Ретроградный Меркурий

Спать с Шастуном невозможно. Он словно не знает, что во время сна положено лежать спокойно: постоянно вертится, пинается, комкает одеяло и раскидывает длиннющие руки и ноги, норовя забросить их сверху и перекрыть доступ кислорода соседу по кровати. «Я в постели звезда: как руки и ноги раскину, — иногда вспоминает сонный Сергей, невольно улыбаясь, — а если ещё и пальцы растопырю, так вообще снежинка». Да, у них большая кровать, гораздо больше стандартной. Но и они не маленькие. Антон почти два метра, а Сережа хоть и всего лишь чуть больше метра восьмидесяти, но тоже занимает достаточно так места. Правда, зачастую ему остаётся лишь самый край: если Антон уснет в какой-то непонятной позе, то с места его не сдвинешь. Зачастую Серёжа просыпается от толчка в спину или чужой руки на своем лице. Это бесит, потому что потом невозможно уснуть. Но Серёжа не злится, ни разу не делает Антону замечание на утро. Просто он немного завидовал. Потому что не мог так спать. Он с детства приучен лежать тихо, чуть ли не всю ночь на одном боку. Когда они с Антоном съехались, появился второй вариант — растянуться на животе (произошло это в основном потому, что в таком положении было проще сохранить за собой хоть немного места на кровати). Но спать в какой-то замысловатой позе — нет, это не про него. Просто детская привычка, которая появилась в те времена, когда маме маленького, ещё тогда никому неизвестного Серёжи Лазарева приходилось работать на трёх работах, чтобы дать сыну все самое лучшее. Иногда он засыпал рядом с ней и боялся ворочаться и занимать слишком много места, потому что был твердо уверен: она устает и должна отдыхать со всем возможным комфортом. С тех пор прошло много лет, все головокружительно изменилось. Сейчас Серёжа живет с Антоном и без капли стеснения может спать абсолютно голым. Но раскинуться вот так, занимая две трети кровати, он по-прежнему себе не позволяет. Кому-то такая причина для загона может показаться глупой и безумной, но Серёжа в последнее время ощущает себя из-за этого очень зажатым, словно ему некомфортно с самим собой, и поэтому действительно часто об этом думает. Особенно перед сном, когда Антон уже мирно посапывает рядом на подушке, одной рукой обхватив Серёжу за талию. Тот смотрит на его лицо: губы приоткрыты, тени от ресниц лежат на светлой коже, и видно, как под веками быстро двигаются зрачки — что-то снится. А тело Шастуна расслаблено до такой степени, что возникает ощущение, будто во сне он и в морской узел сможет завязаться. И ничуть от этого не пострадать. Они не обсуждают эту тему. Серёжа не хочет делиться своими переживаниями. Да и какой смысл втягивать Антона в это? Ведь, как считает Лазарев, даже в самых искренних отношениях есть то, о чем стоит умолчать. И он молчит. Думает, что Антон ничего не замечает. И между ними все прекрасно. Но это не так. Антон замечает, что Серёжа отдаляется от него. Его улыбка кажется более натянутой, чем обычно, иногда он даже сутулится. Это совершенно не свойственно для человека, который имеет прекрасную самооценку, выступает на сцене и даже находит время на тренажерный зал. Антон очень хочет помочь ему, но Сергей ни в какую не говорит, что с ним происходит. «Серёж, все в порядке?» — спрашивает Антон, когда Лазарев вместо любимой футболки с черепом-Антоном из коллекции «Уберите рыбу» надевает черную водолазку. Конечно, на улице уже середина ноября, становится прохладно, но то, как Серёжа старается посильнее натянуть рукава, чтобы закрывали даже кисти рук, кажется странным. «В полном», — еле заметная улыбка трогает губы Серёжи. Видно, как он старается скрыть демонов, которые поселились в нем, но глаза… Глаза — зеркало души и все выдают. В них отражается нервозность, даже какой-то испуг. У Антона просто сердце кровью обливается, он хочет прижать Серёжу к себе, уткнуться в мягкие волосы носом и попросить не обманывать, рассказать о своих переживаниях. Он тянется к Лазареву, но тот, даже не поцеловав на прощание, накидывает куртку и выбегает из квартиры. Серёжа не видит, как Антон запускает пальцы в волосы и прикрывает глаза с мыслью, что его больше не любят.

