Правильный выбор

Злополучная идея срезать путь через Дендарийский хребет привела к катастрофе. Гем-капитан Рэйнол Эстиф вместе со своим адъютантом возвращался в Форбарр-Султану на частном флайере и полагал, что гражданское судно не привлечет внимания партизанских групп, бесчинствующих в мятежном округе, который в последние месяцы с трудом контролировали правительственные войска. Фатальная ошибка. Акустическая граната, выпущенная из-за груды камней на пологом склоне, задела хвостовую часть флайера. Раздался взрыв, и они, потеряв равновесие, закрутились в смертельном падении. Адъютант Даккей вывернул штурвал, пытаясь выровнять флайер, однако через несколько секунд они рухнули носом на небольшое плато, проломив густо переплетенные ветви красно-коричневого кустарника. Жесткий удар, боль, пронзившая тело до кончиков пальцев, ослепительно белый всполох перед глазами, — и Рэйнол потерял сознание. *** Граната начисто снесла треть корпуса, и кабину заливали яркие лучи полуденного солнца. Сквозь жужжание и потрескивание разбитых приборов доносился встревоженный птичий гомон. Рэйнол открыл глаза и, зажмурившись от слепящего света, попытался освободить руки из пластиковых зажимов. Однако в механизме что-то заело, и держатели намертво приковали его к накренившемуся креслу. Сощурившись, Рэйнол глянул вниз — влетевший в кабину искореженный антиграв впечатался в ноги, и он ничего не чувствовал от середины бедер и ниже. По правому боку стекали теплые струйки, пропитав влагой рубашку и брюки. Шейный захват тоже заклинило, и Рэйнол даже не мог опустить голову, чтобы осмотреть свою рану. Впрочем, если бы он ее увидел, толку от этого было немного. Рэйнол покосился на адъютанта — тот лежал на согнутых панелях в луже крови, уткнувшись в металлические трубки. Зажимы безопасности на кресле пилота не сработали, и при ударе его швырнуло прямо на антиграв. Красно-бурые обломки неровными иглами торчали из затылка и шеи Даккая, и Рэйнол отвел глаза, с содроганием представив, во что превратилось лицо несчастного адъютанта. Лобовое стекло уцелело, однако из-за веера красных клякс и густой сетки трещин невозможно было ничего разобрать. Рэйнол, напрягшись, дернулся вперед, однако зажимы держали крепко, а в правом боку что-то хлюпнуло и перевернулось, выплеснув новую порцию теплой влаги. Глубоко вдохнув, Рэйнол замер в своих невольных оковах. Итак, он жив, но долго не протянет, если помощь не подоспеет в ближайшие минуты. Скорее всего, отлетевший осколок металлической панели или антиграва вспорол ему бок, и с каждой минутой он будет терять все больше крови. Рэйнол вслушался в окружающие звуки: щелчки, потрескивание остывающих деталей, щебет птиц, гудение насекомых… Ничего похожего на гул двигателей патрульного катера, хотя наверняка крушение флайера уже зафиксировали на ближайшей базе. Внезапно к звукам извне добавились хруст веток и тихие ругательства. Кто-то быстро пробирался через кустарник, бранясь сквозь зубы на русском диалекте барраярского. Рэйнол обреченно закрыл глаза. Этого следовало ожидать — повстанец, сбивший флайер, явился за трофеями. Если повезет, барраярец перережет ему горло прежде, чем начнет сдирать скальп. Раздался металлический стук и скрежет, флайер закачался. Барраярец, тяжело дыша, влез в кабину через дыру в хвосте и, цепляясь за висящие провода, добрался до кресел. Увидев останки Даккая, он издал горловой звук, подавляя рвоту. Затем, сплюнув, повернулся и встретился взглядом с Рэйнолом. От неожиданности барраярец отпрыгнул и выхватил охотничий нож. Черные слипшиеся вихры торчали в стороны, будто шипы, лицо было перепачкано серой пылью, как и потрепанная выцветшая одежда. «Меня прикончит юнец-патриот, как это мило», — отвлеченно подумал Рэйнол, не отводя взгляда от лихорадочно блестевших серо-зеленых глаз. — Ты цет? — одними губами вдруг спросил барраярец, и Рэйнол удивленно поднял брови. — Ты цетагандиец? — повысил голос тот. Кадык на грязной шее дернулся. Рэйнол наконец понял, в чем дело. Он возвращался домой в гражданской одежде без традиционного грима на лице. Лишь вплетенная в косу желтая лента с черно-зелеными узорами указывала на его ранг и принадлежность к клану Эстифов. — Ты цет, — без особой уверенности произнес барраярец и шагнул вперед, выставив нож. Рэйнол усмехнулся уголками губ. — Твой пилот в цетагандийском мундире, — сказал барраярец, внимательно разглядывая Рэйнола, висящего в зажимах безопасности. — Но ты в гражданском… кто ты? Комаррец? — Определяйся поскорее, — на русском диалекте барраярского ответил Рэйнол. — У тебя мало времени, боевой патруль уже на подходе. — Точно цет, — хмыкнул тот, но почему-то не двинулся с места. Он посмотрел на обломки антиграва, зажавшие ноги Рэйнола, потом перевел взгляд на заклинившие держатели. Прерывисто дыша, барраярец облизнул губы и перехватил нож. Рэйнол наблюдал за ним, чуть прикрыв веки. — Почему ты медлишь? — через минуту спросил он. — Прикончи меня. Ты ведь пришел за скальпами, верно? Барраярец дернул правым плечом и со злобой ответил: — Я не убиваю беспомощных врагов! — Можешь вложить мне в руку нейробластер, — ответил Рэйнол. — Это успокоит твою совесть и кодекс чести, дикарь? Барраярец вновь дернул плечом, словно его мучил прострел в лопатке. — Издеваешься?! — с ненавистью выплюнул он. — Ты должен был сдохнуть, как твой пилот. Он приблизился к Рэйнолу, обдав запахом давно немытого тела, грязной одежды и земли. Схватив за волосы, он прижал голову Рэйнола к спинке кресла, и тот ощутил прикосновение лезвия к шее. «Кажется, мне везет», — равнодушно подумал он. Острый край вдруг отодвинулся от горла, а барраярец отпустил руку с ножом. — Ты точно цет? — с напором спросил он. Его глаза стали черными из-за расширившихся зрачков. — Ты никогда не добивал раненых? — догадался Рэйнол и по метнувшемуся в сторону взгляду понял, что оказался прав. Барраярец встряхнул его голову и вновь приставил к горлу нож. — Проклятый цет… — пробормотал он и тревожно оглянулся. — Времени все меньше, — напомнил Рэйнол. Внезапно его начал бить озноб, в боку и ногах пульсировала боль. Шок постепенно отпускал тело — Рэйнол почувствовал, как из раны на животе толчками вытекает кровь. Перед глазами все поплыло, щеки покалывало холодом. — Я не могу! — с отчаянием в голосе сказал барраярец. — Я не могу убить тебя, когда ты… когда ты висишь здесь вот так!… Проклятый цет! Он еще раз оглядел Рэйнола и поморщился. — Ты все равно умрешь. У тебя пробит живот и кишки торчат наружу. — Значит, нанеси удар милосердия, или как там вы это называете, — прошептал слабеющий Рэйнол. — Чем дольше ты медлишь, тем меньше шансов у тебя скрыться. Сюда уже летят патрули. Ему было трудно говорить, язык еле ворочался в пересохшем рту, холодные капли пота стекали по вискам. В больной бок словно вгрызался неведомый зверь — все сильнее и сильнее. Барраярец перевел дыхание и вдруг решительно сдернул с полки раздавленную аптечку. Он вывернул ее содержимое на пол и, подхватив пластбинт, зубами вскрыл стерильную упаковку. Разрезав ножом пропитавшуюся кровью рубашку, он прижал повязку с антисептиком к боку Рэйнола. Живот обожгла огненная вспышка, Рэйнол дернулся от острой боли, зажмурив глаза. Барраярец собрал ампулы и инъекторы, небрежно распихав их по карманам куртки. — Я не уверен, что ты цет, — твердо заявил он, словно убеждая себя в этом. — Мы не дикари и не добиваем раненых инопланетников, даже если это комаррцы, ясно? Он резко повернулся и быстро вылез из кабины. Флайер вновь качнулся, и сквозь боль Рэйнол услышал, как барраярец, бормоча ругательства, возится со своим тяжелым оружием, а затем продирается через ветви кустарника. — Не дикари… ну еще бы… — прошептал Рэйнол. Он ничего не соображал от боли. Ноги словно распиливали на части, а рану на боку поливали струей огненной плазмы. Провалившись в забытье, Рэйнол не слышал, как пространство вокруг заполнилось шумом двигателей, и очнулся лишь когда спасательная команда вытащила его из кабины — с перебитыми ногами и распоротым животом, который плотно стягивала пластповязка. *** Рэйнол еще раз внимательно осмотрел свое отражение в зеркале — черные-зеленые узоры на желтом фоне лежали безупречно, однако хвостик зеленого завитка у левого глаза был несимметричен правому. Он потуже затянул ленту в золотистой косе, подправил грим и вышел из-за ширмы. На белом диване у камина сидел гем-капитан Алвар Линн — его соратник, друг и любовник. Пепельные волосы были уложены в замысловатую прическу с вычурным плетением, клановый грим, как обычно, был нанесен идеально — изящные красные, фиолетовые и жемчужные полоски расчерчивали бледно-лиловый фон. — Капитан! — легким кивком приветствовал его Рэйнол. — Капитан… — поднялся из кресла Алвар, его синие глаза радостно блеснули. — Ты все еще хромаешь… Не рановато ли тебя выпустили из лазарета? Рэйнол мягко обнял Алвара за плечи, и тот накрыл его руки ладонями в белых перчатках. Сквозь тонкую шелковистую ткань Рэйнол ощущал тепло его кожи. Сейчас ему больше всего хотелось поцеловать Алвара, а затем, постепенно освободив от церемониального мундира и прочей одежды, переместиться вместе с ним за ширму — там, где раскинулась просторная кровать с белоснежным покрывалом. Однако прием должен был начаться через полчаса, а опоздание даже на несколько минут считалось вопиющим нарушением правил этикета. — Медик заверила меня, что хромота пройдет через пару недель. Завтра заканчивается мой вынужденный отпуск, и я возвращаюсь в штаб, — Рэйнол, не удержавшись, погладил шею Алвара, стараясь не задеть красные линии грима на подбородке. — Больше никогда не срезай путь через горы, — Алвар крепко сжал его ладонь. — Эта проклятая планета не прощает подобного безрассудства. — В ближайшие месяцы мне это не грозит, — ответил