Here at the End of All Things

Ветка хлещет её по щеке, когда Рей мчится сквозь густоту деревьев, что окружают убежище. Строго говоря, она понимает, что никто её не преследует — Мусорщики бросились врассыпную в ту же секунду, как показались Гниющие, заставив Рей бросить улов и отчаянно рвануть под прикрытие леса. Она знала без всяких уточнений, что времени было около полудня — больше чем два часа, после которых она пообещала вернуться. Рей не хотела думать о его реакции, когда она покажется вся покрытая кровью (по большей части не её), грязью и тем, что раньше было чьими-то мозгами. Её грудь горела, но она продолжала бежать, длинные ноги несли её сквозь подлесок со скоростью, за которой Гниющие определённо не поспевали, да и большинство людей тоже. Она брала медали в лёгкой атлетике, на 400 метров и на 800, в Штатах, и даже не пять лет назад. Это странная вещь, чтобы вспоминать о ней во время бега во имя жизни, но тот день всё равно всплывает в памяти. Впереди поляна в линии деревьев, где должна быть дорога, путь, что проделал её грузовик четыре часа назад. “Вернусь через два!” — пообещала она, блеснув усмешкой из опущенного окна. Рей спускается по наполовину расчищенной дороге, перепрыгивает мотки колючей проволоки, её голень слегка задевает шип — просто ещё одна вещь, которую она игнорирует — и она с силой бросается к крепкому стальному входу, который можно опустить для автомобилей изнутри. — П-п-... — она вздымается, врезавшись в стену на полной скорости. Она делает судорожный вдох и хлопает ладонями по стене. — По, — она не может кричать, не может рисковать. Её спина горит по причинам, о которых она не хочет задумываться, её грудь сжало так, что дышать невозможно, но она заставила себя посмотреть на верх стены. — Господи Иисусе, — По, гораздо бледнее чем обычно, уставился на неё сверху. — Какого хрена произошло? — Он быстро опускает верёвочную лестницу, и Рей поправляет вещевые мешки за плечами и начинает свой подъём, морщась от пульсации в лодыжке, тяжести в спине. По хватает её руку, когда она достигает вершины, и тащит её к башне охраны. Рей падает плашмя на свой живот, всё ещё не в состоянии перевести дыхание после сумасшедшего броска через лес. Слава Богу, какой-то богатый параноидальный придурок построил это место. Это массивное строение, воздвигнутое на склоне горы, практически неприступное. Когда они с По нашли его пять месяцев назад, она подумала, что умерла или галлюцинирует — огороженный комплекс стал в некотором роде домом, странным безопасным оазисом не слишком далеко от того, что когда-то было цивилизацией, да ещё и с целым хранилищем машин и бензина в подвале; но в последнее время Гниющие подбирались всё ближе и ближе. И с кем она столкнулась сегодня... — Что произошло? — спрашивает По, похлопывая её по рукам и плечам. Его винтовка перекинута через плечо, и рукава его фланелевой рубашки закатаны к локтям — Рей слепо пялится на него, её тело всё ещё выходит из режима боя или полёта, и По продолжает бегло осматривать её. Он делает паузу перед тем, как коснуться её лица, но всё же откидывает волосы с глаз и заправляет ей за уши, глядя с болезненной настойчивостью. — Рей, поговори со мной, что случилось? — Я хочу в душ, — шепчет Рей. Она стряхивает вещевые мешки с плеч и молча предлагает ему один. Она проходит через пост охраны и спускается вниз по винтовой лестнице; она может слышать, как По закрывает и запечатывает дверь, прежде чем последовать за ней, и когда они достигают самого низа, он сдвигает бетонную дверь и тоже закрывает её на засов. Они в безопасности. Ну… Один из них. Рей двигается к дому, и По бежит, чтобы нагнать её. — Рей, что случилось? Ты… ты на два часа опоздала… — Мне жаль, — Рей подтягивает сумку на своём плече, но продолжает шагать. — Нет, нет… это… но Рей, где машина? — она мотает головой, ужас хватает её за горло, и стыд держит её за язык. — Рей? Они проходят пару шагов вместе, и Рей позволяет сумке сползти вниз, как только они оказываются внутри, после того, как По ввёл шесть разных кодов доступа для двери лифта из нержавеющей стали. Хвала Богу за богатых придурков. Тут даже есть отдельный генератор питания, который, по уверениям По, прослужит им ещё пару лет. — Рей? — она не отвечает, но когда Би, прекрасный золотистый ретривер По, подбирается к ней, беспокойно поскуливая, она похлопывает по карману рубашки и достаёт молочную косточку, ту самую, что нашла в Волмарте, который