Странствующий рыцарь

Вплоть до владений Фреев они шли окольными тропами вдоль Зеленого Зубца, опасаясь появляться на Королевском тракте. Безумная Данелла прекрасно знала, куда держит путь Дунк, и скорее всего выслала за ними погоню. Возможно, сир Роджер Бессеребреник успел доставить послание Кровавому Ворону, и тот уже направил в Харренхолл отряд для свершения королевского правосудия, однако люди десницы пустились бы на поиски преследователей Дунка и Эгга в последнюю очередь. Когда вдалеке показалась переправа Фреев с двумя крепостями на противоположных сторонах реки, Дунк решил, что угроза миновала. Прошло больше двух недель после их бегства из Харренхолла, и они оба порядком устали от долгих дневных переходов по узким сельским дорогам или вовсе по бездорожью, когда приходилось продираться сквозь высокие заросли травы или кустарника. Они обходили стороной попадающиеся по пути деревеньки — там могли оказаться наемники Данеллы. К счастью, стояли теплые дни, а в Зеленом Зубце было полно рыбы. Проезжая мимо садов, они тайком срывали с деревьев спелые груши, сливы и яблоки. Когда они разбили лагерь неподалеку от Перекрестка, Эгг, накинув на голову капюшон куртки, сбегал в гостиницу и купил мешок хлебных ковриг, которые, по словам хозяина, не черствели и не покрывались плесенью несколько недель. — Жаль, что мы не заглянули к лорду Фрею, — заметил Эгг, когда они наконец-то выбрались на Королевский тракт и пристроились в конец купеческого обоза, направляющегося в Белую Гавань. — Возле каждого замка Близнецов стоят торговые городки, а мы ведь так и не купили ни теплых плащей, ни меховых жилетов. — Впереди нас ждет еще много городков. Возможно, тамошние торговцы смогут предложить нам кое-что получше, чем накидка на меху выдры или воротник из шкуры бобра, — сказал Дунк. Голову Эгга уже не прикрывала соломенная шляпа. Хотя солнце стояло в зените, его лучи мягко грели, а не обжигали, как у озера Божье Око. Прошлой ночью Дунк проснулся и впервые со времен странствий по дорнийской пустыне почувствовал, что озяб. Он плотно закутался в шерстяной плащ и решил, что больше не будет гасить костер после ужина — если они собирались открыто выйти на Королевский тракт, не было нужды продолжать скрываться по ночам. — Боюсь, сир, что когда мы выедем к Перешейку, там не будет ни городков, ни торговцев, ни придорожных трактиров, — возразил Эгг. — Озерный край очень странный и скрытный мир, даже наш мейстер Марон, у которого на цепи было два кольца из меди, почти ничего о нем не рассказывал. Дунк когда-то слышал истории о маленьком народце, который жил на северных болотах и не пускал в свои земли чужаков. Впрочем, в те места никто особо и не рвался — какой человек в здравом рассудке отправился бы путешествовать по топям, полным кусачего гнуса, змей и опасных животных. «Львиные ящеры!» — вспомнил Дунк давние рассказы встречных межевых рыцарей, собиравшихся у их костра. Развесив уши, он внимал страшным сказкам под звуки ночи и треск горящего хвороста. В то время он был не старше Эгга, а сир Арлан из Пеннитри был еще жив. «Или ящерольвы…». Сир Карлейн, у которого на щите была ветка цветущей сливы, говорил, что эти твари огромны и могут проглотить взрослого человека целиком, а озерные жители катаются на их спинах, словно на водяных конях». — Мейстер Марон рассказывал, что болота Перешейка — гиблое место, — продолжил Эгг. — Там полно змей, ядовитых растений и львоящеров с огромными зубастыми пастями. А еще там зарождаются лихорадки и серая хворь. «Колыбель лихорадок», — так он называл Сероводье. «А! Львоящеры, вот как их называют». — Как люди могут жить на ядовитых болотах? — искренне удивился Дунк. — Говорят, в стародавние времена Дети Леса наградили их магическим даром, — сказал Эгг. — На привале я прочитаю вам эту легенду: как Дети Леса обрушили молот вод на землю и образовались болота Перешейка, а затем был заключен мир с людьми и раскрыты секреты лесной магии. Дунк любил слушать, как Эгг читает ему вслух, хотя тот всегда ворчал, что рыцари должны владеть грамотой хотя бы на общем языке. Сам он хвастал, что в совершенстве знает высокий валирийский и языки почти всех Вольных Городов. Впрочем, Дунк встречал многих рыцарей, в том числе из знатных семейств, которые не могли написать даже собственное имя. Он не был уверен, владел ли грамотой сир Арлан — тот натаскивал его в оружейном мастерстве и геральдике, однако пренебрегал уроками чтения. Впрочем, в его седельных сумках никогда не бывало книг. — Что ж, надеюсь, путники на Королевском тракте не тревожат покой озерных жителей — не хотел бы почувствовать на себе их лесную магию. — Надеюсь, что сами озерные жители не охотятся на беспечных путников, — хмыкнул Эгг. — Им нечего нас бояться. Мейстер Марон говорил, что болотники любят прятаться в ядовитом тумане и стрелять отравленными стрелами. Правда, их лорд присягнул Хранителю Севера на верность, так что если они вздумают натравить на нас львоящеров, мы скажем, что идем наниматься на службу к Берону Старку. — И львоящеры тотчас уплывут от нас в страхе, — сказал Дунк, а затем громко рассмеялся. — Что это с вами, сир? — спросил Эгг. — Если будете так фыркать и ухать, словно филин, у вас кровь носом пойдет. — Просто представил, как ты показываешь свой перстень лорду Сероводья, а тот думает, что это проходная пошлина и кладет его в свой кошель. Эгг призадумался и неуверенно добавил: — Ну… он же не лорд Фрей, и там нет переправы. Королевский тракт не пересекает земли Озерного края, а только граничит с ними. К тому же болотники должны знать герб Таргариенов… и как выглядят Таргариены. В конце концов, Сероводье — это часть Вестероса, и его жители должны подчиняться королю! — Возможно они знают, как выглядит герб Таргариенов, а возможно и нет — если не кажут носа из своих болот и признают только власть Старков, — сказал Дунк. — Не зря сир Арлан все время повторял, что Север — это особый мир. * * * Караван телег под охраной вольных всадников в зеленых плащах с вышитым на спине водяным остался далеко позади. Местность вдоль тракта стала другой: зеленые луга сменились вереском и осокой, вдоль обочин росли уродливые черные деревья с выступающими корнями, а в воздухе пахло стоячей водой. Теперь им приходилось долго выискивать место для ночлега — земля была влажной, словно после дождя, и расположиться на привал в сухости можно было только на верхушках невысоких каменистых холмов. Эгг предположил, что эти насыпи, поросшие мхом и травой, на самом деле вековые курганы-могильники. Возможно, так оно и было на самом деле, но, к счастью, древние мертвецы не тревожили по ночам их сон. Утром поднимался молочно-белый туман, скрывая высокий вереск и оконца болотной воды. Как-то раз Эгг провалился в лужу почти по колено, и с этого момента они перестали углубляться в топкую равнину с ровными холмами и устраивали привал прямо на обочине Королевского тракта, не обращая внимания на всадников и крестьянские телеги. Небо покрывали свинцовые тучи, воздух был парким, словно в купальне, и Дунк подумал, что вскоре должна разразиться гроза. Дождь был бы совсем некстати, ведь они пустились в путь всего час назад после неуютного ночлега. Костер все никак не занимался, отсыревшие ветви дымили, но не давали огня, и им пришлось обойтись размоченной солониной с ковригой хлеба. Пока они спали, их плащи промокли насквозь от росы, вдобавок с болот вновь потянулся молочный туман. — А говорили, что на севере холодно, — сказал Эгг. Его голова влажно блестела. — Да воздух здесь, словно мокрая горячая простыня! И воняет тиной. Вдруг что-то просвистело над плечом Дунка, взметнув его волосы, а затем истошно зареготал Мейстер, встав на дыбы. С правой стороны из его шеи торчала стрела. — Эгг, в сторону! — закричал Дунк и, пришпорив Грома, помчался вперед. В белом мареве виднелись темные фигуры: двое, присев на колено, целились в него из длинных луков, остальные держали наготове копья и палицы. Туман помешал лучникам: стрелы прошли верхом, а в следующее мгновенье Гром сшиб одного из стрелков, и тот заорал, корчась под его копытами. Второй лучник исчез в кустах вереска, и Дунка осадили сразу трое нападавших. «Остальные побежали ловить Эгга!» — пронеслась в голове мысль. Он закричал во весь голос, обнажив меч: — С дороги! Уходи с дороги, Эгг! Скачи что есть сил! Гром брыкался, Дунк, еле удерживая поводья одной рукой, слепо рубил мечом по сторонам — туман сгустился, и он почти ничего не видел. Его конь закричал и едва не завалился набок, видимо, получив удар палицей по крупу. Уздечка выскользнула из рук Дунка. Он грохнулся на дорогу и удар от падения отозвался резкой болью во всем теле. Ошеломленный, он с трудом поднялся на четвереньки и принялся быстро шарить по земле вокруг, разыскивая выпавший меч. В плотной мгле невозможно было ничего разобрать, Дунк потерял из виду и убийц, и Грома. Наконец он нащупал рукоять меча и рубанул по чьим-то ногам в стоптанных кожаных сапогах. Разбойник с воплем рухнул рядом с ним, и Дунк вонзил клинок прямо в раззявленный рот. Опираясь на подергивающееся в предсмертной судороге тело, Дунк поднялся и в тот же миг заметил бегущую к нему фигуру с копьем наперевес. Он с легкостью разрубил древко копья, а затем рассек живот разбойника. Тот упал навзничь, захлебываясь кровью, стараясь подхватить вывалившиеся из раны розовые петли кишок, и Дунк с тревогой заметил, что на плечи разбойника накинут зеленый плащ с медной застежкой в виде водяного. Он оглянулся на второго мертвеца — тот тоже был из охранников обоза, который ехал в Белую Гавань. Однако сейчас было не время строить догадки, почему на них напали люди Мандерли. В живых остался еще один лучник и по меньшей мере трое наемников, вооруженных палицами. Дунк помчался назад, напрягая слух: туман глушил все звуки. Казалось, что совсем рядом слышатся крики и стук