Не говори папе

Своё пятнадцатое Рождество Кэрол Тозиер, как большая часть американцев, праздновала с семьёй. И если Скотти ей все уши прожужжал про то, как он не хочет видеть тётушку Кристину, которая за прошедший год набрала ещё двадцать фунтов, то Кэрол ждала застолья накануне праздника с волнительным нетерпением. Если честно, она и сама не очень-то горела желанием встречаться, к примеру, с бабушкой Соней, мамой Эдди, которую они посетили в мае уходящего года. Путешествие на север, в холодный Мэн, вымотало всех и, в общем-то, ничем хорошим не кончилось (очередной потоп вынудил их задержаться ещё на три дня, и Ричи едва не лишился рассудка), но Кэрол ценила редкие поездки в маленький городок, где началась история её родителей. А ещё Дерри завораживал Кэрол своей непохожестью на Большое яблоко с его циклопической Статуей Свободы и Эмпайр-стейт-билдинг: по сравнению с Нью-Йорком Дерри казался ей тихой деревушкой на краю света. В таких местах школьный спектакль по мотивам Шекспира и собрание литературного кружка в Публичной библиотеке — должно быть, большие события. И хотя Кэрол заметно преувеличивала незначительность Дерри, он оставался всего лишь крохотным поселением на реке Пенобскот, в котором жизнь не бурлила, как в муравейнике, а текла спокойно и размеренно, даже лениво. Соня, кажется, тоже была рада гостям: какими бы словами она в своё время ни называла Ричи, с которым связался её сын, (Этот мальчик курит! У него, наверное, рак лёгких.) (Ты не можешь оставить меня ради него!) она всем сердцем любила Эдди и не смогла не полюбить его приёмную дочь, свою внучку. Ричи оставалось только терпеть Соню, делая вид, что он отлично с ней ладит, чтобы зазря не втягивать Кэрол в их распри. В конце концов, она имеет право на общение с обеими бабушками — даже если одна из них слегка тронутая. Как бы то ни было, Рождество — в отличие от Дня благодарения — не входило в список тех событий, во время которых Кэрол встречалась с кровными родственниками со стороны Тозиеров и Каспбраков и слушала застольные байки — интересные и не очень. Тогда тётушки, дяди, их братья, сёстры и взрослые дети, неизменно трепали её за щёки или волосы, с неоспоримой искренностью удивляясь тому, как быстро летит время. Рождество для Кэрол стало исключительно семейным праздником. А под семьёй она подразумевала тех людей, которые знали её с пелёнок и были рядом, если маленькая Кэрол разбила коленку, упав с велосипеда, или впервые столкнулась с нетерпимостью и издевательствами в средней школе, или нуждалась в срочном совете по части безответной влюблённости. Каждое Рождество Кэрол, сколько себя помнит, встречала с родителями и их близкими друзьями из Дерри. На сей раз Неудачники единогласно проголосовали за загородный дом Билла Денбро, который он выкупил после успешного выхода своего пятого романа о клоуне-убийце. Они со Стэном иногда отдыхали там в особенно жаркие летние дни, пока простые смертные плавились в бетонной коробке душного мегаполиса, но большую часть времени коттедж простаивал. Круглый год Джеффри Купер, местный сторож, исправно ухаживал за участком: следил за работой системы водоснабжения и отопления, состоянием крыши и за тем, чтобы в доме не завелись термиты или осы, а также своевременно нанимал садовников, уборщиц и других рабочих, если хозяин звонил с просьбой подготовиться к его приезду. Короче, Джеффри делал всё, что от него требовалось, и довольствовался тем, как щедро Билл оплачивал его труд. — Я сегодня же свяжусь с Джеффом. Он будет только рад, что мы приедем, — сказал Билл, когда Беверли предложила ему эту затею. — Хоть кто-нибудь, кроме наших соседей, увидит плоды его стараний. — Ты обязан предложить ему место за столом, — ответила Беверли, одной рукой выливая свежесваренный кофе в кружку с эмблемой «Нью-Йорк Янкиз». Телефонный разговор состоялся утром второго декабря, в воскресенье. Беверли надеялась выспаться, но после восьми сон никак