***

Следующей ночью все повторяется снова. Антон вертится, согнув ноги под каким-то невероятным углом, что-то бормочет во сне. А Серёжа, проснувшись от чужой руки на лице, больше так и не может закрыть глаза. Он просто лежит какое-то время и разглядывает в тусклом свете, пробивающемся сквозь шторы, пальцы Антона. Без многочисленных увесистых колец они кажутся еще длиннее и изящнее. На часах три ночи, когда Серёжа понимает, что уснуть ему не удастся. Он осторожно, чтобы случайно не разбудить Антона, отпускает его руку и встает с кровати. Пол с подогревом, лишь поэтому по голым ногам Лазарева не бегут мурашки, когда он уходит на кухню. В темноте ночи Серёжа подходит к окну, оперевшись руками на подоконник. Он тяжело вздыхает, пока в его голове роятся тысячи мыслей о проблемах со сном. Ему хочется, чтобы вновь все наладилось, чтобы он мог взять себя в руки и не думать о том, что он какой-то неправильный. Серёжа хочет вновь спать нормально, пускай и на самом краю кровати. Взглядом он цепляется за полупустую стеклянную пепельницу, в которой отражается луна. Он всегда говорил, что ни за что не будет встречаться с курящим человеком. Даже первый шаг навстречу Антону не хотел делать лишь из-за его пагубной привычки. Но потом все так закрутилось, что Лазарев наплевал на свои принципы ради высоченного лопоухого парня с заразительным смехом. Серёжа вспоминает все, через что им пришлось пройти вместе с Антоном: как уговаривал парня бросить курить и пристраститься к совместным занятиям в тренажерном зале, как впервые уснул рядом с ним и понял, что у него шило в одном месте. И ведь уже тогда Лазарев понимал, что они слишком разные, но, тем не менее, это не мешало им все три года. — Объясни мне, что с тобой происходит, — чуть хриплый ото сна голос раздался за спиной Серёжи, от чего тот вздрогнул. — И не надо говорить, что все нормально. Лазарев вздыхает и разворачивается, чтобы встретиться взглядом с Антоном. Даже в темноте кухни видно волнение на его лице, но Серёжа молчит — никак не может найти в себе силы рассказать о том, что его тревожит. Вместо этого он лишь тянет руки к Антону, желая заключить его в объятия. — Серёж, ты ведь знаешь, что можешь все мне рассказать? — Лазарев утыкается носом парню в шею, одновременно испытывая множество эмоций, но не зная, как их выразить. Видимо, Антон понимает, что рассказывать ему ничего не собираются, поэтому продолжает спрашивать. — Просто скажи, почему ты ведешь себя в последнее время так странно? Что тебя беспокоит? — слышно, как перед следующим вопросом Антон сглатывает. — У тебя появился кто-то другой? От последнего вопроса Лазарев вздрагивает и отстраняется. Ему не верится, что Антон мог подумать о нем такое. Будто Серёжа мог променять Антона на другого человека, когда он так его любит и все песни посвящает лишь ему одному. Даже «Бонни и Клайд». Она тоже про них с Антоном. — Как ты мог такое подумать обо мне, Шаст? — Серёжа касается чуть колючей щеки Антона. — А что я еще мог подумать, Серёж, если ты стараешься лишний раз меня не касаться, делаешь вид, что все прекрасно, хотя я вижу твое состояние? Ты даже спать со мной не хочешь! Лазарев упирается руками в подоконник позади себя и виновато смотрит на Антона. Серёжа понимает, что тот прав. Ведь если бы Антон неожиданно начал вести себя так же отстраненно, он бы в первую очередь подумал про измену или остывшие чувства. Это вполне нормальные мысли для человека, от которого вторая половинка