Лучший брат/родной друг

Южная Корея. Город Сачхон. Центральный роддом. Врачи в недоумении и панике искали все нужные препараты, подключали их к Ким Нунг. В их опыте ещё ни разу не было такого, чтобы девушка впадала в кому от потери крови во время родов. Тем не менее, это случилось с моей мамой. Я только родился и не понимал этого. Доктора и медсёстры толпились около моей матери, а одна стройная девушка аккуратно несла меня на руках. Она что-то говорила мне очень тихо, но я не помню. Потом меня перехватила более взрослая женщина и зашла со мной в реабилитационную, где ко мне подключили аппараты, поставили прививки, чтобы бактерии вокруг, меня не атаковали. Всё это время, пока я лежал в белой комнате, а вокруг меня жужжали машины, мне искали опекунов. Родственников, у меня на самом деле не было. Была лишь бабушка, но она не могла взять на свои плечи такую ответственность, как маленький малыш, так как сама кое как выживала на выплачиваемые государством деньги. Но она сказала, как моя мама хотела назвать меня, когда я рожусь. Зато мне быстро нашли опекунов. Небольшая семья из трех человек, с достатком, из другого конца страны, у моря, подала документы на опекунство. Их сразу же подтвердили, и я, маленький Ким Тэхён, поехал со своей новой мамой, со своим новым папой, и годовалым братиком Чон Чонгуком в их дом. Ехали мы долго, но я даже не заметил как эти пять часов пролетели. Я весело наблюдал за мимикой своего брата, который корчил рожицы и смешил меня. Вскоре мы приехали. Я сам удивился, куда. Сначала мне казалось, что мы находимся у входа в замок. Дом был огромный, широкий, бежевого цвета, с объёмными рисунками. Прилегающая территория была чистой, трава ровно выщипанной. Казалось, что я попал в сказку. Возможно, отчасти так и было. Моя семья была очень любящей, иногда родители нас баловали: возили на море, покупали игрушки. Для подрастающего дошкольника это была вовсе не жизнь, а сказка. Я рос, и события из роддома, как я попал в этот дом и кто на самом деле моя мама, активно забывались. Я считал своих родителей и брата родными, они стали для меня лучшими друзьями, особенно Гукки. Мы постоянно играли с ним, придумывали всё больше и больше новых игр. Отец старался тренировать нас, что очень нам нравилось. Его самодельные турники у дома также занимали нас, когда нам было скучно. Наш с Чонгуком папа построил нам на день Рождения два домика на дереве, в каждом из которых были полочки, столик, окошко, два спуска: лестница и горка, и самое классное - проходящий между ними веревочный телефон. Нашей любимой летней игрой стали водяные бои, а зимней - снежки. И для той, и для той из игр наша площадка отлично подходила. Я был ребенком и даже не подозревал о том, что всё хорошее всегда кончается. Я жил беззаботной жизнью до шести здоровых лет, пока не наступил один из дней Рождения нашего папы. В конце мая, в день Рождения нашего отца, я с братом сидели в предвкушении праздника смотрел мультфильмы по телевизору, и ел пиццу. Странно, что это праздничное чувство с годами проходит, но шесть лет самый яркий период. Жаль, что у меня это самое чувство прошло именно в этот период. И сейчас я вам поведую о том, как у шестилетнего мальчика всё счастье в жизни рухнуло. Итак, мы смотрели телевизор и ели пиццу, в ожидании гостей. Вдруг на папин телефон кто-то позвонил. Конечно я не обратил на это внимания, я же был ребёнком, меня интересовал лишь сюжет мультсериала, который я тогда смотрел. Папа с улыбкой взял трубку, отошел в другую часть комнаты, а через несколько минут вернулся бледный, грустный и, не посмотрев на нас, пошёл на кухню, к маме. Я в недоумении смотрел на арку, ведущую как раз на кухню, ожидая, когда выйдет отец. Вдруг в дверь позвонили. Это были гости. Мама натянула улыбку, подошла к источнику звука и впустила семью и друзей. Этот вечер прошел очень напряжённо. Гости ждали веселья, а родители кое-как старались вести себя естественно. Они ничего не пили и не ели. Но всё же, праздник был спасён нами с Чонгуком, и с нашей двоюродной сестрёнкой из Испании. Мы наобум придумывали конкурсы, и в них участвовали все. В целом, мне этот день запомнился на всю жизнь. И вот, собственно, почему: после того, как гости