***
Окей, Ярик никогда не отличался любовью к долгим взвешиваниям решений, являясь преверженцем позиции "сначала делай, потом разберешься", но это было откровенно чересчур. Егор бы соврал, если бы сказал, что не догадывался о намерении Ярика избить виновника всех злоключений до кровавых соплей, но не думал, что это произойдет так скоро, и именно Егору придется Ярика оттаскивать. Пацан-то, вроде, был нормальный, пусть и петух крашеный. Боролся за правое дело: думал, что гопники избивают двух голодных студентов. Тяжело определять, где придурки, а где - не очень, когда и тех и других видишь впервые. Кровь из носа залила подбородок и закапала на солнечно-желтые кроссовки. Ярик, видно, тоже уже раскаялся. Сдался, потупил взгляд, наконец отпустил несчастного, минуту назад пытавшегося то ли выцарапать Ярику глаза, то ли задушить - в любом случае, костлявые руки, увешанные цветными фенечками, легко заломили. Несчастный, изрядно ощипанный, но непобежденный, гневно шмыгнул носом и стал оттирать нижнюю половину лица. - По педсовету соскучился? - ясно: у этого в "бей-беги-замри" преобладает "выделывайся". - Иди ты. Пацан продолжил злобно сопеть. Вот и поговорили. Через десяток секунд молчаливого противостояния - видимо, пострадавший не собирался уходить, не услышав оправданий или извинений, а Ярик упрямился - стало уж совсем неловко. Первым сдался Ярик. Шестеренки в его голове тяжело заскрипели, и уши, скорее всего, вспыхнули. Ярику часто становилось безумно стыдно после импульсивных выходок. Прочистил горло, взъерошил пятерней отросшие после последней стрижки волосы и забубнил, обращаясь к какому-то неопределенному лицу: - Я извиняться не собираюсь, - прозвучало как-то неубедительно, поэтому он поспешил обьяснить, больше самому себе, чем кому-то из присутствующих: - Андрюху за ментовку потом дома отпиздили. Так что иди нахуй. Егор хлопнул себя по лбу. - Отлично, - борец за справедливость закинул портфель в значках на плечо, отсалютовал запачканным в крови и соплях средним пальцам и гордо удалился.***
- Думаешь, я был не прав? - спросил Ярик, насупившись. Егор ничего не ответил, потому что знал, что Ярику просто нужны свободные уши. Ярик уже все для себя решил и теперь морально готовится. - Не прав, конечно, но он тоже мудак! - Егор кивает. - Андрюху из-за него... И понеслось. Егор относился к закидонам Ярика философски. Пусть говорит сколько влезет, если это помогает ему чувствовать себя лучше. - Почему вообще я виноват? Егор продолжал кивать, иногда многозначительно хмыкал, поддакивал. Одним словом делал все, чтобы Ярик видел: его исповедь внимательно слушают. Иначе тот обижался. Понятное дело, прямо Ярик никогда не скажет, что обиделся, но зыркать станет как-то по-злобному. - Бесит. Ярик шаркнул по асфальту и наконец закончил. Теперь можно нормально поговорить.***
Извинились на свою голову. Теперь эта плюющаяся ядом заноза таскалась с ними курить на большой перемене, каким-то неведомым образом подмазалась к традиционным чаепитиям с Таней по четвергам, после уроков, и вообще мозолила яркой шевелюрой глаза по поводу и без. Занозу, кстати, звали-не-звали-он-сам-приходит Лерчиком. От Валерчика. Егор пару раз назвал Лерой, но тот совсем не оскорбился, провокация не удалась. А вот на "Мальвину" скривился и тут же пустился в пространный монолог о том, почему педантичность противоречит человеческой природе, хотя никто не просил. - Таким образом, - подвел он итог, - Мальвина не просто лицемерна, а представляет серьезную опасность для неокрепших умов, вроде Буратино, и является третьим по важности антагонистом. Говорил-то он, конечно, складно, но, на взгляд Егора, как раз Буратино опасность точно не грозила. Да и Артемон, по крайней мере в мультфильме - оригинал Егор так и не прочитал, - не выглядел таким уж сломленным. - У тебя психологическая травма на почве детской сказки? - поинтересовалась Таня с самым участливым