Рэйнол. — По распоряжению отца я буду безвылазно сидеть в штабе Форбарр-Султаны и разбирать бумаги. Еще мне надлежит выбрать нового адъютанта из числа местных коллаборационистов. Отец сообщил, что досье пятерых претендентов — форских отпрысков — уже дожидаются в моем кабинете. — Зачем тебе адъютант из местных? Гем Рени не устает жаловаться на своего помощника, и уже порядком всем надоел. Рени раздражает лающий голос барраярца, который режет его чувствительный слух. Ты никак не можешь отказаться? Я могу предложить тебе самого исполнительного и расторопного солдата из своих подразделений. — Увы, вынужден ответить отказом. Это прямой приказ отца. Он считает, что навязав мне адъютанта-барраярца, действует во благо моей безопасности. — Словно присутствие барраярца в твоем флайере остановит этих диких мятежников, — недовольно вскинул голову Алвар. — Скорее наоборот. Ведь с коллаборационистами они расправляются особенно жестоко. Безумные животные. Рэйнол вспомнил напряженное юное лицо, перепачканное серой пылью. «Мы не дикари и не добиваем раненых инопланетников, понятно?» Он никому не говорил, что почти каждую ночь его преследуют кошмары о падении флайера. Все сны заканчивались одинаково — мучительные попытки освободиться из зажимов безопасности прекращались с появлением барраярца. Серо-зеленые глаза с расширенными зрачками пристально смотрели на него. «Цет, я не могу убить тебя, когда ты висишь здесь вот так», — говорил он, а затем уходил, оставляя Рэйнола истекать кровью наедине с мертвым Даккаем. Рэйнол вздрогнул. Интересно, вспоминает ли о нем этот барраярец? Вряд ли — сбитый флайер явно был не первым его трофеем. — Не будем тратить время на пустые разговоры, — Рэйнол надел бежевые перчатки и галантно предложил руку Алвару. — Гем-полковник Дарон и граф Форринис ждут нас. *** Прием, который давал граф Форринис, был одним из тех тягостных сборищ, на которых должны были присутствовать представители гем-аристократии. Основной задачей этих раутов была демонстрация успешной ассимиляции коренного населения Девятой Сатрапии и укрепление связей гем-лордов с барраярской знатью. Сам сатрап-губернатор, а также высшие военные чины никогда не удостаивали своим посещением приемы барраярских форов, однако сливки местного общества регулярно приглашались на торжества во дворец губернатора, который прежде принадлежал императорской семье. Барраярцы не смели отказаться от этой чести, и каждый раз битком набитый бальный зал пестрел вычурными нарядами фор-леди и разноцветными клановыми мундирами их кавалеров. В последнее время из-за успехов мятежного короля Дорки и его подпольного сопротивления дела Девятой Сатрапии шли неважно. Многие планеты тайно оказывали мятежникам помощь — оружием, боеприпасами, кораблями и даже военными советниками, поэтому сатрап-губернатор Макото предпринимал все усилия, чтобы пропаганда идиллической жизни барраярцев, влившихся в лоно цетагандийской цивилизации, широко транслировалась не только на Барраяре, но и в других мирах. В то время ни одна неделя не обходилась без диверсий и дерзких налетов, и все больше дезертиров, избавившись от формы и смыв клановый грим с лица, тайно покидали Барраяр. Лагеря для пленных были переполнены, и приходилось прибегать к тайным уничтожениям при помощи плазменных пушек, грубейшим образом нарушая межзвездные Правила содержания военнопленных. Однако в официальных донесениях нежнейшая дружба цетагандийцев с местным населением стремительно расширялась и крепла буквально на глазах. На службу в армию принимались барраярские юноши из семей с безупречной репутацией, а в управленческие структуры нанимались служащие из местных. Широко поощрялись отношения с барраярскими женщинами, а каждая свадебная церемония становилась предметом особого внимания средств массовой информации. Правда, судьба последней пары оказалась незавидной — в дом новобрачных подложили бомбу и на воздух взлетела едва ли не половина квартала, заселенного преимущественно выходцами с Цетаганды. Огромный зал с шелковыми портьерами на окнах был украшен живыми цветами и гирляндами красных лент. Вдоль стен выстроились длинные столы с угощением и напитками, где каждое блюдо было оформлено не без изящества, хотя неизменные вазы с чайными розами в центре белоснежных скатертей были лишними. За три года, проведенных в Девятой Сатрапии, Рэйнол привык к местной еде и даже обзавелся любимыми блюдами барраярской кухни. Однако сейчас есть ему не хотелось, поэтому он взял бокал с красным вином из провинции Южного Континента. Алвар последовал его примеру, хотя утверждал, что барраярские вина чересчур терпкие и не идут ни в какое сравнение с цетагандийскими напитками. Зал заполнили семейства местной знати — Форгороффы, Форбреттены, Форлиндоны и Форгриди. Сатрап-губернатора представлял его доверенный секретарь с супругой. Гемы из военной касты держались особняком. И хозяева, и гости улыбались друг другу, поддерживая атмосферу приветливого радушия. Обрывки пустой светской болтовни о погоде, искусстве и течениях моды доносились до Рэйнола. Алвар скучающе крутил в пальцах ножку хрустального бокала, — казалось, еще немного, и ему с трудом удастся сдержать зевок. Внезапно его внимание привлекла вытянутая напольная ваза, выточенная из цельного куска жадеита. — Удивительно, что в своих поделках они никогда не повторяются, — сказал Алвар. — Эта ваза могла бы стать настоящим украшением моей коллекции. Он провел по выпуклому зеленому боку и недовольно посмотрел на еле заметный серый след, оставшийся на перчатке. — Что за неряхи… — фыркнул он, брезгливо сдергивая перчатку с руки. — Всего лишь легкий слой пыли, — усмехнулся Рэйнол. — Хочешь пополнить этой вазой свой комплект горшков и кубков? — Пожалуй нет. Оттенок нечистый, — Алвар помахал в воздухе испачканной перчаткой. Он вдруг мягко взял Рэйнола под подбородок прохладными пальцами и повернул его лицо к себе. — Я хочу похитить тебя с этого унылого раута, — прошептал он. — Я истосковался по тебе, Рэйнол! Краткие сообщения из лазарета просто сводили меня с ума. Рэйнол обхватил его запястье и, поднеся ладонь к губам, поцеловал нежную кожу. — Ты не удивишься, услышав, что я жажду быть похищенным? Я так долго был лишен тебя… Мы бесцельно теряем здесь время, а ведь завтра ты возвращаешься на базу. Краем глаза Рэйнол заметил фигуру в зеленом мундире с красными узорами, показавшуюся очень знакомой. Он повернул голову — молодой фор с тщательно приглаженными черными вихрами непринужденно беседовал с носатой леди Фордаманис, чуть расставив ноги и заложив руку за спину. В другой руке он держал бокал с вином. Сейчас его оливковую кожу не портили ни грязь, ни серая пыль. — Чем заинтересовал тебя этот фор? — спросил Алвар, проследив направление его взгляда. Барраярец негромко рассмеялся шутке леди Фордаманис и сделал крошечный глоток вина. Рэйнол вспомнил, что зеленые и красные цвета в церемониальной одежде означали принадлежность к клану Форрадовых. — Кто он? — переспросил Алвар, кивнув на юного фора. — Ты знаком с ним? Это кто-то из Форрадовых, если я не ошибаюсь? Рэйнол чуть пожал плечами. — Это семейство редко посещает столицу, их поместье в провинции, — он не мог оторвать глаз от барраярца, полностью поглощенного разговором с пожилой леди. — Почему он привлек твое внимание? — поинтересовался Алвар. — Форрадовы входят в список лояльных семейств, и, хотя я вижу этого юнца впервые, не сомневаюсь, что он явился сюда в поисках тепленького местечка. А может быть, они получили недвусмысленное послание от мятежников и решили укрыться в столице? Барраярец, почувствовав пристальный взгляд Рэйнола, обернулся и, рассеянно оглядев двух офицеров-цетагандийцев, отвел глаза. Через мгновение он вздрогнул, покосился на Рэйнола, но затем, дернув правым плечом, вернулся к беседе с леди Фордаманис. — Ты прав, он не стоит моего внимания, — ответил Рэйнол. «Вряд ли он узнал меня в гем-гриме. К тому же наверняка уверен, что я умер от кровопотери». — Мы провели здесь больше двух часов, — полагаю, если мы тихо удалимся из зала, это не будет грубым нарушением правил светских приличий. — Поедем ко мне, — прошептал Алвар. — Мне прислали небольшой подарок с Эта Кита, и я решил приберечь его как раз для сегодняшнего вечера. Он тебя очень приятно удивит. — Не сомневаюсь, что сюрприз придется мне по вкусу, — кивнул Рэйнол. — Идем отсюда, и поскорее! Они двинулись к выходу, лавируя между группами гостей. Рэйнол специально свернул в сторону, чтобы пройти рядом с леди Фордаманис. Он глянул в лицо побледневшего баррярца — тот, стиснув зубы, с вызовом посмотрел на него исподлобья. Рэйнолу показалось, что его накрыла волна ненависти и безнадежного отчаяния, будто он на мгновение невольно проник в мысли своего несостоявшегося убийцы. Рэйнол улыбнулся ему краешком рта и последовал дальше. Несмотря на гем-грим, барраярец все-таки узнал его. *** Рэйнол любил свободное пространство, поэтому в его кабинете находились только вещи, необходимые для работы. В скромном светлом помещении не было ни вычурной барраярской мебели из дорогого черного дерева, ни гобеленов ручной работы, ни памятных вещиц с родины гем Эстифов Мю Кита. На пустом столе с включенным коммом лежала стопка дисков и распечатанное досье его нового адъютанта. Из пяти предложенных отцом претендентов Рэйнолу нужно было выбрать одного — и он выбрал. — Я к вашим услугам, гем-капитан Эстиф, — бесцветным голосом отрапортовал Майрон Форрадов. Он стоял по стойке смирно, глядя в одну точку поверх головы Рэйнола. Лицо Майрона немного осунулось, но было бесстрастным. Надо признать, что барраярцу было не занимать выдержки. Прошло три дня после раута у графа Форринниса, и Рэйнол не сомневался, что Майрон в ту же ночь скроется в Дендарийских горах. Однако и вдова