ушли, мама, папа и мы с Гуком прибрались, затем родители направили нас в нашу комнату, попросив не ложиться спать, а дождаться их. Мы так и сделали. Вошли в нашу большую комнату, оделись в пижамки, заправили кровати. В общем, подготовились ко сну. Они вошли через несколько минут. Мама села около меня, а папа между нашими кроватками, на кресло с колёсиками. Он поставил локти на колени, и уткнулся лбом в скреплённые друг с другом, пальцы, глубоко вздохнул и посмотрел на меня. - Нам надо кое что вам рассказать... - тихо сказал он ровным тоном и тяжело выдохнул. - Тэхён... - я со всем вниманием смотрел на него, поняв, что он скажет что-то очень серьёзное. Помолчав секунд пять, он продолжил. - Мы с твоей мамой не твои родные родители. Как бы тебе объяснить... твоя настоящая мама уснула на несколько лет, когда ты родился. Думаешь наверное, что не может такого быть, но поверь, что может. Очень даже может. Она спала шесть лет, и вот... она проснулась, сынок. Очень мы с твоей мамой не хотели этого и очень не хотим, но нам придётся с тобой попрощаться. Через несколько дней мы отвезем тебя в Инчхон, где ты встретишь свою родную маму и продолжишь жить с ней. В тот момент мои мысли перемешались. Я не смог сразу сообразить, что уеду отсюда, от своей семьи, из этого дома, родной школы, города. Но когда до меня дошло, я почувствовал легкое головокружение. - Я не хочу! Я не уеду отсюда! Я не хочу к другой маме! Не хочу! Не хочу! Я хочу жить тут! - кричал я. Но я не понимал, что мои родители тоже этого не хотели. А Чонгук в это время молча сидел и, кажется, вообще не понимал, что происходит. В эту ночь я не спал. Я точно был уверен, и уверен сейчас, что жизнь поступила со мной несправедливо. Я ведь был счастлив. Лучший друг - лучший брат, лучшие родители, лучшая школа, дом, город и все, в окружении чего я рос. А сейчас я терял всё. Я лишь плакал, отвернувшись к стенке, и хотел думать, что это всё страшный сон, и я никуда не уеду. К моему величайшему сожалению, все документы очень быстро подтвердили, и уже через три дня мы все сидели в машине и молчали. Ехали, мне показалось, целую вечность, но приехали. Я не узнал улиц, не узнал людей вокруг, домов, и даже воздух тут был чужой. И та женщина, которая обняла меня, только увидев, и которую я до конца своей жизни должен был называть мамой, не была мне знакома. Мы все вместе погуляли, посидели в кафе, но никто, кроме Нунг не был рад встрече. Тем более я. Она расспрашивала обо мне, о моей жизни и восхищалась, когда мама говорила о моих спортивных достижениях, играх с Чонгуком, моём певческом таланте, как я радовал их все шесть лет. А в моей голове была странная мысль: пусть мои родители скажут что-то такое, отчего Нунг больше не захочет забирать меня обратно, и я вернусь к прежней жизни. Но такого хэппи-энда не произошло. Мы решили пойти в дом, в котором я должен был жить как минимум до совершеннолетия. За ним, по рассказам Нунг, ухаживала бабушка. Мы подошли к двери и нас остановил Чонгук. Он посмотрел на маму грустными глазами и сказал, что хочет попить воды. И сказал он это так ненатурально, так неестественно, что я понял, что они сейчас пойдут в машину и уедут в Сачхон. В город, в котором я оставил свою жизнь. Нунг взяла меня за руку и повела в дом, а родители с Чонгуком направились в противоположную сторону. Я понял, что это мой последний шанс увидеть своего лучшего брата и родного друга, я обернулся и мы встретились взглядами. Это было наша самая болезненная разлука, которую я никогда не смогу пережить. Я оказался в стенах своего нового дома. Дверь за мной захлопнулась, и с этим хлопком ко мне пришло осознание, что за этой дверью я оставил жизнь. Свою прошлую жизнь. Счастливую жизнь. Жизнь, которая в один миг развалилась. Дом, в котором я стоял, был во много раз меньше моего. Форма этого дома, полы, обои, мебель и всё прочее не напоминали мне мой настоящий дом. Здесь не было Чонгука, здесь не было наших любимых водяных пистолетов, не было того коврика, на котором я так любил валяться в жаркую погоду на террасе. Всё, к чему я так привык, вдруг сменилось новым, непонятным и неизвестным. Мне только предстояло освоиться тут, а пока... а пока я решил вспомнить прожитые шесть лет.