Всем сердцем

Ненавидеть ее было легко. Слабая, глупая, неприметная, худая, никчемная Цунаеши не вызывала ничего, кроме легкого интереса и брезгливости. Она боялась маленьких собак, не могла совладать со своими собственными Хранителями, плохо училась… При этом умудряясь побеждать достаточно сильных врагов: один Рокудо чего стоил. Савада Цунаеши не стоила ни-че-го. Но была будущей Дечимо Вонголой, и Деймон сам с собой устраивал ставки на то, как долго проживет Вонгола при ее правлении, после громко смеясь. Год, два, пять? Он не ставил и на полгода. Савада была никем, ничем, пустым местом, фоном для более ярких и популярных людей, на котором можно легко показать свою привлекательность, стать кем-то, была школьным изгоем, над которым не поиздеваться было грехом, и поэтому ненавидеть было ее легко. Но возненавидеть ее было еще легче. Смотреть на каштановые мягкие волосы, теплые карие глаза и мягкие улыбки и видеть во всем это отражение Джотто. В том, как она заправляла за ухо мешающийся локон, как щурилась на солнце, как искренне радовалась чему-либо. В каждом движении замечать тень Джотто и беситься с этого, сгорать в пламени своей ненависти и представлять ее (его) смерть. Деймон не понимал как это происходит — превращение никчемности во что-то стоящее. Почему такой слабый человек вызывает такое сильное Пламя. У слабохарактерных людей, какой и кажется Савада, Пламя тоже слабое. У нее же — пожар, готовый сжечь всю Италию во мгновение. Это порождало интерес. Да такой, что он начал следить за ней внимательнее, стараться заметить что-то, что порождало этот парадокс, узнать способ, понять. Ловить ее взгляды, замечая искры в карих радужках, считать веснушки на лице и раны на теле, наблюдая за Десятым поколением — стало привычкой, и он мог бы на память пересказать все родинки Цунаеши. Все это наблюдение велось ради узнавания врага, чтобы в нужный момент ударить в самое слабое место, говорил себе Деймон, вновь поймав себя на подсчете веснушек на девичьих щеках, чтобы уничтожить, чтобы первый удар стал последним. Думать, что это ненависть, не давать себе анализировать все свои действия, было легче легкого. Он — Туман, и обмануть может кого угодно. Даже себя. В конце концов, ложь и есть основа его Пламени. Но когда она оказывается слишком близко к нему, лицом к лицу, да так, что можно было наконец досчитать эти светлые веснушки на щеках, заметить тени от пушистых ресниц, дышать одним и тем же воздухом, Деймон захлебывается в своей лжи, перестает понимать где правда, не может отличить настоящий мир от фантазий. И выныривает, стоит нежных рукам коснуться его рук. Оказывается, любить ее всем сердцем намного легче, чем пытаться убедить себя в своей ненависти к ней.