Открой глаза

      Праздник к нам приходит! Праздник к нам приходит?.. А нет, показалось, трудовые, мать их так, будни!       Настроение: захлебнуться собственной соплей, чтобы и самому не так скучно, и патологоанатому новья привнести в работу.       Льет дождь. Не переставая. Уже стал забывать, как выглядит сухой асфальт и что можно ходить не с мокрыми ногами. Вода мелко моросит прямо за шиворот, не спасает ни воротник, ни позитивное видение мира. Пить и плакать — таков мой вердикт.       Перескочив через бордюр и почему-то посчитав, что хуже уже быть не может, понимаю — может, но поздно, жопой в грязь — это феерия. Увидел, как летят мои ноги над головой… Забавно, но больно. Хотя не так больно, как обидно, а самое главное, даже не заржал никто, люди смотрят с жалостью, и бесит это еще больше, чем вода. Чтоб там на небе счетчики поставили!!!       Меня всегда учили, что если происходит что-то плохое, то дальше в жизни попрет просто без ограничений, нужно только переждать этот сложный период. У меня он затянулся на два года. Сразу после армии. Три места работы, которые пришлось сменить одно за другим, испорченная трудовая, потерянные при переезде документы и куча мороки, чтобы их восстановить, начальник — мудак, девушка бросила… Бросила, потому что сам ушел, но она сказала, что инициатором была она… Неважно, в общем. Геям вообще с девушками не везет. И уже вроде как пора, да? Сейчас попрет! Но вместо радуги над головой — пошел град, еще и спина болит…       Забежав под козырек своего подъезда, с той же скоростью вылетел обратно. Здоровая меховая скотина неопознанной породы, которую кто-то додумался назвать собачкой, и, судя по рычанию, ни разу не в духе, смотрела на меня так, будто, укусив меня, она сделает свой день лучше. Его. Судя по тому, что я рассмотрел, это кобель.       — Хочу домой, в ванну, сто грамм и потрахаться! — выпаливаю ему на одном дыхании, проверяя карму на прочность… Треснула карма. Из-за перегородки, отделяющей подъезд от мусорных баков, выглядывает мужик, а я и не заметил, что поводок пса тянется туда… Ресницами мокрыми хлопает (значит, была попытка вылазки на дворовую территорию, рожа хмурая — попытка не удалась), сглатывает немного растеряно.       — Все это с собакой?.. — интересуется с явной издевкой. — Про сто грамм и все остальное…       — Нет, — отмахиваюсь не слишком активно, вдруг песик расценит это как оскорбление, хотя он и так от меня попятился, видно, ванну не любит, — можно и с тобой…       Мне кажется, что есть моменты, когда юмор неуместен. Попытка пошутить над мужиком, с виду ни разу не «небесным», и сыграть на его самооценке вышла не совсем удачной. Он спокойно, даже лениво, осмотрел меня с ног до головы, приценился, задорно хмыкнув, потом подмигнул (я еще на предыдущем этапе нашего знакомства краснеть начал, а теперь вообще хотел провалиться сквозь землю!) и махнул головой на закрытую дверь.       — Сейчас, только с собакой догуляю.       — А может, не надо?       — Надо. Я хочу.       По коже пробежали мурашки, от плеч прямо по позвоночнику, растворяясь внизу спины и оставляя там приятное теплое покалывание.       — Меня?.. — чувствую себя идиотом.       — Выгулять. Чтобы позже не идти. — Глаза блестят, будто уже вмазал. Во рту все пересохло.       — А меня? — Если топить себя, то топить полностью. Отказываюсь комментировать, что у меня встал. И дело вовсе не в прямом темном взгляде, не в голосе, который до сих пор в ушах, не в пристальном наблюдении — дело в химии, что сейчас происходит.       — Там по пунктам было «выпить».       А вот это обидно! Хотя… по роже стекает грязь, сам мокрый насквозь, в кроссах задорно хлюпает — не вариант, согласен.       — Тогда в другой раз. Выпить нечего.       Неловко, страшно, волнительно, от собственной нерешимости колет в сердце и томительно тянет все за грудиной. Бежать. Пока не наваляли.       Уже берусь за ручку двери и прижимаю ключ к домофону, уже почти захожу в подъезд, слыша беззлобный смешок за спиной.       — Я схожу. — Спотыкаюсь на ровном месте от его голоса, заваливаясь в нутро дома. — Если уж очень хочется…       Как в квартиру забежал — не припоминаю, влетел и все, захлопнув за собой дверь, но так и не смог закрыть ее на замок, стоял и смотрел на него, в голове проворачивая сердцевину, а в жизни что-то блокировало действия, так и отступал, скидывая прямо на пол кроссы и куртку, следом туда же толстовку и такую же мокрую майку, штаны уже позже, в ванной, запульнув к стиральной машине. Взявшись за резинку боксеров, встретил свое отражение в зеркале. Взгляд остановил: туманный, почти как у пьяного. На лицо общая усталость: темные круги под глазами, искусанные, слишком яркие губы, и я, по ходу, все время, пока мы разговаривали, прикусывал их. Четко выраженные ключицы, широкие, но худые плечи; от частого дыхания и волнения выгляжу так, будто меня лихорадит. Живот напряжен, на торсе проступает пресс. Я болен. Температура поднимается в крови, сладко сводит судорогой мышцы, тянет каждую жилу, словно побуждая уже сделать что-нибудь.       Прикрыв глаза и не опуская взгляда ниже пояса, стаскиваю остатки вещей и встаю под душ. Сначала вода прохладная, смываю грязь, пот и сегодняшний день, следом добавляю градус, избавляясь от геля для душа, и прямо так, заткнув пробкой дно, сажусь в набежавшую горячую воду, подливая побольше пены.       Горят скулы и сохнут губы, до беспамятства хочется целоваться, а еще чтобы просто загнули раком и хорошенько выдрали без лишней болтовни и прелюдий. От противоречий подташнивает, внизу живота все стянуло до такой степени, что пришлось приложить ладони. От голода разболелся желудок, а может, это в целом весь организм бунтует против меня.       Хлопок двери дает понять, что отвечать за свои желания все же придется. С губ срывается тихий стон-скулеж, надеюсь, слышимый только мне.       Мужчина заходит без стука, в руках бутылка водки и пачка презервативов — представляю, как на него смотрела кассир, а ему вот вроде как все равно. Он, наклонившись, проверяет воду и добавляет холодной, садится на край ванны и, открутив пробку, первый прикладывается к горлышку. Видя, как он пьет не морщась, как без лишних эмоций убирает от губ горлышко, вытирая рот тыльной стороной ладони, и протягивает бутылку мне — понимаю, что не один я просто заколебался. На то может быть куча причин, да просто тысячи, но сейчас они все почему-то теряют важность, уступая место банальному желанию. Тупому. Примитивному. Но острому до судорог, и едва удается удержать стекло в руке и так же, без промедления, отпить.       Водка обжигает рот и гортань, губы тоже жжет, но вытереть мне не дают, он сам стирает спирт, прижавшись в поцелуе. Замираю нерешительно: слишком много ощущений, и их все необходимо усвоить, мозг все никак не хочет отключаться, даже когда попытка отстраниться была мягко остановлена. Взяв меня за затылок, притягивает ближе, размыкая мои губы своими и толкаясь языком в рот. Целоваться я умел и любил, но сейчас чувствовал себя деревянным: все было как будто впервые, и еще как никогда болезненной была близость. Во рту тепло его языка и влага, втягиваю ее себе в рот, отвечая уже смелее, опустив ладонь на его колено, просто чтобы убедиться — я не спятил. Взяв мою руку своей, показавшейся мне слишком горячей, он поднял ее выше, прижав к ширинке, и сжал моими пальцами свой пах… Мелкими разрядами тока ударило в мозг, вместо выдоха вырвался стон, и пришлось еще крепче прижаться к губам, чтобы его заглушить. Любовник улыбался, а я все дольше задерживал дыхание и все больше сходил с ума.       На пол полетели его одежда и мое терпение, я затащил его под воду, тихо охнув от тяжести, на контрасте температур его тело казалось ледяным. Растирая ему ладонями плечи и спину, уложил на себя — теснота не позволяла развернуться делая нас еще ближе друг к другу, от близости стало не по себе. Прижавшись пах к паху и почувствовав обоюдное желание, только тогда смогли оторваться от поцелуя и трезво посмотреть в глаза. И ничего. Ни страха, ни сожаления, только пьяное удовольствие, которое качает на волнах пока мягко, но вот-вот начнется шторм, и от предвкушения уже немеет рука, и дышится все труднее, скованнее.       