***
В их маленьком домике горела всего одна свеча, оплывшая воском в блюдце. От неё распространяется приятный парной аромат, навевавший мысли об уюте и спокойствие. Лилит вдыхала его, прикрыв глаза. Вслушивалась в потрескивание крошечного пламени на конце фитилька. Женщина сидела на краю кровати и нежно, едва ощутимо поглаживала спящего ребёнка по светлым волосам, пропуская прядки между тонких пальцев. Мальчик в таком невинном детском жесте обнял край подушки обеими руками, подбирая его под пухловатую щеку. Мать поправила на нем одеяло и вроде бы после этого следует подняться и уйти спать, но она не могла. Все думала о произошедшем. Аэнжэлы так давно не рожадись чистокровными. Как и Драконам, их расе грозило вымирание. Этот ребёнок, рождённый в тайне ото всех, был настоящим чудом. Сокровищем, которое Лилит хотела бы спрятать от всего мира. Защитить. И лишь эти мысли двигали ей, заставляя взять слово на собрании и объявить, что Аэнжэлы готовы исполнить свой долг. Она не думала о других волшебных существах. Не думала о людях. Не думала о себе. Лишь о сыне, для которого хотела бы жизни в лучшем мире. В мире, где ему не грозила бы опасность, где он не чувствовал бы себя лишним. Она желала для него беззаботного и радостного детства, а после крепкую семью и верных друзей, которых не пришлось бы скрывать завесой тайны… Но как больно было понимать, что все это он сможет получить лишь в одиночку. Его шанс в обмен на жизни его же родителей, которые, на самом деле, все готовы отдать, чтобы видеть каждый маленький шажок своего дитя… Лилит осторожно опускается на кровать рядом со своим сыном, приобнимая того через мягкое одеяло и прижимая к себе. Слушает его тихое посапывание, чувствует, как вздымается и опускается его грудь. Маленький солнечный комочек, нежно зовущий её Мамой. Сколько радости было, когда маленький Лейфтан впервые произнёс это короткое, но такое заветное слово… Лилит в полудреме улыбается своим воспоминаниям, которые довольно быстро переливаются в сон.***
Волшебных существ притесняли повсюду. Но даже так в темных лесных чащах иногда можно было наткнуться на низенькое лачужки, в которых представители разных рас могли собраться без страха быть схваченными. Сильные расы не были здесь частыми гостями, но один Аэнжэл все же заглянул этой ночью в компании такого же редкого посетителя. — Как я могу позволить, чтобы мой сын рос без родителей? Или, того хуже, тоже был принесен в жертву?! Дагон рычит, вдарив кулаком по деревянной поверхности стола, за которым сидел со своим давним товарищем. Лореалет смотрит на него и понимающе кивает. У него с супругой детей не было и когда он узнал, что у Аэнжэлов впервые за столько лет родился чистокровный отпрыск, да еще не у кого-то там, а у Дагона и Лилит… Он был рад. Очень. И прекрасно понимал причину раздора, что произошел на собрании. Брат с сестрой может и были связаны кровно, но характеры у них никогда похожими не были. Как и пути решения одной и той же проблемы. Но Лореалет знал, что и его друг, и женщина, что подарила тому ребенка, просто хотели защитить свою семью. Каждый схватился за единственный верный в их глазах вариант. — Думаю, тебе следует пойти домой, — смотрит на него в упор собеседник. — Лилит нуждается в тебе сейчас. В свою очередь, Дагон, если ты однажды начнешь нуждаться в моей помощи, я готов предоставить тебе её в любой момент. Ты мой друг. Каким бы ни было твое решение — я его поддержу. Будь то война или мир. На том и разошлись в тот поздний вечер. Дагон вернулся спрятанный от посторонних глаз домик, открыв тяжелую дверь как можно тише. Свеча на столе уже догорала, а его самые ценные сокровища тихо сопели на перине. Он подходит к ним бесшумно и присаживается рядом, протягивая руку, чтобы погладить спящую сестру по щеке большим пальцем. Она не просыпается. Да и не нужно. Дагон предпочитал думать в тишине. Он понимал, что от его решения зависит, будут ли жить в мире другие Магические существа. Его друг с женой, которым, возможно, за их долгий век ещё будет послано благословение в виде маленького ребенка. Его товарищи, принадлежащие другим расам… Если бы была возможность