грабанула три часа назад. — Хороший мальчик, — отстраненно говорит она, поглаживая Би по морде, пока он счастливо похрустывает, — хороший… Она бредёт дальше прежде, чем Би закончит со своим лакомством, и По следует за ней. — Я не злюсь, — настаивает он, дёргая её за рукав. Рей игнорирует его и карабкается по ступеням вверх к ванной комнате с замечательным душем. — Серьёзно, у нас есть… у нас есть ещё штук пять других машин, солнышко, просто ты… ты меня пугаешь. — Прости, — говорит она глухо, молясь, чтобы он ещё ничего не заметил. Она не знает, как она собирается выпутаться из всего этого, он в конце концов поймёт, но сейчас… — Что случилось? — они останавливаются перед дверью ванной, и рука Рей застывает на дверной ручке. — Я не злюсь, клянусь, но, Господи Иисусе, я напуган. Давай, поговори со мной, прошу… — Я столкнулась с Тидо, — шепчет Рей, возясь с ручкой. Они с По много говорили об их прошлом, о хороших вещах и о тех, от которых они не в восторге, тоже, поэтому ей известно, что это имя он знает. — И с остатками старой банды Ункара. — Что? — он выглядит шокированным, когда она смотрит на него, и она понимает, на что это похоже, быть покрытой грязью и кровью и иметь безумные глаза. — Твою мать, Рей, что… — Нет, — она качает головой и посылает ему лёгкую улыбку. — Нет, не эта гадость. Он прикрывает рот и кивает, его челюсть напряжена. К этому моменту он уже снял свою винтовку, но она видит, как его рука направляется поправить вес за спиной, рефлекторное движение; это странным образом успокаивает — знать, что мускульная память По говорит ему защитить её. А ещё это заставляет её чувствовать тошноту в желудке, потому что Мусорщики не самая острая проблема По. Мусорщики, как они себя называли, были группой, с которой она передвигалась, прежде чем сбежала и нашла По. Её приёмный отец Ункар держал её прижатой к ногтю сфабрикованными декларациями “задолженности” и опекал даже после того, как Рей переросла нужный порог. Через четыре месяца после выброса вируса Ункар проболтался, что её родители никогда за ней не вернутся (она оставалась с ним частично из-за заверений, что он знает, где они, и что поможет их отыскать, если она расплатиться), и она сломалась и застрелила его прежде, чем сбежать в ночь с несколькими консервными банками и более чем несколькими пушками. Через пару недель одиночества Рей наткнулась на мужчину, загнанного в угол Гниющими, и помогла ему отбиться; с тех пора она и По путешествовали вместе. Она полагала, что они все поумирали к этому моменту или перебрались в другой штат, но теперь… — Они увидели меня, — продолжает Рей, прочистив глотку. — Они окружили машину и приказали мне вылезти и отдать им ключи, — она вздрагивает и приподнимает передний край своей рубашки, чтобы явить ужасный крапчатый формирующийся синяк. — Им не понравилось, когда я попыталась их остановить. По шипит сквозь зубы и ругается по-испански, но Рей не прекращает. — Это не самая плохая часть, — она откашливается и прикрывает глаза. — Я просто… Я не уверена, что случилось, но они вели себя не тихо, так что… они пришли, — она шмыгает носом и вытирает его. — Я… Прости, у меня не было времени схватить ключи, и они окружили нас, и они сначала взялись за мужчин, потому что те были громче и они кучковались вместе, так что я побежала так быстро, как могла… — Не извиняйся, — просит её По, вмешиваясь в то, что она хочет сказать. — Ты выбралась. Ты гораздо важнее, чем машина. Они тебя не заполучили, вот что важно. — В этом и дело, — надломлено говорит Рей. — Они заполучили. — Что? — Голос По сейчас пронзительный и яростный. — Они… они тебя укусили? Рей качает головой, приказывая себе не плакать. — Нет, — По облегчённо выдыхает, — но я думаю, один из них меня поцарапал. Это случилось так быстро — она думала, что выбрала чистый, безопасный путь, но один из них прятался за деревом (она была всего в пяти милях от комплекса, когда это произошло) и выскочил, чтобы схватить её. По в страхе на неё смотрит, и Рей трясётся от тревоги, рвущей её глотку. — Мне так жаль, — шепчет она. — Я… я знаю, что тебе нужны припасы, так что я попыталась в-вернуться, даже если ты не хотел бы этого, я посчитала… Я не знаю, о чём я думала, но это заняло у меня так много времени, потому что я оставляла ложные следы, чтобы они не могли найти нас… и теперь… — она прекращает говорить и открывает дверь в ванную, прихлопывая её за собой плотно, оставляя её друга