День обещает быть долгим

      Тсуджимура Мизуки — надежда правительства и будущий агент мирового класса. Когда-нибудь у неё будет своя автобиография и даже мемуары, которые станут новым бестселлером и послужат примером, а может и вдохновением, кому-то другому. Мизуки в это верит и свою мечту бережно лелеет. Говорит себе, что совсем скоро она станет реальностью, надо только приложить больше усилий. Трудится день за днём и делает мимоходом заметки в дневник — черновик тех самых биографии и мемуаров, чтобы ничего не забыть.       В конце концов, дни на работе и в компании Аятсуджи Юкито никогда не бывают ни скучны, ни спокойны.       Сегодняшний день тоже обещает оказаться длинным от насыщенности событиями. Её подопечный — хотя их отношения всегда заставляют задуматься, кто в этом дуэте главный — умудряется в очередной раз улизнуть от целой команды снайперов и Мизуки с едва скрываемой паникой на лице бросается детектива искать. Сразу, как закроет дверь в пустующий офис — Аятсуджи-сенсею не понравится, если пропадёт один из его любимцев, да и ей самой коты полюбились.       Из здания Тсуджимура выходит спокойно, держит лицо и говорит команде поддержки, что забыла взять с собой кое-что важное. "Это не совсем ложь", — мысленно уверяет она себя, хотя на деле краснеет от стыда и, едва скрывшись от зорких взглядов снайперов, срывается на бег.       Это действительно не совсем ложь — только Мизуки ничего не забывала, а взять с собой она должна Аятсуджи-сенсея, который наверняка просто где-то прогуливается. В первую очередь на ум приходит парк неподалёку — там есть пруд, где детектив иногда коротает время за подкармливанием птиц.       Забавно, что Тсуджимура замечает его почти сразу — от неё Аятсуджи особо не скрывается, но при этом всегда находит способ оставаться незаметным для окружающих. Или это просто агент привыкла и научилась детектива выслеживать?       — Аятсуджи-сенсей! — Мизуки не кричит, но громко шепчет уже подойдя к своей цели. - Вы же знаете, что вам нельзя выходить. Как у Вас вообще получилось улизнуть в этот раз?       На лице агента легко читается возмущение и плохо скрываемое беспокойство, но Аятсуджи в противовес ей совершенно спокоен. Мизуки он даже на миг кажется почти умиротворенным.       На миг.       — Тсуджимура-кун, если я буду тебе все объяснять, ты не научишься думать сама, — детектив от вопроса отмахивается, небрежно покачивая трубкой, которой почти тут же указывает на надзирателя. — К тому же, ты обязательно позаботишься о том, чтобы я больше не смог воспользоваться тем же путём.       — Да, потому что это неправильно, — Мизуки дуется, а детектив даже позволяет себе усмехнуться — зрелище несколько пугающее, учитывая его обычно безэмоциональное выражение лица.       Тсуджимура знает, что Аятсуджи намеренно не уточняет, путь это в привычном понимании или метод. Хочет сбить ее этим с толку, но, наученная горьким опытом и им же самим, Мизуки делает мысленную пометку проверить здание на наличие скрытых входов и выходов. И подумать о том, как можно умудриться оттуда сбежать ранним утром.       Её замечание, конечно же, остаётся проигнорированным — Аятсуджи Юкито уходит вперёд, и Тсуджимуре приходится торопливо бежать следом, чтобы не упустить из виду неуловимого детектива. Рассуждения могут подождать до офиса, но до него двое добираются уже отдельно. Как бы ни хотелось проследовать маршрутом подопечного, Мизуки понимает, что, в отличие от него, ей надо показаться команде поддержки и доложить о своём возвращении.       — Запрашиваю соединение с группой поддержки. Агент Тсуджимура Мизуки, код 4048, докладывает: возвращаюсь в здание для продолжения внутренней слежки.       Впрочем, она верит, что Аятсуджи послушно дойдёт до офиса сам, и будет ждать своей лекции.       Ждать, но не слушать.

