Дела семейные

— Думаешь, ты будешь первой невестой, которую силой заставят прийти в септу и выйти замуж?       Тайвин Ланнистер никогда не бросал слов на ветер, никогда не забывал того, что ему говорили, никогда не забывал того, что говорил сам. Когда-то, как сейчас кажется, совсем давно, отец сказал ей: — Я не доверяю тебе не потому, что ты женщина. Я не доверяю тебе потому, что ты не так умна, как ты думаешь.       И Серсея подтвердила его слова полностью, выложив свой главный козырь в самый неподходящий момент, не подумав ни секунды. Угрожая разрушить их дом, уничтожить, разложить по камушкам, лишь бы остаться в Королевской Гавани с Томменом, со своим мальчиком, последним своим сыном. Она никогда не думала здраво, когда дело касалось ее детей. Могла выкрикивать угрозы, приказы, обещать казни и пытки. Она сделала бы все для своих детей, убила бы ради них, умерла бы ради них, разрушила свой дом ради них.       Но Серсея знала, что может случиться, расскажи она правду. Их изгонят, осквернят, быть может убьют люди, которые еще недавно восхваляли. У Томмена отберут трон, у нее отберут трон, Ланнистеры будут опозорены и уничтожены. Отец этого не допустит, ни за что не допустит. Задушит ее собственными руками, вырвет язык, но не даст рассказать правду, порочащую имя их дома. Сплетни ходят давно, ходят и будут передаваться из уст в уста, на то они и сплетни. Но эти сплетни никогда не получат подтверждения, Тайвин Ланнистер этого не допустит, он позаботится о том, чтобы откровения Серсеи не вышли за пределы его кабинета.       Ошибкой было открывать отцу правду, ошибкой было показать ему то, на что он смотрел много лет, смотрел, но не видел. Серсея слишком поздно поняла, что своими же руками она снова все разрушила: теперь-то отец точно позаботится о том, чтобы она вышла замуж за Лораса Тирелла и больше никогда не оставалась наедине с Джейме. Серсея сама подписала свой приговор, приглашения на свою свадьбу. Но самым страшным было не это.       Все ее детство, вся ее жизнь прошла в стремлении не разочаровать отца. Она пыталась добиться хотя бы самой малости: одобрительного кивка или сдержанной похвалы, но не получала ничего, кроме новых поучений. Она старалась, старалась угодить отцу так сильно, как Джейме никогда не пытался, но Джейме всегда был любимым сыном, которому все прощалось, а Серсея была лишь девчонкой, на которую не обращали внимания, либо же упрекали. Порой ей казалось, что отец ненавидит ее больше Тириона.       Она хотела угодить, хотела показать, что она лучше Джейме, лучше Тириона, что о наследии Ланнистеров она заботится больше всех, ее вклад в это наследие больше, чем чей-либо! Но отец неизменно смотрел на нее ничего не выражающим взглядом и говорил о том, что она далеко не так умна, как о себе думает. Это ее разбивало.       Серсея разрывалась между желанием порадовать отца и стремлением защитить своих детей. Она потеряла Джоффри, потеряла Мирцеллу, рисковала потерять Томмена в объятиях шлюхи из Хайгардена, но одновременно с этим боялась потерять и расположение отца, которого никогда не было.       Тайвин Ланнистер любил свое наследие больше, чем своих детей. Серсея Ланнистер любила своих детей больше, чем наследие. Но она была сломана, неисправна, ее сознание не поддавалось починке, и израненные, нарушенные ценности сменяли друг друга с непонятной, пугающей частотой. Серсея готова была броситься вниз с Утеса Кастерли, чтобы получить одобрение отца. Она бы спрыгнула с самой высокой башни Красного Замка, если бы это могло помочь ее сыну. Но Серсея не могла сорваться с двух мест одновременно, она не могла получить все и сразу, но яростное клокочущее желание этого внутри нее заставляло Серсею срываться, садясь то на один стул, то на другой, не имея возможности заполучить все. Это убивало ее, нарушало и без того безнадежно сломанный механизм.       Серсея ничуть не удивилась, когда смертный приговор Тириона был отменен. Гора умер от яда, которым Оберин Мартелл предусмотрительно смазал свое копье. Смерть обоих воинов была истолкована как воля Богов, которые утверждали, что никто не прав в этом поединке, ни Тирион, ни Серсея. И всем было это на руку, а она снова проиграла. — Ты больше не победишь, — сказала Серсея отцу, но снова проиграла. А он снова выиграл, заполучил Тириона, Серсею и Джейме и возможность использовать их всех на благо семьи, принести жертву во имя великого наследия Ланнистеров.       