видом. Она была достаточно адекватной, чтобы не воспринимать весь прозвучавший бред серьезно. Лерчик вообще постоянно нес всякую чушь, и Егору пора бы тоже научиться особенно не вникать. - Я и есть одна большая психологическая травма. - Для своих родителей, - есть такие шутки, пусть и совершенно несмешные, которые просто нельзя не произнести. - Феноменальная проницательность. Аплодисменты! - никто кроме самого Лерчика хлопать не стал, но Егор все равно раскланялся. Вообще-то он ожидал чего-то в духе "кто бы говорил" или "как и все мы". В конце концов, с родичами здесь повезло только Тане. Кажется, кому-то наступили на больную мозоль.***
- Ты точно в порядке? - опять уточнил Егор, когда Лерчик в очередной раз проехался ладонью по усталому лицу. - В полном. Лерчик с самого утра гнусавил, надрывно кашлял, его переодически заносило в сторону, особенно на поворотах. Ежу понятно, что ничего не в порядке, но кто Егор такой, чтобы учить людей с собственной головой на плечах правильно жить? Не хочет в медпункт - и ладно, пусть торчит на уроках. Егорово дело - предложить. Звонок разогнал всех по классам. Егор поплелся на историю. Если не будет никаких самостоятельных, можно поспать. Добрейшей души историчка никогда не ругалась. Просто лучик света в этом гадюшнике, золотой человек. Сравниться с ней мог только прошлый физрук. Хороший был дядька, душевный. Жалко, что уволили. Ну, надрался, с кем не бывает. Могли бы и в положение войти. Не каждый день от тебя уходит жена. Егор развалился на последней парте в обнимку с рюкзаком и утонул в привычном шуме. Скрип стульев, шелест тетрадок, разноголосая болтовня. Ни одного слова не разобрать, но так спокойно. Через некоторую вечность или около того рядом приземлился Ярик, судя по количеству суетливых движений и лишних звуков. - Спишь? - Да. - Тогда спи. Растолкал Егора тоже Ярик. - Ты вообще во сколько лег? Егор прикинул, вышло где-то под утро. Он зевнул. Остался классный час. - Пока ты дрых, приезжала скорая. Наверное, можно свалить прямо сейчас. Вряд ли его отсутствие кто-нибудь заметит. - А че случилось? Ярик пожал плечами, мол, щас узнаем. Действительно, узнали, пока подпирали стены у закрытого кабинета. Кто-то грохнулся с лестницы и, кажется, заработал сотрясение. Дохленькое любопытство большего и не требовало, поэтому Егор не особенно вникал и скорее был занят застегиванием и расстегиванием пуговицы на рукаве. Вводило в нечто, похожее на транс. Потом Ярик ткнул ему под ребра, возвращая в реальность, и предложил уйти, на что Егор тут же согласился. Уже вечером, проверяя общую беседу, Егор выяснил, что тем кем-то, который грохнулся с лестницы и укатил в больничку, был Лерчик. Высшие силы ясно дали понять, что гиперактивному больному следовало оставаться дома. Сам Лерчик жаловался исключительно на местный компот из сухофруктов, что говорило о сносном самочувствии.***
Егор пару раз моргнул, но увиденное никуда не исчезло. Лерчик по-прежнему стоял в юбке и не испытывал по этому поводу никакого дискомфорта. Ладно, Егор давно понял, что у Лерчика совершенно альтернативные взгляды на, казалось бы, самые понятные вещи, поэтому не стал уточнять. Ярик решил иначе: - Мы чего-то не знаем? - Это обещанная акция протеста, - ничуть не смутившись, пояснил Лерчик. - Больше похоже на повод сводить тебя к мозгоправу. - Поводом сводить меня к мозгоправу был недельный запой, а это - акция протеста. Егор быстро вспомнил вчерашние возмущения по поводу произвола и дискриминации. Таня горячо соглашалась и предлагала свою помощь. Речь шла о головоймойке, которую не в первый раз устроили одноклассницам Лерчика за брюки. Тот не на шутку разозлился, разругался с классной и уже приготовился собачиться с завучами, но их никто не позвал. Поэтому оставшимся праведным гневом пришлось делиться с общественностью в лице Тани, Егора, Ярика и Андрюхи. Как выяснилось, у Тани очень удачно осталась