Присев на колени между моих широко разведенных ног, он стал смотреть, как вода смывает с тела пену. Не мог видеть, насколько я возбужден, поэтому, опустив руку и нащупав член, стал его наглаживать, водя сильными пальцами от головки к основанию; прощупал мошонку, немного ее сжав, и вернулся к головке, разглаживая ободок под ней. Судорожно выдохнув, я весь сжался, желание сложиться пополам было таким сильным, что пришлось вцепиться в борта ванны. Пока у меня белели пальцы от напряжения, он продолжал свою пытку, видя, как близок оргазм. Глаза от удовольствия стали закрываться. Он то прекращал ласку, массировал живот, бедра, отвлекая, то все начинал по новой.       Потерявшись в ощущениях, хватаюсь за его руки, пытаясь сохранить подаренное его телом тепло, но еще больше хотелось почувствовать его во мне.       Дотянувшись до его члена, стал дразнить его в ответ. Крупная твердая плоть приятно лежала в руке, я тихо охнул, на что получил в ответ понимающую усмешку. Его тоже ломало, до безумия захотелось ему отсосать, даже рот наполнился слюной и перехватило дыхание. Одуревая от собственной смелости, приподнялся, вода хлынула через край, он дотянулся до крана, перекрыв поток, и только потом позволил усадить себя на борт. Встав на колени, оперся ладонями о его бедра; наклонившись к самому паху, потерся о головку щекой и, вдохнув поглубже, обхватил ее губами. Языком по кругу, цепляя неровный контур под ней, слегка втянул в рот. Мужчина нервно выдохнул и сильнее сжал зубы. Пальцами сгребая волосы у меня на макушке, взял их в горсть и, сдавив так, контролировал толчки, направляя и заставляя каждый раз заглатывать все глубже и двигаться быстрее.       Я чувствовал, как у меня стало капать с члена, а сзади все пульсировало, как будто трахнули уже не раз. Видя, как я нервно ерзаю, заглатывая глубже, и активнее вожу языком по стволу, стараясь делать лучше, он наклонился ко мне, обезоружив легким поцелуем в спину, пока в это же время натянул меня по самые яйца, удерживая так, ловя кайф от того, как стенки горла плотно сжимают головку, вибрируя. Тихо постанывал, ладонью спускаясь ниже и так же неожиданно отпуская, чтобы я мог ненадолго отстраниться и схватить воздуха.       Щелчок крышки я слышал, но не мог понять, что он взял. Липкое месиво, размазанное между ягодиц, принесло с собой прохладу. Размазав по пальцам смазку и толкаясь ими поочередно, стал динамично растягивать под себя, больше наслаждаясь самим процессом, имея и сзади, и спереди, подстраиваясь под один ритм, чем выполняя что-то рутинное. Его дыхание стало шумным, прерывистым. Иногда срываясь на стон-хрип, он сжимал с силой свободной рукой ягодицы, и меня выгибало дугой, а из глаз скатилось несколько крупных капель слез.       Тянущий дискомфорт прошел почти сразу, стало мало и пальцев, и траха в рот, хотелось чего-то настоящего, искреннего, яркого, чтобы снесло в нирвану. Он понял все сам, вынул пальцы, мягко отстранил мое лицо и с характерным пошловатым звуком высвободил член из влажного плена. Поднял с колен и, развернув к себе спиной, пока рассматривал меня, быстро раскатал презерватив и, направив головку мне между ягодиц, надавил на плечо, усаживая на себя. Низко опустив голову, я широко распахнул глаза от распирающего болезненного удовольствия, от наполненности. Чувствуя каждый миллиметр плоти, погружающейся в тело, хотел притормозить, переждать, вытерпеть, но он действовал жестче и натянул до конца, усадив к себе на руки, и тут же, не дав передохнуть, шлепком приподнял, снова натягивая, заставляя двигаться все быстрее и быстрее.       У него было шумное хрипловатое дыхание, соблазнительно фонящее эхом в замкнутом пространстве. Сам я, уперевшись ладонями в стену напротив, скользил пальцами по плитке, каждый раз поднимаясь выше, чтобы он насадил меня еще глубже.       Голос охрип, во рту ни капли влаги. Мужчина, видя, что у меня ослабели ноги, посадил к себе вплотную, развернув мое лицо, впился в губы, языком заполнив весь мой рот; целовал так, пока сам покачивался, не вынимая из меня член. В один момент он весь напрягся, руки крепко обняли, я замер. Мужчина закаменел и спустя всего пару секунд излился не вынимая, глухо, но протяжно застонав прямо мне в рот. Когда почувствовал его руки на своем члене, не успел убрать. От сжатия и легкого рывка кончил сам, забившись, как от удара током. Почти опрокинул нас, чем вызвал у него улыбку.       Я думал, что умер и снова воскрес… Оказалось, я так только думал.       