огородить от жертвоприношения Лилит и Лейфтана… Он бы не задумываясь пошел на это, если бы знал, что те будут жить в мире, который не будет опасен для них. Но Лилит не отпустит его одного в забытье. Они пришли в этот мир вместе и уйти должны рука об руку. В груди от этой мысли щемило и теплилось одновременно. Наверное, именно эта преданность и любовь друг к другу позволила им подарить этому миру нового Аэнжэла. Наверное, родись они в другое время, их семья была бы самой счастливой. У них есть несколько дней на то, чтобы принять решение. И сейчас, обдумав все в самом спокойном для его сердца месте, Дагон был готов согласиться со своей сестрой и повести Аэнжэлов на эту жертву. Вот только слова, сказанные на собрании, уже прозвучали и трещина раздора пробежала меж рядов великой Расы.***
— Дагон, мы нашли её! — воскликнул его подчиненный, быстрым шагом вошедший в комнату, где Аэнжэл в одиночестве обдумывал, как сообщить остальным его последователям о согласии с решением Лилит по поводу Жертвоприношения. Ради сына готов. — Что? — рассеяно отзывается мужчина, поднимая взгляд на вошедшего. — Аластер, о чем ты говоришь? — Лилит! — важно воскликнул вошедший, останавливаясь. — Мы нашли её. Она мертва! Больше никто не заикнется о том, что наш народ должен жертвовать собой. Мы сразимся с людьми и о создании другого мира может быть забыто! — Что? — не веря своим ушам, выдыхает брат погибшей. Он теряет ощущение реальности и только сейчас замечает, что крылья его собеседника угольно черные. Такое случается лишь когда Аэнжэл уверен в том, что он убил кого-то близкого. Например кого-то своей же расы. Хватает даже собственного убеждения, чтобы потерять их белизну, но… здесь, Дагон уверен, дело далеко не в навязанном самому себе мнении. — Лилит мертва, — повторяет Аластер, пока еще не понимая, что этими словами подписывает себе смертный приговор. Дагон не помнил себя, когда впервые оборвал жизнь своего собрата. Не помнил, как перерыл всю комнату в поисках одного древнего свитка, намереваясь унести его с собой. Не помнил, как две пары белоснежных крыльев вдруг стали угольно черными, с головой выдавая его непростительное преступление. Опустевший дом встретил его холодом и темнотой. Мужчина распахивает дверь и та врезается со всего размаха в стену, заставляя ту содрогнуться. Изумрудные глаза горят ненавистью в потемках небольшой комнатушки. Взгляд выцепляет сиротливой огарок свечи, упавший в блюдце, служившем топу подставкой. Вот только зажигать Дагон огонь не спешит. Он и так всё прекрасно видит. И следы борьбы, и кровь… Её кровь на не очень ровном и скрипучем полу. Он присаживается рядом с тем местом, где Лилит испустила свой последний вздох. Сколько предателей, которых Дагон считал своими сородичами, напали на неё? На одну, беззащитную! И на ребенка! Лейфтан… Мужчина повторяет имя сына вслух, не надеясь на ответ. Но мальчик вдруг выбирается из-за сундука и подходит к нему на ещё не крепких ногах. Дагон прижимает малыша к себе, с легкостью поднимая того от холодного пола. Совсем продрог. И, судя по вялости, устал. Лилит успела спрятать его, а её убийцы и не искали никого больше. Лишь женщину, что смело предложила свою жизнь в обмен на шанс для других. А теперь ни шанса, ни жизни… Взгляд в темноте комнатушки цепляется за что-то едва сверкнувшее в лунном свете. Дагон протягивает руку и чувствует между пальцами перекатывающиеся бусины на крепкой нити. Тело его сестры унесли отсюда, но её браслет, спавший с неподвижной кисти, остался лежать здесь же.***