копыт, однако Дунк пробежал несколько ярдов, не обнаружив ни коней, ни раненого мула, ни остальных убийц. Он вдруг споткнулся о распростертое тело в зеленом плаще и вновь растянулся на дороге, выронив меч. Кто-то подскочил к нему справа и ударил палицей по голове — Дунк успел увернуться, но один из шипов все-таки задел его. Белая вспышка боли на миг ослепила его, он уткнулся лицом в землю и потерял сознание. * * * Дунк открыл глаза, не понимая, где находится. Мокрые ветви и мелкие камешки врезались в щеку, лицо покрывала какая-то слипшаяся корка. Он попытался подняться — в голове заныло, и Дунк, невольно схватившись за больное место, тут же испуганно отдернул окровавленную руку: под прикосновением лоскут кожи сдвинулся и рана снова закровоточила. Он осторожно ощупал голову: череп был цел, но шип палицы прочертил глубокую царапину в несколько дюймов, прорезав кожу до кости. Странно, почему убийца не прикончил его вторым ударом, но, оглянувшись, Дунк понял, почему тот не успел этого сделать. Наемник лежал рядом с ним, из его раздутой черной шеи торчал тонкий дротик. Дунк встал на колени и растерянно выдохнул: все они лежали бок о бок в зарослях вереска, в нескольких ярдах от дороги — семь человек в зеленых плащах. Четверо были убиты дротиками, как тот наемник, что едва не проломил голову Дунка палицей. У кого-то оперенный деревянный шип торчал из затылка, у кого-то — из глаза. Все были без оружия и поясных кошелей, однако одежда и даже сапоги остались на месте. «Кто бы ни пришел на помощь, он принял меня за мертвеца», — Дунк с трудом поднялся, замычав от боли. Первым делом он перевязал голову, оторвав лоскут ткани от подола рубашки, а затем вышел на дорогу — на ней не было и следа короткой битвы, разыгравшейся всего несколько часов назад. «Несколько часов? Возможно, прошел целый день… или даже сутки!» Дунк в панике начал озираться по сторонам. Туман развеялся, но небо все также закрывали свинцовые тучи, и невозможно было понять — стояло ли утро, полдень или вовсе солнце клонилось к закату. На мокрой дороге не было ни крови, ни следов ног или копыт. — Эгг! — закричал он. — Эгг! Где ты?! Дунк прошел по дороге на милю вперед, а затем вернулся. Он, не переставая, выкрикивал имя Эгга, потом попытался позвать лошадей, но тракт остался глух к его возгласам. За все время, пока Дунк бродил взад-вперед, он не встретил ни одного путника, пешего или конного. Когда он совсем уже отчаялся, ему посчастливилось найти место недолгой схватки — оно оказалось в пятидесяти футах от зарослей вереска на обочине, куда неизвестные спасители или убийцы стащили тела. На дороге валялся обломок копья с железным наконечником, а чуть дальше в грязи виднелся отпечаток копыта. Подобрав копье, которое теперь скорее напоминало сулицу, Дунк направился в вересковые заросли. Он молил Семерых, чтобы конский след, оставленный на обочине, принадлежал Дождю. * * * Заросли цветущего вереска сменились зелеными стеблями осоки. Их острые края ранили ладони Дунка, словно лезвия, однако он ни на что не обращал внимания. Его мучила тревога за Эгга: успел ли тот скрыться от наемников, а если успел — почему не вернулся на тракт. Возможно, его схватили незнакомцы, которые убили людей Мандерли отравленными стрелами и спрятали тела в вереске. От этой мысли у Дунка тяжело заныло сердце. Он не уберег Эгга… не смог спасти его… как он посмотрит в глаза Мейекару, когда возвратится в Летний замок и скажет, что Эгг исчез, а он не сумел разыскать даже его тело?! Что, если мальчишка уже мертв, как и те, в зеленых плащах? Он представил Эгга, лежащего в траве — бледного, скрюченного, с черной распухшей шеей, из которой торчит тонкий дротик, — и едва не завыл от отчаяния и горя. За долгие месяцы странствий Эгг стал для него не просто оруженосцем, а младшим братом — семьей, которой никогда не было у Дунка. Редкие черные деревья возвышались над зарослями осоки и лужами стоячей воды, в которой плавали листья кувшинок с крупными цветами — белыми, желтыми и фиолетовыми. Ноги Дунка проваливались по щиколотку в чавкающую грязь, и он решил сделать недолгий привал. Приметив поваленный ствол дерева, заросший мхом и грибами на тонких ножках, он с размаху опустился на него и, уткнув лицо в ладони, беззвучно зарыдал. Потом обтер мокрые щеки и с остервенением стукнул кулаком по бедру. «Дунк-чурбан, соберись! Хватит хныкать, как девчонка! Эгг вместе с лошадьми просто заплутал в трясинной пустоши, ты должен найти его! Он жив и ждет твоей помощи! Не смей думать о его смерти!»… «пока не найдешь его тело» — шепнул ледяной голос внутри, но Дунк заглушил его. Нельзя думать о гибели Эгга. Мальчик жив, и он найдет его, даже если ради этого придется прочесать все земли до Закатного моря. Он выйдет к ближайшей деревне, вызовет лорда Сероводья, сообщит ему настоящее имя Эгга и потребует, чтобы все жители Озерного края вышли на его поиски. Придя в себя, Дунк вздохнул и огляделся по сторонам. Во влажном воздухе раздавалось кваканье жаб, а где-то в зарослях, словно давно недоенная корова, глухо кричала выпь. Слева виднелась небольшая речка — наверное, не стоило рисковать, переходя ее вброд. Дунк прекрасно помнил рассказы о водяных львоящерах. Впереди простиралась болотистая равнина с торфяными островками среди черной воды, обрамленной засохшим камышом. Дальше шли невысокие зеленые холмы, и на одном из них Дунк заметил желтый огонек. — Эгг! — прохрипел он, вскочив с бревна, и тут же услышал снизу громкое рассерженное шипение. Опустив глаза, он увидел бледно-зеленую змею, толщиной с его руку. Она обвила в несколько колец ствол дерева, на котором только что сидел Дунк, и, подняв плоскую голову, щерила загнутые клыки с капельками желтого яда. «О Боги… я все это время сидел рядом с ней!» Дунк медленно вытащил обломок копья и осторожно отступил, едва дыша. Он никогда не видел таких огромных змей — ядовитые твари, обитающие в пустынях Дорна, были вдвое тоньше и гораздо короче. Дунк глянул на вершину холма — огонек продолжал светить: то ли это был костер, то ли горящий факел. Возможно, Эгг развел огонь, чтобы привлечь внимание, а заодно просушить мокрую одежду. Змея захлопнула пасть и тихо уложила голову на черный ствол. Два желтых мерцающих глаза внимательно следили за Дунком. Сунув свое жалкое оружие за пояс, он повис на нижней ветви ближайшего дерева и без труда сломал ее. Треск вспугнул мелких пичужек, которые с тонким щебетом взметнулись вверх. Оборвав листья и мелкие сучья, Дунк соорудил из узловатой ветки нечто вроде длинного кривого посоха. Проверяя им влажную землю перед собой, он двинулся через топи к огоньку на холмах. Дважды палка нащупала зыбуны, и Дунку пришлось обходить их, тщательно выбирая место, куда ступать. Ближе к холмам земля стала суше: исчезли жидкая грязь и стебли камыша, вместо осоки вновь появился вересковый кустарник. Странно, но вместо того, чтобы приблизиться к огоньку, Дунк, казалось, все дальше от него удалялся. «Словно харренхолльские башни, — думал он, быстро шагая по влажной, но твердой земле, — мы шли к ним целый день, а они оставались так же далеки, как в тот миг, когда я их впервые увидел». Запыхавшись, он поднялся по пологому склону холма. Огонек мерцал на серых валунах вдали, почти у кромки черного леса. Дунк оглянулся — он прошел по трясине не меньше двух миль. Его мучила жажда, но он боялся пить гнилую болотную воду, рассадник серой хвори и лихорадки, как говорил Эгг. Немного передохнув на валуне, обросшим шкурой призрака, он двинулся дальше, держа направление на огонек на каменной насыпи. Нужно было спешить — серое небо темнело на глазах, а до костра необходимо было добраться до наступления ночи. В ложбинке между холмами расстелился ковер из крупных кроваво-красных цветов на бледных ножках, с пухлыми влажными лепестками, похожими на женские губы. Их запах дурманил голову, словно маковое молоко. Дунк пересек цветочную поляну, не забывая проверять посохом землю. Хрупкие цветы легко ломались и роняли красные лепестки. Желтая пыльца осела тонким слоем на ладонях и лице Дунка, несколько раз он чихнул. Голова кружилась от тяжелого сладкого аромата, и Дунк, миновав цветочное поле, почувствовал облегчение. Огонек призывно мерцал в скоплении камней — такой маленький, будто пламя свечи. Дунк, подавив желание опрометью броситься к нему, откашлялся и выкрикнул: — Эгг! Эгг! Ты там?! Ответь мне, Эгг! На его осипший голос отозвались выпь и болотная сова. Вздохнув, Дунк почесал зудящие ладони и продолжил путь. Серые валуны приближались — даже если свечу или факел зажег не Эгг, наверняка это был кто-то из озерных жителей. Ладони горели огнем, и нестерпимо чесались щеки. Посмотрев на свои руки, Дунк ужаснулся — распухшую красную кожу покрывали крупные волдыри. Некоторые из них лопнули — видимо, когда он, не глядя, расчесал их ногтями — и сочились сукровицей. Он ощупал лицо — оно было горячим и тоже усеяно волдырями, правда, поменьше размером. «Проклятые цветы! Проклятое болото! Здесь все источает яд — земля, вода, деревья и даже цветы!» Раздосадованный Дунк шагнул вперед, забыв проверить землю посохом, и зеленая лужайка внезапно ушла из-под ног. Сулица соскользнула с пояса и исчезла в темной хляби. Он провалился почти по грудь в черное болотное окно и отчаянно забарахтался, цепляясь руками за стебли травы, которые вместе с крошащимися кусками дерна уходили в воду. Внизу словно кто-то схватил его за лодыжки и принялся медленно утягивать в глубину. Дунк поймал свою палку, плавающую на поверхности, и швырнул ее расщепленным концом на землю. Кажется, в нескольких футах от него зыбун заканчивался, и оставалось только осторожно подобраться к его краю. Он еще раз выбросил вперед посох, стараясь зацепиться за густые ветки верескового куста. Ноги ушли в болотный ил уже по икры. С третьей попытки ему все-таки удалось плотно запутать свою