Форрадова, и ее младший сын остались в Форбарр-Султане. Выждав два дня, Рэйнол поручил секретарю направить повестку Майрону, и тот явился в штаб на встречу в назначенный срок. Рэйнола мучил вопрос: что за игру затеял двуличный Форрадов? — Присядь, Майрон, — мягко сказал он. — Тебе уже сообщили, что из всех кандидатур на должность адъютанта я выбрал тебя. Прежде чем ты приступишь к своим обязанностям, я хочу поговорить с тобой. Майрон молча уселся в кресло напротив стола. Напряженная спина и сжатые губы выдавали его волнение. — Почему твоя семья переехала в столицу? — Я подал заявку на службу империи. Ее удовлетворили, и когда пришел вызов, мы сняли особняк в Форбарр-Султане, — ответил тот. Рэйнол перебрал распечатки. — Ты подал заявку на службу в аппарате моего отца, гем-генерала Эстифа… Майрон никак не отреагировал на многозначительную паузу, и Рэйнол понял, что ему надоел этот бессмысленный разговор, где они оба притворялись, что ничего не знают друг о друге. Он закрыл досье и сдвинул его на край стола. — Почему ты не добил меня во флайере? — спросил Рэйнол, не меняя тона, и с удовлетворением отметил, что маска невозмутимости слетела с барраярца, словно сухой лист под порывом ветра. Тот резко вздрогнул и, вцепившись в подлокотники, дернул правым плечом. Его глаза быстро обежали кабинет, словно в поиске путей к бегству, но через мгновение он сумел справиться с собой и откинулся на спинку кресла. — Я никогда не убиваю беспомощных врагов. Мне нужно говорить громче или на записи и так все будет отчетливо слышно? — Какая отчаянная бравада, — заметил Рэйнол, — причем совершенно излишняя. Мой кабинет не прослушивается, и никаких записей не ведется. Я просто хочу поговорить с тобой начистоту. Почему ты не убил меня? Ты ведь с самого начала понял, кто я, и, тем не менее, перевязал рану. Если бы не повязка, я истек бы кровью задолго до появления спасательного катера. — Поэтому ты не сдал меня в особняке Форриниса? — с вызовом парировал Майрон. — Я ждал до полуночи, что в зал вот-вот войдут ваши громилы и арестуют меня. Если хочешь знать, это были самые отвратительные четыре часа в моей жизни. Но это еще не все. Потом я просидел до утра в гостиной леди Форрадовой, размышляя, когда же наконец цеты вломятся в дом. — Так почему ты не сбежал? — поинтересовался Рэйнол. — Я подумал, что ты все-таки не узнал меня, — вздохнул Майрон. — Мы слишком долго готовили эту операцию, чтобы пустить все псу под хвост из-за моей паранойи. — Ты хотел попасть на службу к моему отцу? Майрон опустил голову и принялся изучать носки форменных сапог. — Это уже неважно. Я получил повестку явиться в штаб, но вместо кабинета гем Эстифа меня привели сюда. Он помолчал, а затем добавил, с ненавистью глянув на Рэйнола: — Жаль, что я тогда тебя не прикончил. Я ведь знал, что ты цет, хоть на тебе и не было раскраски. — Тогда зачем ты перевязал меня? — Хочешь удовлетворить свое любопытство прежде, чем отправить меня в лагерь? — Я не собираюсь отправлять тебя в лагерь, — отрезал Рэйнол. — Ты станешь моим адъютантом — так, как и предполагалось. Ошеломленный Майрон на миг превратился в сбитого с толку юнца. Он растерянно посмотрел на Рэйнола, шевельнул губами, словно намереваясь что-то сказать, но затем шумно выдохнул и опустил лицо в ладони. — Не нужно издеваться надо мной. — Никакого подвоха, — ответил Рэйнол. — Давай будем откровенными, насколько это возможно между нами. Я знаю, что ты один из участников подпольного сопротивления в отрядах, скрывающихся в Дендарийских горах. По документам ты фор из семьи, которая присягнула империи не только на словах и уже больше десяти лет не дает поводов сомневаться в своей лояльности. Старший сын Форрадовых погиб при невыясненных обстоятельствах, предположительно, убит мятежной группировкой. Вдовствующая леди с младшим сыном ведет уединенный образ жизни в провинции, изредка приезжая в Форбарр-Султану. Младшего сына зовут лорд Майрон Константин, ему девятнадцать лет, рост около шести футов, темные волосы, и на детских портретах у него карие глаза. Карие, а не серо-зеленые. Майрон криво усмехнулся. — Мы заменили все изображения взрослого Форрадова. Никто и подумать не мог, что цеты будут сверять детские портреты… — Тот, кто готовил досье, не обратил на это внимания. Я же, как заинтересованное лицо, изучал документы более тщательно, — сказал Рэйнол. — Так кто ты на самом деле, «Майрон Константин Форрадов»? — Я фор, — коротко ответил барраярец. — Фор, который провалил задание. Только имей в виду, что леди Форрадова участвовала в этом против воли. Ей нелегко пришлось — она недавно потеряла еще и младшего сына, а теперь вынуждена поддерживать легенду, изображая, что ее Майрон жив. — «Троянский конь», — подытожил Рэйнол. За годы подпольного сопротивления каждый город Девятой сатрапии, а особенно Форкосиган-Вашный, получил целый комплект так называемых «троянских коней» — агентов мятежников, которые внедрялись в административный аппарат и на военные базы. Секретари, механики, адъютанты и мелкие служащие шпионили для партизанских группировок, и благодаря переданной ими информации было совершено немало диверсий. Несмотря на то, что служба безопасности проводила тщательнейшую проверку на благонадежность каждого барраярца, прежде чем утвердить его назначение, количество тайных агентов с безупречными документами и прекрасно проработанными легендами росло из года в год. В конце концов сатрап-губернатору пришлось прибегнуть к жестким мерам — в случае выявления «троянского коня» смертной казни подлежал не только агент-предатель, но и вся его семья, включая двоюродных родственников. После нескольких публичных расправ количество тайных агентов значительно убавилось. — Как тебя зовут на самом деле? — По счастливой случайности наши имена совпали. Я тоже Майрон, хоть и не «Константин», и не «Форрадов». Он не стал продолжать, а Рэйнол решил не настаивать и сменил тему. — Ты боец, а не конспиратор или разведчик. Почему на роль Форрадова выбрали именно тебя? — Я вызвался сам. Одинаковый возраст, одинаковые имена, форское воспитание… К тому же у меня никого не осталось. Ни одного родственника, даже двоюродного, так что от репрессий цетов пострадал бы только я. — А также все, кто был причастен к этой авантюре… — Наши отряды не зря называют «летучими». Даже допрос с фаст-пентой ничего бы не дал — я не знаю, где сейчас скрывается мое подразделение, а связной бы сразу распознал засаду. В умении прятаться нам нет равных. Рэйнол задумчиво побарабанил пальцами по крышке стола. — Тебя бы немедленно раскрыли. Это штаб мотопехотных войск, и простой адъютант, даже приближенный к гем-генералу, не сможет просто так пробраться к секретным данным. Ваши безрассудные планы были изначально обречены на провал. — Я знаю, — спокойно ответил Майрон. — Но попытаться стоило. — Барраярцы… — покачал головой Рэйнол. — Я не стану сдавать тебя властям. У меня тоже есть кодекс чести, и я не хочу убивать человека, который проявил благородство и спас мне жизнь. Глаза барраярца насмешливо сощурились: — Ты забыл упомянуть, что именно я сбил твой флайер. — Я помню об этом, — сказал Рэйнол. — Но все равно не желаю твоей смерти. Однако я не могу позволить тебе шпионить для мятежников. — Да, это проблема, — ответил тот. — Но если я не буду передавать данные своему отряду, меня сочтут перебежчиком. Видимо, тебе все же стоит позвать службу безопасности. — Майрон, я устал от бессмысленных смертей, и уж поверь, в Девятой Сатрапии я навидался их достаточно, — сказал Рэйнол. — Мы можем инсценировать твой провал в штабе, — скажем, через неделю. Леди Форрадова успеет заблаговременно скрыться из города, ты вернешься в свой отряд, не потеряв лицо, а я останусь здесь, не мучаясь угрызениями совести, что сдал своих людей на расправу подпольщикам. Думаю, это лучший выход для нас обоих. Майрон задумчиво смотрел в пол, упершись подбородком в скрещенные ладони. — Похоже, у меня нет особого выбора… Почему ты мне это предлагаешь? В чем подвох? — Никогда не убиваю беспомощных инопланетников, даже если они барраярцы, — со всей серьезностью ответил Рэйнол. Лицо Майрона вытянулось, но, заметив веселые искорки в голубых глазах Рэйнола, он невольно фыркнул, а затем рассмеялся вместе с ним. *** — Ни трофейных кинжалов, ни древних книг, ни старинных ковров, ни серебра… — ехидно заметил Майрон, осматривая квартиру Рэйнола. — Сколько пустого места! Неужели на твою долю не осталось ценных вещиц из разграбленных форских замков? — Я привык обходиться немногим. Что касается предметов чужеземного искусства, полагаю, они должны радовать глаз в музеях или оставаться в фамильных коллекциях своих исконных владельцев. Майрон явно не поверил ему. Он быстро обошел гулкий белый зал, в котором не было ничего, кроме дивана, стоящего перед камином, и рабочего бюро с комм-панелью. Обнаружив трехстворчатую ширму, почти слившуюся по цвету со стеной, Майрон немедленно заглянул за нее и удивленно хмыкнул. Пока он возился за ширмой, рассматривая содержимое гардероба, — судя по тихому звуку открывшейся панели и последовавшему за ним шуршанию ткани, — Рэйнол достал из шкафчика под бюро бутылку вина. Наполнив два бокала, он задумчиво посмотрел на камин, чей зев закрывало толстое прозрачное стекло. Убрав экран, он зажег огонь — кленовые дрова, пропитанные горючим маслом, мгновенно занялись, и желтые язычки пламени взметнулись вверх. Майрон вышел из-за ширмы и, покосившись на потрескивающие дрова в камине, удивленно поднял брови. — Открытый огонь?! В жилище цетагандийца? — Я впервые увидел настоящие камины здесь, в Девят… на Барраяре, — признался Рэйнол, протягивая Майрону бокал с вином. — Как оказалось, мне нравится смотреть на пламя. Возможно, я действительно недалеко ушел от дикарей-барраярцев, как