— Ты уверен? — Лореалет кладет руку другу на плечо, пытаясь привлечь его внимание. Даагон долго не реагирует. Он сидит на краю кровати в доме Детей Луны и, не отрываясь, смотрит на спящего сына. Так же, как совсем недавно смотрела Лилит. Для себя он уже всё решил. Он позаботится о спасении жизни своего сына, отомстит за возлюбленную, а после, вместе с Драконами, создаст мир, в котором Лейфтан сможет быть счастлив. Когда проснется от долгого сна, конечно же… Но всё будет именно так. — Позаботься о нем, — просит Аэнжэл, наконец встретившись взглядом с приятелем. — Это всё, что я смогу сделать для него. И для вас. Мне же… Меня больше ничего здесь не держит. Я хочу быть вместе с Лилит. Мы пришли в этот мир вдвоем и… — Вдвоем должны были уйти, — тяжело вздыхает понимающий друг. — Я знаю, Дагон. Я знаю. Лейфтан будет спать? — Он проспит годы. Возможно, века, — помедлив, кивает Аэнжэл, гладя сопящего сына по хрупкому плечу. — До того момента, пока не придет его время открыть глаза. Увидишь ли это ты или твои дети? А может быть дети твоих детей? Не знаю. Но я хочу, чтобы вы отдали ему браслет его матери, когда он проснётся. Эти бусины - мощные обереги, которые скрывают нашу огромную силу. До того момента, пока Лейфтан не поймёт, что может открыть себя миру, пусть носит браслет, не снимая. Я плачу половину жизнь за сон, которые пронесет мое дитя сквозь века. И пусть звезды будут свидетелями моей первой жертве. — Я сберегу твое наследие, мой старый друг.***
Как жаль, что редко всё случается так, как планируется изначально. Даагон, заплатив непомерную цену за жизнь своего сына, был слишком слаб, чтобы доказать Аэнжэлам свою правоту. Не повезло ему, что первыми на пути встретились сторонники Лилит. Никто не спросил его помыслов. Лишь мельком взглянули на черные крылья и сделали свои выводы, объявив собственное правосудие. А дальше… Дальше была резня, приведшая к исчезновению одной из сильнейших рас. Всего за пару суток от Аэнжэлов осталась лишь память… Память как о Демонах, не умеющих держать свое слово. И кто бы рассказал миру всю правду? Некому.***
Лейфтан открыл глаза спустя множество веков, как и было предсказано его кровным отцом. Он не повзрослел ни на день, проведя всё это время во сне. Мальчик сел на мягкой кровати, потирая заспанные глаза маленькими кулачками. Пробуждение воспитанника незамеченным не осталось. Молодая пара тут же оказалась рядом, чем немного напугала последнего представителя одной из сильнейших рас. Для Лейфтана всё было как в тумане. За всем увиденным в чудном сне из памяти его совсем пропали лица родителей. Вером и Нопли окружили его заботой и любовью, несмотря на то, что ребенок не являлся их кровью. Они растили его как своего, следуя наказу отца Верома. Лореалеты учили Лейфтана, воспитывали и искренне любили. Судьба не подарила им своего ребенка, но они не теряли надежды, наученные примером своих родителей. Однажды за их труды им воздастся, а сейчас всем смыслом их жизни стал юный Лейфтан, познающий мир, что должны были оставить для него его родители.***
Ребенок рос и силы его крепчали. Однажды, когда волна энергии юного Аэнжэла оказалась сильнее, чем обычно, Нопли заботливо закрепила на его запястье странный браслет и попросила никогда не снимать. Потрепала по волосам в нежном жесте, потому что видела, что этот подарок мальчику по вкусу не пришелся. Слишком девчачий. Но амулет матери должен был всегда быть при нем, чтобы сокрыть его силы и защитить от угрозы со стороны других волшебных существ. Так уж сложилось, что в новом мире представителям этой расы рады не были. Но как объяснить маленькому ребёнку, что ему придётся прятаться ото всех лишь потому, что он тот, кем родился? Как запретить ему расправлять прекрасные белоснежные крылья, унаследованные им от родителей - по паре от каждого? Как-то надо... Тогда-то Вером и начал понемногу рассказывать ему о мире, что Волшебным существам пришлось покинуть из-за людей. Объясняет, что из-за них всем сильным магическим созданиям приходится прятаться, чтобы не навлечь на себя бед. Мальчик довольно легко перенимает неприязнь к этим ожесточенным существам и многие игры с другими детьми начинают сводиться к невзаправдашним войнам, в которых сражаются представители мира Фантазии и коварные людишки, которыми дети быть очень не хотели.***