ветку в вересковом кустарнике, и он начал медленно подтягиваться, выбираясь из болота. Вереск затрещал, ломаясь, но Дунк все же вытащил ноги из ила, оставив в нем сапоги. По воде разбежались круги — рядом с Дунком мелькнула черная чешуйчатая спина и, в тот момент, когда он наконец выполз на твердую землю почти по пояс, что-то вцепилось в его бедро и резко дернуло вниз. Дунк заорал от боли, красное облако расплылось в темной воде — какая-то тварь, сомкнув зубы на ноге, утаскивала его обратно в болото. Он забился, пытаясь стряхнуть с себя неведомого хищника, но тот был сильнее, и зубы все глубже впивался в бедро. Дунк стукнул кулаком по скользкой плоской морде, но вода смягчила удар. Палка-посох, которую все еще стискивал Дунк, соскользнула вниз. Он начал лупить зверя расщепленным концом палки и вцепился второй рукой в зубастое рыло, силясь высвободить ногу. Тот вдруг хлестнул длинным хвостом, подняв веер брызг, и на миг разжал челюсти. Дунк рванулся назад и ткнул палкой прямо в желтый выпуклый глаз. Вода забурлила вокруг него, Дунк, ничего не соображая от боли, вцепился в ветки кустарника. Из последних сил он подтянулся и оказался на земле. По болотному окну расходились черные пузыри — вероятно, Дунк все-таки сумел ранить водяную тварь или хотя бы оглушить ее. Из прокушенной ноги хлестала кровь, и Дунк рванул рубашку под кольчугой. На его ладонях потрескались волдыри, от потери крови все плыло перед глазами, но ему удалось скрутить из ткани жгут и перетянуть бедро. Он оглянулся на серые камни, которые почти слились с черным лесом в сгущающейся темноте. Огонек, что указывал ему путь, исчез без следа. Леденящая слабость охватила Дунка — он упал спиной в колючий кустарник. На миг ему показалось, что черные тучи на небе разошлись и голубой глаз Дракона с сочувствием посмотрел на него. * * * Он очутился на круглой лесной поляне. Черные деревья перемежались купами белых чардрев, на которых были вырезаны страшные кровавые лики. Стояла ночь, и полная луна заливала поляну серебряным светом. В центре нос к носу замерли два огромных волка — молочно-белый и серый, — подняв шерсть на загривке, они тихо рычали друг на друга, оскалив зубы. Дунк тихо отступил под деревья, надеясь, что выбрал подветренную сторону и волки его не учуют. Он бесшумно ощупал правый бок — на нем не было ни ножен, ни пояса с кинжалом, значит, оставалось лишь одно: бежать что есть мочи, пока звери не заметили его. Вдруг он почувствовал чей-то пристальный взгляд — медленно повернув голову, Дунк увидел третьего волка. Этот был мельче своих собратьев. Навострив серые уши, он смотрел прямо на Дунка. Рычание, клокотавшее в горлах, внезапно сменилось шумом борьбы и надсадным визгом. Волки катались по поляне, вцепившись друг другу в загривки, мощные лапы скребли по серебристой траве. Серый извернулся и сумел освободиться из хватки белого, чьи зубы клацнули в дюйме от его задней лапы. Белый волк с рыком взвился в воздух — серый принял удар грудью, и звери вновь сплелись в клубок, но сейчас зубы серого впились в горло своего врага. Тот захрипел и попытался вспороть ему живот задними лапами с торчащими толстыми когтями, но серый лишь крепче сжимал зубы. В этот же миг третий волк, который не принимал участия в схватке, вдруг прыгнул на серого зверя и откусил ему ухо. Тот завизжал и, выпустив белого волка, отскочил в сторону, тряся окровавленной головой. Дунк вдруг понял, что третий зверь — молодая волчица, и она явно выбрала белого самца. Они кружили вокруг огрызающегося серого волка, а затем слажено прыгнули на него, повалив на землю. Рев, вой и визг смешались воедино: звери поедали своего собрата заживо. * * * Он ощутил легкое покачивание, словно плыл в плоскодонке по Зеленоводной. Слышался тихий плеск воды и поскрипывание весел, приятно пахло деревом и сухими травами. Что-то закрывало его голову — влажное и прохладное. Сорвав тряпку с лица, он открыл глаза. Дунк лежал на постели в небольшой деревянной келье с круглым окошком, затянутым рыбьим пузырем. Курилась жаровня на железной треноге, над ней склонилась хрупкая девушка в узком домотканом платье. Она сосредоточенно помешивала булькающее варево в котелке над огнем. — Где я? — спросил Дунк и понял, что его слипшиеся губы не двигаются. Однако девушка заметила, что он пришел в себя — она улыбнулась ему и, укоризненно покачав головой, подняла с пола сброшенную белую тряпицу. У нее были большие голубые глаза и толстые косы пшеничного цвета, уложенные на затылке в корону. — Ваши ожоги еще не зажили, — она зачерпнула из глиняного горшочка желтую мазь, пахнущую горечью и мятой, и промокнула ею ткань. Девушка хотела вновь положить повязку на лицо Дунка, но он перехватил ее руку. — Где я? — повторил он, наконец-то разомкнув рот. С его лица словно сняли кожу, даже легкое движение губ причиняло сильную боль. — В Сероводном Дозоре, — ответила девушка. — Вам лучше не разговаривать, сир. Слишком много ран — и старых, и новых. — Мой оруженосец пропал, — прошептал Дунк. — Надо немедленно разыскать его, пока он не сгинул в ваших проклятых болотах. Это сын… — …очень достойного и уважаемого человека, — закончил за него фразу невысокий мужчина, вошедший в комнату. Его одежда из вареной кожи была простой, словно у горожанина средней руки, если не считать длинного плаща, переливающегося черной чешуей. Каштановые волосы незнакомца стягивал серебряный обруч с крупным обточенным нефритом, лицо обрамляла короткая рыжеватая борода. Он был молод, но темно-зеленые глаза смотрели на Дунка столь проницательно, тяжело и устало, словно принадлежали глубокому старцу. Девушка низко поклонилась ему и, потушив огонь в жаровне, быстро вышла из комнаты. Взял табурет, незнакомец присел у изголовья постели. — С вашим оруженосцем все в порядке, сир Дункан, — сказал он. — Эгг жив, здоров и очень беспокоится за вас. Дунк откинулся на подушку, облегченно закрыв глаза. «Слава Богам! Жив… Слава Семерым, ты жив!» Мягкое тепло растеклось в груди, и его охватило блаженное умиротворение. Пусть бы он сам погиб на Королевском тракте от палицы наемника Мандерли… пусть бы водяная тварь откусила ему ногу… пусть бы он утонул в трясине — все это не имело никакого значения. Главное, что Эгг жив. Вдруг на мгновение его кольнуло беспокойство: что, если незнакомец солгал ему? Но тот, словно читая его мысли, мягко сказал: — Он дежурил у вашей постели все время, пока не прошла лихорадка. Сейчас он спит, как убитый, но если хотите, я прикажу позвать его. — Не нужно, — стараясь не двигать губами, ответил Дунк. — Спасибо, что спасли его. И меня. — Пожалуй, самое время представиться, сир Дункан. Мое имя Хоуленд Рид, я лорд и правитель Озерного края, хозяин замка Сероводный Дозор, — сказал он. — Не благодарите меня за спасение, я был всего лишь орудием в руках судьбы. Три дня назад я видел в зеленом сне вас и вашего оруженосца: вы скакали по широкой дороге, а огромная пятипалая ладонь преследовала вас. Пять скрюченных старческих пальцев старались схватить вас обоих. Мальчику удалось убежать, а вас они все же поймали за плащ и скинули с коня. После этого сна я поспешил отправить дозорных к Королевскому тракту — и не пожалел о своем решении. Дунк толком ничего не понял из слов лорда Хоуленда Рида, но задавать вопросы ему совершенно не хотелось: как только он открывал рот, лицо вновь начинало гореть, как ошпаренное. Лорд Хоуленд сощурил глаза, почти не отличимые по цвету от темного нефрита в его венце: — Я могу дать вам настой медянки, он избавит от боли не хуже макового молока. Вы удивительно выносливый человек, сир Дункан. В спешке мои люди решили, что вы умерли — казалось, вам проломили голову, однако ваш череп уцелел. Вы умудрились вдоволь надышаться пыльцой кровоцветов и перемазаться в их ядовитом соке. Просто чудо, что ваши легкие не превратились в кровавую кашу. Но вдобавок ко всему вас угораздило наткнуться на львоящера. Вы уцелели не иначе милостью Богов. Судя по укусу, на вас напал детеныш — взрослый зверь с легкостью оторвал бы вам ногу. «Кажется, я сильно пришелся не по душе Сероводью… да и Северу тоже. Почему на нас напали люди Мандерли?» — Зачем лорд Мандерли из Белой Гавани хотел убить нас? — через силу спросил Дунк. — Не лорд Мандерли, а леди из Харренхолла, — покачал головой Хоуленд Рид. — На вас напали простые наемники, подрядившиеся охранять обоз, принадлежащий Мандерли. Поэтому они были в плащах, которые носят его солдаты. За ваши головы леди Лотстон назначила щедрую награду, но вы уже покинули Речные Земли, так что опасности больше нет. Сердце Дунка словно стиснула ледяная рука. «Видимо, Уод-Бессеребреник так и не успел добраться до Кровавого Ворона… Эх ты, Дунк-чурбан, тупой как баран, надо было отправляться в лагерь Риверса всем вместе! А сейчас сир Роджер мертв, и Данелла продолжает купаться в крови молодых девушек…» — Нужно отправить ворона, — прошептал он. — Прошу вас! Эгг напишет письмо про Харренхолл, немедленно отошлите его с вороном! Рид усмехнулся, однако его взгляд по-прежнему остался печальным. — Три дня назад Эгг просил меня о том же самом. Увы, в Сероводном Дозоре нет воронов. Они не нужны нам — ведь все наши замки движутся, и ни одна, даже самая умная птица, не сумеет найти дорогу назад. * * * На следующий день Дунк поднялся с постели и с помощью Эгга прошелся по комнате. Его знобило, но лицо под толстым слоем лекарственной мази из мяты, медянки и коры дуба, уже не горело так сильно, когда он поворачивал голову или начинал разговор. Ладони были туго забинтованы повязками, пропитанными мазью, а сверху на них натянули забавные кожаные перчатки — всего лишь с одним большим пальцем. — Когда вас принесли, я подумал, что вас вытащили из горящего костра — все лицо и руки обожжены до кровавых волдырей! — в четвертый раз повторил Эгг, когда Дунк, едва сдержав стон, улегся обратно в постель. — А