* * *
Крайне взволнованного и вдобавок уставшего от впечатлений прошедшего дня ребёнка этим вечером рано уложили спать. Ему хватило благоразумия не перечить матери в её нынешнем настроении, да и няню получилось уговорить почитать из любимой книжки лишь в обмен на обещание без капризов надеть пижаму. Но, несмотря на проявленную настойчивость, мальчик уснул ещё на середине первой сказки. Где-то за час до полуночи он снова проснулся. В комнате было темно, мальчик покрепче обнял плюшевого вуки. Всякий раз, гостя у тёти с дядей, они останавливались в одном и том же крыле дворца, поэтому комната была хоть и знакомая, но всё равно ужасно нелюбимая. В ней было полным-полно затенённых ниш и непривычной мебели — будто нарочно предназначенных, чтобы прятать живущих в темноте чудовищ. Няня спала здесь же, мальчик слышал, как она тихо посапывает во сне, но старая Ирем была совершенно бесполезна, когда дело доходило до чудовищ — поскольку упорно игнорировала сам факт их существования. Мальчик свернулся под одеялом: вот бы рядом оказался фонарик, ведь свет — это единственное, чего так или иначе боятся чудовища. А потом он внезапно сел. Нет, теперь всё иначе, правда же? Ведь ещё днём он видел что-то — или кого-то? Неизвестно, было ли оно живым — чего боятся даже чудовища. Поэтому мальчик быстро выбрался за дверь и, беззвучно ступая босыми ногами, вышел в освещённый коридор — покуда монстры не пронюхали о плане и не бросились из-под кровати, а ещё пока не проснулась няня, которая с тем же успехом могла всё испортить. Из основного крыла дома доносилась отдалённая музыка и смех, и мальчик пошёл на звук. Ему даже в голову не пришло, что вряд ли «чудовище, которое отгоняет других чудовищ» найдётся среди веселящихся гуляк.* * *
Но вскоре обнаружилась досадная помеха. Коридор, которым мальчик намеревался пройти, патрулировали штурмовики. Ребёнок уже был достаточно взрослым, чтобы понимать, что они вовсе не таинственным образом ожившие снеговики, как считал один из его приятелей — а ещё он знал, что эти люди в белой броне наверняка отправят его обратно в спальню. Он притаился в затейливо украшенной нише и задумался. Выход в сад! В отличие от балконов, что выходили на дворцовую площадь, балконы в саду представляли собой сплошную галерею, разделённую замысловатыми перегородками. Как выяснилось в прошлый визит, перегородки можно было преодолеть: достаточно было протиснуться сквозь балюстраду — с его размерами это пара пустяков, потом вылезти наружу и, цепляясь за ограждение, перелезть на соседний балкон. Няню, которая как-то увидела что он высунулся через столбики балюстрады на шестом этаже, едва не хватил сердечный приступ, после она строго-настрого запретила мальчику так делать. Но ведь запрета перелезать с балкона на балкон не было, так? Да и потом, сейчас был решительно не тот случай. Как мальчик и надеялся, на внутренних балконах охраны не оказалось, так что он без помех подобрался к бальному залу. Осталось перелезть на крайний из ряда неосвещённых балконов, как из темноты что-то зашипело. Мальчик застыл. На секунду стало тихо, а потом снова раздалось шипенье, двинулась вперёд одна из теней, во тьме загорелись красные огоньки. Внезапно испугавшись, мальчик попытался отшатнуться, но за спиной была пустота. Он рванулся, попытался было за что-нибудь уцепиться — и, слишком оторопев, чтобы закричать, начал падать. Его тут же что-то крепко подхватило, подняло над балюстрадой, а потом огромный кулак сгрёб в горсть пижаму на груди. Мальчик понял, что всё это случилось неспроста, но потом мысли вылетели из головы — в лицо ему вглядывалось чудовище, которое отгоняет других чудовищ. Придуманный в спальне план показался уже не столь блестящим. А что, если чудовище, как крайт-драконы, о которых рассказывала няня, ест детей? — Я не ем детей, — пророкотало оно низким, отдавшимся дрожью в костях, голосом. Мальчик замер. Чудовище может читать мысли! — Могу. А от кого ты научился звать меня чудовищем, парень? — Ух ты! — выдохнул мальчик. Потом вспомнил, что ему задали вопрос, и поскольку мать и няня изо всех сил старались привить ему хорошие манеры, постарался дать достойный ответ. — Джуфа сказал, что вы чудовище, которое отпугивает других чудовищ, и я подумал… Подумал-что-может-вы-прогоните-монстра-из-спальни. — Теперь, будучи выпаленным прямо в грудь чудовищу, план казался ну совершенно несуразным. — Извините, сэр, — на всякий случай добавил мальчик. В ответ послышался какой-то странный звук. А потом шипенье. И ещё один странный звук, похожий на сдавленный смех пополам со свистом. И снова шипенье. Но тут мальчик понял, что оно было адресовано вовсе не ему — просто чудовище шипело само по себе. Оно и немудрено: звук был жутким, самое то, чтобы просто так, на всякий случай, отпугнуть тех, кто может прятаться в темноте. — Очень хорошо, — пророкотал низкий голос, прервав размышления. — Пойдём-ка поохотимся на монстров, — а потом чудовище — оно же не сказало, как его следует называть, так? — подхватило мальчика одной рукой и вскочило на балюстраду. «Вот это да!» — едва успел подумать, не говоря уже о том, чтобы произнести, мальчик, как высокая фигура совершила ещё один прыжок, на этот раз — через выступающее ограждение. Таким вот необычным образом они быстро добрались до нужного балкона, и мальчик едва успел вспомнить, что няня спит, и что тяжёлые шаги чудовища могут разбудить её. Только он шёпотом предупредил об этом, как высокая фигура махнула в сторону кровати Ирем затянутой в перчатку рукой и сообщила, что «до рассвета она не проснётся». Позаботившись об этой мелочи, чудовище поставило мальчика на кровать и тут же извлекло откуда-то некую металлическую штуковину, которая загорелась шипящим алым пламенем. В длину пламя было куда выше роста четырёхлетнего ребёнка. Мальчик с разинутым от изумления ртом наблюдал, как чудовище поводило красным пламенем по комнате, рассекло все тени, где могли скрываться монстры, а потом погасило его и сообщило, что отныне и навсегда в комнате нет ни одного чудовища. Мальчик в этом заявлении не усомнился ни на секунду. Лба на мгновенье коснулась огромная, размером чуть ли не с голову, рука в перчатке — прохладно и удивительно бережно. — А теперь спи, малыш, и никогда не бойся монстров, которые живут в темноте, — пророкотало чудовище, и мальчик уснул, едва его голова коснулась подушки.* * *
Годы спустя старая Ирем могла бы с точностью назвать день, когда мальчик, которого она вырастила как собственного сына, совсем перестал бояться и темноты, и тварей, что могли там обитать — в то утро она проснулась от лёгкого запаха озона. Случившиеся после перемены стоили ей немалого количества седых волос. Наблюдая, как бывший воспитанник, теперь уже молодой мужчина, с улыбкой садится на корабль, который направлялся в экспедицию Отдалённых Регионов, она не впервые удивлялась, откуда же взялась в нём эта нерушимая уверенность. Единственной подсказкой могли быть загадочные, произнесённые почти десять лет назад и давно забытые слова: судя по всему, мальчик дружил с созданием, которое было страшнее любого чудовища.