не шёл, сколько бы она ни вертелась в пустой постели, цепляясь ногами за одеяла. Бен укатил в командировку, и она уже несколько раз поймала себя на мысли, что начинает скучать по нему. Поставив серебряную турку на плиту, Беверли взглянула на морозные узоры, украсившие контуры окна, плотнее запахнула халат и, поймав предпраздничное настроение, потянулась к телефону. Она набрала номер Билла по памяти. Бев — естественно! — застала его за работой. Обычно Билл не берёт трубку, когда пишет, но, услышав на записи автоответчика бодрый голос Беверли, он отвлёкся от компьютера. — Не думаю, что Джефф согласится возиться с нами, — рассмеялся Билл, откладывая сложенные очки в сторону. — Он, наверное, поедет к своей семье в Плезентвилль. У Беверли появилась новая, ещё более грандиозная, идея, и, глотнув кофе, она спросила: — Слушай, а ты не думал пригласить Джорджи? Билл, скрестив ноги, откинулся на спинку кресла и задумался глубже, чем ему хотелось бы. Глядя на курсор мыши, мерцающий между строчками, он вспомнил, что старшему сыну Джорджи накануне исполнилось девять. Грейс присылала милую открытку с фотографией улыбающегося во весь рот рыжего мальчишки и размашистой подписью: «Стивен Уильям Денбро, ныне девятилетний». Чуть ниже Стив оставил свою подпись, над которой, по словам Грейс, пыхтел почти час. Эта открытка теперь стоит в деревянной рамке на втором рабочем столе: племянник, сидящий напротив именинного торта с разноцветными свечами, часто помогает Биллу верно закончить предложение. — Даже не знаю, — сказал Билл, закрывая глаза. — Мы давно не виделись. Они с Джорджи и правда слегка отдалились, когда Билл захватил внимание критики своим дебютным романом «Уйти налегке», который издали ещё до того, как Билл закончил учёбу в колледже. Головокружительный успех свалился на старшего из братьев Денбро, и он уехал в Нью-Йорк, чтобы написать ещё девять шедевров, которые принесут ему всемирную славу и сумму, которую он ранее мог увидеть только во сне. А в январе того года, когда в округе Пенобскот ударили страшные морозы, Джордж Денбро сделал предложение руки и сердца Грейс Рой, с которой вместе учился в университете штата Мэн. Через полгода она уже носила фамилию Денбро, и Билл соврёт, если скажет, что не прослезился на той свадебной церемонии. — Я, между прочим, сгораю от нетерпения увидеть его новенького и поболтать с Грейс! А ещё я хочу посмотреть на девушку Майка. Он ведь совсем ничего о ней не сказал! — Беверли вернула Билла в настоящее, где у Джорджи два сына, а у него — десять романов, разошедшихся многомиллионными тиражами. — Короче, если ты не позвонишь брату, я сделаю это вместо тебя. — Хорошо, — сдался Билл. — Уговорила. — Я обзвоню всех остальных. Давно же мы не были на твоей приозёрной даче! Вот сказанула, подумала бы Кэрол, если бы тогда подслушивала их разговор, а не сидела на физике, подавляя зевоту. По её мнению, слово «дача» при описании дома Билла Денбро на озере Вулф подходило примерно так же, как прилагательное «симпатичный» для средневекового замка Гогенцоллерн, почти на километр возвышающегося над уровнем моря. Кэрол увидела этот замок в учебнике немецкого, в разделе «История Германии», и даже на картинке он выглядел настолько впечатляюще, что надолго приковал к себе её восхищённый взгляд. Страшно предположить, каков же Гогенцоллерн в натуральную величину. Невероятный, огромный, захватывающий дух — но никак не симпатичный. Ассоциация с величественной крепостью, утопающей в тумане, надолго сохранилась в памяти Кэрол, и, описывая коттедж на берегу озера Вулф, Кэрол воскликнула: «Да это же грёбаный Гогенцоллерн!» Скотти, изучавший испанский, подругу, конечно, не понял, но где-то в глубине своих мозговых архивов у графы «загородный дом Билла Денбро» уверенно поставил галочку напротив «крутой». Никакая это не дача, снова убедилась Кэрол, прильнув к стеклу автомобильного окна, когда Ричи повернул на подъездную