позапрошлогодняя юбка, и теперь Лерчик решил нервировать неравнодушных своим внешним видом до тех пор, пока девчонок не перестанут третировать за штаны. Благородно, конечно, но осадочек какой-то неприятный. - Ты просто тоже относишься к категории неравнодушных, - похлопал его по плечу Лерчик и ушел дальше мозолить глаза учителям. Уже через неделю он второй раз за четверть загремел в больницу, потому что шастал по морозу с голыми ногами и что-то себе отморозил. У Егора появились смутные подозрения, что именно этого Лерчик на самом деле и добивался. Хорошо там, где не дом? По всей видимости, отморозил он себе последние мозги, потому что, вернувшись, сразу же вызвался добровольцем в новогодний спектакль для началки. Ответственная за постановку Вельмисова отказала, потому что крыса злопамятная, и Лерчик таскался за ней несколько дней, пока не задолбал окончательно. Деда Мороза играл физик, оставался только Леший. - Для Лешего надо было краситься в зеленый, а с такой шевелюрой ты годишься только в Мальвины, - предприняла последнюю попытку Вельмисова. Егор никак не мог понять: то ли она действительно верит в силу своего мнимого остроумия, то ли троллит всех, у кого подгорает с ее несмешных издевок. - У Светланы платье одолжишь выпускное, тебе же не привыкать в юбках? Лерчик с напускным равнодушием пожал плечами. - Да хоть снежинкой. Чай давно остыл, но Лерчик к нему не притронулся и вообще еще ни разу не подал голоса, только иногда мычал себе под нос какую-то мелодию. Таня пощелкала у него перед глазами. - Что? - он наконец-то сфокусировал взгляд. - Я спросила, зачем тебе вообще это надо? - повторила Таня. Сама она стала участницей праздничного безобразия из-за комплекса хорошей девочки. В конечном итоге Вельмисова решила не травмировать младшеклассников видом Лерчика в оборочках и согласилась отдать роль Лешего, тем более, что других кандидатов не было и не предвидилось. - Никаких "надо"! Все во имя искусства! Дальше последовал короткий экскурс в биографию какого-то актера театра и кино, потому что если Лерчик начинал говорить, то вещал не меньше пяти минут, и не важно, чем придется растягивать высказывание, без воды и ненужной информации умещавшееся в два-три предложения. Как будто не говорил, а писал сочинение.***
Егор думал, что шутка про недельный запой была шуткой, но Лерчик уже несколько дней не отвечал и не появлялся в школе, а вчера нашелся у Ярика в подъезде, совершенно невменяемый. Сначала традиционно начал нести какую-то чушь, которую несет и в трезвом виде. В этот раз что-то об истинной сущности русского человека, величии в ничтожестве, ничтожестве в величии и современной прозе. Ярик прервал, не дослушав: спросил, чего Лерчик здесь делает так поздно. Лерчик сморозил что-то в духе "рассуждаю о вечном" и на резонный вопрос, почему бы не делать это дома, разрыдался. В общем, напугал Ярика, потом, когда Ярик дотащил его до своей квартиры, напугал бабушку Ярика и, наревевшись, благополучно отрубился. Цирк уехал, клоун... - Что у тебя происходит? Таня была слишком тактичной умницей, чтобы лезть в чужие семейные дела, Ярик не хотел стать свидетелем второй истерики, а Андрюхе, прежде чем пробовоться в диванные психологи, следовало разобраться с собственными проблемами. - Ничего. - А если честно? - Когда я говорю "ничего", я имею в виду "ничего", - Лерчик задрал нос. - У меня прекрасные родители, которые никогда не поднимали на меня руку, никогда не ругали за неудачи... - И никогда не сообщали в полицию, если ты пропадал из дома, - перебил Егор. - Ты приемный? - Мама твоя приемная, - вяло огрызнулся Лерчик, разом растеряв запал. Больше он не отвечал. Егор понял, что ничего не добьется, но из упрямства не стал начинать разговор на новую тему, а Лерчик задумался. Первые пять минут молчание было гнетущим, потом - правильным. В какой-то момент Егор поймал себя на качании головой в такт однообразному мотиву.