Дар'Джетти

      Кодекс Джедаев запрещает членам Ордена испытывать яркие негативные эмоции. Например, уже ставшие для меня привычными и вполне контролируемыми ненависть, гнев и страх. Тем не менее, множество рыцарей пытаются следовать догме о внутренней гармонии, и многие преуспевают на этом пути, несмотря на все раздражители, которых, признаться довольно много. Ну вот как разумный, едва ли не с пеленок вобравший в себя основы этикета, может сохранять спокойствие, разделяя обед с кем-то, постоянно чавкающим? Или иной пример — кого не раздражают рыдания разбалованного ребенка, который не получил желаемого? Перечислять так можно долго, но суть одна — джедаи не позволяют себе испытывать даже раздражения к таким мелочам, не говоря уж о чистой и неприкрытой ненависти. Правда… Есть кое-что, что даже самый идеальный джедай не может вытерпеть.       Бюрократия. О, эта бесконечная тягомотина, щедро приправленная бессмысленностью и безуспешностью. Каждый член Ордена с ней сталкивался или столкнется в будущем. И каждый из них испытает на себе всю убийственную мощь документооборота и регламентов. Даже ситхам с их бесконечной жаждой власти, садизмом, убийствами и прочими не самыми приятными вывертами извращенной фантазии вещами далеко до мучений, которые причиняет республиканская бюрократическая машина. Особенно, в плане переманивания юных и не очень джедаев на Темную Сторону.       Сейчас, спустя четыре дня в застенках следственного изолятора, я отчетливо поняла, насколько сильно нам повезло на Корусканте с восстановлением документов. Тогда-то процедура прошла мимо меня: всего-то пару недель спустя, дроид-курьер доставил новую идентификационную карту в палаты целителей, где я проходила обследование после Катара. Но сейчас я в полной мере оценила всю… Неспешность работы ветвей власти Альдераана.       Четвертый день! Четвертый день я ждала в изоляторе, пока произойдет… Хоть что-нибудь! Четыре дня я сидела в тесной одиночной камере, без возможности покинуть крохотную комнатку, без возможности пообщаться хоть с кем-нибудь, без возможности размяться хотя бы с бокеном! Хорошо хоть датапад мне оставили с обучающими материалами. А как я радовалась наличию санузла…       Нет, первое время я наслаждалась ощущением покоя и просто отдыхала в свое удовольствие, лишь изредка испытывая уколы совести, ведь за каждый день простоя придется сполна расплатиться усиленными тренировками.       Зато потом одиночество стало надоедать. Настолько, что мысль взломать дверь и выбраться наружу стала навязчивой. Информационный голод, в первую очередь касающийся состояния дел у Айтрис, давал о себе знать едва ли не каждую минуту. Тем не менее, я удерживала себя от того, чтобы совершить глупость и нарушить альдераанские порядки.Особенно ситуация ухудшалась тем, что каким-то неведомым для меня образом, любые попытки ментальной связи с Вимой обрывались. Я не знала, с чем это было связано, но меня не покидало ощущение, что Сила в этом месте была какой-то слишком… Твердой. Да, наверное, это подходящее определение для того ощущения от консистенции неосязаемого киселя, разлитого в пространстве вокруг меня. Из-за этого даже банальные манипуляции типа телекинеза не получалось практиковать, не говоря уж о куда более тонких воздействиях на окружающую энергетическую среду.От бессилия и раздражения хотелось лезть на стену, но вместо этого я решила посвятить время физическим тренировкам. День ото дня и час от часа доводя себя до изнеможения я стравливала из себя накапливающийся яд упражнениями с собственным весом, чтобы потом забыться в крепких снах без сновидений. И этим самым, не то чтобы для меня это было слишком важно, но я заслужила пару одобрительных взглядов от вечно безмолвных охранников альдераанской королевской тюрьмы.       Наверное, нужно было быть к этому готовой, поскольку Учитель предупреждала, что по прибытию нас будут ждать десятки проволочек, из-за которых следствие затянется. Все дело в том, что прибытие Вимы с повинной стало юридическим прецедентом, потому что подобных случаев в истории права Альдераана просто не было. Ещё ни разу джедай не давал чистосердечного признания в убийстве члена королевской династии, также являющегося джедаем, обращаясь напрямую в высший арбитраж Альдераана, в обход трибунала Ордена и верховного суда Республики.       Это во многом играет нам на руку. С одной стороны мы позволяем коллегии альдераанских судей вынести вердикт без участия заинтересованных в нашем оправдании представителей Ордена. С другой стороны прецедент не сковывает нас нормами юридического права так, как если бы мы попадали под реально существующую статью уголовного кодекса, учитывающую нюансы прецедента. Это, конечно, работает в обе стороны, но судя по тому, как Вима отзывалась о нашем Защитнике, можно не опасаться широких трактовок по делу от Обвинения.       