постоянно повторяет мой отец. Майрон, сделав вид, что не услышал слово «дикари», двумя глотками опорожнил свой бокал и направился к бюро, где рядом с комм-панелью лежала стопка плотных листов. Рэйнол поморщился — он не любил, когда кто-то трогал его эскизы, и корил себя за то, что не спрятал их в ящик перед визитом бесцеремонного барраярца. Майрон перевернул первый рисунок — это был незаконченный пейзаж: под лучами восходящего солнца красно-бурый кустарник тянулся вверх по отвесной каменной круче. — Хммм… — сказал Майрон. — Дендарийские горы? — Скорее аллегория на жителей Барраяра, — сухо ответил Рэйнол и отобрал рисунок. Щелкнув дверцей панели, он убрал все эскизы в нижний ящик. — Довольно обидная аллегория, знаешь ли, — заметил Майрон, протягивая пустой бокал за новой порцией. — А я думал, что ты будешь польщен — барраярцы обладают уникальным навыком выживать при любых обстоятельствах и минимальных ресурсах. Пейзаж не закончен, как и большинство моих картин. В последнее время я потерял к ним интерес. — Вот как… — безразлично протянул Майрон, залпом выпив второй бокал. Рэйнол с любопытством подумал, хватит ли на вечер его скромных запасов — он впервые в жизни видел, чтобы «Красную королеву» пили как обычную воду. Они уселись на диван — Майрон, чуть ссутулившись, глядел в камин, а Рэйнол откинулся на спинку и смотрел на его профиль. Вьющиеся черные волосы, тонкий нос с небольшой горбинкой, чуть впалые, чисто выбритые щеки — типичный беззаботный молодой фор, ведущий праздную жизнь … — Сейчас ты совсем не похож на подпольщика, — сказал Рэйнол. Майрон, не отрываясь, смотрел на огонь, а затем схватил бутылку и наполнил свой бокал. — Я видел ваши агитки. Оборванный грязный варвар с ножом в зубах и ворохом окровавленных скальпов в кулаке — так вы представляете себе наших партизан? — Но ты же явился за моим скальпом, — возразил Рэйнол. — Оборванный грязный… дикарь. С ножом в зубах, точнее в руках. Разве нет? — Мне здорово досталось от командира за твой флайер, — дернул плечом Майрон, проглотив остатки вина. — Я возвращался в укрытие после… после одного задания. Когда мы завершили операцию, пришлось уходить из оцепления малыми группами, а потом рассеяться на местности по одному — цеты висели у нас на хвосте. Я увидел твой флайер и решил, что будет неплохо избавить Барраяр еще от одного цета или цетского прихвостня. Но патрули едва не выследили меня — я был вынужден бросить гранатомет и батареи нейробластера. Потерял оружие, потерял время, едва не привел врага в блиндаж… — Так взрыв транспортников ваших рук дело? — догадался Рэйнол. Эта диверсия наделала много шума: четыре шаттла с пополнением личного состава заходили на посадку военного космопорта и были обстреляны с нескольких сторон. Три катера взорвались в воздухе, четвертый врезался в одну из диспетчерских вышек. Погибло больше тысячи пехотинцев и несколько диспетчеров. Майрон пожал плечами. — Сейчас это уже неважно, верно? Мы ведь говорим о твоем флайере. Я снайпер и зенитчик, никогда не участвовал в ближнем бою, — продолжил он и, запрокинув голову, влил в себя остатки вина прямо из горлышка. — Твой флайер не взорвался, и я должен был проверить — есть ли выжившие. Он повернулся к Рэйнолу — щеки раскраснелись от выпитого вина, помутневшие глаза смотрели враждебно. — Ну а ты? Сколько смертей на твоей совести, гем-капитан Эстиф? — спросил Майрон. — Я штабист и не участвовал в полевых сражениях, — коротко ответил Рэйнол. — Разрушение — не моя стихия. Я предпочитаю созидать и не нахожу красоты ни в смерти, ни в руинах. Предлагаю прекратить этот бессмысленный разговор. Ты уже несколько раз поднимал тему «сколько-барраярцев-погибло-по-вине-цетагандийцев», и прекрасно знаешь, чем она заканчивается. — Конечно, — кивнул Майрон, оглядываясь по сторонам в поисках новой бутылки. — Ты просто уходишь от ответа и говоришь, что не виноват в этом… что твое призвание кроется совсем в другом… что ты далек от войны и военного искусства и что на Барраяре ты оказался исключительно по настоянию своего гем-отца… Хочешь сменить тему? Давай… Скажи, зачем ты позвал меня к себе? Уже десять дней я изображаю обязанности твоего адъютанта в штабе: разбираю корреспонденцию, разношу пакеты с донесениями, сопровождаю тебя в кабинеты к важным шишкам, оставаясь за дверью… Разве что не чищу твой мундир и ботинки! Ты обещал, что организуешь мой «провал» и позволишь сбежать из города. Но, как я вижу, тебе хочется получить от меня кое-что еще. — Кое-что еще? — переспросил Рэйнол. — И что же именно? Раздув ноздри, Майрон выпалил: — Я не слепой и видел, как ты на меня смотришь! Твой друг, разрисованный словно лиловая зебра, наверное, уже весь изошел от ревности. Рэйнол рассмеялся: — Поэтому ты так спешил накачаться вином? Считаешь, что я решил предложить тебе сделку — свобода за твое тело? Похоже, меня обманули твоя выдержка и взрослые суждения. По сути ты еще совсем ребенок, и я очень надеюсь, что сейчас за тебя говорит не разум, а выпитое вино. Краска залила лицо Майрона до корней волос. Он сжал кулаки и уставился в пол. — Я дал тебе слово, — продолжил Рэйнол, — и не собираюсь обманывать. Ты интересен мне, Майрон, но только лишь потому, что впервые за три года жизни в Девятой Сатрапии я могу откровенно говорить с барраярцем. С барраярцем-мятежником. Позволь напомнить, что для меня это тоже большой риск. Если выяснится, что я покрываю тебя, моему отцу придется с позором вернуться домой. — Отцу? — удивленно переспросил Майрон. Он разжал пальцы, с недоумением посмотрев на Рэйнола. — А как же ты сам? — Мне придется покончить с собой, — спокойно ответил тот. — А если я буду против, то… все равно покончу с собой, только вместо вскрытых вен причиной смерти станут удары ножом в спину. Майрон снова покраснел и отвел глаза. — Прости… порой мне сложно разговаривать с тобой. Когда я вспоминаю, что ты цет, у меня внутри все переворачивается, и я… Он замолчал, и Рэйнол мягко продолжил за него: — …и ты хочешь меня убить? — Нет, — ответил Майрон, — не убить. Во-первых, я хочу удрать отсюда. А во-вторых — хочу, чтобы ты прекратил красить свое лицо. Эта уродливая маска превращает тебя в чудовище. Хорошо, что сейчас ты смыл с себя эту мерзость. Рэйнол, не выдержав, тихо рассмеялся: — Культурные различия… Я не могу появиться на службе без кланового грима — это все равно что прийти на светский раут в одних подштанниках. Майрон фыркнул. — Я знаю, что эти жуткие цветные завитушки необходимое дополнение к цетскому мундиру, но насколько же лучше твое лицо выглядит без них. Некоторое время они, улыбаясь, смотрели друг на друга, и Рэйнол первый нарушил паузу, наконец высказав то, что не давало ему покоя последние два дня: — Если уж мы начали обсуждать мою внешность без кланового грима, позволь задать тебе вопрос. Ты ведь уже был с мужчиной, верно? Майрон дернулся, как будто его ударили в подбородок. На лице появилось отчужденное выражение, и Рэйнол словно услышал, как защелкиваются крепления его внутренней брони. — Это всего лишь вопрос, — поспешно сказал он. — Я знаю, что в вашем обществе не поощряются однополые связи, однако… — Однако тебя это совершенно не касается, — отрезал Майрон. Повисла гнетущая пауза. Майрон подался вперед, наблюдая за сполохами пламени — кленовые дрова разгорелись, бросая отблески на белый полированный пол. Жар от камина, видимо, обжигал кисти его рук, и он обхватил себя за локти. Рэйнол, отставив свой бокал, опустил стеклянный экран. Когда он повернулся к дивану, Майрон неожиданно тронул его запястье. Он смотрел на него снизу вверх. В неярком свете глаза казались темными и влажно блестели в обрамлении черных ресниц. Рэйнол застыл, едва дыша. Горячие пальцы Майрона то ли придерживали, то ли отталкивали его. — Дважды, — прошептал Майрон. — Как ты догадался? Рэйнол осторожно взял его за руку и сел рядом. Их бедра соприкоснулись, но Майрон не отодвинулся. — Интуиция, — ответил Рэйнол. — Она редко меня обманывает. — Мы были в одном отряде, — тихо продолжил Майрон. — Обстановка не очень-то располагала к романтике, но так уж вышло… Мы скрывали свои отношения. Он был очень дорог мне. Рэйнол не стал переспрашивать очевидное. «Был дорог… Может, именно из-за этого ты пошел на верную смерть, притворившись Форрадовым?» — Ты никогда не был с женщиной? — Как-то не сложилось. Не было времени, — ответил тот. Рэйнол почувствовал, как взмокла его ладонь, и выпустил руку Майрона. Неожиданно тот повернулся и неловко уткнулся ему в шею. — Все же ты не цет, — горячее дыхание овеяло кожу Рэйнола. — Скажи, что ты с Комарры! Или с другого мира, который продался Цетаганде. — Ты выпил слишком много вина, — ответил Рэйнол, поглаживая его по голове. Вьющиеся вихры оказались мягкими на ощупь и струились между пальцами, как шелковистые волосы Алвара. Майрон поднял голову и прижался к его губам. От него несло винными парами, и Рэйнол не ответил на поцелуй. — Я недостаточно хорош для тебя? — хрипло спросил Майрон. — Неучтив, неизящен и неизыскан… дикарь-барраярец, так? — Не нужно спешить, Майрон. Мы не … — «в партизанском укрытии» хотел сказать Рэйнол, но вовремя одернул себя. — Ты действительно этого хочешь? — Я думал, что этого больше хочешь ты, — нахмурился тот. — Значит, я не ошибся — нас обоих влечет друг к другу, — Рэйнол встал и церемонно предложил Майрону руку. — Диван не самое удобное место для любовных ласк. Идем. *** Майрон не привык к медленному неторопливому сексу. Когда Рэйнол наконец-то полностью разделся и лег рядом с ним, он нетерпеливо фыркнул: «Я бы уже дважды успел передернуть». Однако Рэйнол не собирался спешить. Он долго гладил напряженное тело Майрона, стараясь, чтобы каждая мышца расслабилась, стала мягкой и податливой под его пальцами. Под правой лопаткой он обнаружил застарелый