Разврат и тентакли

      Ежедневный состав дня Жени был разрушен практически сразу после завтрака. Периодически захаживающая Ольга Дмитриевна, казалось, пришла за новой книгой, однако скучающий проход по стеллажам быстро выявил истинные намерения пионервожатой. Встав перед столом с вечно дремлющей библиотекаршей, она сняла с себя панаму и накинула её на девочку. Последняя недоумённо поднялась, однако выражение лица было скрыто для обеих широкими белыми полями.       — Проснись и пой, Женя! Была на линейке?       — Да, Ольга Дмитриевна.       — А почему не на пляже, а тут, отсыпаешься? Вода хорошая, солнце греет! — С явным удовольствием в голосе агитировала вожатая.       — Я слежу за библиотекой… — Вяло попыталась оправдаться Женя, однако в ответ услышала лишь короткий безобидный смешок. Панама поднялась с макушки пионерки и вновь оказалась на владелице.       — Наверное, очень сложная работа у тебя! Ничего страшного, падающие пылинки подождут. Так что брысь, а то на второй ключ закрою, будешь после обеда за мной бегать, чтобы сюда вернуться.       — Хорошо, Ольга Дмитриевна. — Нейтральным голосом ответила Женя.       — Кстати, Славю уже выписали, поэтому сегодня ты за ней приглядываешь. Заменять её не прошу, надо хоть денёк своими обязанностями позаниматься. — Вожатая подмигнула Жене, которая коротко улыбнулась в ответ. — Но вчера её сильно свалило, так что следи. Если ей плохо станет, то пинками к Вилке гони!       — Я от неё этим ничем не заражусь?       — Нет. Всё, иди уже, я закрою. — Вожатая достала крупную связку ключей и стала искать нужный от библиотеки. — Не на второй, не беспокойся. — Успокоила библиотекаршу Ольга Дмитриевна.       Домик №12 не всегда служил Жене даже местом сна, ведь в библиотеке был удобный диван, стащенная со склада подушка и огромный плед. В дни особой лени, в дождь, и когда не хотелось приходить на линейку, только здесь можно было остаться наедине с тишиной. После «происшествия», однако, Жукова отделалась только предупреждением и короткой речью на линейке о взаимопомощи между пионерами в целом, и соотрядовцев и соседей по домику в частности.       Женя помнила, что Славя вернулась из изолятора домой до утреннего горна, и прекрасно слышала всевозможные шуршания одеждой, движения ящиков тумбочки и шаги, однако сон стоил дороже, чем попытки разобраться на слух в происходящем. Это же придавало уверенности, что подруга вернулась к прежней жизни, и Жене не придётся за ней приглядывать. Девушка ещё в прошлом году, как ей казалось, свыклась с её тараканами, и точно знала, что в части общественных работ достойной помощью Славе могли бы стать только пяток юнош из секции лёгкой атлетики.       На кровати лежала Славяна, будто вымотанная, закинув одну руку под голову, а другую под грудь, и нарушала тишину лишь редкими тяжёлыми вздохами. Услышав открывающуюся дверь, девушка схватилась рукой за простыню и наспех накрылась. Однако Женя успела увидеть большую часть тела соседки, зардела и запоздала отвернулась.       — Плохо? Температура? — Спросила Женя в попытке разговором перебороть смущение. — Жарко?       Не получив ответа, Женя подошла к окну и слегка приоткрыла его. В комнате тут же стало прохладнее, и пионерка сделала глубокий вдох. На Славиной части комнаты она приметила, что вибратор, бесстыдно лежавший ранее на кровати, вернулся туда же, где он и был утром, рядом с гигиеническими принадлежностями. Кровь с новой силой прильнула к щекам очкастой, но она умолчала в очередной раз. Последним делом было лезть в Славин быт, даже если активистка сама, хоть и косвенно, рассказывает истории о своих постельных приключениях.       — Мне Ольга Дмитриевна сказала, чтобы я присмотрела за тобой, если ты решишь снова работать за неё, и сказала, чтобы мы с тобой на пляж шли. — Женя подошла к шкафу в поисках купальника, и лениво подбросила его к краю своей кровати.       — Давай через полчасика? Что-то после пробежки устала. — Уставшим голосом сказала Славя, и поёжилась, выходя из дремоты.       Женя кивнула и подбила подушку, села на кровать, уложила на тумбу всего-то очки, стащила оттуда же книгу и принялась читать. Славя лениво смотрела в потолок и периодически поглядывала на соседку, быстро увлёкшуюся литературой.       Пионерка раньше и не думала отрывать себя от дел, чтобы запустить пальцы в горящую щель, так как работа на благо общества приносила ей отдельный вид удовольствия, который, кажется, кроме некоторых вожатых, никто не чувстовал, и оттого видел в этом исключительно каторгу. Официально Славя до сих пор считалась больной хотя, со слов Виолы, опасность недуга едва ли сравнима с простудой. По этой причине активистка, надоевшая в первый же день своей любовью к зарядке ни свет ни заря, быстро была отпущена на все четыре стороны, лишь бы одетая.       «Если Женя не видит…» — подумала про себя Славя и рука со сморщенными пальцами, прежде отдыхавшая на воздухе, быстро скатилась к животу и отправилась ещё ниже, теребить куст золотистых волос. Через момент ладонь полностью накрыла розовое влагалище и раскрасневшиеся от постоянных движений вокруг половые губы. Ожидаемым сюрпризом оказалось, что теребил её не слабенький ветерок, задувающий под крайне тонкую ткань. Позволить себе дальнейшие действия Славя смогла, лишь убедив себя, что зуд от укуса комара может пройти, если поглаживать место рядом, и не заходить близко к больному месту. «Рано или поздно должно перехотеться», — размышляла девчонка, запуская руку всё дальше. Пальцы гладили, а затем и сжимали внутреннюю сторону влажных не только от пота бёдер, пока запястье будто ненароком задевало лобок буквально в сантиметре от клитора. Славя мягко продолжала делать массаж вокруг киски и думать о том, насколько близко она была к оргазму, когда ненароком набросилась на Ульяну. Её пальцы, однако, заканчивали свой путь на верхушке лобка и, не слушаясь команд здравого смысла, давили через кожу на клитор.       Одёрнув себя, блондинка испуганно повернула голову в сторону Жени. Обладательница желтовато-серых глаз, кажется, не обращала на неё никакого внимания. Свободную руку Славя подняла и помахала ею в попытке увидеть, где кончается периферийное зрение соседки, однако библиотекарша не отреагировала даже тогда, когда Славя стала водить вытянутой вперёд кистью по стене. Под простынёй была проиграна очередная битва: запястье скатилось вниз и задело чувствительную точку, указательный палец и мизинец спрятались в складках между бёдрами и половыми губами, а средний и безымянный в инстинктивном движении согнулись и ногтями подбивали либидо спортсменки перехватить контроль над разумом. Славя от напряжения сжала губы.       Шорох отвлёк девушку, однако это был удачный момент. Женя отвернулась к стене, книга из уставшей руки была поставлена к стене, а для удобства чтения девушка скатилась с подушки в лежачее положение и повернулась набок. Воровато оглядываясь, Славя убрала руку из-под головы, перевернулась на живот и стащила вибратор. Игрушка в момент оказалась во рту, была уже совершенно не обязательно облизана, и отправилась на очередной раунд с клитором. Игрушка первым же движением проскользнула внутрь на почти всю длину, а Славя тихо простонала и опустила голову в подушку, приглушить неподконтрольный стон. Очередная тактика, заключающаяся в медленных чувственных движениях, поначалу показывала свою эффективность, однако скоро блондинка вновь сходила с ума. «Вырвать бы клитор, сволочь такую! Жить не даёт!» — Про себя крикнула девушка после очередного погребённого в подушке стона, и плюнула на всякие нормы, из-за которых она себя до сих пор мучала. Встав на четвереньки и скинув простыню куда-то в сторону, Славя закрыла рот согнутым локтем, и начала крайне быстро долбить себя искусственным членом.       Шуршание постельным бельём сменилось на глухие вздохи, которые вскоре стал дополнять влажный звук трения, перешедший в периодичное хлюпание. Женя ошалела от наглости. Вместо красочного описания вымышленного города девушка видела в своём воображении крайне активно мастурбирующую Славю. С мыслью: «Ну не может же такого быть», — Женя повернулась и увидела ровно то, что представила.       — Славя, чтоб тебя! Онанистка чёртова, к-какого… Какого ты это при мне делаешь, а?! — В полный голос закричала Женя, вскочила с кровати и даже подумала замахнуться книгой, однако быстро передумала, и теперь скрывала ею своё раскрасневшееся лицо.       — П-Прости, Жень! Прости, пожалуйста, я забылась! — Вскочила на месте Славя, с постыдным хлюпаньем вытащила самотык, уселась на кровать и наспех спрятала своё тело вместе с дилдо простынёй. — Это было очень… Неуместно.       — Я отворачивалась, когда ты ходила голышом по домику! Я молчала, когда ты без ничего лезла меня будить! Когда положила вибратор на полочку, как какую-нибудь зубную щётку! Но это — ЭТО! — это ни в какие рамки не лезет! Должна же быть у человека какая-то врождённая стыдливость, какие-то границы поведения?!       — Женя, я в самом деле забылась! Я обещаю больше так не делать. — Более тихо ответила блондинка в очередной раз, когда библиотекарша вновь опустошила лёгкие.       — Я… Ты! Я… У меня даже слов нет! И что это за «неуместно» у тебя такое?       Женя успокаивалась по мере иссекания цензурного словарного запаса и не желая кричать на подругу больше. Две раскрасневшихся, пусть и по разным причинам, девушки, сидели друг напротив друга и не знали, кто первой начнёт разговор.       — Жень…       — Подожди! — Вспыльнула пионерка и встала обратно в центр комнаты, расставив руки в стороны в жесте: «заткнитесь, пока я с ума не сошла».       Женя прошла несколько кругов по центру комнаты, пока Славя виновато улыбалась, придерживая рукой простыню. Подругу нужно было бы обнять, но «извращёнку» без одежды она явно подпускать не собиралась. Вскоре библиотекарша успокоилась, артистично развела руками и вернулась на свою кровать, вжалась спиной в стену, будто опасалась лишних глаз со спины, и разглядывалала активистку.       — Это… Из-за твоей болезни? — Спросила Женя спокойно, сильно понизив голос, практически до громкого шёпота.       — Что?       — Ну… Ты поняла же. Мастурбация.       — Не совсем… Я просто не могу никак… — Славя поспешила уточнить. — Ощущения внизу такие, будто меня пытают там, и не дают кончить.       — А вот это вот? Представление? — Спросила Женя, обведя глазами по кровати.       — Я просто забылась, что в мы в лагере. У меня дома к этому относятся куда проще.       Женя опешила и широко раскрыла глаза.       — Это как? Ты в любой момент берёшь и начинаешь шликать?       Молчаливый, но уверенный кивок.       — Нет, я читала о славянском быте и обычнаях, но… То есть, ты можешь просто взять и начать перед родителями мастурбировать?       — Не совсем напоказ, конечно. Но если мама увидит меня в комнате занятой, то ничего не скажет, дождётся, пока я закончу, если дело не совсем срочное.       — Даже дверь не закроешь?       — Зачем? Пусть комната проветривается, в жару в затхлом воздухе и не так приятно.       — Может, ты ещё и прям в коридоре раскладывалась?       — В коридоре, конечно, нет. Мне в гостиной нравится, на кресле, да у окна… Солнышко греет… — Замечталась девушка. — Прости… Тебе, наверное, это кажется совсем ненормальным.       — Подожди… Ты просто… Просто. Просто приходишь в гостиную с дилдо, раздеваешься и…       — Если никому не мешаю, то да.       — Абсолютно ненормально. — Шокированно ответила Женя и осмотрела подругу, которая успела успокоиться и теперь расправила простыню, ожидая реакции. — Я слышала про вечорки, читала книги про славянский быт, но чтобы в русской девушке увидеть подобные… настроения?       — Я всё же городская, коммунистическая. — Славя улыбнулась и выпрямилась. — В деревне свой быт, конечно, но я не старообрядец какой-то, чтобы голой посевы делать, лишь бы Перуну угодить.       — Старообрядцы — это те, кто продолжил молиться богу после реформ Никона в середине семнадцатого века. — Поспешила уточнить Женя, чем сбила Славю с повествования, которое сменилось слишком долгой паузой.       — Я так больше не буду делать, постараюсь теперь оставаться наедине с собой. Извини, Женя. — Славя улыбнулась и подтянула скатывающуюся с ключиц простыню обратно к плечам.       — Делай, как считаешь нужным. — Неожиданно для Слави ответила подруга, покрылась румянцем и отвернула голову в сторону. — Я не знала, что ты считаешь это нормальным. С твоей стороны это кажется даже… Милым.       Женя опустила книгу от своего лица и подняла глаза на подругу, которая тут же засияла и подпрыгнув с кровати, понеслась обнимать соседку.       — Спасибо, Жень! Я обещаю, что больше без неожиданностей, хорошо? Дай я тебя расцелую! — Радостная накинулась на пионерку активистка, однако была остановлена протянутыми руками на полпути, что тут же упёрлись в две крупных груди.       — П-Подожди, оденься сначала!       — Не могу. — Улыбнулась Славя и подтянулась к подруге, обняла, прижав её руки к бёдрам, и полезла целовать ту в щёки поочерёдно. Если бы не нагота, то подобное поведение Женя расценила, как вполне обычное для блондинки. Слюнявить щёки своим близким знакомым пионерка крайне любила.       — Славя-я-я… — Женя аккуратно освободилась от объятий подруги, и сползла с кровати, опустив ноги в туфли. Блондинка отстранилась и села обратно к себе, улыбаясь. — Нет, Славя, я так не могу. Я на улице почитаю, а ты… Занимайся, чем занималась.       Вильяму Гибсону Женя предпочла один из романов с пустой обложкой, которые водились в чемодане Лены. Аккомпанемент из стонов, удивительно свободно сглаживал углы средненького качества чтива о студенте, который с особой страстью воровал трусы у одногруппниц и поочередно вовлекал их в пучину разврата, не боясь наказания.       — Хотя, конечно… Мх… Это не решение. — Славя вытащила влажный фаллос из себя после очередной неудачной попытки убедить своё либидо хотя бы просто ослабнуть, и раскачав его на кончиках пальцев, шлепнула им по своим половым губам, издав тихий стон. — Ещё и Ольгу Дмитриевну засмущаю… Хуже Жени. Она меня Виолетте, а там и до ПНД недалеко, с такой болячкой.       Вибратор разрядился: пришлось подниматься с кровати и искать батарейки. Два новых «Кванта» сменили старые, брошенные в пустую мусорку вместе с свежей упаковкой. Пионерка вновь лежала на животе на согнутых коленях, направив то самое причинное место к потолку, а игрушка плотно вжалась меж складок. Громкие эротичные вздохи, которые нельзя ни с чем спутать, продолжались всё отведённое Женей время. Безуспешно, только настроение портилось. Славя отпустила игрушку, и та упала на кровать, прям на влажное пятно из соков. Пионерка повернула голову через плечо и подумала, что нужно было постелить полотенце.       Надо бы попробовать что-то новое: вдруг приелось? За два дня одним и тем же занимается. Надо опробовать мысль, которую она задвигала подальше в закрома сознания, стараясь не поднимать её в таком настроении, чтобы не полюбить девиацию.       Теперь рука её сжимала поочерёдно ягодицы, и неуверенно замахивалась, останавливая движение за пару сантиметров до тачдауна. Славю в детстве родители не наказывали даже ударом ладошки по попе, хотя блондинка, по её мнению, порой лажала так, что заслужила и ремня по обнажённой заднице.       — А, может, и правда, неплохо, если отшлёпает? — Теперь же она вспоминала про сцену наказания розгами из «Детства» Алексея Максимовича, пытаясь избавиться от похабного восприятия подобного рода наказания.       И всё же Славя давненько воспринимала порку исключительно с сексуальным подтекстом. Провинившаяся девчонка, оголив круп, ложится на колени к старшему в иерархии, к «семпаю», — в голове застряло прилипшее от Мику слово, которым азиатка разбрасывалась в первый день по отношению ко всем, и в особенности, к Славе.       «Ольга Дмитриевна, я была отвратительной пионеркой, накажите меня сильнее!»       После этой мысли в промежности, кажется, стало ещё влажнее. Девушка думала, что будет последним человеком, который будет вспоминать, что в тумбочках старших отрядов учтиво запрятаны презервативы.       — Может, если сейчас…       Девушка наконец решилась, и сделала лёгкий удар, и не почувствовала совсем ничего, кроме небольшого дискомфорта. Наверное, главную роль играет не сам факт сознательного принятия наказания, сколько ощущение принадлежности и беззащитности по отношению к тому, на чьих коленях оказался. С подругами не выйдет, — сделала выводы Славя, и развалилась на кровати, перевернувшись на спину и раскинув конечности звездой. Вибратор далековато укатился, да и рука так и не успела отдохнуть от изгиба пальцев.       Десяток минут ожидания закончился, и в дверь постучались. Славя прикрылась простынёй, и крикнула: «Заходи!». Женя зашла внутрь, чтобы увидеть довольно грустную картину. В мусорке лежала пара батареек, чуть ниже еле прикрытой задницы высыхала наволочка. Славя перевернулась на спину, придерживая покрывало, и измотанным взглядом посмотрела на Женю.       — Закончила? — Спросила смущённая библиотекарша и получила в ответ смущённую улыбку мотавшей головой Славяны.       Девушка проглотила увиденное, и села обратно на кровать с книгой, впившись взглядом в открытую ключицу девушки.       — Над чем думаешь? — Славя вытащила закатившийся под поясницу фаллос и стала рассматривать его, вытащив на протянутой руке на свет.       — Думаю, что тебе парень нужен. — Высказала наконец Женя неудобные слова, которые, однако, пришли бы в голову любому после наблюдения за подобным.       — Да ну… — Отнекивалась Славя.       — А игрушка тебе не живой объект. Не прижмёт сверху, не ослушается твоей просьбы в свою пользу, когда тебе бы захотелось этого. — Женя, сидя в позе лотоса, сама сжалась в край кровати, вспоминая развратные описания постельных сцен разного качества самиздата.       — А, может, и не хочу!       — Хочешь. — Прожужжала подруга и почти незаметно скорчила рожицу голой подруге на кровати.       — Хи-хи, ах ты какая! — Славя вскочила с места и бросила подушкой в сторону Жени. Девушка с инстинктивной реакцией защитить очки, схватила снаряд и кинула обратно Славе, которая поймала его, как мяч в американском футболе, целясь, чтобы он приземлился ей на живот. Блондинка обняла подушку руками, рассмеявшись, а потом дала ей «проскользнуть» из рук вниз, меж бёдер. Славя, как ей казалось, незаметно стала тереться об постельную принадлежность, однако быстро руки закрепили её плотнее, а ёрзания превратились в натирание неуёмного клитора от сбитый в кучу наполнитель.       — Славь, хватит предметы трахать. Честное слово, ведёшь себя так, будто тебе тринадцать.       Славя отвела смущённо взгляд в сторону и вытащила подушку из-под ног, легла на живот и подложила руки под голову.       — Это ведь городские. С ними всё сложнее, чем там…       — И чем твоя деревенская компания лучше, чем местные ребята?       — У них другой образ жизни… — Повторила Славя то же, что и полчаса назад. — Другое… Отношение к подобному.       В комнате повисла неловкая пауза. Женя в очередной раз признала себя ханжой, которая не понимает, насколько разносторонней может быть эта блондинка, чей характер был сплавом городского образа жизни с пережившими советский культурный и просветительный каток деревенскими обычаями, которые давно ещё были изжиты, а, как оказалось, вместе с религией, ушли в глубокое подполье.       — Жень. А я ведь сорвалась. Ко мне пионер пришёл. Артём. Пониже меня ростом который.       — Если человек был меньше трёх раз в библиотеке - я его не знаю. И что ты?       — Ну… Я и…       — Славь, ну что с тобой такое, на самом деле! Ты обычно о таком вообще без интереса рассказываешь!       — Ну… Он мне малину принёс. И в зад меня взял.       — Он — тебя? Или это ты…       — Женька! Я душу тебе изливаю вообще-то. Рассказывай потом…       — Да продолжай ты, чего дуешься.       — От буки слышу! — Славя выдохнула и стала вспоминать события прошедшей ночи. — Я уснуть не могла, только глаза сомкнула. Слышу, ходит кто-то. Хотела встать и посмотреть, но подумала, что Виола за чем-нибудь пришла, ещё лоб потрогала. А потом…       — Поставили тебя раком? — Не смогла не съязвить соседка.       — Сначала.       — Вот тебе и «непонимающие городские». Подожди, а потом ещё разы были?       — Ещё один… Но я уже без сил была, так что просто на бок легла.       — А ты мне говорила, что такая непредвзятость только у тебя в деревне бывает.       — Я так никогда не говорила! — Возмутилась девушка по ту сторону комнаты. — В лагере сложно такое воспринимать… просто. — Славя ухмыльнулась невольному оксюморону. — Тут через три недели уже все разъедутся, а в сёлах многие всю жизнь живут.       — Ну и сидела бы тут одна до конца смены, значит. Терпи. Или ты думаешь, что тут никто не знает, что такое курортный роман?       — Мне Виолетта говорила, чтобы без лишней стимуляции эрогенных зон я хоть бы до полудня дотерпела. А теперь расплачиваюсь за похоть свою.       — И это повод изматывать себя так? Может быть, Виола сама не знает, в чём проблема.       — Она знает! Она симптомы мои угадала. — Славя зажмурилась от стыда и упала лицом в подушку, обняв её руками. Через несколько секунд, когда стала сказываться нехватка воздуха, полосатый друг оказался вновь где-то на уровне живота.       — Не знаю, насколько уместно спрашивать… Но как ты заболела? Не из воздуха же силденафилом надышалась.       Славя не поняла очередной термин из фармацептики, и просто ответила:       — Да так… На пробежке гуляла, а там какая-то штука запах приятный издавала. Я её погладила, и, видимо, сцепила что-то.       — Ох. Доведёт тебя твой прикладной натурализм. — Показательно вздохнула Женя в ответ.       — Может, к Виоле зайти? Наверное, должна быть таблетка какая-нибудь. — Про себя заговорила Славя, поднявшись и одеваясь наспех в пионерскую форму.       — Ага. Жаропонижающее. — Подшутила Женя, прикрывая за подругой дверь.       Врач еле успела закрыть окно с порнографической раскраской, с помощью которой она не столько убивала время, сколько прошибала новеньких парней, приходивших на приём. Достигаемый кумулятивный эффект работал настолько хорошо, что секрет полишинеля до сих пор не утёк начальству. Славя пришла вся красная. Виола тут же исключила опцию с бегом, потому что окна медпункта смотрели прямо на домик нулвой пациентки. Медсестра, как всегда, почти не привлекала внимание и сливалась с окружением, сидя на дальней кушетке и почитывая книгу.       — Виолетта Церновна, я…       — Пионэрка, кончай искать решения и перестань передо мной раздеваться. — Виола подошла к запрыгнувшей на кушетку Славе, уже собирающейся задрать юбку перед врачом, лишь бы та хоть что-то сделала.       — Виолетта Церновна, оно прям невозможно зудит! Я не могу, только об этом и думаю. Я уже себя боюсь, начну что-то делать, только рука ниже таза оказывается, так я собой уже не управляю.       — Маш, достань карточку Ясеневой. Назад потом не клади, пойдёт в папку «Т».       Славя облегчённо кивнула и тут же стала избавляться от одежды. Заметив вопрошающий взгляд на лице Виолы, Славя тут же ойкнула, подобрала форму и аккуратно сложила её на кушетке. Затем хлопнула себя по лбу и закрыла кушетку занавеской, после чего легла на спину, уложив руки на живот. Виолетта села на своё кресло и подкатилась на нём к пионерке, оценив необычную для Слави неуклюжесть в действиях.       — Трусы для неудачников, да? — Виола усмехнулась, бросив взгляд на сложенную одежду, но затем сделала серьёзное лицо. — Даже юбку снимать не нужно, чтобы понять, что ты течёшь, как мартовская кошка.       Виола положила руку на бедро почти на уровне колена. Влажное, и не от пота. Затем поднялась вверх, подминая мякоть тела пальцами, под попытки Слави не застонать от прикосновений. В латексной перчатке, без смазки, Виола вошла без какого-либо сопротивления средним и безымянным в лоно, однако надолго не осталась. Вторая рука потянулась куда-то инстинктиво за спину. Славя перестала тяжело дышать и перешла на полноценные стоны. Неожиданно тёплой груди коснулась холодная сталь штангенциркуля. Славя едва слышно пискнула.       — Записывай: околососковый пятьдесят семь, — острые губки прищипнули сосок, — диаметр двенадцать и… четы… А, подожди. — Виола захватила вершинку груди, покатала между латексными пальцами, потянула на себя, снова приложилась инструментом. — Четырнадцать ровно. — Штанген нацелился в ареолу жалом глубиномера. — Высота шесть и восемь. Маш, записала?       Медсестра всё это время стояла где-то за плечом Виолы, в ответ кивнула, и, через секунду догадавшись, что на неё не смотрят, беззвучно ойкнула.       — Да-да, записала. — Ответила Маша обернувшемуся врачу.       — На образцовую пионерку загляделась? Это можно делать одновременно с записью. Раздвигай ноги.       Мария Игоревна и Славя переглянулись между собой, и, хоть посыл был прекрасно понятен, факт произнесения фразы в сторону медсестры смутил обеих, а у Виолы вызвал запоздалую реакцию.       — Машка пусть раздвигает, будем тебя латыни учить! — Несколько раздражённо откомментировала Виолетта. Медсестра на фоне негромко рассмеялась, а Славя, так и проглотившая язык с начала осмотра, повиновалась и сменила позу.       — Лукавишь, спортсменка. Шире давай. — Виола в тот же момент обхватила Славю за бёдра и расставила их в стороны так широко, как смогла. Славя смущённо подхватила себя под колени, удерживаясь в позе. Наклонившись, Виола стала комментировать промежность девушки под диктовку.       — Labia majora увеличены, nymphae здорового розового оттенка и увеличены также… Praeputium clitoridis несколько натянута, приоткрывая glans. Carunculae myrtiformes уплотнённые, сильно выражены…       — Виолетта Церновна, может, нам их лучше фотографировать?       — «Их?» Я не одна такая? — Наконец послышалась речь от Слави.       — Если и сейчас одна, то это ненадолго. Осваивайся, скоро пол-лагеря будут ничуть не хуже. Мария Игоревна слышала запах на территории. Тот самый, карамельный. — Серьёзным тоном добавила Виола. — Над фотоаппаратом подумаю.       Руки врача, ничуть не потерявшие в точности движений и медицинском подходе, вернулись на чувствительные места Славяны: клитор и грудь, — и стали их ритмично стимулировать. — Может, если не жалась бы, то и кончила уже.       — А-ах… Д-да… — Славя наконец вновь застонала, несмотря на стыд и попытки сдерживать свои реакции, а её руки вцепились в подстилку. — А-ах… Подождите… Мне сложно говорить, когда вы…       На пляже, чай, не голой загорать будешь. И купальник, зараза, натирать будет, правду говорю? — Не услышав ответа, Виола уже не теребила, а ущипнула сосок, а палец с клитора скатился вверх на лобок, и теперь просто поглаживал разгорячённую кожу вокруг.       — Д-да… — Восстановила контроль над собой девушка. — П-Простите, я… М-Мх…       — Да от чего ты стонешь, пионерка, я уже руки убрала! — Виола показала Славе ладони, которые последние несколько секунд просто висели над лобком и грудями блондинки, и даже не касались их.       — Просто… Хочется… — Не находя настоящей причины, ответила Славя.       — Значит, план лечения у нас есть, хоть и паршивенький. Кажется, слукавила ты, что одними поглаживаниями со своей находкой обошлась, раз от одних мыслей с ума сходишь. Такое точно от игнорирования зудеть не перестанет. Ложись на живот.       