Во всем обвинили Сансу, сбежавшую пташку. Тиреллы подозрительно быстро приняли такой исход, готовясь вскоре породниться с юным королем, а простой люд удовлетворился легендой про Северную Ведьму, которая всех обманула и отомстила жестокому королю-самодуру. Они уже верили новому королю, боготворили Маргери, горячо рукоплескали им. Серсея была в ярости, но на свадьбу сына ее не пустили: ее вообще не выпускали из покоев после того злополучного разговора с отцом, заперли в роскошных комнатах как в золотой клетке, и сколько бы она ни металась по просторным апартаментам, сколько бы ни кричала, сколько бы графинов вина не разбила об стену — никто не выпускал ее из затворничества, никто не разговаривал с ней.       Серсея рвала ногтями бархатный полог кровати, жгла в камине алое покрывало с золотым львом, резала руки хрустальными осколками, рычала от ярости и исходилась бессильной злобой, но ее так и не выпустили.       Тайвин Ланнистер, казалось, обдумал ее слова, и от слуг Серсея узнала, что Джейме был отослан из столицы с каким-то поручением — от всех клятв Королевской Гвардии его тотчас же освободили, по чьей инициативе — догадаться большого труда не стоило. Однако сочувствовать Джейме Серсея не стала, ему и так повезет больше. Он — любимый сын. Возможно ему даже разрешат выбрать себе жену, возможно его даже не станут торопить с этим.       В один из одинаково скучных дней, проживая которые в четырех стенах хотелось скрежетать зубами и рвать на себе волосы, Серсее принесли новое платье, упомянув, что это подарок короля — Серсея с удовольствием надела наряд цветов ее дома, радуясь тому, что ее мальчик не забыл ее. Впервые за несколько недель она посмотрела в зеркало без отвращения и наконец-то расчесала золотые локоны. Впервые за несколько недель она надела красное платье, а не черное, но даже не заметила того, как легко ей удалось выйти из траура. — Его милость хочет помолиться вместе с вами, — пролепетала служанка. — Он ожидает вас в септе. — Маргери будет там? — брезгливо осведомилась Серсея, оправляя широкие длинные рукава. — Не могу знать. Его милость говорил лишь о вас.       Когда дело касалось ее детей Серсея была слепа и глуха к голосу разума. Она спокойно прошла по удивительно пустым коридорам замка, села в карету и все больше недоумевала, когда люди на улице начали выкрикивать ее имя. Когда двери септы распахнулись, Серсея вдруг поняла…       Ее обманули. Провели, как ребенка, воспользовавшись ее слабостью. Нет, отец не позволил бы ей опозорить семью тем, что ее силой волокли бы в септу, поэтому он привел ее сюда обманом, гнусной ложью. Прожигая отца ненавистным взглядом, Серсея замерла на месте, не намереваясь куда-либо идти. Точно не к Лорасу Тиреллу, стоящему напротив нее вместе с Верховным Септоном в своем омерзительно голубом дублете и брошью в виде розы. Однако мнение Серсеи было никому неинтересно, отец властно взял ее под руку и потянул по ступеням вниз. Серсея сжала губы и не двинулась с места, стараясь силой мысли испепелить всех Тиреллов разом. — Не позорься, — твердо приказал отец, пронзая ее ледяным взглядом. — Санса Старк вела себя более подобающе, чем ты.       Серсея зло на него посмотрела. Никто не протащит ее за волосы по этой чертовой септе, никто не увидит ее унижения. Задрав голову повыше, так, чтобы все могли видеть ее царственную осанку и блестящие рубины на груди, Серсея пошла вперед, ведомая отцом. Пусть все видят, кто здесь королева. Не шлюшка Маргери, а она, Серсея Ланнистер. А Лораса она отравит. Или вонзит кинжал в его сердце до того, как он посмеет к ней прикоснуться. Но и здесь она просчиталась. Как всегда проиграла. Тайвин Ланнистер учился не только на ошибках других, но и на своих собственных ошибках. Он как всегда победил, как всегда одержал верх, в очередной раз доказав дочери, как она ничтожна. — Церемония провожания! — крикнул кто-то, и отец не