потом вы метались в бреду, и все звали то меня, то Тансель, но меня вы не узнавали, да и будь здесь Тансель, не узнали бы тоже… лорд Хоуленд сказал, что едва выходил вас. — Лорд Сероводья сам лечил меня? — изумился Дунк. — Но мои повязки меняет девушка со светлыми косами. Она готовит и дает мне какой-то отвар. — Это Лия Блэкмайер, воспитанница лорда Хоуленда. В Сероводье нет мейстеров, поэтому в каждом замке есть свой лекарь-травник, и не один. А еще Лия говорила мне, что у них нет ни гарнизона, ни мастеров над оружием, ни конюхов, ни лошадей. Я спросил, как же они защищают свои деревни от разбойников или железян, а она рассмеялась, и сказала, что их защищает само Сероводье. Лорд Хоуленд подтвердил, что никому не удавалось завоевать Озерный край, потому что все армии, которые ступали на его земли, исчезали без следа, даже двадцать тысяч воинов-андалов под предводительством Вирстана Каменное Сердце. Дунк вспомнил огромную древесную змею, детеныша львоящера и поле кровоцветов. «А еще зеленые лужайки болотных топей и обманчивые огоньки! В этом гиблом месте немудрено сгинуть и ста тысячам воинам!» Сероводный Дозор оказался небольшим двухэтажным замком, сложенным из бревен. Сверху его покрывал зеленый дерн с кустами вереска и несколькими деревцами. Замок стоял на плоту, который при помощи шестов и весел свободно перемещался по всему Озерному краю. Издалека замок казался обычным болотным холмом — как и все остальные строения в Сероводье. Даже самая маленькая лачуга была покрыта тростником и стояла на лодке-плоскодонке. Жители почти не выходили за границы своих владений — они промышляли рыболовством и охотой на птиц, торговали с северными кланами, предлагая им болотный железняк, торф, лечебные травы и моченые ягоды. Взамен северяне снабжали Сероводье обработанным железом, тканью и выделанной кожей. Обитатели Озерного края все, как один, были хрупкими и низкорослыми, Дунк возвышался среди них, словно сказочный гигант. После праздника девятого новолуния лорд Хоуленд обещал отправить Дунка и Эгга в замок Грингудов, владелец которого собирался подняться по речной протоке к башням Рва Кейлин. Там их дожидались Гром и Дождь, и даже подлеченный мул Мейстер, раненый в шею стрелой наемника. В Сероводье не было конюшен, и для лошадей Дунка в деревянном плавучем замке не оказалось места, поэтому их отправили в Ров Кейлин по Королевскому тракту в сопровождении небольшого отряда. Они провели в замке лорда Хоуленда почти две недели. За это время мазь залечила ожоги Дунка без следа, а от укуса львоящера на бедре осталась лишь цепочка белых точек. Рана на левой руке — подарок харренхолльского бастарда — зажила на удивление быстро. Шрам, который грозил превратиться в уродливый рубец, принял вид едва заметной полоски, будто после кошачьей царапины. Дунка перестали мучить головные боли и, когда начался пир в честь девятого новолуния, он позволил себе выпить несколько рогов крепкого эля из вереска. На этот праздник лорд Хоуленд созвал всех своих вассалов — Питов и Феннов, Грингудов и Блэкмайеров, Крэев и Боггсов. Их кожаные одежды украшали гербы, так или иначе связанные с болотом: кувшинки на зеленом поле, цветущий вересковый куст, серая выпь и болотный филин со змеей в клюве, а у самого Рида на зеленом колете был вышит черный львоящер. При виде этой твари Дунка пробирала дрожь. Чертог едва вместил всех приглашенных, и столы пришлось поставить в четыре ряда. Зато, когда наступило время танцев, все вышли на плоский островок длиной в половину мили, к которому причалил Сероводный Дозор и плавучие замки остальных кланов Сероводья. Остров располагался посреди озера и явно был излюбленным местом для больших праздников. Музыканты с дудками и свирелями расположились на деревянных скамьях, и пары пустились в пляс. Те, кто не поддержал танцующих, разбрелись по острову с кубками и рогами эля в руках. Гости беседовали, обменивались новостями и подарками. Неприхотливому Дунку понравились все блюда, что подавались в Сероводном Дозоре, однако Эгг воротил нос от вареных лягушек и тушеных лап львоящера, хотя в Дорне с удовольствием уплетал жареных змей и скорпионов. Дунк в жизни не пил ничего вкуснее верескового эля, который наливали на пиру, поэтому прикладывался к рогу раз за разом, а когда гости стали выходить на островок, ноги отказались его слушаться, хотя голова вроде бы оставалась ясной. Кое-как Дунк выбрался из-за стола, опрокидывая стулья и стукаясь затылком о низкий потолок. В Сероводном Дозоре ему никак не удавалось склониться так, чтобы не задевать головой деревянные балки. Среди хрупких болотных жителей он был настоящим великаном — огромным, неповоротливым и неуклюжим. Выйдя на свежий воздух, он лег на траву и принялся слушать нежные звуки свирелей и смех кружащихся в танце парочек. — Они не знают песен, которые поют во всех тавернах Вестероса, — сказал Эгг, присаживаясь рядом. — Даже «Медведя и Прекрасную Деву»! У них свои песни, танцы, сказки и легенды. Вендел, сын лорда Рида, дал мне книгу сказаний Сероводья — я никогда не слышал ни одной истории, которые там записаны, а их в этой книге почти сотня! Какие-то трясинные коряжники, змеиные королевы, болотные ведьмы… — Север… то есть Сероводье… это целый отдельный мир, — сказал осоловевший от эля Дунк. — Все эти Риды, Боггсы, Фенны и Крэи очень странные, — продолжил Эгг. — Они ведут себя так, словно Озерный край особое королевство. Марон Крэй дважды спросил меня, кто такой Кровавый Ворон, а леди Дженна Пит даже не знает, что у королей есть десница. — А что даст им это знание? — мягко спросил лорд Хоуленд. Он опустился на траву и, скрестив ноги, плотнее закутался в свой плащ из шкуры львоящера. — Леди Пит никогда не побывает в Красном Замке, а Марон Крэй вряд ли когда-нибудь еще услышит о Бриндене Риверсе. Дунк немедленно попытался встать, но Рид остановил его. — Вы мой гость, сир Дункан, а гость всегда должен чувствовать себя удобно. Я сам люблю лежать на траве и смотреть на звезды. Я заметил, что вы часто глядите на глаз Дракона — вас манит путь на север? — После того, как войска Старка и Ланнистера разгромят Дагона Грейджоя, мы хотим посетить Стену и Ночной Дозор. Лорд Хоуленд кивнул. — Я знаю, что вам суждено оказаться в Винтерфелле, — с неожиданной печалью в голосе сказал он. Хотя Хоуленд Рид совсем не походил на знатного человека, Дунк все же посчитал, что негоже рыцарю валяться на траве в присутствии благородного лорда. Он сел, подтянув колени к подбородку. Его голова была пустой и легкой, во рту стоял сладкий привкус верескового эля. — А почему ваше войско не выступит против Дагона? — спросил Дунк. — Он ведь грабит и ваши земли! — Сероводье нельзя ограбить или завоевать, — покачал головой лорд Хоуленд. — Дагон Грейджой прекрасно знает, что немало железян сложили головы на нашей земле, поэтому его корабли никогда не заплывут в наши реки. — Но вы присягали на верность лорду Старку! — сказал Эгг. — Как его вассал вы обязаны собрать войско и защитить северные земли от мятежного Грейджоя. — Мы защищаем лишь собственный край, а его граница заканчивается у крепости Рва Кейлин. Среди нас нет ни рыцарей, ни всадников, ни латников, и мы никогда не выходим воевать за пределы своих владений. Лорд Старк прекрасно это знает. — А если бы сам король приказал вам выступить против Дагона Грейджоя? — запальчиво спросил Эгг, не обращая внимания на укоризненный взгляд Дунка. — Каким образом? Письмом с королевской печатью? Ни один ворон не сможет отыскать Сероводный Дозор, — мягко улыбнулся Хоуленд Рид. — Или король отправит сюда гонца с посланием? Боюсь, что ему будет так же трудно отыскать мой замок, как и самой умной птице из Цитадели. Я больше скажу: когда последний Король Севера Торрхен Старк склонил колени перед Эйегоном Завоевателем, правитель Озерного края был далеко. Он не присягал Дракону, да и Дракон не стремился принудить Сероводье к повиновению. Что же касается рода Старков, то мы поклялись служить им по особой причине, но это совсем другая история. — Если Старк — ваш сюзерен, значит и король тоже. Потому что Старки присягнули роду Таргариенов, — упрямо пробормотал Эгг и получил легкий подзатыльник от Дунка. — Все, я молчу, сир! Мой рот на замке. Он изобразил, как зашивает собственные губы, и лорд Хоуленд улыбнулся. — Я пришел к вам не для того, чтобы спорить о власти, подчинении и присягах. Ваши вещи уже перенесли в покои Листка — замка Грингуда, и сегодняшнюю ночь вы проведете в его стенах. Североводный Дозор с рассветом отправляется в Мокрый лес, поэтому сейчас я должен поговорить с вами об одном очень важном деле. Дунк не заметил, как стемнело вокруг. Музыканты все наигрывали на своих дудочках, стучали кубки с элем под веселые возгласы и смех, маленькие фигурки кружились в хороводах среди блуждающих болотных огоньков. На мгновенье ему показалось, что на утоптанной поляне пляшут не люди, а волшебные Дети Леса, о которых рассказывал Эгг. — Мне снился сон о Старках, — сказал лорд Хоуленд. Его глаза ярко блеснули зеленым в темноте, и Дунк поежился — вересковый эль творил странные вещи с его головой. — Этот сон очень встревожил меня. Я видел, как в Большом Чертоге Винтерфелла собралась вся семья Старков — среди них были как живые, так и мертвые. Умерший Хранитель Севера Брандон Старк держал в руках белую кувшинку, как и его сын Родвелл, что скончался несколько месяцев назад. Старший сын Берона Старка, маленький Доннор, тоже держал цветок кувшинки. Мальчик умер пять недель назад, и семья Берона все еще в трауре по нему. У живых Старков не было цветов, однако вдруг в руках леди Лорры расцвел букет кувшинок, и она принялась раздавать их своим детям. Один цветок она оставила себе, а второй протянула мужу. Лорд Хоуленд замолчал, и Дунк недоуменно посмотрел на него, ожидая продолжения. — Кувшинки? Что странного в кувшинках? — спросил