Взаимное

Она некрасивая. Чересчур бледная кожа, с темными кругами под глазами, вывернутая в сторону нога, породившая каким-то умником то самое прозвище, но что самое заметное: длинный острый нос. Из-за него с длинными волосами она смотрелась как колдунья из сказок, а ведь единственное, что ей в себе нравилось — ее волосы. Красивые, чёрные, словно шёлк. Ради них она могла смириться с внешностью злой ведьмы. Ещё с детства, когда она не была хромой, Озиль поняла своё место в жизни. Единственный способ избежать побоев и насмешек хулиганов — это подружиться с самым сильным из них. Будь милой, помогай, хвали, льсти. Что угодно. Насмешки и издевательства одного хулигана, которому ты прислуживаешь, не сравнятся с издевательствами толпы. С такими мыслями она и прислуживала Фиш. Копила свою ненависть, впитывала все унижения, чтобы, наконец, скинуть эту рыбку с пьедестала. Сначала — Фиш, потом — Фальконе и Марони. Мужчины часто недооценивают женщин. Некрасивых же женщин вообще, похоже, за людей не считают, но она заставила всех поменять своё мнение о ней. Озиль Кобблпот — королева Готэма! Однако единственное мнение, которое она не смогла изменить, стоило всего города. Эдвард Нигма. Ее мальчик-судмедэксперт. Единственный в этом городе, имеющий такой блестящий ум. Никто Эду не ровня, кроме самой Озиль. Эд признал ее, уважает, прислушивается к ней, считает лучшим другом, но не любит. И от этого хочется все крушить и ломать. Убивать. Собственно, что она и сделала с Изабеллой. Однако, это не помогло ей добиться взаимности. Насильно мил не будешь? Озиль прервала свои размышления и закрыла глаза, услышав, что в ее комнату вошли. Она не стала оборачиваться, уже зная, кто это. Он никогда не опаздывает. Руки Эда легли ей на плечи, и он оставил легкий поцелуй на ее шее. Нигма нежный, всегда заботиться о ее желаниях, никогда не оставляет неудовлетворенной. Она поворачивается и целует его, все так же, не открывая глаз. И Эдвард отвечает со всей страстью, запуская свои пальцы в ее длинные волосы. Озиль млеет и, не выдерживая этой мучительно-сладкой игры, начинает раздевать его. Пиджак, жилетка, рубашка с бесконечными пуговками, вырывающимися из-под пальцев и, наконец, великолепное тело. Озиль проводит по нему руками, гладит, царапает, сдерживает восхищенные бормотания сквозь рваные вздохи. Кобблпот ни за что не признается, но в сейфе, где хранятся ценные бумаги, лежат и ее стихи. Все они посвящены Эдварду. Его тонким пальцам, выточенному словно из мрамора лицу, гениальному разуму. Люблю-люблю-люблю. Тысячи «люблю» порхают со страницы на страницу, но никто не прочтёт этих слов. Даже Нигма. Они мнут простыни, вдавливаясь в кровать. И комната наполняется учащенным дыханием, вперемешку со стонами, тихим скрипом кровати. От этого жар сильнее приливает к ее щекам, и Озиль чувствует губами, что Эд ухмыляется. Лишь в конце, когда они разомлевшие лежат и поглаживают друг друга, Озиль забывается и приоткрывает глаза. Виктор Зсасз проводит по ее шелковистым волосам с такой грустной улыбкой, что у Озиль щемит сердце. Его глаза тоже закрыты. Кого он представляет? Он никогда не смеялся над ее причудами и не осуждал. Конечно, он знал, о ком она мечтает, закрывая глаза: почти весь Готэм в курсе, что она обожает Эдварда Нигму. Но он ни слова не говорил об этом, не мешал ей представлять, что она получила желаемое хотя бы на миг. Озиль сдержала горький смех: два фрика, ищущих иллюзорную симпатию и потакающих своим фантазиям. Никому не нужные люди, пытающиеся не заледенеть от нехватки любви. Она закрыла глаза и поцеловала мужчину. Губы ее Эда такие мягкие, ни с какими другими не спутаешь.