В общем, я и без всякого предвидения могу сказать, что судебный процесс обещает быть как минимум интересным. Но до него ещё надо дожить. И видит Сила, есть большая вероятность, что этого не произойдет, потому что уже на стену лезть хочется от усталости и одиночества! И тревоги…       Пока я здесь отлеживаюсь на жесткой кушетке, восстанавливая дыхание и силы после тренировок, пялясь на потолок или на осточертевшие горные пейзажи, где-то на Корусканте Ламар окучивает мою… Айтрис! И мало того — явно перехватывает ее личную переписку. Ну не стала бы она без причины так холодно реагировать на меня и сводить все попытки завязать разговоры на нет. А причин я ей не давала! Если не считать гибель ее бывшего Учителя от моих рук. Неужели она все ещё… Нет, нет, мы решили этот вопрос. Айтрис согласилась с тем, что у нас не было выбора. И даже на Виму не слишком сильно злится после их приватного разговора. Так что иных причин я просто не вижу.       На этом, казалось, можно было бы и успокоиться, но странное ощущение тревоги, будто прямо сейчас происходит нечто непоправимое, никак не покидало меня. И я вновь и вновь возвращалась к мрачным мыслям о ней, изводя себя беспокойством в ожидании момента, когда эти хаттовы дюрасталевые заслонки наконец распахнутся.       «Твоя нервозность — пустая растрата эмоционального ресурса. Ты все равно ничего не можешь сделать. Лучше сохрани свою злость на те события, которые коснутся тебя в будущем». Прохладный отстраненный голос почти что скрыл от меня нотки грусти. В очередной раз натолкнув меня на не слишком хорошие подозрения, она замолкла, оставив после себя глухую тишину недосказанности.       Задолбала.       Зло сузив глаза, я одеревенело поднялась на кровати. Короткая фраза прорвала хрупкую плотину самоконтроля, и ядовитая смесь тревоги и гнева, граничащего со злобой, отравила мое сознание.       — Ты также потом оправдывалась? — Стиснув края кушетки пальцами, ядовито прошипела я, и, не дождавшись ответа, добавила. — В прошлый раз, когда была на моем месте.       «Я давно ждала, когда ты задашь этот вопрос.» После долгой заминки произнесла моя сокамерница. «Ты ведь начала догадываться уже давно.» Ее голос все так же сквозил холодной отстраненностью, но я слишком хорошо знала этого человека, чтобы уловить надтреснутые интонации.       — Все так же избегаешь прямого ответа… — недовольно констатировала я и, обхватив колени руками кисло буркнула. — На Катаре. Оговорки слишком явные,       «Я старалась давать явные намеки, которые порой карались не самыми приятными ощущениями.» В хриплом голосе собеседницы слышалось легкое недовольство. Будто это моя вина. Нет, я далеко не глупа, но это предположение отдавало нотками безумия. Хотя казалось бы… «Как бы то ни было, мое прошлое — не существенно. В моментах моя судьба отличается от твоей. Как и судьба той, что была до меня. Тем не менее, как бы мы ни старались ветвить события, какие бы решения не принимали, ни у кого из нас не получится избежать ключевых точек нашей истории.»       Поднявшись с кушетки, я подошла к окну и приложилась лбом к холодному стеклу. Пусть она все так же говорила загадками, очередной кусочек картины встал в общее полотно горизонта событий. Я и она… Мы — один и тот же человек. Но как такое возможно?       «Для Силы нет ничего не возможного. Нужно лишь знать… Некоторые законы, по которым она работает. Экзар Кун сообщил нам всем один из них. Хоть и при разных обстоятельствах.»       — Получается, мы живем во временном парадоксе, — прошептала я, прикрыв глаза и пытаясь в очередной раз пересобрать картину мира. — Но я не понимаю, как такое вообще возможно? И когда это началось? И зачем?       «Как много вопросов.» В тихом голосе той, другой Кейл, явственно слышалось удовлетворение и ностальгию по давно минувшим дням. «Я не всеведуща.» Фыркнув, она замолкла, оставив меня наедине с моим все сильнее разгорающимся разочарованием. «Мне неизвестно когда и при каких условиях временная петля была сформирована. Тем не менее, в какой-то момент мы начали вести отсчет, так что могу сказать, что я — четырнадцать тысяч семьсот восемнадцатая версия.» Сквозь очередной крик боли я смогла услышать треск несуществующих, но разрываемых мышц. «А задача… Задача у нас проста. Разорвать цикл и уберечься от слияния.» Тяжело дыша, явно переживая очередную вспышку боли, закончила моя собеседница.       — С Силой? — Округлив глаза, уточнила я, пустым взглядом окидывая раскинувшиеся перед нами заснеженные пики горного хребта.       «Будто есть ещё варианты.» Отдышавшись и придя в себя, собеседница ехидно фыркнула, и уже серьезно добавила. «На самом деле, есть, но про это… Существо ты узнаешь сама. Не хочу лишать тебя этого удовольствия.» Она говорила, искрясь мрачным весельем. Наверное, в этом есть какое-то извращенное удовольствие — пытать мой жадный до информации разум недосказанностями, но в отличие от моей собеседницы, я его не испытывала. «Говоря о Силе — где-то внутри нас есть воспоминание о том, почему это недопустимо. Первая запустила процесс. Я — почти завершила.» А теперь в ее голосе звучала настоящая гордость.       — Почти? — Переспросила я, потирая виски.       «Да. Наша душа в последнем моменте не сливается с Силой. Она может уйти дальше. Но тогда я не была уверена до конца. Поэтому продолжила цикл. Поэтому мой дух — здесь. Ты можешь стать последней версией. У тебя будет возможность разорвать этот бесконечный круг. Экзар Кун есть наш билет на свободу. Главное — не смалодушничай.»       