Эгг. — У вас их здесь полным-полно: и белых, и желтых, и красных и даже лиловых. — Это был зеленый сон, — веско сказал лорд Хоуленд. — Зеленые сны никогда не врут и всегда сбываются. Я беспокоюсь за Берона Старка и его семью. — Нам нужно будет предупредить его о кувшинках? — переспросил Дунк. Он не понимал лорда Рида и чувствовал себя полным дураком. — Мои сны-предостережения порой принимают странные обличья, — Хоуленд Рид подпер рукой подбородок и посмотрел на кромку леса у северного берега озера, словно стремясь достичь взглядом Винтерфелла. — Отец, брат и сын Берона умерли от кишечной лихорадки. Странно, что болезнь поразила только их. — Вы думаете, их отравили? — округлил глаза Эгг. — Но зачем? — Мои догадки всего лишь обманчивые тени в болотном тумане, — сказал лорд Хоуленд. Он повернулся к Дунку. — Я хочу, чтобы вы доставили Берону Старку письмо и еще одну вещь. На всякий случай — если вдруг мое предположение окажется верным. Об этом я отчаянно молю Богов. Он достал из-под складок черного плаща небольшую деревянную шкатулку и запечатанный свиток пергамента. Дунк взял их — поверхность неожиданно увесистой шкатулки была украшена лиственным орнаментом, а на зеленой крышке красовался львоящер. — Что лежит внутри? — То, что может помочь Берону Старку и его семье, — сказал лорд Хоуленд. — Просто передайте и письмо, и шкатулку лично в руки Берону. Не отдавайте их никому, даже его супруге. Пообещайте мне это, сир Дункан. — Клянусь, я в точности выполню ваше поручение, лорд Рид, — серьезно сказал Дунк. — Это самое малое, чем мы можем вас отблагодарить. Вы спасли нам жизнь, залечили мои раны и привечали в своем доме как дорогих гостей. Я ваш должник, сир! — Вы все время забываете, что я не рыцарь, а лорд, — усмехнулся в бороду Хоуленд Рид и легко поднялся на ноги. — Когда вы передадите Берону мои дары, считайте, что отдали долг самой судьбе, что связала вас с этим необычным мальчиком. Он потрепал Эгга по голове. — Винтерфелл ждет вас. Когда закончится праздник, Дерек Грингуд проводит вас в Листок, а через два дня вы окажетесь у Рва Кейлин. Прощайте. Для меня было большой честью познакомиться с вами, и я сожалею, что мы больше никогда не увидимся снова. * * * Семья Грингудов превосходила числом всех обитателей Сероводного Дозора, включая челядь, гребцов и часовых, а Листок был вдвое меньше замка Хоуленда Рида. Все комнаты были заняты, и главе клана Дереку пришлось освободить для Дунка и Эгга покои, где жила семья его младшего сына. В комнате была всего одна постель, если не считать детской колыбели. По стенам висели пучки трав и связки чеснока, а под колыбелью валялась забытая погремушка, искусно сделанная из высушенной змеиной головы с раздутым капюшоном. — Удивительные люди эти северяне, — заявил Эгг. Он сидел на полу, скрестив ноги, и вертел в руках резную шкатулку, которую дал им лорд Хоуленд. Эта вещица не давала ему покоя. Как ни старался Эгг, он не мог ее открыть. Сперва Дунк запретил ему прикасаться к шкатулке, однако тот просил и настаивал, и даже пригрозил прекратить уроки грамоты, поэтому он сдался. Любопытный мальчишка обнаружил, что резные листочки по бокам шкатулки чуть уходили вглубь при нажатии, как и львоящер на крышке — а стоило нажать на них еще раз, они возвращались на место. Теперь Эгг часами корпел над загадкой шкатулки, а Дунк беззлобно подшучивал над ним. Он был уверен, что секрет, открывающий шкатулку, знали только Берон Старк и сам лорд Хоуленд. — Жителей Сероводья вряд ли можно считать настоящими северянами, — возразил Дунк. — Их болота словно что-то греет из-под земли, наверняка даже зимой у них тепло и никогда не выпадает снег. — Кто знает, — пожал плечами Эгг, — мне кажется, что Рид и остальные болотные семейства занимаются колдовством. Все эти травы, мази и притирания… я в жизни не видел, чтобы раны заживали так быстро и почти без следа. Даже если бы вас лечил сам архимейстер из Цитадели, вы бы все равно не поправились так быстро! А после жутких волдырей лицо у вас стало бы таким же уродливым, как у покойного Джосса Лорха. — Дам в ухо, — привычно пообещал Дунк и тут же вскрикнул, заметив как Эгг колотит крышкой шкатулки по полу: — Эй! Поосторожнее с ней! Если сломаешь — одним тычком в ухо дело не ограничится. — Да ее и топором не разрубить, — возразил Эгг. — Похоже, она сделана из железного дерева. Он положил шкатулку перед собой и принялся пристально смотреть на нее, словно стремясь силой мысли заставить ее открыться. — Кстати, сир, как вы думаете, почему колдун Рид называет свои сны «зелеными»? — спросил он, продолжая буравить взглядом шкатулку. — Почему они зеленые? И почему именно зеленые сны должны непременно сбыться? По мне так лорду Хоуленду снится всякая чушь — то пальцы, которые якобы схватили вас за плащ, то белые кувшинки в руках мертвецов… Моему брату Дейерону тоже порой виделись пророческие сны, особенно после того, как он вусмерть напивался дешевым вином в тавернах. Однако он никогда не называл свои сны «зелеными». «Ему приснился павший дракон… И я, — вспомнил Дунк. — Его сон сбылся, правда из-за меня погиб совсем не тот дракон, кому следовало бы умереть». Печальные воспоминания перенесли его в прошлое: он словно вновь оказался в шатре на Эшфортском поле после Суда Семерых и кузнец снимал с головы Бейелора Таргариена погнутый шлем вместе с куском черепной кости. — Может быть, лорд Хоуленд называет свои сны «зелеными», потому что у него зеленые глаза? — продолжал болтать Эгг. Он вновь взял коробочку Рида и принялся ковырять ножом ее лиственный орнамент. — Сколько раз повторять, оставь шкатулку в покое! Если ты ее испортишь, клянусь Семерыми, я отправлю тебя пешком разыскивать Сероводный Дозор! — рявкнул Дунк и тут же устыдился своего резкого тона. Негоже срывать на Эгге чувство вины, от которого, видимо, ему не избавиться до конца своих дней. * * * Листок, пройдя широкие ручьи и протоки Гнилых вод, причалил к болотистому берегу. Вдалеке виднелись черные руины древней крепости и три башни, одна из которых клонилась набок, будто подвыпивший гуляка. Старшие Грингуды тепло попрощались со своими гостями, а восторженные дети с писком облепили Дунка, словно котята. Дерек Грингуд лично проводил Дунка и Эгга до разрушенной стены крепости, сложенной из огромных базальтовых плит. Королевский тракт проходил через Ров Кейлин, и Дунк с восхищением оценил преимущество обороны крепости. Даже с небольшим гарнизоном можно было без труда удерживать на дороге многотысячное войско: Ров Кейлин окружали непроходимые болота, а подобраться к башням для штурма было равносильно самоубийству. В крепости их встретил отряд из десяти человек в цветах Ридов и Грингудов. У каждого за спиной висел колчан, полный тонких оперенных дротиков. Болотные жители передали Дунку коней, а также мула с седельными сумками, набитыми провизией, и затем отправились вместе с Дереком Грингудом в Листок. Дунк потрепал Грома по холке и прижался щекой к его теплой шее. Тот ответил ему укоризненным ржанием. Эгг угостил Дождя и Мейстера мочеными яблоками, обнаружив их в седельных сумках. Грингуды щедро поделились своими запасами: вяленая рыба, солонина, ячменные лепешки, головки лука и чеснока, и даже два меха с вересковым элем. Хоуленд Рид передал в подарок Дунку и Эггу зеленые плащи, подбитые мехом, — они были сшиты точно по их размеру и росту, а пряжками служили серебряные листья кувшинок с янтарными цветками. В крепости стоял промозглый холод, и Эгг накинул на голову капюшон, отороченный черным мехом. — Думаю, нам не стоит задерживаться в этих башнях, — сказал Дунк, заметив, что Эгг намеревается осмотреть все три древних твердыни, заросшие зеленым вьюнком с крупными красными ягодами. — До Винтерфелла еще много лиг, а нам нужно спешить. — Сероводье удивительное место, — наконец взобравшись в седло, заметил Эгг, — но я бы не сказал, что оно мне пришлось по душе, хотя все жители были добры к нам, а лорд Хоуленд принимал нас в своем замке как собственную родню. Мне не нравится, что озерные жители такие странные и чудные. Наверное, мейстер Марон был прав — эти люди и впрямь в родстве с Детьми Леса. «Возможно, в Сероводье царит особая магия, — подумал Дунк, — и стоит жителям выйти за границы своих владений, они лишаются колдовской силы, которую черпают из болотной воды и трав». Они двинулись в путь, оставляя за собой безлюдную крепость и земли Озерного края. Дунку казалось, что если он оглянется назад, то вместо Рва Кейлин и болотных пустошей увидит лишь серебристую туманную дымку, словно Сероводье, где они провели почти месяц, было всего лишь колдовским наваждением. * * * На следующий день они встретили бродяг, направляющихся в Город на Кургане, а позже их нагнала кавалькада одетых в броню всадников с черными знаменами, на которых была вышита серебряная баранья голова. Даже Эгг, сведущий в геральдике, не смог распознать, чей это герб, и погрузился в страницы книги реестра знатных домов, которую не открывал со времен турнира в Белостенном замке. Ближе к Торрхенову Уделу вдоль тракта стали встречаться деревеньки и даже гостиницы, а на дороге стало людно: крестьянские телеги с репой и мешками с овсом, разъезды всадников, целые семьи в тележках со скарбом и небольшие отряды конных мечников, которые охраняли часть тракта, проходящего по земле Толхартов. Щиты дозорных украшали три зеленых страж-древа на коричневом поле. На постоялом дворе, где за звезду их пустили переночевать на конюшне, хозяин сообщил, что Хранитель Севера уже давно созвал знамена и многотысячная армия встала лагерем вокруг стен Винтерфелла. Однако один из знаменосцев — лорд Болтон — не подчинился приказу и засел в собственном замке, перетянув на свою сторону несколько северных семейств. — Поговаривают, что из-за этой распри молодой Старк повернет свою армию не на запад, а на восток, — сказал хозяин