дорожку. Вполуха слушая привычные родительские препирания и разглядывая заснеженные поля вокруг замка Денбро, Кэрол уже предвкушала весёлую рождественскую ночь. Ей хотелось упасть в сугроб, раскинуть руки в стороны и смеяться до хрипоты. — А я сказал, что сегодня ты не будешь пить, — повторил Эдди, перебивая Фрэнка Синатру, который на радио просил, чтобы шёл снег, поскольку им с любимой больше некуда идти. — Не пить в Рождество? Это богохульство! — ответил Ричи, пока машина поднималась вверх по пологому склону. Дворники смахивали с лобового стекла хлопья мокрого снега. — Во-первых, ты отлично помнишь, что сказал твой лечащий врач, — сказал Эдди, в точности копируя тон своей мамы. — А во-вторых, я не хочу, чтобы Джорджи и девушка Майка в ужасе разбежались, закрывая уши руками, когда ты начнёшь петь. — Я могу и не петь, — проворчал Ричи. — Ты говоришь так каждое Рождество, и что в итоге? Ричи хотел было ответить что-то язвительное, но Кэрол опередила его, отстегнув ремень безопасности и подавшись вперёд. — Постойте, Джорджи тоже приедет? — просунув голову между передними креслами, спросила она. — С женой и детьми. — О нет, — проскулила Кэрол. — Я не хочу возиться с ними. — Это вовсе не обязательно. Стиву уже девять. — Пап, шесть лет разницы — это целая пропасть в нашем случае! — Милая, пристегни ремень, мы ещё не приехали. Впрочем, Кэрол быстро поняла, что переживала зря. Стоило Стиву упомянуть, что он не может дождаться заключительной серии «Мандалорца», премьера которой назначена на эту пятницу, как Кэрол напрочь забыла про пресловутую пропасть из шести лет, и они с сыном Джорджа Денбро болтали до самой ночи, пока мальчика не потянуло в сон. Не один Санта-Клаус творит чудеса, вселенная «Звёздных войн» тоже кое-что может. — Кажется, они нашли общий язык, — сказал Билл, наблюдая за тем, как Кэрол объясняла Стиву правила настольной игры, которую нашла на полке. — Я так скучал по тебе, Джорджи. — Я тоже соскучился по тебе. Извини, что пропадал. В последнее время всё так навалилось. Родился Джон, и мне даже работать приходится не выходя из дома. Дети отнимают так много сил. — Я понимаю, — улыбнулся Билл. Джорджи сделал глоток эгг-нога с капелькой ямайского рома и вдруг спросил: — А вы со Стэном не думали о... семье? — Оу, нет, — отвёл глаза Билл. — Нет. — Вы никогда про это не говорили? — осторожно спросил Джорджи, предполагая, что нашёл одну из тех разговорных тем, которые причиняют людям неудобства в виде угрызений совести, сожалений или травмирующий воспоминаний. — Нет, — медленно покачал головой Билл. — Кажется, нет. Сложив руки на груди, он отсутствующим взглядом смотрел на снег, мерно опускающийся на гладкую поверхность озера Вулф, думая о том, смог ли бы он вообще воспитать детей. Обычно к сорока годам люди проверяют свой банковский счёт, чтобы убедиться, хватает ли им денег для Гарварда или придётся выбрать что-то попроще. Спору нет, Билл Денбро в состоянии обучить даже десять своих отпрысков там, где они только захотят, но... он потратил так много времени, придумывая страшные истории, что упустил тот момент в молодости, когда обзаводятся семьёй. — Думаю, я староват для этого, — сказал Билл, и Джорджи отчётливо услышал в его словах горькую иронию. — Дело не в том, сколько тебе лет, — Джорджи положил левую руку на плечо брата и крепко сжал. — Дело в том, действительно ли ты этого хочешь. Если пожелаешь знать моё скромное мнение, я бы не отказался примерить на себя роль дяди Джорджи. Билл рассмеялся. — Честно признаться, я никогда не думал, как становятся родителями. — Ты знаешь об этом гораздо больше, чем думаешь, — Джорджи кивком головы указал на Кэрол, расставлявшую игральные фишки по картонному полю. — Тозиеры воспитали чудесную дочь, и ты принимал в этом непосредственное участие, не так ли? — Что ж, тут ты прав, я ведь её крёстный отец, — Бил повернулся к брату. — Пойдём за стол. Кажется, Джонни уже устал от того, что его