Славя послушалась, и медсестра раздвинула ноги пионерки по углам кушетки. Рассмотрела две упругих ягодицы, а затем и анус, раздвинув их.       — Не ожидала подобного от тебя.       — Я…       — То, что ты туда что-то большее карандаша или цветных фломастеров засовывать пыталась, даже гадать не нужно.       — Я занималась анальным сексом. — Настолько спокойно, насколько могла, в попытке восстановить свою честь, перебила довольствующегося гаданиями врача пионерка.       — Недавно, или вообще?       — Сегодня…       — И что ты найти смогла?       — Член… — Тихо произнесла пионерка.       — И где ты нашла… «член?» В кабинке неприкаянных?       — Н-нет!.. Со мной пионер был… — Сказала необходимый минимум информации пионерка. Виола же мгновенно догадалась, кто сильнее всех беспокоился за блондинку утром. — Он мне малину принёс… А я…       — В зад ему дала. Конечно, из побуждений исключительно благих, так ещё и «по правилам», не в киску же.       Славя стыдливо кивнула и закрыла глаза, а Виола легко шлепнула пальцами по ягодице. Пионерка довольно всхлипнула и вжалась в бумажную накидку, давно всю промокшую. Виола же продолжила осмотр, ставший «контактным показом». Избавленная от перчатки рука гуляла по спине девушке длинным ногтем, вызывая у Слави мурашки.       — Ясенева, ты не думала модельщицей идти? Или в эротической фотосессии поучаствовать? У меня подруга детства продвижением игрушек японских занимается, экспорту Японии помогает. А у тебя формы тела как раз, чтобы рядом с дилдаками позировать. Конкурсы красоты ты, наверное, выиграла не все только из вежливости к оппоненткам.       — Вы меня так настрой пытаетесь побудить сменить или действительно предлагаете?       — Нет, конечно. Но мой тебе совет — иди на… пляж, разденься поприличнее, отдохни, позагорай, искупайся со всеми. Хоть отвлечёшься, на тепле тебя разморит, отдохнёшь. А потом бери своего Артёма и помоги ему нормально лишиться девственности, а то он так, наверное, и облизывался, чтобы в нужное место пройти, а ты его обломала. Заодно первый опыт ему незабываемый устроишь. С твоей «болячкой» ему только попасть и секунд двадцать продержаться придётся. Или с кем поматёрее попробуй. Хочешь, я тебе «направление» к тренеру запишу нашему? На особую тренировку, как бы пошло это не звучало.       — Э… Виолетта Церновна, я даже не знаю, что…       — Ну и хорошо. Завтра являешься с утра, вместо своей проклятой физкультуры, к Швецову. Он хороший мужик, и молодой. Вроде и ровесник Маши, студентота вчерашняя, а массаж умеет делать так, что напряжение снимает даже без эротического подтекста. А если попросишь, то и подтекст у него о-го-го. И, насчёт какого-то несимптоматического лечения… Я твоим весточку написала ещё вчера ночером. Они наверняка приедут проведать, заодно из секретных лабораторий волшебных пилюль возьмут, если есть такие. Ну, или нас всех тут ждёт увлекательная эвакуация и тонна бумажной волокиты.

***

      Славяна вертелась перед зеркалом, придирчиво рассматривая свой купальник. Многие берут по несколько комплектов, а она и так всю смену купается в нём. Девушка смотрела вдаль, словно сквозь зеркало, и растерянно крутила в руках лифчик. Спросить у Ольги Дмитриевны? Она могла приехать, взяв вещей с запасом. Какая-то девочка с прошлой смены могла забыть. Или Виола, от которой она вышла на покосившихся ногах. Она всегда одевалась броско на пляже, хоть и, на Славин вкус, чересчур вызывающе. У неё точно больше одной пары в гардеробе. Хотя размер всё равно не подойдёт… Мысль увязла, и вместе с ней остановились в своём беспокойном движении руки. Вновь приложив лифчик к груди, Славя обнаружила его перевёрнутым, и тут её осенило. Нижние лямки, обычно застёгнутые на спине, она перевязала на шею. Бретельки натянула потуже — топ заметно врезался в грудь — и скрестила за спиной, точно на линии позвоночника завязав аккураттным бантом. Осталось толко хорошо уложить груди в это непривычное ложе. После нескольких проб и ошибок Славя добилась, чтобы её сиськи стали похожи на широкие опрокинутые чаши, и отошла подальше, оценивая результат.       