и союзника в холле. К счастью, По не следует за ней или не стучится в дверь, и после душа и яростного отскрёбывания тела начисто, Рей пялится на себя в зеркало. “Сейчас или никогда,” — думает она. Она полностью стирает остатки пара с зеркала и разворачивается, чтобы посмотреть на низ спины, где оно схватило её через рубашку. Она не может видеть эту грёбаную отметину, угол неправильный. Рей вытирает глаза и цепляется за край раковины, её грудь болезненно вздымается в попытках успокоиться. После того, как Рей досчитывает до ста, она с беспокойством зовёт: — По? Ответ незамедлителен — он, должно быть, ждал с той стороны двери. Эта мысль заставляет сердце сжаться. — Я тебе нужен? Да. Рей подтягивает свою рубашку и оборачивает полотенце вокруг талии, будто приватность сделает хоть что-то из этого проще. — Можешь… можешь зайти проверить кое-что для меня? — Ага, — После пауза, и потом: — Ты хочешь, чтобы я сейчас зашёл? — Да, пожалуйста. По входит, и она видит, что он сжимает их аптечку первой помощи, ту, что они вместе собрали за последнюю пару месяцев. Он определённо ожидал, что она попросит о помощи, и Рей ценит это, ценит его — непрошено она думает “я люблю тебя”, слова отчаянно выбираются из её горла. Это не первый раз, когда она обдумывает эти слова и потом выбрасывает их прочь из головы, но По 33 года, и он прекрасный, и забавный, и живой, а она просто докучливый ребёнок, который, блять, заразился, и теперь… Рей поворачивается и приподнимает свою рубашку, чтобы он мог видеть, где болит больше всего. — Насколько всё плохо? — она дрожит, спрашивая. По, к его чести, не реагирует явно или громко, вместо этого проводя тёплой рукой над тем местом. Она хныкает, когда он надавливает в определённой точке, и его глазах мерцает нечто большее, чем беспокойство, прежде чем он роется в аптечке и возвращается с бутылочкой перекиси водорода. — Может немного жечь, — шепчет По, и Рей кивает. Она шипит секундой позже, как только мороз вскипает в её крови. — Извини. Скажи это. — Не трать на меня слишком много… пока мы не уверены, — она видит кивок По в зеркале. Ещё она видит одинокую слезу, падающую из его глаза и теряющуюся в густой бороде. К тому времени, как она разворачивается, одёргивая обратно свою рубашку, его глаза ясные. — Итак? — она спрашивает, не будучи уверенной, что хочет ответа. — Не могу сказать, что это, — говорит По мягко. — Кожа определённо повреждена, но вокруг нет покраснений. Тебя просто могла зацепить ветка. — Я чувствовала это, — содрогается Рей. — Я чувствовала, как оно схватило меня, прямо там. — Ты можешь смешивать воспоминания, — логично замечает По, и Рей хочет принять спасательный круг, что он ей предлагает, но ещё она всегда была фатальной реалисткой. — Пока нет смысла терять надежду. — Ага, — она усмехается ему, а после корчит рожицу, заставляет себя скорчить глупую рожицу из-за грязи на своей одежде. — Думаю, мне нужно переодеться. По улыбается с облегчением от того, что она разговаривает нормально, и уходит. Он спускается по ступеням, чтобы дважды проверить пушки и её улов, а Рей тратит драгоценные минуты на подбор комфортного образа, при этом не слишком отвратительного. Если уж она умрёт, она сделает это, выглядя хотя бы наполовину прилично. Она даже продирается щёткой сквозь свои спутанные волосы, благодарная По, который так ужаснулся четыре месяца назад, когда узнал об её режиме ухода за волосами, что настоял на краже кондиционера в следующую вылазку; теперь немного проще их расчесать и оставить уложенными на плечах. Когда через полчаса она спускается вниз по лестнице, По сидит на кухне, читая книгу, ту, что, как она она знает, он читал дюжину раз. Она думает, что это, может быть, его любимая книга, и её желудок болит от осознания, что она никогда и не думала спросить. Рей возится с тем, что держит за спиной, и прочищает горло. По поднимает глаза с улыбкой, но она исчезает, стоит ему увидеть выражение её лица. Она и сама рада, что не может видеть себя сейчас. — Ты должен убить меня, — шепчет Рей. — Если я… По смотрит на неё, его книга отброшена, на лице неприкрытое мучение. Её просьба жестока, она знает. Она знает, что он уже делал это раньше, знает, что в его прошлом есть призраки, с которыми он продолжает бороться. Она слышала его, кричащего их имена в ночь, несколько раз, имена друзей, что ему пришлось убить, чтобы спасти свою жизнь, чтобы спасти от них остальных, после того, как они… — Мне