Гранат

      — Герр Гринейд, вино будете?       Класс приоткрыл глаза — и оказался под прицелом объектива, за которым виднелись серебристые вихры. В ожидании концерта согруппники, как обычно, развлекались тем, что снимали на видео всё подряд, но у Класса не было настроя соревноваться в остротах, и он распластался на диване, прикинувшись спящим. Помогло ненадолго.       — Герр Гринейд? — нараспев повторил Пи.       — А красное или белое? — Класс перевернулся на бок и подпёр голову ладонью.       — Красное, герр Гринейд! — Пи театрально расшаркался, словно верный паж. Видимо, какую-то часть сценки Класс всё-таки проспал, и спонтанное безумие коллег набирало обороты. Джеред подлетел к друзьям, вырвал камеру у Пи из рук и прогарцевал на безопасное расстояние в дальний угол, успев сочинить на ходу новый афоризм:       — Дарёному вину в горло не смотрят!       — Да? А если посмотрю? А кто подарил? — Класс как истинный ценитель вин не мог больше бороться с любопытством и, не обращая внимания на гиений хохот, стоявший в комнате, рывком поднял себя с дивана. В поле зрения тут же возникла тёмная бутылка с багрово-красной жидкостью. Изящный сосуд, отлитый в форме кристалла, поймал свет и заиграл алыми бликами. Гранатовое. Полусладкое. Должно быть, настоящее блаженство на вкус.       — Народ, я спросил, от кого вино-то?       — А, не знаю, — простодушно ответил Пи. — Да и какая разница? Спроси у Лорда, когда он вернётся. А то спать теперь не сможешь!       Класс промолчал, продолжая разглядывать необычную бутылку. Авантюрное воображение уже рисовало в его руках артефакт из кроваво-красного стекла с рубиновым свечением на гранях и мистической силой, запечатанной внутри, а вокруг, насколько хватало взгляда, пламенел закат, накладывая на Площадь Монументов густые тени цвета киновари.       Потягивать эль из горла, не размениваясь на имперские пинты, было делом привычным, но вкушать таким же образом самый благородный из всех спиртных напитков казалось кощунством — ещё большим, чем выходить на сцену в костюме распутной монахини. Однако именно в этот момент захотелось согрешить изо всех сил. Да и красный цвет — разве не символ порока? «Carpe diem»*, — мелькнула в голове заученная когда-то цитата, и Класс, потанцевав пальцами по грани бордового кристалла с вином, жадно припал губами к горлышку.       — Не-е-е-е-ет! — разнёсся по комнате отчаянный вой, и Класс поперхнулся, дёрнувшись от неожиданности.       — Не записала-а-а-ась!.. — ныл Пи, склонившись над отвоёванной назад камерой. — У тебя была такая рожа, когда я тебя разбудил! Ты не повторишь ве… — он осёкся, подняв глаза. Гранатовая амброзия облила Классу подбородок и грудь, и он напоминал теперь второсортного вампира, заляпанного кровью.       — А-а-а! Не ешь меня! Я невкусный! — с новой силой заорал Пи и повалился на диван, хохоча, как в припадке.       Джеред, широко улыбаясь, потянулся к камере, чтобы снова завладеть злополучным устройством и самому убедиться в потере потерь.       — Кстати, тебе вино-то как?       Класс в ответ вышел на середину комнаты и принял самую героическую позу, на какую только был способен.       — Я больше не Класс Гринейд. Я теперь Класс Гранат!       — Махать ты атлет! — восхитился Пи. — Прямо античный герой! Это Спарта-а-а!       — А спартанцы, кстати, надевали красное, когда шли воевать, — припомнил Джеред.       — Отлично! — Класс хитро сощурился и слизнул багряные капли с бутылки. — Сегодня на концерт мне нужен красный плащ!       В тот вечер частота пульса и дыхания публики достигла максимума, когда среди клубов дыма и мареновых огней появился настоящий легионер — в карминном плаще, с железным торсом, обрызганным бутафорской кровью, с заплетённой по-римски косой и с бас-гитарой наперевес. А всё благодаря мистической силе гранатово-красного. Полусладкого.