тискают. — Он столько людей в жизни не видел, даже в родильном отделении. У него, должно быть, годовалый стресс. В камине, увешанном рождественскими носками, слабо потрескивали горящие поленья. В углу гирляндами переливалась ёлка, которую Билл срубил и принёс в дом самостоятельно. За обеденным столом, накрытым красной скатертью и заставленным опустелыми тарелками (Билл просто обязан выписать премиальные миссис Салливан, которая взяла на себя приготовление рождественского ужина), Неудачники допрашивали подругу сердца Майка. Все вокруг, исключая, конечно, детей, успели выпить, поэтому неловкость знакомства покорно отошла на второй план. Молли Хайнлайн работала в начальной школе имени Роджера Франклина и со всей самоотдачей занималась благотворительностью. Собственно, на одном из вечеров, посвящённых помощи детям с онкологией, она и познакомилась с Майком Хэнлоном, который даже не ожидал что окажется там. Активная, юморная и невероятно красивая, Молли быстро завоевала внимание Майка, а спустя несколько свиданий и вовсе овладела его сердцем. — Тем, кто будет заниматься сменой фамилии в моих документах, предстоит небольшая работа, — сказала Молли, и Беверли, оторвавшись от сидевшего на детском стульчике Джона, издала потрясённый вздох. — Майк! И ты, чёрт возьми, ничего нам не сказал? — Сказал, — виновато пожал плечами Майк. — Прямо сейчас. — Твоё счастье, что сегодня Рождество, — Беверли старалась, чтобы её голос прозвучал как можно строже, но в уголках её серо-зелёных глаз заблестели слёзы радости. — Боже, Майк, поверить не могу... — Старина Майк просто суеверный тип, — сказал Ричи, стараясь не замечать пристального взгляда Эдди, который следил за тем, чтобы стакан его мужа не опустел слишком быстро. — Не хотел сглазить. — Простите, ребята, — ещё раз извинился Майк, положив свою ладонь поверх ладони Молли. — Предлагаю выпить за это! — воскликнул Ричи. И прежде чем Эдди успел запротестовать, Стэн постучал вилкой по стакану, вежливо привлекая к себе внимание. — Прежде, чем мы выпьем, — он поднялся с места, поймав на себе удивлённые и заинтересованные взгляды друзей, — я хотел бы кое-что сказать. Он поднял стакан чуть повыше плеча, и все остальные последовали его примеру. В доме Билла Денбро на берегу озера Вулф установилась особенная тишина, мягкая и уютная. Даже Джонни, почувствовав настроение взрослых, примолк и с любопытством приоткрыл беззубый рот. — Мы знакомы почти тридцать лет, и это, полагаю, достаточный срок, чтобы стать настоящей семьёй, — говорил Стэн, купаясь в тёплый отблесках свечей. — У нас разные жизни, потому что кем-то там сверху — я не уверен, кем именно, — нам уготованы разные судьбы. Но сейчас, в этот день, мы снова встречаем Рождество плечо к плечу, и это тоже судьба. Он прервался, чтобы улыбнуться и оглядеть всех собравшихся. — В вас я нашёл верных друзей, — Стэн посмотрел на Билла, и тот ощутил, как его охватывает сильное чувство, на котором строится вся человеческая сущность, — и тех, за кого я, не задумываясь, отдал бы свою жизнь. Я благодарен вам за каждый день, который мы разделили. Неудачник однажды — неудачник навсегда, помните? — Господи, Стэнли, нельзя так, — смахивая невольные слёзы, Беверли опрокинула в себя остатки коктейля. — Знали бы вы, как я вас всех люблю. — Мы знаем, Бев, — ответил Билл, кладя свою руку на колено устроившегося рядом Стэна. Обменявшись с ним ласковыми взглядами, Билл подумал о том, что в январе обязательно выяснит размер его безымянного пальца. И тогда... быть может, тогда он наконец возьмёт себя в руки. — Ну, Неудачники, как насчёт апокалиптической битвы снежками? — спросил Ричи, довольный тем, что ему удалось выпить и не нарваться на ворчание Эдди. — Если кто-нибудь снова попадёт мне в голову... — а вот и оно, как по заказу. — Кто сказал «битва снежками»? — в проёме появились Кэрол, складывающая руки на груди. — Мы со Стивом против вас всех. Идёт, старички? — Старички?!