жаль, — снова говорит Рей. — Мне очень, очень… — она протягивает ему пистолет, свой любимый, и уходит, чтобы посидеть в тишине. Согласно её часам — красивым, которые По нашёл для неё три месяца назад, ярко-зелёным с золотым циферблатом, её атаковали 170 минут назад, что означает, что у неё есть примерно 550 минут до того… до того, как она точно узнает. Это не точная наука, но они с По вынесли из болезненного личного опыта, что инкубационный период у вируса — двенадцать часов. После двенадцати часов она прекратит говорить. После тринадцати — думать. После четырнадцати — начнёт убивать. Пройдя сквозь импровизированную оранжерею на второй этаж, Рей усаживается, скрестив ноги, перед её прекрасными растениями и медитирует тем способом, которому её обучил её старый учитель Люк. По помогал ей сажать все эти растения, и травы, и суккуленты все прошлые четыре месяца, после окончания первого этапа знакомства. Обычно у Рей занимало больше двух месяцев, чтобы начать доверять кому-то, но По был, есть, надёжный. Она доверяет ему прикрывать свою спину. Она доверяет ему свою защиту. Она доверяет ему своё убийство, когда придёт время. Она доверяет ему. Она любит… Она трясётся, сильно, первые три часа. Она может чувствовать, как По иногда останавливается возле незапертой двери, но он продолжает работать с радио, всё ещё. Каждый день он обновляет передачу, одну-единственную, играющую по кругу, спрашивая, есть ли там кто-нибудь, кто может ответить. По оптимист. Она любит в нём это. Он надеется, когда она не может. Она надеется, что он не тратит свою надежду на то, что она всё это переживёт. В пять часов, около четвёртого часа её самоизбранной изоляции, забредает Би и садится рядышком с ней. Рей отгоняет его взмахом руки, но золотистый ретривер очень шумно вздыхает и растягивается на полу. Он с грустью посматривает на неё и затем опускает свою красивую морду, облизнув губы прежде, чем его глаза зажмурятся. Рей пялится на него, злясь, так чертовски злясь, что эта глупая псина не сдвинулась, а потом разражается тихими рыданиями. Она может слышать По у радио внизу, говорящего низким голосом, на тот случай, если хоть кто-то там остался — кем бы ни была эта Лея, Рей надеется, что она скоро ответит, и ей интересно, любит ли По её также, как Рей любит его — и Рей ложится на бок, медленно, скользя по деревянному полу того, что, должно быть, служило в некотором смысле студией для йоги, и зарывается лицом в тёплый, мягкий бок Би. Она сломлено рыдает в его мех, её пальцы скручивают золотистую шерсть на его загривке. Четыре часа двадцать шесть минут осталось По приходит в шесть часов и садится в кресло. “Я должен починить штаны, — объясняет он, волоча за собой бельевую корзину. — А здесь свет лучше всего”. Рей кивает. Это имеет смысл — не нужно включать свет и тратить электричество, пока оно не понадобится, а эти окна выходят на запад. Прежде, чем сесть в кресло, он вынимает сзади из-за пояса пистолет, который она ему дала, и кладёт его на стол. Рей снова кивает и отворачивается к окну. Три часа сорок минут осталось По может говорить, что он здесь, чтобы штопать, но когда в окнах вырастают сумерки, он задаёт ей праздный вопрос о том, хотела ли она когда-нибудь воспитать собаку или нет, и они начинают разговаривать друг с другом. Они много разговаривали на протяжении последних шести месяцев, но никогда — вот так. Он знал, что она была Мусорщицей, она знала, что он был военным, он сейчас они разговаривают о чём-то немного… большем. Рей делится с ним своим самым счастливым воспоминанием, днём, когда ей было двенадцать и когда она нашла маленького опоссума, прячущегося под куском лома. Бедняжка голодал, но Рей смогла выходить его, смогла наблюдать его возвращение обратно в дикую природу после недель восстановления. Она рассказывает ему это, и её глаза горят, потому что она не хочет это забывать. Она делится с ним своим худшим воспоминанием. — Я даже не уверена, было ли это на самом деле, — шепчет она, её руки стискивают колени, который сейчас у её груди. — Но мне всё время это снится, — это воспоминание о родителях, оставляющих её Ункару и уезжающих прочь. Ей интересно, насколько долго они прожили после того, как бросили её — и поступили ли они жестоко или заботливо, оставляя её с кем-то ещё. Рей плачет и вытирает глаза, и По её не останавливает. — Я это тоже не хочу забывать, — говорит она обречённо. — Этим утром я бы всё отдала, только бы