Грязноватый автомобильный салон не располагал к себе из-за едкого табачного запаха и духоты. По доброте ли душевной, клиент сам предложил довезти Энджела в пункт "Б", даже не вычитая платы за его услуги.
"Надеюсь ещё встретимся, шлюшка".
Не встретятся. Эндж не связывался со своими предыдущими клиентами. Из личной прихоти, или дабы сильнее не портить себе репутацию, но все контакты автоматически обрывались с первым присовыванием. Нечего всем знать, что звезда сцены Энджел Даст раздает свои услуги направо и налево.
Энджелу не то чтобы нравилась его работа. Она приелась ещё при жизни, когда Даст уже с головой погряз в разврате и похоти этого прогнившего мира. Работа была его развлечением, способом отвлечься. И с тех пор как он оказался здесь, немногое поменялось, разве что, жизнь стала казаться ещё более пустой и никчемной.
Энджел принимает дозу за дозой, предлагает свою
дружескую помощь Черри и устраивает геноцид собственных товарищей по несчастью, тоже оказавшихся в этой дыре. Трахается за приличные и не очень суммы, развлекается в барах и борделях, не отстраняясь от съемок в порнухе, чем раз за разом расстраивает бедняжку Чарли, которой, вроде как, даже ничего не обещал.
Дасту было здесь неплохо. Даст действовал себе на уме, как и все в этой блядской преисподней, надежды на реабилитацию которой остались только у принцессы. Даст бы и дальше занимался херней в надежде хоть чем-то развлечь себя, если бы не появился оттраханный по самые голосовые связки (такое оправдание его дурацкому голосу Энджела вполне устраивало) демон.
Аластора знал весь ад, если не весь мир. И Энджел тоже имел о нем хилое представление, хоть и сказал Вэгги об ином. Радио-хуядио демон, возомнивший себя самым ахуительным среди всех сатанистских отродий, так бесцеремонно втирающийся в доверие к Чарли, предлагал свою
безвозмездную помощь. Аластор, чье имя разлетелось по всем уголкам ада, заставляя дрожать при одном его упоминании, заявился в этот чертов отель и предложил оказать свое чертово содействие в его развитии.
— Ну а ты что умеешь, дружок?
— Могу тебе отсосать. — Энджел говорит это с саркастичной улыбкой, но от предложенного не отказывается. В отличие от этого радио ублюдка.
— Ха! Нет.
Энджелу было чуждо чувство обиды. Ал сам не знает, что упустил.
Они так и не стали ни друзьями, ни коллегами. Энджел думал о себе, Чарли — обо всех, кроме себя, Аластор — о том, как сделать шоу интересней.
***
Стоны срывались с губ Энджела в такт скрипам кровати, паузы между которыми сокращались с нарастающим темпом партнёра. Спектр эмоций Даста расширялся с каждым выкриком "папочка" и мольбой трахать глубже.
Энджел изгибался под чужим телом, вкладывая эмоцию в каждый стон. Многолетний опыт работы перед камерой давал свои плоды, что очень даже привлекало клиентов. Они готовы были платить втройне, лишь бы оказаться в постели с самим Энджелом Дастом и оттрахать его, как последнюю сучку. Об этом свидетельствовали многочисленные письма и подарки фанатов.
— Энджи, пожалуйста, я же просила, — взгляд Чарли снова сверлил Даста у самого входа отеля Хазбин. Энджел только что выпроводил последнего клиента и, как назло, попался на глаза принцессе. — Я не прошу тебя совсем отказываться от работы
(покачто), но не приводи их сюда, умоляю. Здесь люди искупают грехи...
Энджел не дослушал, перебив Чарли очередной пошлой шуткой, и направился в комнату. Искупление грехов. Как смешно. Легко говорить
дьявольскому божьему одуванчику, который и не грешил то никогда. Не родись Чарли здесь, наверняка бы после смерти попала в рай. Если он вообще существует.
Порыскав в тумбочке в поисках съестного, Даст нашёл заначку в виде мешочка "Ангельской Пыли". Лучше, чем ничего. Приняв дозу, Эндж откинулся на кровати и закрыл глаза, дабы эффект от наркотика стал сильнее. Перед ним всплывали образы, чёткие и не очень, но все до единого похабные и омерзительные. Даст не всегда мог контролировать галлюцинации, но ещё никогда не разочаровывался.
Энджел потянулся одной из рук к члену, когда в голове всплыл образ радио ублюдка. Даст в жизни не признается в том, что какой-то отказ мог пошатнуть его эго. Не признается, что за образом секс-мальчика и призмой пошлости скрывается нечто более тонкое. Не признается, что, наверное, когда-то умел восхищаться и видеть прекрасное в мелочах. Как и не признается в том, что Аластор — единственный, кого Эндж так искренне возжелал за последние лет сто.
Он дрочил на фантазию, на гребаные видения, которые выдавало его обдолбанное сознание. Любой, наверное, подумает, что при такой сексуальной жизни от обычной мастурбации мало чего ожидаешь. Эндж забыл, когда занимался этим последний раз до встречи с ним. Забыл, что было предметом его сексуальных грёз до знакомства с блядским клубничным сутенером, и нихрена бы не вспомнил, даже если бы постарался.
Энджел продолжал, представляя как Аластор трахает его все усерднее. Пыхтел и извивался, отдавая себя на растерзание собственному воображению, которое создавало образы, что яркими пятнами вбивались в подкорку. Энджел плохо спал в последнее время. Из-за наркотиков, а может Аластора. Из-за съемок, секса, а может потребности в нем. Из-за желания переспать с блядским демоном, а может из-за гребаных чувств к нему.