шрам. «Задело осколком», — неохотно пояснил Майрон. Прикосновения к правому плечу были ему неприятны. Достав ароматическое масло, Рэйнол долго растирал и массировал Майрона: поднимаясь от ладоней к плечам, от ступней — к бедрам. Когда он осторожно завел руку в ложбинку между ягодицами, Майрон глухо застонал, уткнувшись в подушку. Он раскрылся и начал тереться пахом о простыню. Рэйнол не стал мучить его, принуждая сдерживаться, и слегка приподнял за живот. Обхватив рукой напряженный член, он несколькими мягкими движениями заставил Майрона кончить. Тот выгнулся на постели, со свистом дыша сквозь стиснутые зубы, тело мгновенно покрылось испариной. — Зачем ты это сделал? — спустя минуту спросил он, когда Рэйнол, обтерев руку салфеткой, взял пузырек с маслом и продолжил свой нежный массаж. — Я хочу, чтобы ты получил удовольствие не из-за того, что давно не занимался любовью, — прошептал тот, — Поверь, в быстрых совокуплениях нет и сотой доли того наслаждения, которое наступает после долгой прелюдии. Просто доверься мне… Он бережно завел пальцы внутрь, и Майрон чуть дернулся вперед. — Тише… сейчас тебе станет приятно… — Просто не останавливайся, — севшим голосом сказал Майрон. Рэйнол легко вошел в него и на мгновение замер, дав Майрону возможность насладиться ощущением наполненности. Тот, выгнувшись, резко подался назад, прошептав: «Ну что же ты медлишь!» и начал двигаться сам. Рэйнол придержал его: — Не спеши, Майрон! Нам некуда торопиться. Рэйнол покачивал бедрами, двигаясь медленными неглубокими толчками. Одной рукой он придерживал Майрона за шею, а второй — ласкал его член, скользкий от масла и спермы. Майрон все же опередил его и кончил первым, дернувшись всем телом так, что Рэйнолу пришлось поторопить себя. Они рухнули на кровать, и Рэйнол завис над ним, опираясь на локти, наблюдая, как подрагивают его плечи и с затылка стекает тонкая струйка пота. — Я так и знал, что этим все кончится, — прошептал Майрон, когда Рэйнол наконец вышел из него и лег рядом. Обняв Майрона, он принялся задумчиво выводить узоры на его безволосой груди. Смятые влажные простыни неприятно холодили спину, но Рэйнол не обращал на это внимания. Горячее тело Майрона грело его бок, словно жар из открытого камина. — Я был уверен, что ты не будешь против, — сказал Рэйнол. — Снова твоя хваленая интуиция? — Возможно. — И как себя чувствует цет, поимевший барраярца? — в голосе Майрона вновь появились насмешливые нотки. Рэйнол прижался губами к его виску. — Превосходно, и совсем не против повторить... А что скажет на это барраярец? Барраярец тоже оказался не против, и Рэйнол начал целовать его шею, спускаясь все ниже. *** — Это вино прокисло, — Алвар сплюнул в чашу. — Есть другая бутылка? Сидящий на диване Рэйнол нарочито медленно просмаковал вино из своего бокала. — Не нужно срывать на мне свое раздражение, — тихо сказал он. — Дело не в вине, и мы оба прекрасно знаем это. Алвар с гневом посмотрел на него. Вчера ему пришлось докладывать гем-полковнику Дарону о нападении на подразделение его батальона — пехотинцы, возвращаясь на базу с рейда, попали в засаду. Мятежники взорвали акустические гранаты перед колонной и перестреляли уцелевших дезориентированных солдат, словно беспомощных птенцов. Боевые патрули, прибывшие на место налета, обнаружили лишь оскальпированные тела. Барраярцы разжились не только плазмотронами, нейробластерами, индивидуальными медпакетами и коммами, но и тремя бронированными транспортерами. Засада была подготовлена идеально, и не оставалось сомнений, что маршрут, а также время прохождения колонны стали известны мятежникам заранее. После выволочки от гем-полковника, Алвар не в самом лучшем расположении духа пришел навестить Рэйнола. — Впрочем, если ты настаиваешь, я могу открыть другую бутылку, — миролюбиво заметил Рэйнол. Держа хрустальный бокал за тонкую ножку, он смотрел, как внутри чаши закручивается миниатюрный красный водоворот с рубиновыми искорками. Алвар присел рядом с ним и, развязав желтую ленту с узорами клана Эстиф, распустил волосы Рэйнола. Закрыв глаза, он зарылся лицом в золотистые пряди. — Прости… я был несдержан, — прошептал он. Рэйнол отстранился от него и, встав с дивана, облокотился о камин. За стеклянным экраном лежали обугленными кленовые дрова. — В чем дело, Рэй? — напряженно спросил тот. — Мы не виделись две недели, и я вижу, что ты совсем не рад нашей встрече. — Ты слишком взволнован, — пожал плечами Рэйнол. — Расслабься и наслаждайся покоем. — Покоем? Покоем?! Мятежники едва не захватили космопорт, на базе Оккорнуса взорвали док с боевыми катерами, моих солдат перебили за считанные минуты, а затем содрали с них кожу! Операция в Дендарийских горах провались, спасательные отряды до сих пор пытаются разыскать пропавшие подразделения в подземных катакомбах! Рэйнол вздохнул. — Поэтому я и советую тебе расслабиться, Алвар. Если я присоединюсь к причитаниям по поводу наших потерь, толку от этого будет мало. Алвар встал и подошел вплотную к Рэйнолу. — Да. Ты прав. Я вижу, что ты не принимаешь это близко к сердцу. Еще я знаю, что в последнее время ты чересчур спокоен и равнодушен. На штабных совещаниях ты предпочитаешь отмалчиваться, твоим батальоном фактически руководит гем Рутаки. Что с тобой происходит, Рэйнол?! — Абсолютно ничего, — коротко ответил тот. — Ты отгородился от всех и сидишь здесь, словно в силовом куполе, — гневно продолжил Алвар. — В штабе бедлам, все на взводе из-за последних новостей, и лишь гем-капитан Эстиф советует расслабиться и наслаждаться покоем! Именно сейчас, когда всем нам нужно объединить силы и нанести сокрушительный удар по мятежным провинциям, ты тихо отсиживаешься в своем штабном кабинетике! Скажи мне начистоту — что с тобой происходит?! Рэйнол задумчиво смотрел на черные потрескавшиеся поленья в окружении серой золы и пепла. — Полагаешь, если я поделюсь своими мыслями, ты сумеешь помочь мне? — А ты в этом сомневаешься? Я же твой единственный друг, Рэйнол! Скажи мне, что тебя мучает? О чем ты думаешь в последние дни? — Хорошо. Давай поговорим начистоту, Алвар… Я устал от бесчисленных смертей. Я устал от войны. Ты говоришь о карательной операции, но ведь мы прекрасно знаем, что на каждый удар повстанцы ответят вдвойне. Мы можем залить всю Девятую Сатрапию реками крови, можем превратить ее в бесплодную пустыню — но зачем? За двадцать лет нам так и не удалось усмирить Барраяр, так зачем же продолжать эту бессмысленную бойню? Вчера я узнал, что четверо солдат из моего батальона дезертировали, и только за последний месяц из корпуса в округе Форбарр-Султаны в неизвестном направлении растворилось более ста человек. Мы теряем людей и технику в ежедневных диверсиях и стычках. Гем-генерал Йенаро проигрывает войну, и Девятая Сатрапия давно трещит по швам. — Я надеюсь, эти речи не слышал никто, кроме меня, — ледяным тоном сказал Алвар. — Если об этом узнают в штабе, тебе грозит трибунал. Ты изменился, Рэйнол. Раньше ты никогда не думал о поражении… Если бы тебя услышал гем Дарон… или твой отец… Алвар схватил его за плечи и сильно встряхнул. — Мы не проигрываем войну! Все дело лишь в трусливом мягкотелом руководстве! Мы сдерживаем собственную силу, боясь осуждения других планет, но Цетаганде наплевать на них! Плевать на бетанцев, плевать на этих выскочек с Пола или Эскобара! Один сокрушительный удар — и барраярцы поймут, что ни одна их вылазка не останется без возмездия. За каждого нашего погибшего солдата мы должны убивать сотню местных. Лишь это остудит буйные головы барраярских дикарей. Гем Дарон давно твердит, что пришла пора вернуться к прежним методам. Только они позволят удержать Девятую Сатрапию! Рэйнол, поморщившись, повел плечами, и Алвар убрал руки. — Я не желаю разговаривать о войне, — устало произнес он. — Я живу в ней уже третий год, а все военные беседы слишком однообразны. Алвар с шумом втянул воздух, но промолчал. Рэйнол все также вертел в руках бокал с красным вином. — Хорошо… Хорошо, — медленно произнес Алвар. — Давай не будем говорить о войне. Поговорим о нас. Поговорим о том, как ты избегаешь меня. — Неправда. — Да неужели?! Последний раз мы занимались любовью почти месяц назад. — Ты уехал в свой батальон, — заметил Рэйнол. — Сообщение по комму в две строчки, — и это все, что ты послал в ответ на мои письма? — сдавленным голосом спросил Алвар. — Я звонил тебе несколько раз! Ты не соизволил ответить, а потом даже не перезвонил. — Я был занят. — Интересно чем?! Ты не выходишь на улицу и сидишь либо в штабе, либо в квартире, не общаясь ни с кем, кроме своего барраярского адъютанта. Что с тобой случилось, Рэйнол? Тебя словно подменили! — Поверь, я остался прежним. — Я разговариваю с тобой больше часа, и ты ни разу не посмотрел мне в глаза. Что не так? Скажи мне! — Я просто устал от всего, что происходит вокруг. Боюсь, наши отношения не станут прежними… Прости меня, Алвар. Ты был мне хорошим другом, но сейчас мы словно беседуем на разных языках. Ты не понимаешь меня, а я — тебя. Как будто я разговариваю с инопланетником. Алвар побледнел, синие глаза блеснули бешенством — он выхватил из рук Рэйнола бокал и, швырнув его в камин, широкими шагами направился к двери. На пороге он обернулся. Рэйнол апатично рассматривал трещину в стеклянном экране и осколки бокала в красной луже на полу. — До скорой встречи в штабе, Рэйнол, — процедил Алвар. — Не волнуйся, я оставлю в секрете твои откровения о судьбе Девятой Сатрапии и исходе войны. Похлопочи о демобилизации на Мю Кита, — возможно, твой отец сумеет пережить то, что его сын превратился в бесхребетного труса. *** Они занималась любовью всю ночь напролет, словно после долгой разлуки. Неторопливые ласки сменялись пустой болтовней, а затем они снова жадно насыщались друг другом, как будто этот секс