Потирая виски и жмурясь от резко нахлынувшей боли в висках, я, пошатываясь, вернулась на кровать. Не удержавшись на подкашивающихся ногах, я рухнула навзничь, больно ударившись головой об изголовье. Но как ни странно, физическая боль дала отрезвляющий эффект. Мозг лихорадочно соображал, напрочь забыв о тягучей злости на бюрократическую машину Альдераана. Куда больше меня интересовал другой вопрос.       — Что будет с тобой? — Тихо поинтересовалась я, распластавшись на кровати. Ответа не последовало, и я продолжила ещё тише. — Ты ведь гибнешь.       «Впервые чувствую от тебя обеспокоенность по отношению ко мне.» Жутко сердечным голосом произнесла моя собеседница, заставив меня ощутить ещё и вину. Потому что она права. Впервые с ее появления я переживаю за нее. «Это все очень мило, но не существенно. Да, я гибну. Вернее даже сказать, что это ты поглощаешь остатки того, что от меня осталось.» Вновь вернув себе равнодушный тон говорила она. Прислушавшись к ощущениям, я к удивлению поняла, что моя собеседница не испытывала ни страха, ни сожалений, ни ненависти. Будто… Будто истинный джедай. «Не пойми меня неправильно: я цеплялась за жизнь изо всех сил. И даже сейчас, будучи осколком, я продолжаю это делать. Только теперь твоими руками.»       — Ты говоришь о душе, — догадалась я, распахнув глаза.       «Да. Как бы тебе объяснить…» Задумавшись, она ненадолго прервалась. «Представь, что я — клинок светового меча. Вынь из оружия кристалл, и лезвие поблекнет, истончится и угаснет. Кристалл же останется цел и сможет сделать новый клинок. Другое дело, если кристалл будет расплавлен в груде таких же бесценных камней. Тогда клинок уже никогда не зажжется.»       — Лучше выключить клинок, чем расколоть кристалл, — пробормотала я, понимая к чему клонит моя собеседница.       «Именно. Но в отличие от клинка, я не исчезну бесследно. Какая-то часть меня навсегда останется внутри тебя.»       — Это все равно жутко.       Я глубоко вздохнула в тщетных попытках расслабиться. Я никогда не задавалась вопросом: каково это — быть на ее месте. И сейчас, наконец, получила ответ на так никогда и не озвученный вопрос. Это жутко. Из раза в раз проживать одну и ту же жизнь, зная, что есть вещи, которые, как ни старайся, никогда не изменятся. Быть запертой в собственном теле, изредка перебраниваясь с другой, менее опытной, худшей версией себя, видеть те же ошибки, не иметь возможности быть по-настоящему откровенной даже самой с собой и раз за разом медленно угасать в безуспешных попытках, переломить один из фундаментальных законов Силы. Это жутко.       «Не таких уж и безуспешных.» Напомнила мне моя собеседница, будто приободряя. Жаль, только это не сильно помогло. Страх перед грядущим липким холодом заполнил мои легкие и ледяным потом выступил на лбу. Омерзительное ощущение вновь едва не захватило воспаленный разум.       Но следом за страхом пришел и гнев. Пятнадцать тысяч жизней и смертей были пережиты не просто так. Не просто так эта Первая создала этот временной парадокс. Не просто так все последующие версии меня проживали по две жизни. «Полторы, вообще-то.» Да все равно. Сам факт! Разве я имею хоть какое-то моральное право не завершить это дело?       С силой ударив кулаком в дюрасталевую стену, я задохнулась в хрипе отрезвляющей боли. Саднящие костяшки пальцев постепенно сводили вспыхнувший гнев в мрачную решимость.       — Что мне нужно делать? — Тихо спросила я, не открывая глаз и концентрируясь на пульсирующей боли в руке.       «Жить. Ты должна пройти этот путь до конца. И в тот самый последний момент сделать то, что я не смогла. Шагнуть в неизвестность. Целой.»       — Как я узнаю, что я двигаюсь в нужном направлении? — Не рассчитывая получить внятного ответа, я все же задала очередной вопрос.       «Как я уже сказала, я угасну, но не исчезну бесследно. Только тогда я смогу давать тебе менее понятные, но более существенные подсказки.» Вновь окрасившись холодным равнодушием, голос, так похожий на мой собственный, разнесся эхом по сознанию. «Но то дела далекого будущего. Сейчас же тебе стоит сконцентрироваться на настоящем.»       — Легко сказать, — не весело фыркнула я и тяжело вздохнула.       «У тебя все равно нет выбора.»Ее слова эхом разнеслись по моему разуму, а затем осели в нем, будто болотистый ил, недавно взбалмошенный стаей фалумпасет. Знать, что моя жизнь соткана в прямой шелковый путь, конечная точка которого зависит лишь от одного выбора в самом конце — это… Будь я правильным джедаем, я бы приняла это, сказала бы, что на все воля Силы. Будь я настоящим ситхом, я бы в ярости отвергла заявление про отсутствие выбора и заявила бы, что моя судьба в моих руках. Однако, я ни то и ни другое. И что самое паскудное, я не знала, да и не могла знать о будущих событиях, даже имея в своем подсознании иную, гораздо более старшую, но угасающую версию себя. — А Трисс? — Ощущая на губах неприятный привкус пепла, спросила я после затяжного молчания. — Ты знаешь, что ей… Нам уготовано? Ответ я услышала не сразу. Молчание, пропитанное застарелой болью утраты и разочарованием, сковывало тесный тюремный изолятор. До боли в груди. «Это знание не принесет тебе ни радости, ни удовлетворения.» Наконец, тихий