никогда снова об этом не думать, но теперь… По прочищает горло и говорит, что понимает. Теперь, когда она может это утратить, даже воспоминания о самом плохом дне — сокровище. Три часа двадцать минут осталось После того, как он отвлёк её от плача, от которого её вполне могло бы вырвать, По рассказывает ей о своей матери Шаре (Рей знает, что он носит её кольцо, в самом начале, когда она спросила, он сказал, что намеревался отдать его своему партнёру, и он выглядел таким печальным, когда говорил об этом, что Рей всегда полагала, что он кого-то потерял). — Она была самым храбрым человеком, которого я когда-либо знал, — говорит он, поигрывая украшением, которое всегда висит на его шее. — Ну… пока я не встретил тебя, — Рей изумлённо пялится на него. — Ты бы моей маме понравилась, — добавляет он трескучим голосом. Ей было любопытно все эти месяцы, и сейчас, честно говоря, ей нечего терять, так что Рей спрашивает. — Ты потерял человека, которого любил? — Рей указывает на кольцо, когда он вопросительно приподнимает бровь. — Ты знаешь. Человека, которому это кольцо должно было достаться. — Я потерял многих людей, которых любил, — говорит По как само собой разумеющееся, и Рей кивает, потому что, чёрт побери, в эти дни кто не потерял? — Но я не потерял человека, с которым должен быть, — он делает глубокий, дрожащий вдох и крепко стискивает кольцо в кулаке. — Она всё ещё жива. Большую часть дня в его челюсти сквозит упрямство, но сейчас это особенно заметно. Рей глядит в окно, а потом отводит взгляд, короткий момент, чтобы собраться. Это едва ли работает, разочарование и облегчение так тесно сплелись внутри неё. — Я надеюсь, что ты её найдёшь, — шепчет Рей, и в глазах её слёзы, когда она ему улыбается. По смотрит на неё, в его глазах что-то ужасное и изнемождённое. Он выглядит как человек, бредущий на собственную казнь, и это ранит слишком сильно, чтобы продолжать поддерживать взгляд, так что Рей возвращается к созерцанию окна. Два часа сорок две минуты осталось После того, как закончить с починкой, По спрашивает, была ли она когда-нибудь влюблена, и Рей качает головой. — До вируса, — пожимает она плечами, — на это даже не было времени. А когда время появилось… ну, никому не интересен тощий никто. — Ты не никто, — говорит По, откладывая иголку с ниткой. — Не никто, — Би бредёт прочь из комнаты, а Рей на ответ По нечего возразить. — Кто тебе такое сказал? — Был один мальчик, — Рей разглядывает свои руки, а после возвращается к окну. — Я думала, что я могла полюбить его. Он был… очень, очень богатым, а я очень бедной, но мы как-то наткнулись друг на друга. Это было два года назад. Я думала… я думала, он нашёл во мне родственную душу, по меньшей мере, вот как я его видела. Но это… это не закончилось хорошо. Кулак впечатался в сухую стену над её головой, ссора, из-за которой приехала полиция, и когда офицер, который лично знал семью мальчика, спросил, кто это с ним, он посмотрел на неё и презрительно усмехнулся: “Никто”. — Он идиот, — твёрдо говорит По. — Ага, что ж, он наверняка сейчас мёртв, — говорит Рей, находя в себе улыбку. По возвращает её, и несколько минут они сидят тихо. Один час сорок минут осталось Рей сухо кашляет, и По напрягается. “Просто хочу пить.” Он быстро покидает комнату и возвращается со стаканом воды. Он не садится обратно в кресло, вместо этого он опускается рядом с ней на пол. Они прислоняются к стене и начинают разговаривать о местах, в которых побывали. По посетил много мест, редко по выбору, обычно по военным нуждам, или когда его родители переезжали, или когда он переезжал по долгу службы. — Нет настоящего дома. У нас есть что-то общее, — шутит Рей. — У нас много общего, — замечает По, и Рей кивает. Скажи ему, что ты любишь его. Скажи ему. Это твой последний шанс. Рей открывает рот. — Ты когда-нибудь видел Большой Каньон? Она не говорит ему. Сорок минут осталось. Рей почёсывает свои предплечья в тревоге, что начала делать пару минут назад. Без По в комнате, который выгуливает Би, она не может держать свои мысли собранными и вдали от паники. — Рей? — По возвращается, и Рей смотрит на него, понимая, что он рассматривает её руки, красные и раздражённые от ногтей. Вместо того, чтобы накричать на неё, он откашливается. — Хочешь… хочешь, чтобы я тебя обнял? Рей кивает, её губы дрожат. Она смотрит на пистолет на столе, и По неохотно хватает его. Его глаза красные, когда он подходит к ней, пистолет покачивается