Выходной

      — Заткнись и иди вперед, дурацкий Одуванчик! — Иноске толкает идущего впереди Агатсуму в плечо и сам ускоряет шаг. Зенитсу ойкает, трет пострадавшее место, надеясь, что кость не пострадала, и все же идет быстрее, ничего не отвечая на грубость. Он слишком хочет спать, чтобы как-то реагировать. Чертов Король чертовых Гор разбудил его сегодня в невъебическую рань и потащил черт знает куда, хотя знал, что сегодня у него выходной! Держись, Иноске, месть будет страшной… Но Зенитсу пока не придумал, какой именно.       Блондин скользит любопытным взглядом по напряженной крепкой спине парня, обтянутой тканью темно-синей мастерки, смотрит на нахмуренные брови, делающие взгляд Иноске непривычно серьезным. Сам Хашибира сгорбился и тяжело ступает немного впереди. Кажется, он совсем не замечает Зенитсу, открыто рассматривающего своего спутника.       — Ну почему обладатель такого прекрасного лица, столь взрывоопасен? — по-доброму усмехается Одуванчик. Он говорил негромко, но так, чтобы его услышал темноволосый. Это можно было бы назвать самым глупым в мире самоубийством, но Зенитсу знает, что ему ничего за это не будет.       Иноске вдруг останавливается, весь раскрасневшийся из-за его слов, резко хватает улыбающегося парня за руку, крепко сжимает чужую ладонь в своей и тянет вперед. Теперь уже настала его очередь молча сопеть и хмуриться. На руке могут остаться синяки, но это пока не важно, ладно.       Зачем парень вытащил Агатсуму на улицу в его единственный выходной, Зенитсу понятия не имел. Иноске просто постучался в дверь его квартиры, заставил переодеться и почти на руках вынес своего сопротивляющегося парня наружу. Он нес его на плече так долго, что они успели пройти несколько улиц, при этом он ничего не объяснял и отказывался его отпускать.       На них заинтересованно смотрели гуляющие по городу люди, решившие провести свои выходные за стенами своих квартир. Парочки оборачивались на них и умилялись такой забавной картине, а Зенитсу краснел, прятал лицо в складках капюшона и пытался соскользнуть с крепкого плеча.       — Иноске, может, ты все же скажешь, куда мы идем? — Зенитсу гладит пальцами несколько загрубевшую кожу на руках парня, забегает немного вперед и заглядывает в ясные глаза. На секунду оба выпадают из реальности. Зенитсу утопает в изумрудных кронах деревьев необъятных диких джунглей, околдовывающих своей свежестью, силой и величием. Глаза, в которых он мог тонуть вечность, если бы ему это позволила жизнь. Иноске же замер, вглядываясь в глубокие карие глаза, смотрящие на него с безграничной любовью. Из головы на мгновенье пропали все мысли. Всего на мгновение.       Иноске поперхнулся воздухом и, насупившись, потопал вперед, стараясь больше не обращать внимания на оклики Зенитсу.       Я просто тебя люблю.       — Я понял, что мы поднимаемся на гору, Иноске. Зачем мы тут? Зачем ты закрыл мне глаза? Иноске, я замерз. Иноске, — для вида блондин помахал руками, показывая, что ищет опору, желательно зеленоглазую.       Они вдвоем сидят в одной из кабинок канатной дороги и ждут, пока она поднимется до конечной точки. Иноске еще даже не дойдя до этих кабинок завязал блондину глаза, строго-настрого запретив снимать повязку.       — Если попробуешь снять, я тебе все кости переломаю, — так ему пригрозил Иноске. Зенитсу этого, конечно, не боялся, но расстраивать парня не хотел.       Чтобы блондин ничего себе не сломал по пути, Иноске снова взял его на руки, из-за чего Агатсума уже второй раз за день густо залился краской.       — Ты можешь просто замолчать и не ебать мне мозг? — Обычно Зенитсу не ведет себя так. Он не навязывается, говорит в меру, но, блин, не сегодня. Что вполне логично, ведь его, между прочим, вытащили из дома в единственный выходной, завели куда-то в горы и не хотят объяснять, зачем все это. Да, он будет пытаться вынести парню мозг в отместку.       Парень встает со своего места и начинает на ощупь шарить по кабинке, останавливаясь и иногда пытаясь определить, где сидит его парень, снова задает какие-то вопросы, ноет, дергает Иноске за мастерку, потому что ему холодно. Хашибира пытается сидеть с нормальным выражением лица, но лицевые мышцы посылают его, и глаз начинает дергаться. Будто парню и без этих дерганий было недостаточно плохо. С таким лицом обычно сидит Зенитсу. А дурачится обычно Иноске.       — Который час? Иноске, мы скоро приедем? — не дождавшись никакой реакции, Агатсума вздыхает и отворачивается к стене. Кажется, это окно. Подушечки пальцев точно ощущают холод стекла, но он все равно ничего не видит из-за этой повязки. — Тут холодно.       Хашибира не выдерживает и срывает с себя мастерку, закидывает ее на плечи блондину, лишь бы он больше не жаловался на холод. Сил уже больше нет терпеть.       — Спасибо. Все же, что ты придумал, кабан? Расскажи, не пугай меня. Ты чт…       — Да как же ты задрал, — не успевший сесть на свое место Иноске снова наклоняется к блондину, решая, что это будет лучшим способом заткнуть его.       Хашибира неловко целует парня. Он опирается одной рукой о стенку кабинки, а другой оттягивает светлые пряди на затылке, заставляя парня поднять голову. Зенитсу охотно отвечает на поцелуй, обнимает и притягивает к себе. Хочется прижаться кожа к коже, не отстранятся друг от друга, чтобы побыть в теплых объятиях еще немного.       Воздуха уже не хватает. У Зенитсу, кажется, свело легкие, а в голове образовалось какое-то вязкое, тягучее облако тумана, да еще эта темнота… Иноске отстраняется, напоследок касаясь губами щеки, что-то фыркает и исчезает. Как же хочется сорвать эту повязку.       Иноске поправляет безрукавку просто оттого, что не знает, куда девать руки. Парень плюхается на свое место и отворачивается к окну.