был последним в их жизни. — Это не может продолжаться вечно, — прошептал Рэйнол, перебирая влажные волосы Майрона, который лежал, прижавшись к его груди. — Я должен отпустить тебя. Но не могу. — Ну так не отпускай, — пробормотал Майрон. Его дыхание щекотало кожу Рэйнола. — Связной передал, что сведения о грузовом транспорте оказались весьма полезными. Я сообщил, что все еще подбираю код доступа к комму генерала Эстифа. У нас пока есть время. — Возможно, — сказал Рэйнол. — Я не хочу расставаться с тобой, но не могу подвергать тебя риску. Майрон перевернулся на спину. — Так давай приводить в действие твой план, — с тоской сказал он. — Леди Форрадова уже уехала из города. Если ты «раскроешь» меня, она не пострадает. А мы больше никогда не увидимся. Ну так что, пришла пора прощаться?! Он приподнялся на локте и умоляюще посмотрел на Рэйнола: — Идем со мной! Прошу тебя, уйдем вместе! Пойми, что это наш единственный шанс уцелеть! Нам не придется расставаться! — Мы уже не раз обсуждали это, — покачал головой Рэйнол. — Даже если ты пустишь в ход все свое красноречие, тебе не поверят, и меня казнят как цетагандийского шпиона. Майрон вздохнул. — Ты все еще считаешь нас дикарями… — Если бы ты согласился улететь со мной, я бы немедленно покинул Форбарр-Султану. — Я уже говорил сотню раз, что не могу бежать с Барраяра, когда исход войны еще не предрешен! Рэйнол взял его правую руку. На указательном пальце Майрона тускло блестело тонкое кольцо цвета графита. — Значит, у нас только один выход. Ваш король Дорка собрал слишком много союзников среди инопланетников. Ходят слухи, что император намерен свернуть неудачную операцию на Барраяре. Еще несколько месяцев, и война закончится. — Это очень радостные новости, но неужели ты и впрямь считаешь, что это кольцо-«жучок» позволит тебе отыскать меня? К тому же, как ты сумеешь остаться здесь? Я сомневаюсь, что после того, как последний цет покинет Барраяр, мы будем поддерживать дипломатические контакты. — Это моя забота, — сказал Рэйнол. — Я отыщу тебя. Главное, постарайся не лезть в стычки. Ты должен выжить любой ценой. — Твой «жучок» — не выход. Я могу потерять или сломать его, он может разрядиться… да с ним может произойти все, что угодно! — С кольцом ничего не случится, — заверил его Рэйнол. — Его нельзя снять с пальца без специального приспособления, а заряд батарейки рассчитан на год. Нам нужно просто выждать время. Терпение, выдержка и осторожность. Несколько месяцев, и все будет кончено. А потом я найду тебя, где бы ты ни был. Я не смогу остаться на Барраяре, а ты не сможешь поселиться со мной на Мю Кита. Для родных миров мы станем изгоями, поэтому придется улететь на Землю. Там нет распрей и войн. Там никто не отыщет нас. — «И жили они долго и счастливо, и умерли в один день», — процитировал Майрон, глядя в потолок. Его глаза влажно заблестели. — Что? — переспросил Рэйнол. — Так обычно заканчивались все сказки, которые читала мне в детстве мать, — ответил Майрон. — Я хочу верить в то, что твой план сработает, но знаю, что этого не случится. — Ты просто очень нетерпелив, Майрон, — ответил Рэйнол, прижавшись к его губам, — вечно куда-то спешишь… Верь мне — интуиция никогда меня не обманывает. Через несколько месяцев мы будем вместе. Мы улетим на Землю. И будем жить там долго и счастливо. *** Рэйнол просматривал сводный отчет за прошедшую неделю: данные по личному составу, авто- и авиапарку, вооружению и ремонтным боксам. К счастью, неделя обошлась без инцидентов: ни одного случая дезертирства, конфликта с гражданским населением, утраты личного оружия или бронетранспортера. В отчете почему-то отсутствовала информация из лазарета: месяц назад несколько контейнеров с белковым протеином оказались заражены вытяжкой из барраярской лиственницы, и около тридцати человек из батальона Рэйнола очутились на больничных койках с острым отравлением. Рэйнол поднес руку к комму, намереваясь вызвать Майрона, который, видимо, забыл включить в отчет данные о выздоравливающих солдатах, но вдруг дверь распахнулась, и в кабинет вошел торжествующий Алвар, подталкивая дулом нейробластера Майрона с поднятыми руками. — В чем дело? — поднялся из-за стола Рэйнол. У него упало сердце. — Я давно подозревал, что твой адъютант — «троянский конь», — сказал Алвар с огоньком триумфа в глазах. — Диверсия с транспортником, нападение на мой отряд, взрыв в космопорте... Это все — его рук дело! Он сильно пнул Майрона по ногам, и тот, покачнувшись, едва удержал равновесие. — На колени, мразь! — рявкнул Алвар. — Руки за голову! Тот подчинился. Рэйнол лихорадочно пытался собрать мысли воедино. Успел ли сообщить Алвар о своем открытии службе безопасности? Как он сумел догадаться?! Они были так осторожны… К тому же, на совести Рэйнола была лишь информация о маршруте грузового транспорта, которую он передал Майрону… — Однако для тебя это не такой уж и сюрприз, верно? — с горечью спросил Алвар. — Ты покрывал этого барраярца с самого начала! — Откуда такой странный вывод? — словно со стороны услышал свой голос Рэйнол. Майрон стоял на коленях, опустив голову. Сцепленные руки лежали на затылке, дуло нейробластера прижималось прямо к темени. — Потому что я знаю, — голос Алвара чуть дрогнул. Или Рэйнолу просто показалось? — Ты предпочел мне эту скотину! Как ты мог, Рэй?! Это же барраярец! — Алвар, успокойся. Сейчас мы вызовем гвардейцев из службы безопасности, и ты поймешь, что был неправ, — Рэйнол старался говорить уверенно. — Это всего лишь недоразумение. — Недоразумение? — Алвар тихо рассмеялся. — Недоразумение?! Последнюю неделю я глаз не спускал с твоего барраярца, и наконец сегодня поймал его с поличным. Он пытался вскрыть комм твоего отца, и это ему почти удалось. «Ох, Майрон, Майрон, что же ты наделал…» Рэйнол осторожно взялся за рукоять парализатора. — Неужели ты покрывал его, Рэй? Как ты мог предать нас? Как ты мог предать меня?! Нейробластер дрожал в вытянутой руке. Еще немного, и раздастся сухой щелчок — жужжание, синяя вспышка, и Майрон, корчась в судорогах, рухнет на пол с обугленной головой. — Прости, Алвар. Он успел выстрелить первым, и заряд нейробластера ушел в потолок, оставив на панели серое дымящееся пятно. Алвар рухнул навзничь, раскинув руки в белых перчатках. Его глаза остекленели, к правому уху побежала слеза, смазывая лиловые и красные полоски. Майрон вскочил на ноги. — Спасибо, Рэйнол, я… — Зачем ты это сделал? — спросил Рэйнол, и от тона его голоса Майрон переменился в лице. — Мы все спланировали, ты должен был бежать через неделю! Зачем ты попытался взломать комм моего отца?! Ведь я предупреждал тебя, как это опасно! — Ты же сам говорил, что цеты проигрывают войну! Ну так я решил ускорить вашу капитуляцию. Я почти скопировал базы генерала, и если бы не твой обезумевший от ревности любовник, все было бы в порядке! Я бы успел замести следы! — Ты не представляешь, что натворил, Майрон, — покачал головой Рэйнол. — Ты же сын генерала, — ответил тот. — Тебе ничего не грозит. Рэйнол усмехнулся, опустив голову. Не глядя на Майрона, он швырнул ему парализатор. — Беги отсюда. Через несколько минут весь штаб будет оцеплен. У тебя один час, чтобы выбраться из Форбарр-Султаны. Майрон подобрал с пола парализатор и сунул его за ремень. — Наш план остается в силе? — он поднял указательный палец с графитовым кольцом. — Ты ведь найдешь меня после того, как все закончится, верно? — Да. Все в силе, — Рэйнол смотрел на парализованного Алвара. — Я найду тебя. — У тебя очень странный тон, — сказал Майрон. — Прошу, не злись на меня! Я сделал то, что должен был сделать! Это был правильный выбор! — Конечно, — Рэйнол поднял глаза на Майрона. — Беги! У тебя нет времени. — Проклятье! — Майрон вытащил из ладони Алвара нейробластер. — Почему ты так странно на меня смотришь? Все будет хорошо, Рэйнол! Я буду ждать тебя. Помни, ты обещал найти меня, где бы я ни был! — Конечно. Я найду тебя. Теперь поспеши! — когда дверь кабинета закрылась, Рэйнол тихо добавил: — Прощай, Майрон. *** Он перенес Алвара в кресло и вколол ему синергин из личной аптечки. Тот вздрогнул, приходя в себя, а затем, не заботясь о гриме и белых перчатках, прижал ко рту ладонь. — Прости меня, Алвар, — повторил он. Тот перегнулся через подлокотник и затрясся в рвотных позывах. Его прическа растрепалась, пепельные пряди свесились на лицо, и Рэйнол собрал их в хвост. — Потерпи, сейчас все пройдет. Как только ты приведешь себя в порядок, я вызову службу безопасности. Скажешь им, что я отпустил мятежника, а потом покончил с собой, не выдержав угрызений совести. Алвар тяжело дышал сквозь полуоткрытый рот. Клановый грим размазался по подбородку, под глазами растеклись неровные фиолетовые круги. Он что-то прошептал, но Рэйнол не услышал его. Алвар вцепился в его рукав и притянул к себе. — Немедленно вызови охрану… они успеют перехватить эту барраярскую тварь… — делая паузы, произнес он. — Из-за него погибли наши люди… Пойми, он не стоит этого… Он не стоит твоей жизни! Рэйнол отрицательно покачал головой. — Это мой выбор, и я не намерен его менять. Алвар попытался встать с кресла, но, не удержавшись на ногах, рухнул обратно. Рэйнол достал игольник. — Передай моему отцу, что я очень сожалею, — сказал он. Алвар накрыл игольник ладонью. — Я не хочу, чтобы ты умирал из-за этого барраярского ублюдка, — прошептал он. — Скажешь гвардейцам, что Форрадов выхватил парализатор… задел тебя лучом, вырубил меня, а затем скрылся. — Ты уверен, что хочешь поступить именно так? — медленно спросил Рэйнол, не убирая оружие. — Все, что произошло здесь, останется между нами, но я не желаю больше видеть тебя. Надеюсь, твой барраярец скоро сдохнет. Он разрушил все, что было дорого мне… и тебе. До появления отряда внутренних расследований они молчали, стараясь