возразил. Серсея взглянула на него почти с отчаянием, но он лишь усмехнулся. Пытаясь отбрыкиваться от чужих рук, пытающихся стянуть с нее платье и ненароком коснуться обнажившейся кожи, Серсея шла по коридорам, едва ли не плача от досады и злости. Она уже предвкушала, как вонзит кинжал в сердце Лораса Тирелла, вонзит и провернет несколько раз, а заодно и перережет глотки всем тем, кто так бесцеремонно ощупывает ее сейчас, не зная стыда. Она всех их уничтожит, до смерти запытает и будет смотреть, как их кровь стекает по ее рукам и блестящему лезвию… Она искупается в их крови и будет смеяться, долго смеяться, глядя на их головы на пиках над стенами Красного Замка.       Когда Серсею втолкнули в спальню, на ней не оставалось из одежды ничего, кроме легкого нижнего платья, которое она предусмотрительно надела с утра под присланный наряд, еще не зная, как закончится этот день. С нескрываемой злобой она посмотрела на Лораса Тирелла, на котором одежды было не больше. Тот неуверенно шагнул к ней, но Серсея отшатнулась. — Не смей! — зло вскрикнула она.       Двери снова распахнулись, и в покои вошли несколько человек во главе с Верховным Септоном и ее отцом. Последним шел ее брат. — Джейме! — опешила Серсея.       Брат был бел как мел и на его лице отчаяния было гораздо больше, чем на ее собственном. Серсея тяжело сглотнула и, отведя от него взгляд, так и не дождавшись ответа, она оглядела остальных, непонятно зачем здесь собравшихся. Серсея поежилась от холода и обхватила себя руками. Лорас по другую сторону кровати так же неуверенно переминался с ноги на ногу, очевидно зная все же больше, чем понимала она. — Приступайте, — кивнул ему Тайвин Ланнистер, и Серсея неверяще воззрилась на отца. — Вы должны уйти, — едва ли не срывающимся голосом прошипела она, до боли вонзив ногти в свои плечи. — Уйти… — Брак должен быть скреплен соответствующим образом, — вставил Септон. — Замолчите! — взвизгнула Серсея. — Я разговариваю не с вами! Я… Отец! — Ложись, — приказал он, холодно и безэмоционально. — Нет! — За дверью стоят стражники, мне позвать их, чтобы они подержали тебя? — спокойно осведомился он, наклонив голову. Серсея ребрами чувствовала его оценивающий взгляд. Никто и никогда не унизит ее сильнее собственного отца!       Серсея побледнела. Она посмотрела на Джейме, ища поддержки, но тот усиленно избегал встречаться с ней взглядом. «Что отец наговорил ему?»       Она не выдержит, чтобы на нее смотрели, пока этот Тирелл будет… нет, такого позора ей не перенести, этого она точно не выдержит, лучше тогда прыгнуть с балкона — Серсея скосила глаза на полупрозрачные занависи, разделяющие покои и спасительную ложу. Но даже это ее не спасет. Даже ее ломанное-переломанное после падения тело Тайвин Ланнистер положит в постель к Лорасу Тиреллу. Выхода из этого лабиринта нет, больше нет.       Она не заметила, как отец сам подошел к ней и, крепко сжав ее локоть, подвел к кровати. — Ляг.       Серсея к своему удивлению подчинилась, не вполне осознавая, что делает — вина на свадебном пиру она выпила предостаточно, если и не столько как Роберт, то близко к этому. Опираясь одной рукой на подушку, другой Тайвин Ланнистер ухватился за ее рубиновое ожерелье. — Никогда не забывай, кто ты. — Ты еще услышишь мой рев, — срывающимся голосом пообещала Серсея, яростно сверкая глазами.       Даже здесь этой сучке Старк повезло больше — никто не стоял над ее брачным ложем и не следил, чтобы брак был консуммирован. Зато за ее, Серсеи, скреплением брака следит половина двора во главе с Верховным Септоном, ее отцом и братом! А присутствие здесь Джейме является лишь железным подтверждением того, что отец прекрасно помнит все то, что она ему тогда сгоряча наговорила. Если следующей будет свадьба Джейме, то удивляться она не будет, отец и так удивил ее до невозможного своим присутствием здесь.       