Любопытство росло вместе с ребенком, а может и вперед него. Однажды, когда юный Лейфтан в очередной раз решил перебрать вещи в их маленьком чулане, то наткнулся на пыльный свиток, запрятанный на самую дальнюю полку. Раньше дотянуться туда у него не получалось, а теперь, когда он стал достаточно высок… Мальчик опускается на пол и разворачивает свою находку, осознавая, что понимает мудреные символы, изображенные на пожелтевшем пергаменте. Облизнув пересохшие губы, он пытается произнести первое попавшееся на глаза слово вслух. И ведь у него получается, но браслет на запястье неприятно обжигает кожу. Мальчишка, не долго думая, стягивает его и откладывает в сторону, вновь поднимая с пола заинтересовавший его свиток. С губ начинают слетать чудные звучания и, неожиданно для самого мальчишки, оборачиваются мощным выплеском энергии, разлетающимся по округе. Тот день до сих пор вспоминался обрывочно и крайне неохотно. Вером влетает в чулан как вихрь и вырывает свиток у Лейфтана из рук, едва не повредив ценную находку. Повышенным тоном говорит тому вернуть свой браслет на место. Мальчик, ни разу не видевший своего опекуна в таком бешенстве, на ощупь ищет злополучный браслет и, нащупав, тянет к себе, но нить цепляется за неровность пола и обрывается. Драгоценные бусины рассыпаются по полу, закатываются в щели или под вещи. Лейфтан успевает схватить лишь несколько из них прежде, чем его за плечо вытягивают из маленькой комнатушки.***
Гибель своих опекунов Лейфтан наблюдал через щель между половицами. Ему сказали сидеть тихо и ни в коем случае не выпускать из рук тех самых бусин, а после закрыли, пряча. Возможно, Лореалеты надеялись, что пришедшие к источнику энергетического всплеска Гвардейцы посчитают все ошибкой и вернуться восвояси, но не повезло… Верома и Нопли, самых честных и чистых существ, которых Лейфтан когда-либо знал, назвали Демонами и уничтожили, оболгав их имена. А он сам… Он едва дышал, не сводя взгляда с броши, обозначающей принадлежание Гвардейца к Гвардии Света. Это все, что было доступно его обзору через крохотную щель. Пальцы, дрожа, сжимали бусины и следы от тех после расцвели мелкими синяками. Лейфтан не вылезал из своего укрытия ещё очень долго после ухода Гвардейцев, свершивших, по их мнению, правосудие. Сидел тихо и был оглушен собственными мыслями. Когда же, наконец, отодвинул половицу в сторону, то обнаружил, что тела мужчины и женщины даже не потрудились убрать из дома, в котором они жили вместе со своим приемным сыном. Он похоронил их в лесу. Руками, обломав все ногти, вырыл большую яму, постоянно держа крошечную бусину плотно сомкнутыми губами. Наверное, только это и не позволяло ему рыдать в голос, а боль держала в сознании. Опуская уже холодные тела в не менее холодную землю, юный Аэнжэл не услышал, как кто-то остановился у него за спиной. Он лишь беззвучно проклинал себя и ощущал, как темнеют перья его прекрасных крыльев. Это его вина... — Это твои родители? — спрашивает мужской голос. Лейфтан, не оборачиваясь, кивает. На деле же он просто скидывает бусину из губ в ладонь и крепко сжимает кулак. Даже не вздрогнул, хотя и не ожидал, что кто-то нарушит его единение с горем в такой час, да ещё и в таким месте. Наверное, после всего случившегося ему уже никогда не будет страшно. — Кто убил их? — мужчина делает шаг к нему и опускается рядом, положив руку мальчику на плечо. Лейфтан скашивает взгляд на свидетеля его горя и видит значок Гвардии Света, который теперь ни с чем не спутает. Он облизывает пересохшие губы и отводит взгляд в сторону, ведя плечом. — Люди, — отвечает он первое, что приходит в голову. Ему нельзя говорить правду о себе. Никому. Никогда. А оболгать людей? Что может быть проще? Ведь эти грязные твари изначально являются виновниками смерти каждого близкого ему существа. — Их убили люди. Обвиняет человеческую расу, но прекрасно понимает, что за смерть его опекунов должна заплатить Гвардия Света. Возможно однажды он... — Идём со мной? — предлагает незнакомец, поднимаясь. — Моя Гвардия защищает тех, кто пострадал из-за людей. Я не смогу вернуть тебе родителей, но ты однажды сможешь спасти от своей участи других детей. Если окажешься достаточно силен. Кто ты, дитя? Кем были твои родители? — Лореалет, —помедлив, так же поднимается на ноги Лейфтан, сжимая в кулаке подкрепление собственной лжи. — Они были Лореалетами. И я пойду с Вами. Как вас?... — Йонуки Казе, — представляется он и в тот момент юный Аэнжэл узнает имя своего первейшего врага. Но пока что он слишком слаб, чтобы мстить. Пусть пройдёт время.