в его руке. Она понимает, что просит у него слишком много, но По, хороший, милый, сильный По всегда ей поможет. Она любит его. Он садится сзади, и она усаживается между его ногами. Пистолет лежит рядом с ними. Они вместе смотрят в окно, и тихо, так тихо, что ей, быть может, это только кажется, По поёт ей. Глаза Рей медленно закрываются. Она утомлена. Она знает, что он тоже не спал, что был слишком занят, возясь с ней, с тех пор, как она вернулась и всё испортила. Но По поёт ей, и это её омывает, и она думает, что если это смерть, то, может, она не будет слишком плохой. Пятнадцать минут осталось — Мне страшно, — признаётся она. — Мне так страшно, — её тело дрожит почти слишком сильно, чтобы выдавливать из себя слова, и она клянётся, что По — единственное, что держит её целой. Царапина от его бороды на её виске, когда он шепчет: “Мне тоже, солнышко.” Она сильнее оборачивает вокруг себя его руки, молясь, чтобы так не сделала ему слишком больно. Одна минута осталась — По, — говорит она, сейчас её мысли исчезают в неком тихом месте. — Да, солнышко? — Нет, это всё, — Рей устраивается в его руках и ждёт ещё немного. — Просто хотела произнести твоё имя. По. По Дэмерон, — она хочет, чтобы это было последней вещью, которую она скажет. Это нелепо и романтично, и год назад она бы поиздевалась над такой идеей, но она думает, что заплатила слишком много, чтобы это заполучить, и не отказывается от этого. — По Бэй Дэмерон, — говорит он, и Рей немного поворачивается в его руках, чтобы изучить лицо. Она может проследить слёзы из больших карих глаз до того, как они исчезнут в густой бороде; она замечает с огромной нежностью, что в его волосы начинает прокрадываться серебро. — Девичья фамилия моей матери была Бэй. — Шара Бэй, — говорит Рей, улыбнувшись ему. По не улыбается в ответ. Она поворачивает лицо снова к окну — она понимает, что смотреть на неё для него будет гораздо тяжелее, чем раньше. — По Бэй Дэмерон. Давление его губ на её висок неоспоримо. После Проходит еще час, и Рей не чувствует себя по-другому. Руки По подрагивают вокруг неё в течение первого получаса после окончания обратного отсчета, но вскоре он успокаивается и убирает волосы с её лица, и внимательно изучает, нахмурясь. Она, тоже нахмурясь, смотрит на него. После этого они ждут еще полтора часа — в момент, когда она должна быть охвачена лихорадкой, По кладёт руку ей на лоб, после на затылок. Единственное, что Рей чувствует, привычный скачок в животе от прикосновений По к ней. По истечению четырнадцати часов после атаки Рей садится прямо и глубоко дышит. — Это… это просто задерживается? — спрашивает она робко. По разглядывает её и качает головой. — Было бы… даже если бы это задерживалось, ты бы что-то да ощутила. Как ты себя чувствуешь? Минуту она раздумывает над этим. — Голодно? По смеётся, в уголках его глаз морщинки, его зубы ровные, и белые, и безупречные, когда он откидывает голову назад и смеётся над её ответом. Рей тоже хихикает и затем стонет, потому что она и вправду голодна, целый день ничего не ела. По прекращает смеяться и с беспокойством на неё посматривает, радость резко стирается с его лица. Рей похлопывает по животу с печальным лицом, и он опять фыркает, немного более нервно в этот раз; они хватают друг друга за руки и поднимаются с пола. Он не выпускает её руку, пока они спускаются в кладовую за какой-нибудь едой. По предлагает приготовить ей что-нибудь настоящее, что-нибудь с мясом, которое они хранят на зиму в морозильнике, но Рей качает головой. — Ореховое масло и желе? — с надеждой просит она. — Я имею в виду, я почти сдохла за это. По одаривает её взглядом, но не комментирует чёрный юмор, явно слишком радостный, что она всё это пережила. Это заставляет её желудок поджиматься — знание, что его настолько это заботит. Она всегда знала, что ему не всё равно, даже в самом начале, когда они едва знали друг друга, ему было не всё равно. По заботится обо всём, обладает временем, и энергией, и духом, и добротой, чтобы заботится обо всём, в чём Рей никогда не была хороша. Он распределяет арахисовое масло по двум кусочкам хлеба, который испёк два дня назад, и без её просьб осторожно добавляет клубничное варенье по центру каждого куска. По режет сандвич по диагонали, после того, как сложил кусочки вместе, её любимым способом, и Рей возле стойки подпрыгивает. Она цепляет одну половинку, постукивая по другой и указывая на него, и По берёт