гостиницы. — Почему же знаменосец не подчинился приказу? — спросил Дунк. Они сидели в общем зале у горящего камина, хозяин принес им две кружки эля и плоскую сковороду с поджаренными кровяными колбасками, которые шипели и прыскали горячими каплями. Эль был разбавлен водой и отдавал кислятиной. — Кто его знает… Старки и Болтоны с древних времен вечно грызутся между собой. В зале гостиницы было пусто: кроме Дунка и Эгга, за одним из столов сидели двое мечников с гербом Толхарта на щитах, прислоненных к скамье. Они поглядывали на Дунка, качая головами и громко перешептываясь. Он разобрал слова «верзила», «не меньше» и «орясина», недовольно оглянулся на мечников и решил выйти во двор, прихватив эль и колбаски. Шуточки про его рост набили оскомину еще много лет назад. — Не обращайте на них внимания, сир, — выкрикнул хозяин трактира, когда Дунк шумно встал из-за стола и в сопровождении хмурого Эгга направился к двери. — Они просто спорят, выше вы или ниже старшего сына лорда Амбера. Тот настоящий гигант и считает себя самым высоким человеком по эту сторону Стены, но сдается мне, что вы его повыше будете. Я бы поставил серебряного оленя, что Харрион Амбер уступает вам не меньше дюйма. Мечники захохотали, один из них подбросил медную звезду. — Неправда, Финн. Этот сир южанин вровень с Харрионом, готов поставить на это все, что у меня есть в кошеле. — В кошеле у тебя гремит одна медь, а на медь я спорить не буду. Все равно твои гроши перейдут в мой карман, ты еще не расплатился за свинину и эль! Дунк захлопнул дверь гостиницы. Он надеялся, что хотя бы на севере не услышит насмешливых замечаний о своем росте, ведь по слухам, некоторые кланы когда-то роднились с великанами из-за Стены, поэтому многие северяне могли похвастать гигантским ростом. Еще одна легенда о севере была развенчана. По двору, огороженному деревянным забором, бродили куры; в углу в куче отбросов копались пятачками три черных свиньи. Четвертая спала рядом в неглубокой грязной луже. Вечер стоял прохладный — дыхание вырывалось белыми струйками пара. — Везде одно и то же, и на севере, и на юге: глупые шутки, сплетни, вонь да грязь на постоялых дворах, — уныло заметил Эгг. — Стоило тащиться в такую даль, чтобы любоваться на свиней и деревенщину в трактире. — Эта деревенщина носит герб Толхартов, — напомнил ему Дунк. — Возможно, через несколько недель мы будем биться вместе с ними плечом к плечу против железян. К тому же, как постоялый двор может обойтись без свиней и свинины? Они хорошо выспались на стоге сена в теплой конюшне и с рассветом вернулись на Королевский тракт. * * * Сперва Дунк принял пятерых всадников, скачущих им навстречу, за очередных стражей дороги, но те, подъехав ближе, взяли их в кольцо и резко остановили коней. Сердце Дунка екнуло — на щитах у всадников был намалеван человек с ободранной кожей. Такой же герб украшал знамя, реявшее на холодном ветру. — По приказу лорда Болтона мы сопроводим вас в Дредфорт, — заявил знаменосец отряда. Дунк схватился за рукоять меча и четыре обнаженных клинка немедленно протянулись к нему. — По какому праву лорд Болтон берет нас в плен? — спросил он, глядя в бледно-голубые глаза знаменосца. «Словно мы вновь оказались на землях Данеллы. Неужели Болтон решил отправить ей наши головы?» — С вами все будет в порядке, — быстро ответил знаменосец. — Лорд Болтон примет вас как дорогих гостей, а не пленников. Дело, которое он хочет обсудить с вами, не терпит отлагательства, поэтому нужно спешить. Отряды наших людей почти неделю разыскивали вас на Королевском тракте. — Это из-за Данеллы Лотстон, верно? — выкрикнул Эгг. — Сир Дункан, сейчас я достану свое кольцо! — Лорд Болтон сам объяснит вам причину, по которой так спешит увидеться с вами, — перебил знаменосец. Его бледные глаза раздражали Дунка, напоминая о взгляде безумной Данеллы. — Вряд ли это связано с леди Лотстон. Мне известно, что из Риверрана пришли вести о ее казни, а Харренхолл перешел к кому-то из побочной ветви Лотстонов. Дунк и Эгг растерянно переглянулись. «Значит, сир Роджер Бессеребреник все же нагнал войско Кровавого Ворона и правосудие свершилось. Слава Семерым!» — Чем быстрее вы согласитесь поехать с нами, тем скорее мы достигнем Дредфорта, — стоял на своем знаменосец. От Дунка не укрылось, что тот с тревогой посматривал на пустынную дорогу. — Если вы откажетесь, нам придется применить силу. — Попробуйте! — спокойно ответил Дунк. Он молил Богов, чтобы на тракте показались всадники с гербами вассалов Старков — люди Сервинов, Гловеров, Толхартов, даже мечники, которые пьянствовали вчера в трактире, — кто угодно, лишь бы не позволить людям Болтона увести их с дороги. — Нам приказано не причинять вам вреда, — нахмурился знаменосец, — может, вы и успеете зарубить одного или двух, сир Дункан Высокий, но остальные просто оглушат вас и вы все равно поедете в Дредфорт, связанный по рукам и ногам. Даю вам слово, что в замке вы будете в полной безопасности. Лорд Болтон отпустит вас целыми и невредимыми, как только переговорит с вами. Дунк огляделся. По обе стороны тракт оставался пустым. Не доносилось ни единого звука — ни скрипа колес перегруженной телеги, ни перестука копыт. — Видимо у нас нет выбора, — сказал он, медленно выпустив рукоять меча под протестующий возглас Эгга. — Как ваше имя? — Джозет Сноу. Я клянусь, что с вами будут обращаться как со знатными гостями. И в пути, и в Дредфорте. Прошу вас поверить мне, сир Дункан. «И это говорит гарнизонный солдат с освежеванным человеком на знамени. Да хранят нас Семеро!» — Я верю вам, Джозет Сноу. Однако если вы нарушите клятву, я приду за вашей головой даже из седьмой преисподней! * * * После пяти дней сумасшедшей скачки через луга, поля и холмы; после поспешной ночной переправы на пароме через широкую реку; с короткими привалами, на которых никогда не разводили огонь, чтобы просушить влажную одежду и согреться, впереди наконец показались серые стены Дредфорта с зубчатыми башнями. Над воротами развевался огромный розовый флаг с окровавленной фигурой человека без кожи. Замок был в несколько раз меньше Харренхолла, но столь же уродливый. Видимо, при возведении крепости строителей в первую очередь беспокоила ее неприступность, а не красота и изящество постройки. Толстые стены клонились вперед, в тридцати футах над фундаментом их испещряли узкие бойницы, которые смотрели на ров, заполненный водой. Серая кромка виднелась по краям рва — скорее всего, его русло было вымощено каменными плитами. Справа от замка расположился лагерь с шатрами, увенчанными различными знаменами: черная конская голова; серая ладонь на кресте; скрещенные топоры и корона; красно-коричневые полосы, перемежающиеся с золотыми. Ветер доносил резкий запах конского навоза и дыма от десятков костров. Судя по количеству палаток, в лагере находилось не меньше трех тысяч человек. Крепость была полна солдат — у каждой двери стояли часовые, за каменными зубцами внешней стены прохаживались патрули дозорных. Во дворе сновали оруженосцы и подмастерья, у арсенала выстроилась очередь на починку оружия и доспехов, с тренировочного двора доносился лязг стали, вопли и ругань. Как и говорил хозяин гостиницы в землях Толхартов, замок готовился к войне или осаде. Встречать усталых гостей-пленников вышел сам лорд Болтон с семьей — невысокий полный человек в годах, наряженный в черный бархатный камзол с тяжелой серебряной цепью. Розовый плащ с воротником из лисьего меха спадал с его плеч. Густую шевелюру лорда Болтона пронизывали нити седины. Он широко улыбался, с радушием глядя на Дунка. Его правый глаз сильно косил, от этого взгляд казался жутковатым. Сухопарая леди Болтон куталась в меховую накидку, иссиня-черные волосы были гладко зачесаны назад, открывая белый лоб и маленькие уши с гранатовыми сережками. Она, плотно сжав губы, держала за руку мальчика чуть постарше Эгга — он унаследовал черные глаза и волосы матери, а его младший брат и сестра пошли в отца — их глаза были светло-голубыми. — Сир Дункан Высокий, для меня большая честь приветствовать вас и вашего верного оруженосца в Дредфорте, — сказал лорд Болтон. — Я — Утер Болтон, а это моя жена Дженнис и дети: Роберт, Эдвин и Марианна. Дунк молча поклонился и дернул Эгга за полу куртки, чтобы тот сделал то же самое. — Прошу прощения за то, что вы стали моими невольными гостями, — продолжил Утер Болтон, — но когда вы выслушаете мою просьбу, то поймете, почему я так спешил навязать вам свое общество. После того, как вы отдохнете и смоете в купальне Дредфорта дорожную грязь, я буду рад отобедать с вами в малых покоях. Мой сын Джозет Сноу покажет вам дорогу и будет везде сопровождать вас. «Сир, это семейство пользуется дурной славой! — шептал на привалах Эгг. — Бастард дал вам слово, но Патрек Риверс в Харренхолле тоже наговорил нам немало слов, а затем попытался убить. Мы не показали мой перстень безумной Данелле и едва не погибли, а сейчас нас везут, словно двух баранов, к самому опасному северному лорду, который сдирает кожу со своих пленников! Покажите кольцо бастарду! Он не посмеет удерживать нас». Но Дунк считал иначе. В пути их охранники испытывали те же лишения и честно делили с ними свою трапезу, а на одном из ночных привалов Джозет Сноу, увидев, как дрожащий Эгг кутается в плащ, подаренный Ридом, и согревает дыханием пальцы, накинул на него свой собственный плащ из шкуры сумеречного кота. С них не спускали глаз, но в то же время оберегали как драгоценные трофеи и старались не оскорбить ни словом, ни действием. Возможно, лорд Болтон и впрямь надеялся что-то получить от них, а затем отпустить восвояси. Но что ему могло понадобиться от простого межевого рыцаря? «Дунк-чурбан… ты не нужен лорду Болтону. Ему нужен Эгг. Северянин понял, кто он такой на самом деле, и теперь стремится заполучить его любой ценой. Как он сумел догадаться? И чего он хочет