Результат превосходил все ожидания. Перевёрнутый купальник оставлял снизу два пальца голой кожи, что уже было необычно и дерзко. Лиф будто стал не чашками, поддерживающим и закрывающими бюст, а ладонями любимого, из-за спины накрывшего соски пальцами и прижавшего грудь. Тугая ткань подняла груди вверх, притянула их к грудной клетке, создавая почти идеально круглую форму, подобную половинке мяча. Славя не удержалась и кончиками пальцев очертила контур вкруг своих мячиков, любуясь их резко очертившимися границами и привлекательной ложбинкой, прикрытую лишь тесёмкой, соединявшей чашки. Сосцы, последние дни слегка припухшие, прорисовывали в натянутой ткани элегантную складочку, а полуденное солнце обещало подчеркнуть её выразительной тенью. Славяна Ясенева решила, что выглядит она очень эффектно. С чувством абсолютного довольства собой она крикнула:       — Женька, смотри, что я придумала!       Пионерка наконец оторвала взгляд от книги и перевела его на Славю. Периферийным зрением библиотекарша ожидала вновь увидеть блондинку голой, однако после беглого осмотра купальника пришла к выводу, что либо ей самой пора перестать быть ханжой, либо Славе и вовсе теперь куда больше смысла было бы выйти голой.       — Разврат…       — Красиво! Одевайся уже, мы сейчас пойдём.       — Да-да…       Женя не разделяла даже слишком большой энтузиазм белобрысой красавицы. Подпрыгивающая с каждым шагом пионерка наводила на свою соседку только большее уныние, кратно умножаемое количеством людей.       — Яблоку негде упасть. — Театрально вздохнула Жукова, поправив прилившие к переносице от пота очки.       — Ха-ха, не шути так, Жень! Смотри, пляж пустует практически! И не скажешь, что тут почти двести людей!       — Скорее, «чуть больше ста», — сварливо заметила Женя и оглянулась в поисках незанятного тенька. Повезло, что за рядом из раздевален красовалась ещё целая стопка из деревянных лежаков. — Славя, ты поможешь? — Кивнула девушка в сторону.       — Конечно! — Радостно ответила Славя, сгрузила прямо в руки подруге своё полотенце. Кроме него, кажется, она не взяла вообще ничего.       Пока подруга пошла забирать лежак, Женя в очередной раз осмотрелась, сщурив глаза. Головные уборы среди девушек, кажется, стали прерогативой исключительно вожатых и их помощниц: даже у Слави была соломенная шляпа с шелковой голубой полосой обворачивающими стенки, и искуственным цветком. Не чета комплектной и редкой исключительно белой панаме Ольги Дмитриевны, в которой она ходила по поводу и без. С занятыми руками пионерке оставалось исключительно косить взгляд в сторону, пытаясь не ослепнуть от почти полуденного солнца, отражающегося в водной глади. Место было найдено, и даже не граничило с исключительно громким, как и положено детям, третьим или четвёртым отрядом, но находилось практически в центре пляжной зоны и в первом ряду, всего лишь в нескольких метрах от воды. Славя, однако, уже тащила похожее на гладильную доску койко-место, и установила его прямо под тень.       — Спасибо, Славя.       Женя наконец освободила свои руки и избавилась от формы.       Славин пристук экспрессионизма частично компенсировался купальником Жени. В Женином гардеробе купальник явно занимал, как и вся одежда, одно из последних по важности мест в пользу хобби и спокойной жизни, и помогала этому заботливая материнская рука, которая старалась выбрать что-то достаточно закрытое по просьбе дочери и при этом притягательное, чтобы пионерку не обвили в вопиющей безвкусице.       Цельный тёмно-синий купальник обнажал целиком плечи, достигал шеи и заигрывал с наблюдателями кислотными лаймовыми полосами, почти в один цвет с такими же желто-зелёными глазами Жуковой. Они образовали ромбовидный узор, приоткрывая слабой прозрачностью вид на рёбра и таз. Женя не горела желанием ни загорать, ни купаться, поэтому расположилась на своём месте с той же книгой, которую читала при Славе.       Славя быстро освободилась и, неспособная к долгим простоям на одном месте, подбежала к вожатой. Ольга Дмитриевна загорала, накинув панаму на лицо, под довольные взгляды обступивших её поодаль ребят. Только завидев Славяну, они тут же отвели взгляды от открытой практически со всех сторон, кроме боков и верхушек, груди, и разбежались по сторонам.       — Ольга Дмитриевна? — Подошла Славяна к лежаку.       — Славяна? — Девушка подняла панаму и осмотрела Славю. Одеяние помощницы тут же зацепило её взгляд. — Взрослеешь. — Одобрила её фантазию вожатая.       — Спасибо… — Чуть покраснела девушка. — От меня нужна какая-то помощь?       — А не видишь? — Наставница приподнялась на локте и обвела взглядом пляж. — Мелочью вожатые занимаются, наши не шалят. Вон, даже Алису разморило.       — А Ульяна?       — За ней с компашкой Мария Олеговна следит. Хочешь следить, следи, а лучше отдохни. Тем более, тебя только выписали.       — Хорошо, Ольга Дмитриевна!