Но ведь Даст не любил.
Даст никого не любил. Даст любил развлекаться. Любил выпивать и трахаться. Любил обдалбываться наркотиками и отжигать в пивнушках под хиты сороковых, но он никогда не любил
кого-то. Он не имел представления о любви даже когда был жив, чего уж говорить про сейчас. Способен ли вообще грешник на подобные чувства?
Дасту было сложно.
Было сложно сравнить то, что он чувствует с чем-то, кроме похоти и дикой жажды Аластора. Энджел хотел, чтобы его оттрахали и сравняли с землей все устоявшиеся предпочтения в сексе, сделав эти мгновения самыми, блять, незабываемыми в обеих его жизнях. Ему было сложно совладать с собой и забить хер на демона, который тешил его фантазию каждый блядский вечер. Аластор стал его болезнью, обсессивно-компульсивным расстройством, от которого он был обречен страдать до конца своих дней, но и жизни без него уже не представлял.
Аластор отказался.
Отказался
хер-пойми-почему, и Энджелу ничего не оставалось, кроме как смириться и утешать свои прихоти мастурбацией. Которой он и продолжал заниматься, выстанывая себе под нос имя демона.
Продолжал, хоть и слышал как открылась чёртова дверь. Продолжал, чувствуя на себе пристальный взгляд
неважнокого и слушая медленные приближающиеся шаги. Черт подери, Даст не собирался останавливаться, потому что чувствовал. Потому что надеялся, что это он.
Энджел смутно помнил, что было дальше. Он ощущал над собой тело демона. Даст не успел кончить, как его цепкой хваткой перевернули и поставили раком, острыми зубами впиваясь в кожу везде, где возможно было дотянуться. Даст почувствовал, как когтистые руки сжимают его бедра, оставляя царапины и синяки.
Энджел застонал, когда почувствовал член внутри себя. Он закатывал глаза от наслаждения, закусывал губу, двигался в такт, насаживаясь глубже и получая удовольствие от каждого, блять, действия. Он продолжал дрочить, хоть и не до конца осознавал происходящее. Наверное, в тот вечер Даст впервые пожалел о том, что так сильно обдолбался.
Он не хотел, чтобы это заканчивалось. Ал не говорил ничего, в то время как Даст выкрикивал, выплевывал слова в полустонах и вздохах, что разлетались по комнате сквозь несползающую улыбку. На глазах его выступили слезы наслаждения, конечности подрагивали, из-за чего было сложно удерживать позу.
Аластор, видимо, понял это, перестал двигаться, переворачивая Энджела на спину. В полутьме было сложно рассмотреть его лицо, но явные очертания радио демона не давали усомниться в его подлинности. Огненные глаза отблескивали красной радужкой, почти светились, устремленные на Энджела. Даст и не надеялся на созерцание такого вне своей чертовой фантазии.
Неожиданно для Энджела, Аластор впивается в его рот, с жадностью проталкиваясь языком внутрь, раскусывая до крови губы и язык. Он продолжает двигаться внутри Энджела, закидывая одну из его ног себе на плечо. Пребывание в эйфории усиливал эффект наркотика и чувство того, что Даст, наконец, заполучил, что хотел. Он был, кажется...
Счастлив?
***
Очухивается Энджел уже на полу, полуголый, с пустым пакетом наркоты рядом. Он не помнит почти нихуя из того, что произошло в этой комнате сегодня ночью. Лишь мутные образы всплывают в голове с большой периодичностью, перемешиваясь и отказываясь выстраиваться в общую картину.
Даст с трудом поднимается и бросает взгляд на кровать с лежащим на ней резиновым членом. Он вспоминает Аластора. Точнее, вспоминает, как он его представлял.
"Дофантазировался, значит.. " — Энджела как-то слишком сильно это расстраивает. Он надеется, что, по крайней мере, не всё из того, что более менее удается припомнить, оказалось результатом действия пыли.
Правда горька и несъедобна. Она, как огромная таблетка, которую нужно проглотить целиком, не запивая. Дасту часто приходилось лгать, но самому себе — никогда. Принимать реальность тяжело, но это лучше, чем тешить себя беспочвенными надеждами.
Аластор никогда не был в этой комнате.
Совсем расклеенный Даст спускается в гостиную. Он не смотрит на Аластора, проходя к барной стойке. Он не слушает Чарли, выхватывая бутылку какого-то бухла у Хаска и залпом выпивая содержимое. Он пытается вытерпеть пререкания Вэгги о том, какой Даст эгоист и бла-бла, но не выдерживает и швыряет опустошенный сосуд куда-то мимо нее.
"Псих." — фыркает Вэгги и удаляется.
"Идиот." — думает Эндж, садясь на стул возле стойки, прислоняя руки к голове.
"Какой-то ты нервный." — говорит Хаск, наливая Дасту дешевый портвейн. Никто даже не интересуется его состоянием, да ему это и не нужно. Он снова погряз в своих фантазиях, и теперь злится сам на себя за то, что надумал себе ночью. Похоть надменна.
Энджел вздрагивает, когда рука мягко опускается на его плечо и голос с помехами тихо проговаривает:
— Спасибо.
Аластор удаляется, оставляя Даста наедине с выпивкой и неоднозначными мыслями. И тут до него доходит.