добиться от Эгга?» Именно поэтому Дунк молча качал головой на все настойчивые просьбы Эгга воспользоваться перстнем из сапога. Впрочем, на второй день путешествия Эгг приуныл и умолк — видимо, он пришел к тем же выводам, что и Дунк. Надувшись, он не разговаривал с ним до самого Дредфорта. * * * Во главе стола в малых покоях, куда их привел Джозет, сидел только лорд Утер, хотя Дунк был уверен, что им предстоит семейная трапеза. Вытянутые узкие окна из слюдяного стекла едва пропускали солнечный свет. На стенах горели факелы в форме костяной руки — словно замурованные мертвецы просунули свои истлевшие конечности сквозь каменную кладку. По углам были развешаны длинные вылинявшие знамена. Среди них Дунк с удивлением увидел истрепанную хоругвь с изображением серого волка, всю в дырах и порезах. «Старки и Болтоны с древних времен вечно грызутся между собой», — вспомнил он. Наверняка в Винтерфелле хранится немало изорванных знамен с изображением освежеванного человека. Джозет усадил Дунка по левую сторону от лорда Утера, а Эгга — по правую, после чего удалился. — За нашего короля и его мудрого десницу! — поднял кубок с элем лорд Утер. — За короля и десницу, — отозвался Дунк и пригубил крепкий горьковатый эль. Эгг выпил свой кубок до дна, со стуком поставил его на стол и с вызовом уставился на Болтона. — Попробуйте рагу из баранины, сир Дункан, и вы, юный Эгг, — ласково предложил лорд Утер. — Или жареных миног, вымоченных в уксусе, этот деликатес доставили из Белой Гавани. — Вы хотели переговорить с нами, лорд Утер, — начал Эгг, и Дунк едва не поперхнулся элем. — Ваши люди так спешили, что едва не загнали лошадей. У моего Дождя слетела подкова, и теперь он хромает. Джозет Сноу сказал, что вы послали всадников выслеживать нас на Королевском тракте. Если дело такое срочное, может, пора объяснить, для чего мы вам понадобились? Тот промокнул салфеткой тонкие губы и улыбнулся. — Не беспокойтесь о своем Дожде, юный Эгг. Мастер над конями уже занимается его ногой и подковой. Дунк не мог избавиться от ощущения, что скошенный правый глаз Болтона неотрывно следит за Эггом. Помедлив, лорд Утер продолжил: — Говоря начистоту, в моих же интересах как можно быстрее перейти к делу. Каждый день я ожидаю гонца с известием, что Берон Старк выдвинулся на Дредфорт, это заставляет меня тревожиться и спешить. Я созвал верных мне людей и начал готовиться к обороне, но после того, как до меня дошли слухи, которые растревожили Речные земли, словно осиное гнездо, а затем прилетел ворон с письмом из Риверрана, я понял, что Старые Боги ответили на мои молитвы. — Данеллу Лотстон действительно казнили? — взволнованно спросил Эгг, привстав со стула от нетерпения. — Она назначила награду в двести золотых драконов за голову высокого рыцаря, на щите которого изображен вяз и падающая звезда, а также за сбежавшего вместе с ним мастера над оружием Харренхолла. В триста драконов она оценила бритую голову оруженосца высокого рыцаря. Данелла обвинила их в предательстве, воровстве и убийстве людей из ее гарнизона. Однако охотники за головами даже не успели опомниться, как в Харренхолл прибыл вооруженный отряд с указом десницы осуществить королевское правосудие. Выяснилось, что Данелла тайно замучила и убила почти пять сотен женщин. Глава отряда, некий межевой рыцарь сир Бессеребреник, который, собственно, и обратился к деснице с просьбой свершить правосудие над душегубкой, именем короля казнил Данеллу и передал замок во владение ее двоюродному брату, сиру Венделу Лотстону. Болтон сделал паузу и аккуратно сложил вчетверо вышитую снежинками салфетку. Сердце Дунка радостно забилось. «Браво, сир Уод! Точнее, сир Бессеребреник… теперь вы должны выбрать себе герб, как и обещали». — Удивительно, что после поспешного бегства высоченного воина и его оруженосца из Харренхолла, сам Бринден Риверс рассмотрел жалобу какого-то неизвестного межевого рыцаря, безоговорочно поверил ему и позволил казнить знатную леди, чей род восходит к древним андалам. Кое-кто из свиты Фреев клялся Семерыми, что высокий рыцарь принимал участие в турнире изменников в Белостенье, а его маленький оруженосец после прибытия армии Бриндена Риверса сидел в шатре десницы как почетный гость. Эгг опустил глаза в тарелку и принялся кромсать на маленькие кусочки истекающую маслом миногу. — Впрочем, дела Речных и Королевских земель меня мало волнуют. Жизнь на севере трудна, враги осаждают нас со всех сторон — одичалые из-за Стены, кракен с Железных островов… Несколько месяцев назад Берон Старк начал созывать под свои знамена воинов, чтобы разгромить нахального кракена. Он бы давно выступил в поход, но у Тибольта Ланнистера пока недостаточно кораблей, поэтому прибывшие знаменосцы со своими войсками заняли Зимний городок. Они опустошают погреба Винтерфелла и окрестных деревень, награждают крестьянских девок бастардами и от скуки перебили всю живность в Волчьем лесу. Мое войско тоже должно было находиться у стен Винтерфелла, а я — занимать покои в Гостевом Доме, но около месяца назад умер старший сын Берона, Доннор. Ему исполнилось всего девять лет, и говорят, его смерть была очень мучительной. Мейстер уверял, что это была кишечная лихорадка. Внутренности мальчика словно сожрал дикий огонь, он умирал очень тяжело. Через несколько дней в лагере Зимнего городка на краже попался наемный лучник. Когда солдаты обыскали его мешок, то нашли письмо с остатками розового воска на пергаменте. Письмо было кратким, я получил его копию. Лорд Утер подвинул ногтем в сторону Эгга сложенный пергамент. Тот быстро развернул его и прочитал вслух: «Я задержу вознаграждение, ибо на этот раз работа была проделана нечисто. Яд должен был получить Берон Старк, а не его старший сын. Если хочешь уничтожить волчью стаю, нужно начинать с самого матерого зверя. Я полагал, что ты это понял еще год назад». Эгг недоуменно переглянулся с Дунком. — И что все это значит? — спросил Дунк. — Кто-то по ошибке отравил мальчика, а не отца? — Возможно. А возможно, это была не ошибка, а расчет. После этого письма Берон Старк внезапно вспомнил, что ровно год назад умер его отец Брандон, мучаясь болями в животе. Хранителем Севера стал Родвелл, старший брат Берона. Его жена была бездетной, поэтому, когда он умер полгода назад, мучаясь болями в животе, как и его отец, Хранителем Севера стал Берон. Дунк похолодел. «Кувшинки… лорд Хоуленд говорил, что в его сне все умершие Старки держали в руках белые кувшинки… а затем леди Старк раздала цветы детям и Берону…». — Хранитель Севера пришел в ярость, — продолжил лорд Утер. — Он и раньше отличался излишней вспыльчивостью, но после того, как ему доставили письмо, едва не обезумел. Берон связал воедино все ниточки и понял, что кто-то постепенно убивает его семью, одного за другим. Вор, в мешке которого нашли письмо, все отрицал. Он кричал, что неграмотен и не знает, как пергамент очутился в его вещах. Берон приказал допросить его на дыбе, но вор умудрился откусить собственный язык и, проглотив его, задохнулся. Болтон принялся разглаживать кончиками пальцев белую скатерть. — Единственным доказательством, указывающим на возможного убийцу, стал розовый воск, на котором якобы виднелся край отпечатка моего перстня, — сказал он таким тоном, что волоски на затылке Дунка встали дыбом. — Я действительно запечатываю письма розовым воском, ведь розовый и кроваво-красный — родовые цвета Болтонов. Мы враждовали со Старками на протяжении тысячелетий, ни один род в Вестеросе не может похвастаться столь многолетней распрей. Именно поэтому Берон Старк обвинил меня в отравлении его отца, брата и старшего сына. — Всего лишь воск на пергаменте… — задумчиво пробормотал Дунк. — Этого мало, чтобы обвинить в столь чудовищных злодеяниях. — Это твердили мои люди, которых я послал на переговоры. Берон потребовал, чтобы в доказательство своей невиновности я отдал ему в заложники всех своих детей. И Роберта, и Эдвина, и Марианну. Я отправил в Винтерфелл своего кастеляна, хотя мог отослать ворона с письмом. Но я хотел проявить уважение к горю Берона, к тому же формально он все еще мой сюзерен. Дунк и Эгг слушали его, затаив дыхание. — В ответ он прислал отряд из троих гонцов с сообщением, что мой отказ неоспоримо свидетельствует о том, что именно я нанял отравителя и намеревался убить Хранителя Севера. В письме так же сообщалось, что если я не сдамся добровольно, на Дредфорт обрушится гнев всего Севера, — усмехнулся лорд Утер. Он явно процитировал строчки письма, которые, видимо, успел затвердить наизусть. — Помимо письма мне вручили мешок с головой моего кастеляна. Мне пришлось созвать знамена верных мне семей, тех, кто не сомневается в моей невиновности — Рисвелы, Дастины, Стауты и Флинты с Кремневого Пальца. Все они покинули войско Старка и присоединились ко мне. Что же касается гонцов Берона… Я оставил в живых только одного и отправил его обратно с мешком ответных даров. Правда, Болтоны не рубят головы — мы предпочитаем заживо снимать кожу со своих врагов. Эгг скривился в гримасе отвращения. — Поскольку мы со Старком обменялись столь горячими любезностями, — продолжил лорд Болтон, — скоро под стенами Дредфорта станет жарко, как в седьмой преисподней. Берон никогда не поверит в то, что я не убивал его родичей, в этом его не сможет убедить ни один преданный мне лорд. Он уверен, что Болтоны снова хотят стать королями Севера… точнее, Хранителями Севера, избавившись от ненавистного вражеского рода. В это поверит и наш добрый король-книжник, ведь он, как мне известно, очень хорошо разбирается в древней истории и прекрасно знает о давнем соперничестве Болтонов и Старков. Однако пока Берон будет штурмовать Дредфорт, убийца продолжит свое дело. Он прикончит всех наследников Винтерфелла и в придачу самого Берона. — Но вы можете доказать свою невиновность перед королем и его десницей, — сказал