уходит в другую комнату посреди ночи. Серёжа не хочет больше молчать. Он не хочет больше заставлять Антона считать, будто его разлюбили. Но прежде чем начать говорить, он берет парня за руки, переплетая их пальцы. — Я не разлюбил тебя, — начинает Лазарев, поднимая взгляд тёплых карих глаз на Антона. — Я все также сильно тебя люблю. И нет у меня никого другого. И спать я хочу только с тобой, но… не могу. На лице Антона читается непонимание. Видно, что последняя фраза ставит его в тупик, поэтому Сергей спешит объясниться. И слова льются из него, потому что он так устал держать все это в себе, скрывать от Антона своих внутренних бесов. Серёжа не боится, что Антон будет над ним смеяться. Сейчас он уверен, что его поймут, а потом обнимут и попросят больше никогда не держать все в себе. Серёжа рассказывает все с самого начала, с самого детства. Рассказывает про уставшую маму, и как боялся ее разбудить и спал в закрученном одеяле, словно в скафандре. Он замечает, как в свете луны выражение лица Антона меняется. Если сначала зеленые глаза смотрели на Серёжу обеспокоенно, то теперь в них теплится нежность и любовь. Сергея понимают. Не осуждают. — Так что… Это все из детства. А сейчас просто обострилось. Даже не знаю, с чем это связано, — заканчивает он свой рассказ, и на душе сразу становится как-то легче. Он не отрывает взгляд от Антона, дожидаясь ответа. Уже понятно, что Серёжу поняли, но теперь хочется услышать что-то в ответ. И Антон, наконец, говорит. Только говорит так, что совершенно ставит Лазарева в тупик: — Ретроградный Меркурий. — Ты о чем? — Серёжа хмурит брови, не понимая, что это вообще значит. — Сейчас ретроградный Меркурий, — объясняет Антон. — Он влияет на людей и их эмоциональное состояние. Ну, так говорят. Из-за него ты в последнее время чувствуешь себя странно. Единственное, что может сейчас Серёжа — стоять и удивленно смотреть на Антона. Он все равно не понимает ничего из сказанного. В астрологии он не силен и не особо верит во всю эту чепуху. И вообще он не понимает, как планеты и космос могут влиять на человека и его эмоциональное состояние. Но еще больше удивляет тот факт, что Антон винит в проблемах со сном небесное тело, которое якобы начинает "двигаться" в обратном направлении. Глупость и только. И вообще астрология даже не наука. И верят в гороскопы, как считает Серёжа, только люди, которые не верят в себя и свои силы. И чтобы как-то оправдаться, говорят, что "звезды не сошлись". Он уже собирается сказать Антону все, что думает насчет астрологии, как тот решает продолжить говорить. — А вообще я рад, что ты наконец-то со мной поделился. Я уже всю голову сломал, пытаясь понять, что с тобой стряслось. Жаль, что ты не рассказал мне об этом раньше. Но… я все понимаю. Не представляю, как тяжело тебе было все это время. И… я хочу тебе помочь, Серёж. — Как? — только и спрашивает Лазарев, когда Антон тянет его за руки на себя, заставляя отойти от подоконника. — Будем отучать тебя от детских привычек. Ведь взрослость для того и нужна, чтобы заново учиться делать то, от чего тебя отучили детстве. И начнем мы прямо сейчас. Серёжа ничего не говорит, позволяя Антону утащить себя в спальню. Он не знает, как Антон собирается все провернуть. Не понимает, как хочет научить расслабляться во сне. Но верит, что все получится. Они будут стараться, сколько бы времени не потребовалось. И никакой Ретроградный Меркурий, или любая другая космическая хрень, им не помешает.