голос все же раздался в моей голове, расколов холодную и опустошающую тишину. «Будущее… Не так статично, как тебе кажется. Экзар Кун уже говорил тебе, что некая свобода воли нам все же дана. Так что пользуйся ей, пока есть такая возможность. А я постараюсь подстраховать тебя и уберечь от моих ошибок. В меру моих скромных возможностей.» Хриплый голос моего отражения пусть и звучал печально, но было в нем что-то успокаивающее. Что-то, что заставляло мое сердце замедлять пульс, а дыхание — выравниваться. — Я… Спасибо. — Тяжело вздохнув тихо пробормотала я и, открыв глаза, взглянула на порядком осточертевший горный пейзаж. Глядя на безоблачное голубое небо, я ощущала как тревога о будущем медленно уползает в глубины моего сердца. — Что мне делать? — Спросила я, рассматривая пролетающую вдалеке стаю птиц.«Просто пользуйся знанием, которое ты сегодня получила. Когда ты научишься определять точки неотвратимости, ты сможешь научиться и тому, как сгладить потери и умножить приобретения.» Просто ответила она мягким шелестящим голосом.— Я постараюсь. — Пообещала я даже не ей, а самой себе.«Вот и славно. А теперь соберись. У нас гости.» Словно в подтверждение словам моей иной версии, я ощутила в Силе небольшое возмущение. Оно было едва заметным, и будь я где-нибудь на Катаре, я едва ли заметила бы его. Но сейчас, посреди ледяной тишины Альдераанского горного хребта, любой всплеск ощущался достаточно отчетливо. Это было бы похоже на тихое дребезжание внезапно заработавшего мотора, если бы этот звук на краю сознания оставался бы постоянным. Но нет, прислушавшись к собственным ощущениям, я заметила некую… Тактность. Это было похоже на постепенно нарастающее эхо шагов нескольких пар ног.       — Наконец-то, — буркнула я, поднимаясь с кровати.Попытки сбросить напряжение от тяжелого разговора с Отражением не принесли должного результата. Критично осмотрев свое отражение в зеркале, я с досадой цокнула языком. Выглядела я не важно: помятая туника, неестественно яркие глаза на фоне бледного лица и взъерошенная грива пшеничных волос — следствия недавних переживаний сказывались на моем внешнем виде, руша образ идеального падавана. Привести себя в порядок у меня при всем желании не получится, просто не успею, поэтому придется встречать гостей как есть. Впрочем, плевать. Отойдя к окну, я уставилась пустым взглядом на горные пейзажи и постаралась принять настолько невозмутимый вид, насколько мне позволял мой внутренний раздрай.       Визитеров ждать долго не пришлось. Я не отреагировала на распахнувшиеся створки в мою, как мне сказали, комнату. Мне не нужно было поворачиваться, чтобы знать, что за мной пришли двое здоровенных мордоворотов из королевской гвардии.       — На выход, — грубо приказал мне один из них.       Отлипнув от подоконника, я в напряженном молчании прошествовала к гвардейцам. Не глядя в их лица, протянула руки и лишь недовольно поморщилась, когда холодный металл шоковых наручников коснулся моей кожи. Будь я в нормальном состоянии, я могла бы возмутиться или отшутиться их крайней неприветливости, но сейчас… Я просто не могла заставить свои мысли вернуться в прежнее русло. Да и к тому же в этом не было никакого смысла. Гвардейцы — далеко не те, ставшие почти что близкими друзями, ребята из штрафного батальона, с которым мне довелось пройти через мясорубку Катара. Не поймут они такого. Да и запрещено им со мной говорить.       Заковав меня в наручники, как того требуют протоколы безопасности, воины в бело-голубых доспехах вывели меня из моей камеры и молча повели меня куда-то по полупустым коридорам. Лишь другие гвардейцы, да боевые дройды изредка встречались нам по пути. Не слишком вдохновляющее место — эта их тюрьма. И поскольку глазеть по сторонам не было смысла, я пожала плечами и сконцентрировалась на эмоциях сопровождающих, а по факту конвоирующих меня людей.       Один из гвардейцев, как и ожидалось, банально скучал. Оно и понятно: сложно полыхать энтузиазмом стоя в дозоре или, вот, сопровождать свидетеля… А, в помещение для дознания. Даже если этот свидетель — джедай. Единственное, что интересовало этого человека — чем будут кормить в столовой сегодня вечером.       Второй же… Оказался несколько более интересным. Явно обученный каким-то методикам сопротивления чтению разума, мужчина не испытывал ничего, кроме холодной сосредоточенности, мысленно проигрывая одну и ту же партию в дежарик. Получалось у него из рук вон плохо: то фигуры перемещались по воображаемой доске с нарушением правил, то одна из сторон ходила два раза, однако, своего он добился. Я решительно не понимала, о чем он думает, шагая по коридорам. Это… Раздражало, но я не решилась вмешаться в ход его мыслей. В этом не было смысла, и к тому же мы с Учителем должны быть примерными джедаями.       И все же, несмотря на то, что шли мы не слишком долго, эта неправильная игра, постоянно царапающая мое восприятие, успела меня доконать. Поэтому остановившись перед все ещё закрытой дверью, я едва удержалась от того, чтоб облегченно вздохнуть. В отличие от скучающего гвардейца, отчего-то полыхнувшего раздражением.       