не смотреть друг другу в глаза. *** Вернувшись с совещания, Рэйнол обессиленно опустился в кресло и, облокотившись на стол, стиснул ладонью пульсирующий от боли лоб. Гем-полковник Дарон сообщил по видеосвязи, что Форкосиган-Вашный находится в руках мятежников. Администрация губернатора и большинство цетагандийцев успели покинуть город, однако несколько часов назад была потеряна связь с батальоном гема Рени, который оборонял последние рубежи и контролировал коридор эвакуации. О судьбе батальона, а также его командующего, гем Дарон умолчал. Свое сообщение гем-полковник закончил приказом привести войска в боевую готовность и туманно заметил, что командование вынуждено прибегнуть к крайним мерам. Новости с орбиты были еще более неутешительными. Пространство Барраяра патрулировало пять боевых крейсеров. Несколько дней назад флагманский корабль получил депешу о подкреплении — через п-в-туннель должен был пройти авианосец «Серебряная птица». Корабли рассредоточились у точки перехода, однако вместо авианосца из туннеля появился крейсер иллирийской постройки «Непобедимый Барраяр» и мгновенно открыл огонь из плазменных орудий по флагману. Тот развалился на несколько частей, а когда оставшиеся корабли перегруппировались для контратаки, «Непобедимый Барраяр» скрылся, совершив оверсан. Он вырубил все энергосистемы и включился в орбиту крупного астероида размером с материк, превратившись для сканеров и радаров в один из бесчисленных металлических обломков. Началась утомительная операция под названием «отыщи вражеский корабль вслепую», в то время как капитаны безуспешно слали запросы на военную базу у Комарры. Игра в прятки вокруг солнца Барраяра стоила цетагандийцам еще одного крейсера. Связь с комаррской станцией была восстановлена только вчера. Как выяснилось, «Непобедимый Барраяр», построенный на деньги Колонии Бета, выпрыгнул из п-в-туннеля Пола и немедленно вошел в туннель, ведущий к Барраяру. Боевой крейсер «Ксанаду» тут же послал сообщение на корабли Цетаганды в пространстве Барраяра, чтобы те подготовили дерзкому мятежнику достойную встречу, но на беду цетагандийцев, среди членов экипажа оказалось несколько диверсантов-смертников. Исказив содержание депеши, террористы заложили в реактор «Ксанаду» несколько бомб, и когда крейсер начал переход, то взорвался прямо в п-в-туннеле, отрезав Барраяр от остального мира на несколько дней. «Непобедимый Барраяр» продолжал скрываться от цетагандийских кораблей среди астероидов. Гем-генерал Эстиф, находившийся на орбитальной военной базе Барраяра, сообщил по комму присутствующим на собрании офицерам, что император выразил недовольство последними событиями в мятежном секторе, особо подчеркнув некомпетентные действия гем-генерала Йенаро. Всем было известно, что именно означали слова императора, и что обычно следовало за ними. Рэйнол посмотрел на наручный комм, куда был вмонтирован датчик кольца Майрона. Прошло больше двух месяцев после его побега. С тех пор гем-капитан Алвар ни разу не заговорил с ним и при встречах приветствовал холодным кивком, а Майрон… Майрон был жив и, судя, по локационным данным, находился в захваченном мятежниками Форкосиган-Вашном. Рэйнол вспомнил сообщение гем-полковника Дарона. Тот упомянул о применении крайних мер к мятежному городу, однако не пояснил, в чем именно они заключались. Стягивание всех сил в кольцо и нанесение массированного удара? Химическая атака? Бомбардировки? Все эти методы уже неоднократно использовались с переменным успехом, но что же готовит для Форкосиган-Вашного командующая верхушка? «Только бы не биологическое оружие», — прошептал Рэйнол. Интересно, в курсе ли этих «крайних мер» Алвар, правая рука гема Дарона? Рэйнол вошел в сеть и ввел код доступа к комму Алвара. Он был уверен, что после инцидента с Майроном тот сменил пароль, но, как ни странно, коды остались прежними. Рэйнол беспрепятственно открыл секретные файлы Алвара. *** — Брать трехдневный отпуск в такое опасное напряженное время, — покачал головой адъютант гема Дарона. — Последствия старой аварии, — объяснил Рэйнол. — Мне необходимо пройти небольшой курс физиотерапии. Как раз трех дней хватит на восстановление. — Вам повезло, — сказал адъютант, протягивая ему жетон. — Гем-полковник Дарон сегодня пребывает в прекрасном расположении духа. «Ну еще бы», — подумал Рэйнол. Казалось, все вокруг стремились помешать ему и заставляли тратить драгоценное время. Его личный флайер оказался на профилактическом ремонте, и Рэйнол едва сдержался, чтобы не нагрубить своему чересчур расторопному слуге-механику. Ему пришлось взять прокатный флайер — на его боку отчетливо виднелся знак авиапарка столицы Девятой Сатрапии: отличная мишень для мятежников. Однако выбирать было не из чего. Наскоро переодевшись в гражданскую одежду, Рэйнол тщательно смыл с лица клановый грим и стянул волосы в хвост на затылке. Вряд ли ему удастся сойти за местного, но, по крайней мере, в него не начнут стрелять без предупреждения. Вооружившись парализатором, он проложил курс в Форкосиган-Вашный. В захваченном городе наверняка царила неразбериха, а мятежники контролировали основные дороги и въезды в город. Если он посадит флайер в лесной роще в двух милях от Форкосиган-Вашного, то сумеет до темноты пробраться на окраины разрушенных кварталов. А там, ориентируясь по карте комма, он выйдет прямо к Майрону. Вся операция должна была занять не больше суток. Рэйнол намеревался пробираться налегке — на его поясе висела фляга воды и пачка галет с энергетиком, а также упаковка стимуляторов. Полет занял несколько часов. За это время он не встретил ни одного воздушного патруля: никто не запросил цель его полета, звание или номер увольнительного жетона. В сгущающихся сумерках он приземлился на опушке редколесья и замаскировал флайер ветками, опавшими листьями и землей. Перепачканный красно-коричневой пылью, Рэйнол направился к темному краю неровных развалин — в этом районе несколько дней назад шли наиболее ожесточенные бои. Если бы не отдаленные выстрелы, время от времени раздававшиеся в воздухе, можно было подумать, что Форкосиган-Вашнуй вымер. Рэйнол продвигался вперед, подсвечивая путь фонариком. В воздухе стоял запах гниения и нагретого железа. Засыпанную камнями и щебнем улочку стискивали остатки стен с пустыми оконными проемами. Чем дальше пробирался вглубь Рэйнол, тем сильнее становился гнилостный запах — убрав трупы с улиц, барраярцы не стали разгребать завалы, чтобы вытащить оттуда мертвые тела. Когда небо начало светлеть, Рэйнол нашел укрытие — одноэтажное строение без крыши, с маленьким двориком, в котором прежде был сад с фонтаном, а сейчас — площадка, покрытая битым кирпичом и щебнем. Из-под перевернутой фонтанной чаши торчала раздувшаяся черная рука. Рэйнол вошел в дом и, собрав ком пыльных одеял, расчистил себе в углу место для ночлега. Над его головой зияло выбитое взрывом окно, которое вело прямо на улицу — если его обнаружат, у него оставался запасной выход. Впрочем, вряд ли барраярские отряды зачистки принялись бы сегодня проверять этот район, им и без того хватало дел. Из соседней комнаты вышла одноглазая серая кошка с впалыми боками. Она уставилась на Рэйнола и беззвучно открыла рот. Он кинул ей ломтик галеты, но тощая кошка, обнюхав угощение, не стала его есть и юркнула в щель между бетонными плитами. Рэйнол посмотрел на наручный комм. Маячок указывал, что Майрон находился в шести милях севернее. Отпив немного воды из фляжки, Рэйнол прислонился щекой к шероховатой стене и провалился в сон. Тихое гудение комма разбудило его под вечер, когда солнечный диск почти полностью ушел за горизонт. Рэйнол потянулся — у него затекло все тело, — и жадно выпил чуть ли не половину фляжки. Есть почему-то не хотелось. Стараясь держаться ближе к стенам пустующих домов, Рэйнол шел вперед, сверяясь с картой на комме. Несколько раз ему пришлось прятаться в переулках от патрулей повстанцев и семей беженцев, которые шли из города, толкая перед собой тележки со скарбом и волоча чемоданы. Рэйнол уже не ощущал запах трупной гнили и не обращал внимания на серую пыль, которая тонким слоем покрыла его лицо и скрипела на зубах. Когда до места, где находился Майрон, оставалось чуть меньше полумили, он наткнулся на вооруженный отряд мятежников. *** Подбитый глаз заплыл, из рассеченной скулы сочилась кровь. Челюсть ныла, несколько зубов шатались и кровоточили. Его долго били по ребрам, а он корчился на земле, закрывая руками голову и стараясь уберечь живот. К счастью, главарь патруля все же прислушался к тому, что он выкрикивал снова и снова, и вместо короткого «Пристрелите его» приказал отвести к командиру. У Рэйнола отобрали парализатор, сорвали комм и сняли пояс. Его вздернули на ноги и поволокли в уцелевший замок со сбитыми шпилями и оплавленными витражными окнами на первом этаже — скорее всего, это была экс-резиденция губернатора провинции. Рэйнола провели по длинным коридорам, заполненными людьми в коричневых мундирах — кто-то чистил древние винтовки, кто-то сортировал батареи нейробластеров, кто-то спал прямо на полу, завернувшись в шинель, кто-то меланхолично пережевывал свой обед, ковыряясь в консервной банке. Распахнув высокие двустворчатые двери, Рэйнола швырнули на паркетный пол перед столом черного дерева. Он поднял голову — перед ним стоял барраярец средних лет с глубокими продольными складками на лице. Вокруг сощуренных жестких глаз расходилась сетка морщин. Черные волосы, подстриженные коротким ежиком, опрятный коричневый мундир с серебряной каймой... Темные глаза впились в грязного, избитого Рэйнола, и тот узнал этого надменного барраярца — одного из главных врагов Цетагандийской империи. — Я не знаю, почему тебя не пристрелили на улице, цет, — отчеканил он, медленно обходя лежащего