вторую, закатывая глаза. — Непрожаренный тост! За то, чтобы не умирать! — весело провозглашает она. По не возвращает тост, но он стукается своей половинкой с её. Они оба делают укус, Рей сияет, а По отводит глаза и откладывает свой тост. Что-то назревает в его лице, и Рей тоже откладывает свой сандвич на стойку. — По? — Если бы ты… — По трясёт головой, его лицо сморщивается. Он вытирает рот, а затем глаза, и он зажимает кончик носа, зажмуривается. — Чёрт, Рей, если бы я потерял тебя… — Ты не потерял, — отвечает она быстро, шагая к нему ближе. — Я здесь, ты не потерял меня… — Но я мог бы, — говорит По, и звучит он почти гневно. Рей ошарашенно на него смотрит, ожидая уточнения. Его плечи слегка вздымаются, и он снова трясёт головой, будто пытается отогнать неприятную мысль. — Ты могла бы… Я был бы не способен делать всё это без тебя. — Нет, способен, — уверенно возражает Рей. — Ты такой сильный, По, я всё время тяну тебя назад. Без меня у тебя было бы больше еды, и больше воды, и… и ты был бы в порядке. — Не говори так, — его лицо темнеет, омрачается чем-то большим и более напряженным, чем она способна представить. — Ты не… Господи, Рей, в том пистолете было две пули. Она застывает, осознание оседает в животе осколком льда. — Ч-что? — По не объясняет, просто прячет от неё глаза, его челюсть безумно напряжена. Рей хватает его за рубашку и жестоко тянет к себе. — Что ты сказал? — Я сказал, — рычит По, его глаза снова фокусируются на её лице, — не существует грёбаного способа, как бы я справлялся со всем без тебя. Если ты умрёшь, я умру. Ты думаешь… ты думаешь, я способен пустить пулю тебе в голову и потом уйти, как ни в чём не бывало? Ты так плохо обо мне думаешь? — Нет, но… — Ты думаешь, без тебя что-то останется ещё на этой земле, что может заставить меня двигаться дальше? Ты думаешь, я смогу похоронить тебя и двигаться дальше, просто приняв то, что единственный проблеск солнца, оставшийся на этой богом забытой планете, будет… в моих руках… — Нет, но По… — Ты думаешь, я смог бы жить сам? — шепчет По. — Если бы я убил тебя? Гниющую или нет? Ты всё ещё была бы Рей. — Но как насчёт, — Рей прерывается, беспокойно облизнув нижнюю губу, и изучает его лицо. Он снова смотрит в пол, его глаза покраснели, и он точно закончил её перебивать. — Как насчёт твоей девушки? Твоего партнёра, того, что ещё жив, как ты говорил? Ты сказал, что хочешь с ней будущего. — Неужели ты не поняла? — обращается По сначала к стойке, но потом переводит взгляд на неё, и она снова видит то самое выражение, что и прежде, вверху в цветнике, выражение человека, что идёт на казнь, человека уже в огне. — Без тебя нет будущего, — Рей не понимает. Она не может. Он не может иметь в виду… — Ты мой партнёр, солнышко. Это ты. Это всегда была ты. Когда она не отвечает, он проводит кончиками пальцев вдоль глаз, собирая влагу, и Рей всё ещё пытается справиться с ураганом мыслей, когда он заговаривает снова. — Прости. Я не хотел взваливать на тебя это, не когда… — Я люблю тебя, — слова вылетают из неё прежде, чем она может забрать их обратно, и она хлопает рукой по рту. Этого достаточно, чтобы заставить По замолчать, и его глаза поднимаются к её лицу, широкие, недоверчивые. — Что? Она вздрагивает и опускает руку. — Я люблю тебя. Типа… Я люблю, люблю тебя, — она фыркает сама на себя и роняет голову, потирая виски. — Чёрт, я такой отстой в этом. Я сказала правду там наверху, я никогда не говорила этих слов никому, никогда, но… сейчас говорю. Я люблю тебя, — она щурится из-под опущённых ресниц на него, и теперь его черёд пялиться, — ...скажи что-нибудь? Пожалуйста? — Как долго? — два слова, и не совсем та реакция, на которую она надеялась после его предыдущего признания, но Рей пожимает плечами и держится ровнее. — С… с Четвёртого июля, — улыбается она воспоминаниям. — Когда ты устроил лазерное шоу в кинотеатре, потому что фейерверки были опасны. Никто никогда не делал для меня таких приятных вещей. Это было так красиво. — Это было почти четыре месяца назад, — говорит По, встряхнув головой. Он проводит рукой по бороде, а Рей беспокойно постукивает пальцами по стойке. — Можно… Я говорю это совершенно без всяких ожиданий, но можно… можно мне тебя поцеловать? Глаза Рей вновь перебегают к его лицу, где она видит, что он абсолютно серьёзен. По хочет поцеловать её. — Ага, — она глазеет на него. — Ага, это… это было бы хорошо. Похоже, что целую вечность у него занимает преодолеть