Впрочем, меня мало интересовала его реакция на закрытую дверь. Фокус моего внимания сместился, за стальные переборки. Я не видела, но знала, что комнатой дознания окажется простая стальная коробка с достаточно широким столом, тремя креслами и двумя разумными, которые громко переругивались, обсуждая… Оу, мою скромную персону.       Прищурившись, я сосредоточилась на происходящем за переборками, и с некоторым удовлетворением цокнула языком, услышав отголоски звучащих там фраз.       — Она всего лишь подросток!       — Это джедай, Энвиль, не просто подросток. А теперь, будь добра…       Переборки с тихим шелестом распахнулись, явив, наконец, мне картину допросной. В целом, она выглядела именно так, как я себе это представляла: стальные стены, прямоугольный стол, жесткие кресла. В одном из таких, впившись в подлокотники ногтями, расположилась взъерошенная молодая зелтронка в неожиданно строгом костюме, метающая молнии из красных глаз. В другом — потирающий седеющие виски мужчина с трехдневной щетиной и залегшими тенями под черными глазами, показательно игнорирующий зелтронку.       — Можешь проходить, — дернув рукой в приглашающем жесте, мужчина окинул меня внимательным и на редкость колючим взглядом, на что зелтронка недовольно фыркнула. Дождавшись, пока я займу единственное свободное место, он представился. — Меня зовут Вёрджил Рист — высший юстицар. Это Энвиль Маретто, ювенальный юстицар.       — Рада познакомиться, Кейл, — в один миг переменившись в лице с недовольного на доброжелательное, девушка одарила меня приветливой улыбкой, которая, впрочем, померкла, стоило ей вновь начать говорить. — Мое присутствие здесь…       — Не требуется, — буркнул Вёрджил, не отводя от меня взгляд.       — Обусловлено тем, — с нажимом продолжила Энвиль, вновь метнув злой взгляд на своего коллегу, — что сбор показаний несовершеннолетних, вне зависимости от их статуса, является моей обязанностью.       — За тем лишь исключением, если речь идет об эмансипированных гражданах Республики, — покачал головой Вёрджил.       Зелтронка, в очередной раз полыхнув недовольством, уже хотела что-то сказать, но я опередила ее. Мягко улыбнувшись, я вскинула ладонь над столом. Это было проблематично, учитывая, что наручники с меня и не подумали снять. Тем не менее, набравшая в грудь воздух девушка тяжело выдохнула и обратила на меня выжидательный взгляд.       — Как верно подметил господин Рист, я — пусть и не совсем полноправный, но все-таки член Ордена джедаев в ранге падавана, что автоматически делает меня эмансипированной, а значит полностью дееспособной, — впервые Верджил бросил взгляд на свою коллегу и чуть слышно хмыкнул. — Тем не менее, в юридическом поле Альдераана статус членов Ордена не рассматривается, — на эти слова уже Энвиль согласно кивнула. — Учитывая особенности ситуации, не вижу проблем для совместного сбора показаний.       — Кажется, я начинаю понимать, о чем ты говорил, Вёрджил, — качнув головой, хмыкнула девушка.       Мужчина не ответил. Его колючий взгляд скользил по моему безмятежному лицу, пытаясь выцепить одному ему известные нюансы. Пусть я и старалась не лезть им в головы, но его подозрительность и недоверие будто оседали пеплом на моих губах. Покачав головой, мужчина коснулся датапада, лежащего перед ним, и явно освежив в памяти некоторые моменты, активировал запись протокола допроса, после чего навис над столом, тяжело оперевшись на подлокотники.Несмотря на напряженность ситуации, я оущащала, как мои прежние тревоги отступили окончательно, сменившись азартом и странным удовлетворением от взаимодействия двух офицеров юстиции.       — Итак, приступим, — тяжело вздохнув, мужчина продекларировал заученный до дыр текст. — Назовите ваше имя, дату и место рождения, а также род профессиональной деятельности.       — Кейл Ниам, — все таким же доброжелательным тоном произнесла я, без всякого интереса поглядывая в датапад Вёрджила. — Место рождения не сообщу, так как не владею информацией. Дата рождения — пятнадцатое велона 8727 года по календарю Тапани. Являюсь членом корпуса исследователей Ордена Джедаев в ранге падавана, — закончила я. Вёрджил лишь коротко кивнул, а вот лицо Энвиль на миг дрогнуло в сложночитаемом выражении.       — Каковы твои основные обязанности? — Прежде, чем мужчина успел продолжить, инициативу перехватила Энвиль.       — Учеба, — подавив желание нахмуриться, произнесла я. Вопрос довольно… Неудобный. — Чтобы стать полноправным рыцарем, я должна пройти обучение у Наставника или Наставников. В процессе учебы оказываю посильную помощь Наставнику в рамках ее профессиональной деятельности.       — Например? — поинтересовался Вёрджил, опустив руки со стола.       — Например, мне было делегировано расследование деятельности террориста-подрывника, организовавшей серию взрывов на нижних уровнях Галактик-Сити, — сведя руки в замок, ответила я, переведя взгляд на мужчину.       — Террориста? — Вскинув брови, охнула зелтронка.       — Подрывника, — согласно кивнула я.       Было сложно удержать самодовольную ухмылку, глядя на растерянное лицо женщины, прикрывшей пухлые губы рукой. Наверняка ей не доводилось разговаривать с подростками вроде меня. Кажется, я начинаю понимать любовь Вимы к подобным ситуациям. Когда кто-то слышит или видит что-то невероятное, но… Вполне возможное. Сила, к такому и привыкнуть можно!       — Вернемся к делу, — с нажимом предложил Вёрджил. — Дайте характеристику Виме Санрайдер.       — Учитель… — Я немного замялась, подбирая правильные слова. — Я считаю ее образцовым джедаем. Даже несмотря на то, что некоторые члены Высшего Совета не слишком одобряют ее неортодоксальные взгляды на философию Ордена.       От меня не укрылось, как украдкой юстицары переглянулись между собой. Вроде бы я говорю все правильно, никаких подозрений в неискренности моих слов у них возникнуть не должно было. Странно… Возможно Учитель не сообщала об этом своему дознавателю. Не знаю, да и не получится у меня сейчас это выяснить.       — Приведи, пожалуйста, пример. В чем именно выражаются различия между их позициями? — Поинтересовалась Энвиль, буравя меня странным взглядом.       — Вопрос семьи, — пожала плечами я. — Учитель считает, что принудительный целибат обязательный для большинства членов Ордена — это непрактично. А принципы набора в Орден новых членов вообще считает отвратительными. — Тяжело вздохнув, я продолжила, во многом подтверждая слухи о самой… Гнилой привычке Ордена. — Будущие джедаи… Поступают в Орден едва ли не во младенчестве. Учитель считает, что отбирать детей у их родителей как-то… Мерзко.       Печать возмущения, появившаяся на лице зелтронки, была ожидаема, удивило другое: Вёрджил, сохраняя мрачный, понимающе кивнул. Притом нет, это не просто согласие с моими словами. Кажется, где-то глубоко в его мыслях складывалась некая картина, которой я рискую никогда не увидеть. Образ, едва ли касающееся меня или Учителя, но все же очень весомый для следователя ускользал от моего восприятия, будто дразнил.       — В остальном же… За те несколько лет, что я с ней знакома, мастер Санрайдер проявила себя законопослушной, исполнительной, принципиальной и верной своему слову и делу женщиной, — я закончила свою фразу и с ожиданием посмотрела на Верджила.       — Ожидаемо, — кивнул мужчина, постукивая пальцами по подлокотникам. — Что будет с вами, если мисс Санрайдер вынесут обвинительный приговор?       — Ничего непоправимого, — пожала плечами я, но под тяжелым взглядом Вёрджила, все же продолжила. — Меня возьмет на обучение другой джедай. Это нормальная практика в Ордене. — Спокойно, почти что равнодушно добавила я, глядя в глаза Верджила.       — Иными словами… Тебе все равно? — Зелтронка в недоумении сощурилась.       — Нет страстей — есть ясность мысли, — продекларировала я одну из отпечатавшихся в разуме строк кодекса. — Я глубоко уважаю мастера Санрайдер, однако, здесь нет и не может быть привязанностей. Это не путь джедая, — пояснила я, глядя в искрящиеся злостью глаза зелтронки.       Нет, ее ярость была направлена не на меня. Для разумного, выросшего в культуре, ставящей в свою суть абсолютный гедонизм, нормально испытывать злость и недоумение, слыша подобные слова от подростка. Да, наверное, поэтому зелтронцы хоть и приветствуют членов Ордена, но не спешат отдавать своих детей на обучение в храмы и анклавы. Наверное, в их понимании, многие постулаты философии джедаев не более чем противоестественная мерзость, отравляющая жизни разумных, что в некотором смысле является истиной.       — Омерзительно, — едва слышно проскрежетала женщина, но замолчала под тяжелым взглядом Вёрджила.       — Хорошо, в таком случае, что образцовый джедай забыл на Нал-Хатта? — Скривив губы в подобии усмешки, поинтересовался он, переведя колючий взор уже на меня.       — Боюсь, ответ на этот вопрос подведет меня под обвинение в разглашении государственной тайны, — извиняющимся тоном произнесла я, на что мужчина понимающе хмыкнул. — Я могу сказать, что этот визит нес исключительно дипломатический характер, но не более. И к тому же…       — Это не относится к делу, верно, — вклинилась Энвиль, покачав головой, а я благодарно кивнула девушке. — Можешь ли ты сказать, были ли у твоего наставника мотивы для свершения преступного деяния?       Нахмурившись, я опустила опечаленный взгляд. Для них это выглядело так, будто я растеряна вопросом и, возможно, сожалею о том, что пришлось убить падшего джедая. На самом же деле я просто собиралась с мыслями. Вопрос, вероятно один из главных, за сегодняшний день, и, несмотря на то, что ответ на него отскакивал у меня от зубов, я должна была… Собраться.       — Да, были. Был. Прямой приказ на устранение, — спустя несколько секунд молчания тихо произнесла я, не отводя глаз от краешка металлического стола. — Магистр Токарэ сообщил нам о том, что на Явине остановился падший джедай. Вам знакомо значение этого термина? — Энвиль ожидаемо качнула головой, а Вёрджил вновь удивил меня, утвердительно кивнув. — Когда мы прибыли на Явин… Этот человек… Мастер Органа уже был мертв, — отыгрывать ком в горле было не нужно. Смятение и горечь от осознания, в какую глубокую яму может угодить человек, переставший контролировать себя, увязший в собственных эмоциях, вновь настигли меня. — Я никогда не видела его до того момента. Возможно, он был хорошим человеком и хорошим джедаем, но он превратился в безумное животное. Могущественное, опасное и совершенно не способного воспринимать реальность, — тяжело выдохнув, я положила подрагивающие руки на стол. — Невозможно вновь разжечь угасший свет разума. От этого существует только одно лекарство.       — Смерть? — Тихо поинтересовалась Энвиль.       — Смерти нет. Есть великая Сила, — печально улыбнулась я, не поднимая взгляда.       Мне не нужно было видеть их лиц, я и так ощущала давящую сосредоточенность Вёрджила, изредка вспыхивающего искрами усталого раздражения в моменты, когда я декларировала строки Кодекса. Мужчину в целом можно понять: ему пришлось иметь дело с ненормальными фриками, с какой-то странной философией и, что ещё более неприятно, юридическими сложностями. Энвиль же с другой стороны проявляла совершенно иные эмоции. Внутри нее клубились изумление, печаль и злость. Насколько я могла судить, девушка не была в курсе об укладах Ордена, прямо противоречащим культуре ее народа, и теперь… О, она собиралась что-то с этим делать. Можно только пожелать удачи.       — Как было совершено убийство? — Поинтересовался Вёрджил, заставив меня поднять на него взгляд.       — Я не в курсе всех подробностей, — сложив руки перед собой, начала я чуть нахмурившись. — Учитель высадилась на крышу одного из храмов на Явине, оставив меня на корабле. Ее не было где-то полчаса. За это время, внешние сенсоры корабля засекли несколько взрывов. Потом падший выбежал из Храма. Имел крайне потрепанный и безумный вид. Там, на ступенях, он был убит двумя выстрелами из моей винтовки «Кайбур». Первый выстрел оторвал убитому ногу, второй — снес голову, — равнодушным тоном закончила я, рассматривая стены.       — Я слышал, джедаи считают бластеры «неэстетичными», — мужчина скривил губы в неприятной усмешке.       — «Кайбур» — это огнестрельная снайперская винтовка, — качнув головой, поправила я. — Вооруженные световыми мечами одаренные имеют возможность отражать бластерные снаряды. Пули же плавятся при контакте с клинком. Поэтому, если одаренный сможет поймать пулю на меч, расплавленный металл все равно поразит его.       — Вот как? Учтём, — Хмыкнул Вёрджил, отмечая что-то в датападе.       — Откуда у вас эта винтовка? — Поинтересовалась Энвиль, сложив руки на груди.       — Это… подарок, — я позволила себе тепло улыбнуться, вспоминая мрачное, испещренное морщинами лицо дорогого мне человека, — от отставного лейтенанта армии Республики Виктора Дебиана. Боюсь, подробнее я рассказать не смогу, так как обстоятельства ее получения также могут послужить поводом к выдвижению обвинений в разглашении государственной тайны, — я виновато развела руками, но Рист на это только медленно кивнул, и поинтересовался, где в данный момент находится наш старый друг.       — Насколько я знаю, он сейчас находится где-то на Стьюджоне вместе с небольшой катарской общиной, — охотно ответила я, с теплотой вспоминая образ ворчливого, но по-своему заботливого старика. — Он доступен для связи, так что рекомендую также опросить и его. Виктор… Человек своеобразный, но на сотрудничество со следствием он пойдет.       — Занятно, — пробормотал Вёрджил, и поймав мой вопросительный взгляд, пояснил. — Мисс Санрайдер также просила привлечь лейтенанта Дебиана к даче показаний, — задумавшись о чем-то, мужчина помрачнел ещё сильнее и сменил тему. — Что могло послужить причиной сумашествия Айзена Органы?       — Я не могу сказать точно, — вздохнула я, вновь потупив взгляд. — Слышала, он был тенью, а значит, охотился за любыми проявлениями Темной Стороны, будь то сознательные адепты, падшие джедаи или артефакты. Мне сложно даже представить, что и когда именно толкнуло эту тень в пропасть безумия, — нахмурившись, проговорила я, но внезапно вспомнила, вводные слова магистра Токаре, а потому продолжила. — У Совета было предположение, что причиной послужил один из ситхских голокронов, спрятанный в корускантском хранилище. Вероятнее всего, так оно и есть, поскольку на корабле мастера Органы был найден как раз такой ситхский голокрон, — услышав это, Энвиль поинтересовалась о местонахождении артефакта. Ответила я не сразу. Здесь… Нужен был правильный ответ. Сжав кулаки, я тихо произнесла. — Как и всякое зло, он должен был быть уничтожен.       «Как… Поэтично! Мне нравится.» Не сомневаюсь. Но сейчас не лучшее время для переговоров. В ответ раздался ехидный смешок, и ее мимолетное присутствие исчезло также внезапно, как и появилось. Впрочем, она права: я имела полное право похвалить саму себя, потому как вживаться в роль хорошего падавана было довольно непросто, но кажется я справилась.       Тем временем в допросной в очередной раз повисло напряженное молчание. Следователи молча обдумывали услышанное и делились выводами между собой, набирая текстовые сообщения на своих датападах. Я понятия не имела, о чем они переговаривались, но мало помалу меня нервировали их невозмутимые лица и давящее на сознание тяжелое молчание. Впрочем, я не подавала виду: так и продолжала сидеть в неудобном кресле, будто проглотив лом, с толикой интереса перекидывая взгляд с одного лица на другое. В Силе эти двое ощущались примерно так же, как и раньше: зелтронка молчаливо чему-то возмущалась, при том уже не джедайскими порядками, а чем-то непонятным; человек же со все той же сосредоточенностью, лишь изредка разбавляемой раздражением, явно пытался донести что-то до коллеги.       