***
Стены в камере Эвр прозрачные и холодные на ощупь, словно лед. Если бы стены были стеклянными, она бы разбила их. Она играет на сломанной скрипке и думает, что хотела бы оказаться совсем в другом месте. С теми, кто бы относился к ней иначе, чем братья. — О чем ты плачешь, женщина? — спрашивает черноволосый эльф с ледяными глазами. Он стоит прямо перед ней и улыбается ледяной улыбкой. На нем костюм-тройка цвета ясного неба, галстук цвета щемящей тоски и бирюзовые носки без туфель. Она давно его не видела, хотя несколько раз пыталась вызвать еще в детстве. Почему он появился именно сейчас? — Как ты попал сюда? У тебя есть пропуск? — Пропуск? — эльф поднимает тонкую бровь. — О нет, у меня нет пропуска. Я могу попасть в любое место, женщина. — Как поживает Редберд? — равнодушно спрашивает Эвр. Бедняга Редберд, он, наверное, уже вырос. — А кто это? Ты плачешь потому, что с тобой плохо обращаются? Расскажи мне, уверен, я смогу тебе помочь, как и в прошлый раз! Эльф ослепительно красив и слова его сладки, как чья-то кровь. Но теперь Эвр видит, что его помощь ни к чему хорошему не приводит. Тогда, в детстве, все обвинили ее в пропаже Редберда, а после того как она от отчаяния, что эльф больше не приходит к ней, пыталась сжечь дом, заперли в этом страшном месте совсем одну. Майкрофт вообразил, что у нее имеются паранормальные способности, и хочет их использовать, но у нее их нет. Майкрофт хочет, чтобы она искала террористов в твиттере, а она не знает, как это возможно. Эльф слушает ее исповедь с непроницаемым лицом. — Тогда поступим так. Я помогу тебе сделать то, что хочет твой брат, а ты скажешь, как меня зовут. На это-то у тебя должно хватить мозгов. Я спрошу трижды, и если не угадаешь, то заберу тебя к себе. Он улыбается зловещей ледяной улыбкой, но почему-то Эвр совсем не страшно. Ее душа давно обледенела, и после долгих лет изоляции ей будет совсем не трудно делать грязную работу в эльфийском доме.***
Эльф раскрывает для Майкрофта через твиттер несколько ячеек террористов. Майкрофт на радостях дарит Эвр новую скрипку: она давно ее просила. Но сейчас она ничего не чувствует, когда берет скрипку в руки. Она играет для эльфа, и эльф кружится под ее мелодию. Его танец похож на ледяные снежинки на холодном ветру. Эвр угадывает имя легко: эльфа зовут Та-Рии-Мор. Первые два раза она называет имена Шерлока и Майкрофта, и эльф смеется ледяным смехом. — Женщина, быть тебе моей, — заявляет он, а она улыбается ему в ответ. Она согласна быть его. Но она понимает, что стоит ей сказать «забери меня к себе», эльф тотчас потеряет к ней всякий интерес. Когда он приходит к Эвр в третий раз, она называет его имя. Она могла бы солгать, и тогда он забрал бы ее к себе, а дальше-то что? Он забыл бы о ней, как забыл о Редберде. К тому же была и другая причина. Пусть он обманул ее тогда, она не может ответить ему тем же.***
Эвр больше не плачет. Та-Рии-Мор приходит к ней по ночам и уводит в свой дом. Там, в украшенных бирюзовыми льдинками чертогах, они танцуют и смеются, а иногда Эвр играет на скрипке вместе с флейтистами и развлекает эльфов-гостей. Ее и саму теперь можно принять за эльфа: она исхудала, стала тонка и прозрачна, ее черные волосы сияют, а в огромных глазах застыла нездешняя тоска. Та-Рии-Мору нравится ее общество. — Почему не заберешь меня насовсем? — спрашивает его Эвр всякий раз, когда он провожает ее обратно в мир людей, в белую камеру без окон. Он улыбается ей тонкой улыбкой и тяжко вздыхает: — Не хочу. Что мне с тобой делать?