Рэйнола. — Не думай, что я поверю в твою сказочку. — Можешь верить мне… можешь нет, — разбитые губы плохо двигались, и Рэйнол с трудом слышал собственный голос. — В шесть утра на Форкосиган-Вашный сбросят атомную бомбу. Если вы начнете эвакуацию прямо сейчас, успеете спасти многих. Я пришел за Майроном Форрадовым, я должен вывести его из города… я уже говорил, что если вы не верите мне, позовите Майрона. Он подтвердит мои слова. Я помог ему скрыться из столицы. Во рту Рэйнола все пересохло, и слова словно царапали горло. Командир повстанцев подошел к столу и постучал по крышке костяшками пальцев, а затем, резко развернувшись на каблуках, спросил: — А если Майрон Форрадов скажет, что видит тебя первый раз в жизни? — Нет, — ответил Рэйнол. — Он узнает меня. Просто позовите его сюда. — Ты ведь даже не знаешь его настоящего имени, цет, — презрительно бросил командир. — Майрон, — хрипло ответил Рэйнол. — Но не Форрадов. Он сказал, что вся его семья погибла. Командир вновь отвернулся, заложив руки за спину. Не оборачиваясь к Рэйнолу, он отрывисто спросил: — Явился в город с одним парализатором и коммом? Как же ты собирался найти здесь Майрона? — Лучше спросить у него самого, — Рэйнол поднялся на колени, и барраярцы у дверей немедленно наставили на него плазменные ружья. — Шесть утра… Проклятье! — командир схватил со стола переговорное устройство и, вспомнив про пленника, рявкнул своим солдатам: — Если цет так жаждет увидеться с Майроном, отведите его наверх. Мне нужно переговорить с Форгиром! Пока Рэйнола тащили к дверям, он услышал обрывки фраз: «…на позициях? А что авиация?… Отступили куда?!» По широкой мраморной лестнице с балюстрадой его привели на второй этаж. Там был организован временный лазарет — гомон, гул, стоны, запах крови и испражнений. На матрасах и свернутых шинелях лежали раненые в грязных бинтах: кто-то спал или, возможно, уже умер, кто-то протяжно стонал, кто-то хрипел, выдыхая кровавые пузыри. С ранеными возились несколько медтехников. — Майрон у окна, — сказал один из конвоиров Рэйнола. Ему явно хотелось поскорее убраться с этажа, переполненного криками, вонью и смертью. Рэйнол, шатаясь, подошел к высокому окну, на которое указал барраярец. Он ступал осторожно, стараясь не потревожить лежащих на полу раненых. Сердце ворочалось в груди, словно каменный валун — в отчаянном исступлении добраться до Майрона любой ценой, Рэйнолу даже не пришло в голову подумать о том, почему сигнал на комме двое суток подряд указывал на одно и то же место. Майрон в одном исподнем вытянулся на сером одеяле. Его живот туго перебинтовали, правый бок почернел от запекшейся крови. Он был бледен и сильно исхудал, черты лица заострились, а глаза запали. Рэйнол опустился рядом с ним на колени, и в нос ударил запах гниющих тканей. Слишком поздно. Он пришел слишком поздно, а рядом не было спасительной аптечки с антибиотиками, синергином и обезболивающим. Рэйнол взял руку Майрона — она была холодной. На указательном пальце тускло блестело графитовое кольцо. — Майрон… Тот прерывисто дышал сквозь приоткрытые растрескавшиеся губы. — Майрон… — он прижал его руку к щеке. Твердый соленый ком встал в горле, не давая вдохнуть. — Майрон… Он открыл глаза, подернутые мутной пленкой, но не узнал Рэйнола. — Держись, Майрон, я вытащу тебя отсюда, — сказал он, прекрасно понимая, что его слова ничего не значат. Вокруг них началось движение: кто-то зычным голосом раздавал команды, слышался топот ног, стоны, лязганье оружия и инструментов, протестующие голоса. Рэйнол, не обращая ни на что внимания, сидел рядом с Майроном. Он держал его за руку и следил, как поднимается и опускается его грудь. — Парня придется оставить, — раздался голос над головой Рэйнола. — Он все равно не жилец. Цет… ты идешь или нет? Рэйнол посмотрел вверх. Над ним возвышался бородатый солдат с перебинтованной головой. — Граф Петр объявил срочную эвакуацию, сюда скоро сбросят бомбу, — сказал тот. — Ты не вытащишь парнишку, у него все брюхо было распорото, и кишки вывалились наружу. Не жилец. — Я останусь с ним. — Твое дело, цет, — бородач сплюнул на пол и, грохоча сапогами, спустился по лестнице. Рэйнол огляделся по сторонам. Ему казалось, что прошло всего несколько минут, однако миновали часы. Во дворе грузили последних раненых, слышались отрывистые команды, шум моторов и ругательства. В темном зале горели газовые светильники. Большинство окровавленных матрасов опустело, но не меньше трех десятков тяжелораненых остались лежать на полу. — Рэйнол… ты все-таки пришел… — прошептал Майрон, и тот немедленно склонился над ним. — Молчи, не трать силы! — горячо заговорил он. — Я вытащу тебя отсюда. — Рикошет… — ответил Майрон. — Прямо как ты тогда. Только ноги не зажало. — Тише, не говори ничего, — повторил Рэйнол. Майрон вновь закрыл глаза и часто задышал, как загнанный зверек. У Рэйнола едва не остановилось сердце, но затем он услышал, что дыхание Майрона восстановилось и стало прежним — слабым, прерывистым, но равномерным. У Рэйнола не было комма, однако, судя по начинающему светлеть небу, было около четырех утра. — Знаешь, Майрон, — сказал он, — я не желаю оставаться в этом вонючем замке. Давай выйдем наружу. Я уже очень давно не наблюдал барраярский рассвет. Он поднял Майрона на руки — тот лишь тихо всхлипнул, но не открыл глаза. Стараясь не растревожить его рану, Рэйнол осторожно спустился по лестнице в пустой гулкий холл и, миновав загаженные коридоры, вышел в замковый двор. Справа росли два переплетенных клена. Когда-то под ними был небольшой павильон, от которого теперь остались обломки и восьмиугольный фундамент. Рэйнол перенес Майрона на траву под деревьями и, свернув свою куртку, подложил ему под голову вместо подушки. Он сел рядом, прислонившись спиной к кленовому стволу, и зажал в ладонях холодную руку Майрона. — Не жди, когда я сдохну, — вдруг отчетливо произнес тот, и Рэйнол вздрогнул. — Возьми нож и перережь мне горло. Это удар милосердия. Убей меня и возвращайся к своим. Рэйнол мягко сжал его руку. — Так уж вышло, что нам придется погибнуть вместе. Я хотел вытащить тебя из города прежде, чем на него сбросят атомную бомбу, но не ожидал, что при штурме тебя так сильно ранят. Я не брошу тебя одного умирать, но если боль невыносима, я могу убить тебя, а потом дождаться собственной смерти. Майрон не ответил, снова провалившись в забытье. Сверху раздался рокот двигателей, налетел порыв ветра, и тонкие ветви кленов затрепетали. На брусчатый замковый двор приземлился цетагандийский флайер, и Рэйнол недоуменно прищурил глаза, всматриваясь в опознавательные знаки. Из кабины выскочил Алвар — без грима, с растрепанными волосами, небрежно завязанными в пучок. Не заглушив двигатель, он подбежал к Рэйнолу. — Идиот! — выкрикнул он. — Через час от этого города останется спекшаяся лужица! — Ну так улетай отсюда поскорее, — ответил Рэйнол. Алвар сглотнул, с брезгливой жалостью посмотрев на Майрона. — Он мертв? — Почти. — Я не могу оставить тебя здесь. Летим, Рэй! У нас мало времени. Тот покачал головой. — Упрямый безумец! — в отчаянии сжал кулаки Алвар. — Твой барраярец все равно умрет! Рэйнол молча смотрел на него. — Да будь ты проклят… — Алвар склонился над телом Майрона. — У него сепсис… — Я знаю, — спокойно ответил Рэйнол. — Неси его внутрь. В аптечке должен быть стимулятор. *** Алвар гнал на предельной скорости, словно у них на хвосте сидел весь барраярский флот. Ровно в шесть утра их настигла мертвенно-белая вспышка — Рэйнол зажмурился и прижал неподвижного Майрона к полу. Флайер тряхнуло, но Алвар удержал равновесие и, снизившись, чуть сбавил скорость. — Куда теперь? — спросил он, не оборачиваясь. Рэйнол посмотрел на Майрона. Он залил антисептиком его гниющую рану, заново сшил края и перебинтовал. После вколол ему почти все стимуляторы, которые обнаружил в аптечке, и с удовлетворением отметил, что дыхание Майрона стало ровным, а лицо утратило бледно-восковой оттенок. — Высади нас в любом городе. Сейчас мы точно сойдем за местных беженцев. — Не забудь обрезать волосы, — заметил Алвар, — такой длинной косы нет ни у одного барраярца. — Спасибо, что спас нас, Алвар… Как ты сумел меня найти? — Так же, как ты нашел своего Майрона. Рэйнол осмотрел руки, пощупал шею и вопросительно посмотрел на Алвара. — Под кожей на затылке, — подсказал тот. — Я поставил маячок после того, как барраярцы сбили твой флайер. Боялся, что если с тобой что-то случится, не смогу прийти на помощь. Можешь не вытаскивать его, я уже отключил сигнал. — Спасибо, Алвар, — повторил Рэйнол. Ему нужно было сказать что-то еще, но он никак не мог подобрать слов. — Что передать твоему отцу? Рэйнол задумался. — Не говори ничего. Вряд ли он будет спрашивать обо мне. — Надеюсь, ты сделал выбор, о котором не будешь жалеть, — наконец Алвар обернулся к нему. — Ты больше никогда не сможешь вернуться на Мю Кита. Ты никогда не увидишь свою семью. — Я знаю, и готов принять последствия своего выбора. Он никогда больше не увидел Алвара Линна, своего отца, Мю Кита и Барраяр. *** Десять лет спустя. — И снова этот запах пива! — Клейтон выбил десять из десяти, я не мог не отметить триумф своего лучшего ученика! — Если ты будешь платить за пиво всех своих отличников, твой тир скоро разорится. — Ну, мазилы угощают меня пивом за свой счет… Ого! Новый заказ? Мне можно посмотреть? На зеленом склоне раскинулась небольшая деревушка. Внизу холма тянулись ровные шпалеры с цветущим виноградом. — Какой идиллический пейзаж матушки-Земли… Но мне больше нравится, когда ты рисуешь портреты. «Надеюсь, ты сделал выбор, о котором не будешь жалеть» Улыбнувшись, он бросил взгляд на диптих, висящий на стене — Рэй Эсти и Майрон Гаранин, чуть повернув головы, смотрели друг на друга на фоне двух кленов с крупными зелеными листьями.