открытое окно учительской

зеницу никогда не думал, что на уроке истории можно уснуть. ренгоку-сенсей всегда умел объяснять интересно настолько, что каждый урок был нескучнее, чем новая глава "гинтамы". пара своевременных шуток, игр, цитат из джампа и недавно вышедших дорам в ходе повествования – весь класс увлеченно слушает о смене эпох и правлении сёгуната токугава, активно отвечая на вопросы и выдвигая свои, иногда доходящие до абсурда, предположения. на последующих занятиях разбирает особенности работы французского парламента, берёт примеры из "хеталии", уснуть на истории было почти так же обидно, как и на середине фильма, который ждал целую неделю. однако у зеницу получилось. это он понимает, просыпаясь от одновременного со звонком с последнего урока тычка от танджиро в плечо. – вставай. зеницу выныривает из сна резко, с кругами перед глазами и гудящей головой, недовольно отлепляет щеку от открытой на середине тетради, потирая пальцами глаза. – ты правда умудрился заснуть на истории? – вскидывает брови танджиро. зеницу с недоумением смотрит в никуда перед собой и отрешенно кивает в ответ. – и как у тебя получилось? – он переводит взгляд с одноклассника на учителя, стоящего у доски, и обратно. агацума понимает, что кёджуро-сенсей заметил, не мог не заметить, но почему-то не реагирует никак. – мне бы кто сказал, – голос со сна скрипучий, неприятный и какой-то неправильный, но он продолжает, наблюдая, как друг складывает книги и тетради в сумку: – спать совсем не получается. – а… – его сережки трясутся вместе с поворотом головы, – глянь, там не за тобой? моргнув пару раз, зеницу смотрит в ту же сторону. у двери стоит девушка из параллели – она иногда заглядывает к подруге в дисциплинарный комитет – и машет, глядя на него: – агацума-кун, зайди в клубную комнату. тебя зовут, – и добавляет после короткой паузы: – и захвати с собой журнал посещаемости. получив запоздалое "сейчас" в ответ, она исчезает в коридоре так же быстро, как и появилась, а зеницу ставит сумку на колени и начинает скидывать туда все, что находится на парте, не особо обращая внимание на результат. но все равно оставляет её на стуле, вытащив только тот самый журнал, больше похожий на довольно большой ежедневник в твердой обложке. – с тобой дойти? – голос танджиро сверху звучит обеспокоенно. – все нормально, я сам, – и вполне успешно встает. кёджуро-сенсей смотрит немного грозно – зеницу вымученно улыбается в ответ, поднимая большой палец вверх, и выдыхает с облегчением, замечая, как разглаживается складка между бровей учителя. когда он выходит из класса в голове почти не гудит, и уже не так сильно шатает. кофе с молоком – и можно будет идти. "если надо – ещё подождут", – проносится фоном, когда он, спустившись на первый этаж, выходит во двор. *** автомат совсем недалеко от черного входа, и двести йен из кармана со звоном перемещаются в окошко для мелочи, вместе с нажатием кнопки напиток медленно движется вперед. зеницу щелкает крышкой, открывая банку, и делает первый глоток. холодный кофе немного проясняет мысли. ладонь приятно холодят капельки воды, образовавшиеся на металле от перепада температур. вскоре смятая жестянка летит в ближайшую урну ("дисциплинарный комитет своим поведением подает пример всей школе", – произносит голос главы в голове), а зеницу уже топчется у двери, чтобы через десять минут выйти оттуда с очередной выслушанной лекцией о том, как важно то, что он делает, состоя в дк, и ежедневным напоминанием приходить пораньше, как будто раньше есть когда. и да, стандартным поклоном-кивком на прощание. *** небольшая прогулка приносит нужный эффект – спать уже не хочется. когда зеницу выходит обратно во двор, там никого нет. ученики разбежались: кто – по клубам, кто – домой. он и сам свободен на сегодня – только все ещё сжимаемый в руках журнал напоминает о завтрашних обязанностях. медленно переставляя ноги, зеницу старается не думать об этом. он не любит грустные вещи, а дисциплинарный комитет – самое грустное и наверняка бесполезное, из того, что он пережил за свои шестнадцать лет. сентябрьское солнце бликует глянцевой обложкой, бьет в глаза, заглядывает в окна, и зеницу лениво