И пусть мне было крайне интересен обсуждаемый ими предмет, я не стала погружаться в их мысли. В этом не было необходимости, ведь я и так могла ориентироваться по эмоциональному состоянию следователей. И кроме того, кто знает, какими последствиями обернулось бы мое ненавязчивое присутствие в их головах?       «Такое уж и ненавязчивое, ага.» Когда-нибудь ты расскажешь мне, почему ты такая… Такая! «О, поверь, мне не придется ничего рассказывать.»       И как бы мне ни хотелось продолжить мысленный диалог, оба следователя отложили датапады, чем привлекли мое внимание.       — Буду откровенным. Я вам не верю, — брошенная фраза будто отпечаталась пощечиной на моей щеке. — Я был высшим юстицаром достаточно долго, чтобы уметь отличать истину от лжи, — опасно сузив глаза, тихо, но вкрадчиво говорил Рист, а я… Внезапно ощутила чье-то слабое касание разума.       Быстро подняв ментальную защиту, я невозмутимо взглянула в глаза Риста. Одаренный. Даже очень. Но явно незарегистрированный. Что странно, учитывая, что Альдераан всегда передает данные об одаренных в Орден. Почему же его не забрали? «Ты ведь помнишь, что Ристы — благородный дом.» Точно. Это все объясняет. Или подкупили акушеров, или шантажировали, или все вместе… Забавно. До дрожи.       — Это достаточно просто: мимика, жесты, взгляды — опытному следователю они выдают лжецов лучше любой сыворотки правды, — тем временем Вёрджил продолжил, угрожающе блеснув черными глазами.       — Вёрджил, — предостерегающе произнесла Энвиль, но тот не обратил на нее никакого внимания.       — Гораздо сложнее различать оттенки полуправды, — Рист продолжил говорить, тихим голосом, но ментальное давление возросло, стало грубее. Сжав зубы, я старалась удерживать все тот же невозмутимый вид, и у меня даже получалось, пусть и выходило с трудом. — Вы обе юлите, недоговариваете, подаете информацию под нужным вам углом. Но уверяю, я докопаюсь до истины. И когда это произойдет…       — Вы увидите, что я была искренней, — с грацией перегруженного шагохода, вклинилась я в его речь, чем заслужила ироничную усмешку. Не вытерпев, я позволила себе все же дать небольшой отпор. — У меня складывается ощущение, что опрос свидетеля перерастает в допрос подозреваемого. Если это так, то боюсь, я вынуждена требовать присутствия адвоката.       Мужчина набрал в грудь воздуха, чтобы дать явно резкий и не слишком дружелюбный ответ, но зелтронка вскинула руку, привлекая к себе его внимание. Повернувшись к ней, он обменялся с женщиной тяжелыми взглядами. Это было мимолетное мгновение, ставшее доказательством того, что порой не каждое слово может передать смысл сказанного, чего нельзя сказать о глазах.       — Вёрджил, хватит, — наконец произнесла женщина, и неожиданно в ее голосе проявилась сталь.       Рист, будто того и ждал, пожал плечами, и в один миг давление на мой разум пропало, будто его и не было. Махнув рукой он откинулся в кресле, отвернувшись от нас обеих. И пока я слегка опасливо косилась на него, Энвиль поднялась со своего кресла и подойдя к автомату в углу комнаты, взяла две пластиковые бутылки чистой воды и подошла с ними ко мне.       — Прошу прощения, мой коллега иногда бывает нервным, — извиняющимся тоном сказала девушка, а затем протянула мне одну из тар. — Выпейте, вам станет легче. — Мягко сказала она, и ободряюще улыбнувшись, сама глотнула немного из своей бутылки.— Спасибо, — я слабо улыбнулась и, взяв из ее рук воду, поинтересовалась у нее. — Я могу увидеться с Учителем? — Пока это исключено, — опершись о край стола, Энвиль отрицательно покчала черной гривой шелковых волос. — Регламенты предписывают ее полную изоляцию, так что…       Зелтронка пожала плечами и будто бы в бессилии развела руки. Кивнув с обреченным пониманием, я все же глотнула воды, и уточнила у нее, остались ли у следователей вопросы. Получив отрицательный ответ, я, терзаемая не слишком хорошими предчувствиями, соскользнула с кресла и проследовала к выходу, где меня уже ожидали гвардейцы.       Всю дорогу до своей коморки я прошествовала в тяжелом молчании и размышлениях. Меня много что интересовало: что это вообще было? И зачем? Понятно, что для того, чтоб меня проверить, пригласили специально обученного Вёрджила, но… Кто из них, в итоге, был главным? Ох… А если Энвиль, то знала ли она, что Вёрджил будет пытаться копаться в моих мозгах? Вероятно, да. Хотя вспоминая ее наивное «это подросток», вряд ли. С другой же стороны, в самом конце я увидела краем глаза ее настоящую натуру. Такая могла бы и дать добро на подобные проверки. Сила, как все сложно.       Незаметно для меня самой, ток моих мыслей замедлялся, как и замедлялись процессы в моем теле. Я осознала в полной мере, что со мной что-то не так, только когда гвардеец грубо дернул меня за наручники, приказав шевелиться быстрее. Уже в падении меня охватило странное чувство, будто я тону в прохладной воде, с каждой секундой холодеющей все сильнее.       — Помогите… — Рухнув на пол, будто тряпичная кукла, булькнула я, чувствуя, что я медленно, но верно проваливаюсь в глубокий сон.       Смертельный.