***

      — … поэтому, Аятсуджи-сенсей, больше не выходите из офиса хотя бы без моего ведома, — голос Тсуджимуры доносится из кухни, но говорит она достаточно громко, чтобы игнорировать сказанное было невозможно. Это своего рода маленькая месть, потому что детектив никогда не слушает Мизуки, и вечно всё делает по-своему. Иногда, конечно, так даже лучше, но не когда дело касается наблюдения и выполнения правительственных указаний и требований.       Ещё хочется оставить Аятсуджи без сахара, а может даже насыпать соли, но на мелкие пакости Тсуджимура не способна. Да и, к тому же, как можно взять и испортить с таким старанием приготовленный кофе?..       Ответ прост: испортить нельзя, а вот чуть не уронить — ещё как, причём и свою, и чужую кружку. Мизуки едва сдерживает желание бросить всё и бегом помчаться к детективу, чтобы отобрать его новое чтиво.       Её личный дневник. Её черновик.       — А, Тсуджимура-кун, — Аятсуджи выглядит привычно-безэмоциональным и скучающим, словно наткнулся на очередной скучный роман, который не стоит его времени. Мизуки даже готова обрадоваться, но, увы, медленно появляющаяся на лице детектива улыбка заставляет готовиться к худшему. — Я польщён, что ты так высоко оцениваешь мои кулинарные навыки.       “Господи… почему именно эта страница?” — Тсуджимура медленно тащится к столу. Она не питает особых надежд насчёт того, что это будет единственный комментарий, но искренне надеется и молится об этом, глотая не совсем вежливый ответ.       Мольбы её остаются не услышанными.       — Но я не собирался заводить ещё одну кошку.       — Аятсуджи-сенсе-ей, — обречённость в стоне Тсуджимуры можно измерять литрами. Намёк ей понятен сразу. Детектив ссылается на её комментарий — между прочим, совсем не заслуживающий внимания! — о том, что кулинарные изыски Юкито хотелось бы отведать ещё раз. Когда-нибудь. Возможно.       — С другой стороны, если ты всё-таки передумала и хочешь стать моей горничной…       — Нет, ни за что! — Тсуджимура ставит кружки на стол резко и с силой, да так, что они звенят.       Стыдно, до чего же стыдно.       — … я мог бы платить тебе едой.       “Демон”, — закрадывается мимоходом мысль и, если подумать, то это прозвище подходит Юкито ничуть не хуже, чем прозвище “детектива-убийцы”.       — Аятсуджи-сенсей, пожалуйста, не издевайтесь надо мной. Вы обещали проявлять ко мне хотя бы немного уважения!       Несмотря на протесты, Мизуки протягивает детективу кружку дрожащими руками. Нервничает, потому что ей до жуткого неудобно. Хочется спрятаться, стать невидимой, под землю провалиться. Аятсуджи в ответ только хмыкает, принимая от агента кофе и перелистывая страницу.       — Можешь считать это подарком мне на день рождения, — улыбка детектива уже не улыбка, а что-то близкое к садисткой усмешке. Это настораживает, и в надежде на спасение от дальнейших “шуток” Тсуджимура пытается выхватить дневник из чужих рук, но его тут же прячут под стол, не давая агенту и шанса на возвращение вещи. Она пытается снова и снова, ещё несколько раз до тех пор, пока не понимает, насколько же глупо эта сцена выглядит со стороны. Приходится сдаться и смириться с тем, что день сегодня будет тяжёлым.       Хорошо, что хотя бы есть кофе...       — Возможно, в этом году этот день будет не настолько ужасным, — фраза оказывается до того неожиданной, что Тсуджимура даже умудряется поперхнуться и закашляться. Что-что, а такое суждение о сегодняшнем дне в контексте событий она слышит впервые.       — Уж надеюсь, если Вы решили повеселиться ценой моих нервных клеток.       Мизуки не говорит этого вслух, но она действительно надеется, что, пусть даже так, сенсей хоть немного в свой день рождения порадуется.       Всё-таки грустно, если каждый год именно этот день — самый ужасный.