ищет, куда бы можно отойди в тень – домой резко не хочется, как и в кабинет, где, он уверен, еще сидит сенсей. скамейка под сакурой обнаруживается довольно быстро. весной это любимое место всех парочек, и хотя сейчас осень – увидеть ее пустой – тоже большая удача, а успеть занять – тем более, даже если и одному. не то чтобы зеницу было не с кем, наоборот, ему неожиданно есть. только вот отвлекать этого кого-то ужасно не хочется, особенно по всяким пустякам. проходя мимо окон учительской, находящейся в этой части здания, зеницу не может не заметить, что они открыты. и замереть, увидев, что тенген-сенсей поднял голову над столом, стоящим прямо под этим окном. – о, зеницу! – на лице учителя искусств опечатывается радостное удивление, – куда идешь? агацума сжимает журнал в руках чуть сильней: – туда, – кивает в сторону сакуры и подходит ближе к окну. тенген щурится в ту же сторону. – а, что там за легенда у вас про эту лавку есть? – он крутит в руках ручку. – есть, – зеницу кивает, – странно, что вы не слышали ее раньше, – он пожимает плечами, шумно выдыхает и продолжает дальше: – говорят, что если в то время, когда сакура находится на пике своего цветения, впервые по-поцеловать (на том слове он сбивается и опускает смущенно голову, пшеничная челка падает на глаза) того, кто тебе нравится, сидя на этой скамейке, то вы будете и после школы вместе. – хмм, – узуй чуть наклоняется вправо, чтобы видеть его лицо, – то есть девушки берегут свой первый поцелуй до весны? – и не дождавшись ответа добавляет: – интересно, но не надоедает ли ждать? узуй тенген, новый учитель искусств, пришел в их школу незадолго до летних каникул, как раз сакура тогда отцвела. пора легенд и слухов успела отойти, но, учитывая его популярность среди третьегодок, особенно девушек, кто-то обязан был узую рассказать. – не знаю, но… разве это не романтично? – а ты в это веришь? – неожиданно перебивает тенген, и встает, глядя сверху вниз прямо в удивленные глаза зеницу, добавляет быстрым полушепотом: – потому что я – нет. и опершись на оконную раму, наклоняется к парню, накрывает его губы своими, ловя недоуменно, так и не произнесенное "что?!". зеницу так и не закрывает глаза, поэтому смотрит широко распахнутыми от испуга, смотрит, как дрожат длинные плотно сомкнутые ресницы тенгена, чувствует привычный запах клубничной жвачки. узуй касается его губ аккуратно, медленно, так – о чем пишут в книгах – нежно, не пытаясь по-киношному углубить поцелуй. зеницу не понимает, что ему делать, не знает, надо ли и как отвечать, поэтому просто сильнее сжимает журнал в ладонях. когда узуй наконец отстраняется, зеницу понимает, что его щеки горят. от стыда и смущения и, возможно, чего-то еще, страха, что кто-то видел. глаза бегают по траве,от одного бортика к другому – агацума не может заставить себя посмотреть, но он уверен, что тенген улыбается. – нет там никого. и да, ты был прав, – зеницу поднимает взгляд, чтобы убедиться в непонятной молчаливой радости в пристально смотрящих глазах, – я слышал ту историю с сакурой раньше, но хотел, чтобы рассказал мне ее именно ты, – и добавляет, пристально смотря, как с каждым словом щеки становятся еще краснее: – и если тебя это так волнует, никто не мешает нам повторить. зеницу хочет что-то выдумать, рассказать про духа дерева, который все видит и слышит, но этого не делает. ему слишком легко и комфортно, и сначала тихо (внезапно вспоминается все, начинающееся с "дисциплинарный комитет"), а потом чуть громче зеницу смеется в ответ. на улице все так же солнечно и жарко, но зеницу не торопится бежать в тень, даже когда дверь учительской открывается. через несколько минут он уже будет выслушивать наставления от кёджуро-сенсея и обещать начать ложиться спать пораньше, стараясь не провалиться сквозь землю под молчаливым укором багровых глаз. но прямо сейчас все хорошо. *** их отношения, неправильные, с точки зрения общественности, начались по неожиданной инициативе тенгена еще в июне и превратили скучную жизнь старшеклассника в ту самую мангу, разноцветными томиками выставленную на полках в книжных, только вот явно не похожую на сёнен из джампа. но зеницу это почему-то устраивает.