Спустя пару мгновений неги он поставил меня на колени в воду и, пальцами растерев еще больше до красноты припухшее кольцо мышц и стянув презик и размазав по стволу свою же сперму, снова вошел, теперь уже с моим вскриком и его беглой лаской, и драл уже так, пока оба не сорвали горло и не кончили почти на сухую, скатившись в остывшую воду без сил…       Я сидел на своей кухне и думал, что мои шесть стандартных квадратов превратились в один и теперь в них невозможно тесно. Мужчина напротив с удовольствием (как такое вообще возможно?!) пил растворимый кофе и разглядывал доставшийся мне от бабушки обшарпанный гарнитур.       — Я сейчас задам, возможно, неуместный вопрос. — Он посмотрел на меня с легкой полуулыбкой, показавшейся мне саркастичной. — Но имя у тебя есть?       — Есть. — И снова тишина, только улыбка шире.       — Хорошо, пойдем по сложному пути. — Я аккуратнее уселся на стуле, неприятные ощущения давали понять, что я еще живой и порочный, от этого кровь прилила к лицу. — Как твое имя?       — А как бы тебе хотелось?.. — Его глаза стали щелками, спрятав взгляд под пушистыми, еще мокрыми ресницами.       — Вторник и четверг, — выпаливаю и чувствую же, что рожа просто конкурент перезрелому помидору, и замолчать не могу. — В субботу и воскресенье я работаю, а понедельник и среда — учеба допоздна…       — Хорошо, — как ни в чем не бывало пожимает плечами и допивает остатки переслащенной бурды.       — Так не бывает! — Возмущению моему нет предела, а мужчина смеется.       — Почему? — Сам моет кружку, сам ставит в шкаф… Совсем не бывает!       — Хорошие мужики на дороге не валяются, у подъезда не стоят мокрые. И ебари хорошие тоже! — И тут ко мне закралась догадка. — Женат? Дети?! Судя по тому, как все было — штук шесть!       — Не женат и никогда не был, по понятным причинам. — Он, не стыдясь, поправил свои яйца в джинсах и снова улыбнулся. — Детей нет, а хотелось бы, но это сложно, по тем же причинам, — и глянул на меня так, что я даже руки поднял, сдаваясь, мол, прости, чувак, я, конечно, могу стараться, но результата это не даст. Мне нравится его смех с мелодичными переливами. — Сюда перевелся по работе, зачислен на полставки в университет на экономический факультет…       — Андрей Веселов, — просто с ходу вспоминаю написанное на доске.       — Угадал. Видимо, мир тесен.       — Видимо, у меня зачет автоматом.       — Не, у тебя дополнительные занятия по вторникам и четвергам. — Он уже ушел обуваться, а я все так же сидел и бился лбом об стол, его это забавляло, а я все думал: где я так удачно сел жопой на колесо фортуны и почему оно закономерно не треснуло пополам? Почему купидон пролетал мимо именно в этот день и не иначе как от скуки запульнул в меня пару качественных стрел? А еще: когда начнется черная полоса, потому что в белой я уже начинаю чувствовать себя комфортно?       — До завтра? — Он выглянул из коридора и поманил меня пальцем, я шел как за веревку утянутый — не мог и не хотел сопротивляться.       — Завтра не могу, — прикрыв глаза, когда его лицо оказалось близко, а дыхание смешалось с моим, потерял мысль, пока он влажно и тягуче стал меня целовать, все напористее оттесняя к стене.       — Почему? — Я сам отвернулся, а он вернул с небес на землю вопросом.       — Место для встреч болит, не заживу до завтра!       — Не переживай, — он то ли издевательски, то ли по-отечески потрепал меня по волосам и похлопал по щеке, — я придумаю, чем заменить. — Взгляд опасно блеснул, я внутренне содрогнулся, чуть не взвыв, когда сжался не там, где надо, и теснее припал к стене. Следующая его фраза меня обезоружила: — Не зря же я переводился в ваш замшелый городок. Кстати, на практике летом ты был светлее. — Волос коснулась теплая ладонь, а я стал смутно припоминать одного из преподавателей, что допытывали группу на экзамене, благо до меня его очередь так и не дошла — я получил автомат…       — Не говори, что… — Снова поцелуй, его ухмылка и захлопнутая негромко дверь, такое же негромкое «до завтра» и смех, теперь мой, заливистый, яркий, истеричный.       Можно ли, зарывшись в дела, в работу, в свои переживания и неуверенность, не видеть рядом влюбленные в тебя глаза?.. Как оказалось — возможно все…