Дунк. — Боюсь, что королевское правосудие в Дредфорте ничем не будет отличаться от харренхолльского. — Болтон холодно посмотрел на Дунка, его глаза напоминали кусочки голубого льда. — Не сомневаюсь, что как только сюда прибудут королевские гонцы — а это случится нескоро, путь из Королевской Гавани до моего замка далек — все Старки будут мертвы, а большинство северных лордов в один голос будут требовать мою голову на пике. И головы моих детей. Лорд Утер сжал кулак. Костяшки пальцев побелели, словно сведенные судорогой. — Когда убьют меня и мою семью, на севере не останется ни Болтонов, ни Старков. Король назначит нового Хранителя — Карстарка или Амбера, и на этом все закончится. Повисла мрачная тишина. — Вам нужно послать ворона в Королевскую Гавань, как можно быстрее, — сказал Дунк. — Опередите лорда Старка! Обратитесь с просьбой к королю, и правосудие будет справедливым. — Правда? — усмехнулся лорд Утер. — Мне не нужно «опережать» Старка, он решил исполнить приговор самостоятельно. Наверное, уже представляет, как сносит мне голову своим валирийским мечом. Кому поверит Кровавый Ворон — мне или Старку, который будет размахивать пергаментом с розовой печатью? Слова Болтона против слов Хранителя Севера немного стоят, особенно если учесть нашу давнюю кровную вражду. Когда-то мы были Красными Королями Севера, и многие помнят это… Болтон вздохнул и, отодвинув блюдо с недоеденным рагу, свел вместе кончики пальцев обеих рук. — Когда я узнал, что высокий рыцарь со своим оруженосцем вышел на Королевский тракт и направляется в Винтерфелл, я сразу понял, в чем мое спасение. Поэтому я послал своих людей задержать вас и привезти в Дредфорт. Сир Дункан, я хочу, чтобы вы отправились к Берону Старку на переговоры. Приложите все силы, используйте все свое красноречие и доводы — все, что угодно, лишь бы убедить Берона в моей невиновности. — Но… лорд Болтон… я не могу этого сделать, — пробормотал ошарашенный Дунк. — Я верю вашим словам, но я не умею вести переговоры. Если ваши люди потерпели неудачу, как смогу я убедить лорда Старка? Я не голос десницы или короля, а всего лишь межевой рыцарь. — А вы постарайтесь, сир Дункан, — отрезал Болтон. — Возможно, именно вам Старк все-таки поверит. А если не поверит, сообщите ему, что когда он выдвинется штурмовать Дредфорт, пусть подумает дважды, стоит ли это делать — ведь в замке находится сын самого Мейекара Таргариена. Эгг вскинулся, но затем, ссутулив плечи, опустил голову. — Мой отец сровняет ваш замок с землей, — мрачно сказал он, не глядя на Болтона. — Это не сойдет вам с рук! — С вашей драгоценной бритой головы не упадет ни один отросший волос, — ответил лорд Утер. — Я знал, что иду на риск, захватив в заложники принца Таргариена. Вы моя главная и единственная защита, юный Эйегон, поэтому я буду прикрываться вами до тех пор, пока не найдут настоящего убийцу. Похоже, в его поимке заинтересован один лишь я. Отравителем может быть кто угодно, и я уверен, что это дело рук Дагона Грейджоя. Его люди под видом наемников с легкостью могли устроиться на службу в Винтерфелл. Но Берон Старк даже не хочет слышать об этом! Его единственное желание — захватить Дредфорт и казнить меня. Однако пока здесь гостит маленький дракон, Старк остережется атаковать замок. А ваш отец Мейекар вряд ли разрушит Дредфорт до основания, если вы, принц, будете внутри его стен. — А что, если я откажусь ехать на переговоры в Винтерфелл? Я поклялся защищать Эгга любой ценой и не могу оставить его здесь пленником. — Мне все равно, — пожал плечами Болтон. — Джозет справился с главной задачей — доставил сюда маленького принца, и теперь у меня есть щит, закрывающий мою семью как от Старка, так и от короля. Если вы не поедете в Винтерфелл, я отправлю туда ворона с письмом, а если Старк не поверит и все же явится со своей армией в Дредфорт, то покажу ему Эйегона. Надеюсь, к тому времени его прекрасные серебристые волосы немного отрастут. Сир Дункан, вы можете остаться здесь и охранять мальчика, но поверьте — я лично заинтересован в том, чтобы Эйегон не испытывал ни малейших неудобств. Это самый драгоценный заложник, который когда-либо гостил в стенах Дредфорта. Дунк вспомнил слова лорда Хоуленда Рида. «Я беспокоюсь за Берона и его семью». Если сон про кувшинки в руках мертвецов действительно был пророческим, то следующей жертвой станут жена и дети Берона Старка. А затем умрет и сам Хранитель Севера. Что, если Хоуленд Рид написал об этом в письме? Возможно, он сумел правильно истолковать свое видение и указал на отравителя или яд. К тому же он не зря вручил Дунку закрытую шкатулку для Берона. «Я должен попытаться спасти семью Старка. Но если что-то случится с Эггом…» — Сир Дункан, вы так долго обдумываете какую-то мысль столь напряженно, что я всерьез опасаюсь за ваш лоб. Его навеки избороздят глубокие морщины, — произнес Болтон. — Вы все-таки решили попытаться убедить Старка? — Нет! — выкрикнул Эгг. Его темно-лиловые глаза почернели от гнева. — Не слушайте его, сир! Берон Старк отрубит вам голову, как кастеляну! Лорд Болтон, я сам могу отправить письмо отцу в Летний замок и рассказать, что творится на севере. Десница короля прикажет Старку не нападать на ваш замок, а тем временем настоящий отравитель будет найден. Если, конечно, вы не врете, и на самом деле не убивали Старков. Болтон тихо рассмеялся. — Вот речь истинного принца! Увы, юный Эйегон, я вынужден настаивать на выполнении моих условий. Никаких писем в Летний или Красный замок. Вы останетесь моим гостем до тех пор, пока все недоразумения между моим родом и Старками не будут улажены. Что же касается сира Дункана, он сам волен решить: остаться с вами или поехать в Винтерфелл. Дунк посмотрел на Эгга — тот тихонько качал головой, глядя на него блестящими от набежавших слез глазами. — Они убьют вас, сир, как только узнают, что вы посланник Болтона, — прошептал он. — Прошу, не уезжайте! — Я должен попытаться, — твердо сказал Дунк. — Другого выхода нет, Эгг. Я вернусь из Винтерфелла живым и невредимым, я обещаю тебе. Если мне удалось договориться с леди Роанной, так может, повезет и на переговорах с лордом Старком? — Переговоры у Клетчатого ручья закончились поединком, и Длинный Дюйм едва вас не прикончил, — угрюмо возразил Эгг. — Возьмите мой перстень, сир, он спасет вашу голову. * * * Он выехал на рассвете следующего дня в сопровождении Джозета Сноу и троих стражников. Перед воротами Дунк попрощался с Эггом, который успел шепнуть ему, что все-таки тайком пролезет в мейстерский птичник и вышлет воронов к отцу и Бриндену Риверсу. Лорд Болтон тоже пришел проводить Дунка и заверил его, что молодому принцу понравится Дредфорт и что он непременно подружится с Робертом и Эдвином, которые прекрасно подходят ему по возрасту. Однако Эгг заявил, что в замке его интересует только библиотека. Дунк повесил на цепочку королевский перстень Эгга и спрятал его под рубашкой. Граненый камень неприятно царапал кожу. Лорд Утер напутствовал маленький отряд благословением Старых Богов и добавил: — Джозет проводит вас только до переправы через Белый Нож, дальше вы поедете один. Моим людям опасно появляться по ту сторону реки: вдоль ее берегов рыскают разведчики и конные разъезды Старка, а Королевский тракт просто кишит ими. Я не хочу, чтобы вас вернули назад с мешком отрубленных голов, и уж тем более — с головой моего сына. Путешествие к берегу Белого Ножа оказалось гораздо короче, чем ожидал Дунк. На третий день зеленую холмистую равнину пересекла широкая река с быстрой темной водой. Джозет Сноу повел отряд к роще старых плакучих ив — в углублении переплетенных корней оказался небольшой грот, прикрытый ветвями и сухими листьями. Дредфортцы вытащили из него плоскодонку с двумя длинными веслами. Дунк еле уговорил Грома взойти на лодку — тот упирался, фыркал и мотал головой, словно его одолевали кусачие оводы. В конце концов коня удалось успокоить, и он улегся на дне, подогнув передние ноги. В лодку запрыгнул Джозет, а остальные стражники, навалившись на корму, оттолкнули ее от берега. Дунк и Джозет уселись за весла. Течение Белого Ножа сносило их, и приходилось грести в полную силу — так, что хрустели гнезда уключин. — Как сойдете на берег, держитесь западной стороны. Здесь нет дорог или деревень, одни бесплодные пустоши, но если вы будете скакать на запад, не останавливаясь, к вечеру увидите огни Винтерфелла, — сказал Джозет. Бастард тяжело наваливался на весла, лицо раскраснелось, а дыхание сбилось. Впрочем, Дунку тоже приходилось нелегко — несмотря на стылое утро, он весь взмок от пота. Гром встревожено тянул шею и время от времени громко фыркал, выпуская из ноздрей толстые струи белого пара. Вода в реке была ледяная: брызги щипали кожу, будто укусы мелких насекомых. Дунк подумал, что Джозету будет сложно переправиться обратно в одиночку, и с долей злорадства представил, как того сносит течением прямо в Белую Гавань в руки дозорных Мандерли. Когда они почти доплыли до берега, Дунк наконец-то задал вопрос, который мучил его с того момента, когда за ними опустилась решетка ворот Дредфорта: — Если лорд Старк все же решится штурмовать ваш замок, как долго вы сможете держать оборону? — Вечно, — улыбнулся Джозет. Его бледно-голубые глаза весело блеснули. — Вы же видели наши укрепления. Дредфорт невозможно взять, если только измором. Но в наших кладовых запасов хватит на несколько лет, а в богороще замка есть источник воды, который невозможно перекрыть или отравить снаружи. «Хоть одно небольшое утешение». — Скажете, Джозет… лорд Болтон человек слова? Он не причинит вреда Эггу? — Вы сомневаетесь в честности моего отца? — холодно спросил Джозет. — Кажется, он не давал вам для этого повода. Если он обещал вернуть принца, то сделает это… в том случае, конечно, если вы привезете в Дредфорт известие о мире и голову отравителя в придачу.