Кажется, у него пылают щеки.

      Когда кабинка останавливается и их выпускают, Иноске берет Агатсуму за руку и медленно ведет за собой.       — Хашибира, куда ты меня ведешь?       Зеленоглазая опора вдруг пропадает, но быстро возвращается, чтобы стянуть мешающую повязку. Зенитсу жмурится от ярких отблесков солнца и трет глаза. Когда он наконец, щурясь и часто моргая, смотрит перед собой, то задыхается от спертого в груди воздуха, как после удара.       Осеннее небо было нежно-голубым и кристально чистым, что странно для этого времени года. Оно будто бы тоже радовалось выходному вместе с уставшими людьми, будто бы специально стало похожим на водную гладь, по которой плыли облака-кувшинки, облака-рыбы... Эти волшебные образы почему-то были совершенно белыми, с проблесками голубизны, а не тяжелыми и мрачными, как обычно, когда давили своей угрюмостью и презрительным отвращением на их родной город. Но сейчас этот вечно серый городок был похож на игрушечный, такой красочный и яркий, что Зенитсу бы и не поверил, что он в этом городе живет. Красота какая! Везде снуют маленькие машины, стоят ровными рядами улицы и домики, а людей-то совсем не видно. Почему Зенитсу никогда не был тут?       — Это… Это невероятно, Иноске!       Зенитсу задирает голову и любуется. Он счастливо улыбается и тянет Иноске к себе, чтобы и он тоже увидел всю эту красоту. Но Король Гор смотрит только на горящие светлые глаза возлюбленного. На это небо и облака он еще насмотрится.       Зенитсу думает, что сегодня все же его не зря вытащили из дома.       Иноске думает, что не зря сегодня почти пережил нервный срыв.