Пока изнывающая от бессильной ярости Серсея скрипела зубами, вцепившись пальцами в шелковые простыни, Лорас Тирелл, ее новоиспеченный ненавистный муж, все же приблизился к ней. Он выглядел куда испуганней, чем была она, как будто это его пригрозили держать в случае неповиновения. Может быть это страх перед Тайвином Ланнистером сыграл свою роль, но Лорас смотрел на Серсею почти жалобно, и это ее рассмешило. Серсея залилась смехом, который был скорее истерическим, чем веселым. Она хохотала как безумная, и даже ледяной голос отца не смог остановить ее. Лорас сидел в ногах кровати, боясь даже сделать движение в ее сторону, смотрел на нее как на сумасшедшую, а Серсее вдруг совсем по-безумному сделалось безразлично на свою судьбу.       Тут уже ничего не поделаешь: она — леди Тирелл, все чаяния отца сбываются, а она же не может разочаровать его, не может подвести его снова. Все для семьи, все для наследия — как она могла позабыть такой важный урок? Томмену она уже не поможет, гадина Маргери обхаживает его как может, и Серсея не в силах помешать. Все, что ей остается — это заботиться о наследии, стать той, кем отец всегда хотел ее видеть. Теперь увидит. — Давай уже! — рявкнула она растерянному Лорасу и решительно раздвинула ноги, удобнее устраиваясь на подушках. Она триумфально посмотрела на отца: пусть видит, как она охотно исполняет свой долг, пусть подавится от того, что она превосходит в этом его сыновей. Она дважды замужем, когда жена Тириона сбежала, а Джейме ни разу не был женат; она трижды мать, и даже сейчас делает все ради их дома, ради Ланнистеров, пусть отец гордится этим, пусть гордится ей хотя бы раз в жизни.       Лорас не подвел, видать не все так плачевно у него с женщинами, а может на ее месте он представлял Ренли или еще кого из своих любовников, Серсея тоже видела перед собой точно не его противное тирелловское лицо. Отец будет ей доволен, безусловно. Тайвин Ланнистер стоял поодаль, опираясь о комод, сложив руки на груди. И его взгляд был обыденно холоден и равнодушен, даже в мгновения триумфа он оставался таким. Джейме стоял рядом и казался в разы ниже, чем был на самом деле. Он как будто сжался и смотрел только себе под ноги. Очевидно он и уши хотел закрыть ладонями, но опасался реакции отца. Сейчас он выглядел совсем как провинившийся мальчишка, и Серсея отвернулась от него, перехватив взгляд отца.       Лорас опирался о подушки по обе стороны от ее головы, там же, где недавно касался Тайвин Ланнистер. Из-за плеча Тирелла Серсея наблюдала за отцом и злилась, когда Лорас заслонял его от ее глаз. Серсея не чувствовала ничего из того, что делали с ее телом, она запретила себе чувствовать что-либо, она смеялась как безумная, смеялась, срываясь на глупое хихиканье. Ей нужно было увидеть хоть что-то в глазах отца, но взгляд его не изменялся. Он спокойно взирал на нее из тени, а Серсея, купаясь в бликах от огня свеч на своих рубинах, все смеялась, выискивая во взгляде отца хотя бы тень одобрения. Она придумывала себе это одобрение, представляла его улыбку, которой, кажется, никогда и не видела. Она царапала плечи Лораса Тирелла, упрямо мечтая быть гордостью семьи, фамилию которой она больше не носила.       Когда все было кончено, и Лорас отстранился от нее, Серсея продолжала смеяться. Свидетели этого непохожего на прочие скрепления брака представления быстро покидали покои, Джейми выскочил самый первый, чуть не стукнув Верховного Септона дверью по лбу, Лорас жался с краю, не зная, очевидно, позволит ли Серсея ему лечь с ней в одну постель теперь, испуганный ее ненормальным смехом. Серсее было все равно, даже тем, чтобы подтянуть подол платья она не озаботилась. Отец приблизился к ней бесшумно, и только тогда Серсея перестала смеяться. — Ты доволен, отец? — хриплым голосом, криво и безумно улыбаясь спросила она. — Буду, когда ты родишь детей от Лораса Тирелла, — холодно отозвался он, небрежным движением набрасывая на нее покрывало. — И помни, если с твоим мужем что-нибудь случится, что угодно, ты станешь одной из Молчаливых Сестер и больше никогда не увидишь Томмена, — пригрозил он.       Угрозы Тайвина Ланнистера никогда не были пустым звуком, и даже израненный, истерзанный мозг Серсеи это понимал. Бороться ей было не за что, сына она уже потеряла. Осталась лишь только одна цель, один стул, на который она точно сядет. Она заслужит одобрение отца, даже если для этого ей придется родить еще десять детей. Все ради наследия, все ради семьи.