три шага пространства между ними, его выражение опьяняет. Рей сглатывает — она видела много хищников за последние двадцать четыре часа, но она совсем не против видеть образ охотника в лице По, в данном случае. — Должен тебя предупредить, — говорит он низким голосом, — как только я начну целовать тебя, я не намерен останавливаться. — Это тоже хорошо, — он тянется к ней и оборачивает руку вокруг её талии, притягивая ближе к своей тёплой твёрдой груди. Рей опускает руки на его плечи, и они проводят некоторое время, изучая лица друг друга. — Я могу даже попытаться отнести тебя в постель, — бормочет По, колеблясь взглядом на её губах. — Я хочу попробовать тебя, милая. — Ох, блять, — отрывисто произносит Рей, стремительно приближаясь к нему, её руки скользят вверх по его шее, в его волосы. По охает в удивительно приятной манере, его руки сжимают её талию крепче, одна ладонь поднимается к середине её спины, прижимая её ближе к его телу. Их губы скользят друг по другу, и Рей обнаруживает, что для всех грязных предположений о его предыдущем состоянии, По целуется нежно. Это не взрыв страсти, однако — на самом деле, каждый миг поцелуя намекает на его отчаяние обладать ею — но рот По исследует её рот с заботой и преданностью; он часто делает перерывы, чтобы оставить поцелуи на её щеках и носе, и пару раз вдоль её челюсти, чем зарабатывает стон из её горла. Его руки в конце концов поднимаются обрамить её лицо, и язык По скользит по её нижней губе. Рей приоткрывает рот, и сначала их зубы стукаются друг о друга, По отстраняется достаточно надолго, чтобы отрегулировать угол, и скоро его язык поглаживает её, в то время как его большие пальцы гладят её щеки, и Рей совершенно теряется в его руках. — Кровать? — бормочет Рей с надеждой, и По кивает, освобождая её, но удерживая её руку своей. Он целует костяшки её пальцев, и Рей очарованно трепещет в его глазах. — Кровать, — они идут по ступеням вместе, но когда они достигают вершины, По поворачивает налево, а она направо, и они оба хихикают. — Твоя или моя? — спрашивает По, прикусывая губу перед тем, как усмехнуться ей. — Твоя, — говорит Рей, уже шагающая в этом направлении. Она тянет его за собой. — Твоя, определённо твоя. Он не следует за ней непосредственно в кровать, и, так как он идёт в ванную, Рей пялится на него, прочищая горло и как бы говоря: “Простите?” — Я… — По краснеет, смущённый, а Рей хочется расхохотаться, потому что за шесть месяцев она видела краснеющего По, может быть, дважды. — Кто бы тут не жил раньше, они… э… они оставили что-то типа трёх коробок презервативов под раковиной. — Три? — прыскает Рей. — У него была либо очень активная сексуальная жизнь, либо очень высокое мнение о себе. — Одна из коробок — Магнумы*, так что я иду за ними и только за ними, — По снова начинает идти, но Рей зовёт его… — Погоди, — он замирает и оборачивается. — Нам не обязательно, — торопливо говорит он. Глаза По большие и серьёзные, когда она снова возвращается к ней и к кровати. — Чёрт, мне жаль, я просто предположил… мы можем… и без секса мы можем делать всякие вещи, если… — Нет, я определённо тебя трахну, — решает Рей вслух, довольная тем фактом, что может заставить румянец усилиться. Она расстёгивает свою рубашку для драматического эффекта и стряхивает её с плеч, довольная, что решила надеть свой кружевной лифчик после душа (довольная, что приняла душ). — Просто… У меня спираль. Я её поставила за месяц до выброса вируса, она работает ещё два года. — О, — По снова стоит перед ней, а его руки чувствуются немного более нервными на её талии. — Ты уверена? Ты хочешь этого со… Я чист, — поспешно добавляет он. — У меня… блять, у меня даже документы были, получил перед выбросом, но знаешь, не думал, что в апокалипсисе должен буду носить их с собой… — Я верю тебе, — просто говорит Рей, так, словно это величайшая правда во вселенной, и, возможно, так оно и есть. — Я верю тебе, и я хочу этого, так долго, как ты будешь хотеть, — они снова целуются, и его рука гладит вверх и вниз её обнажённое плечо, вызывая некомфортно покалывающие мурашки. — О… о, чёрт, я тоже чиста, извини, — она краснеет и прикусывает губу. — Я должна была упомянуть… я могу… я… эээ… — она замешкивается и на миг в панике смотрит на постель. — Упомянуть что?— По сгибает палец под её подбородком и нежно направляет её вновь посмотреть на него, так нежно, что она почти раскалывается. — Я… — Рей запинается, остановившись. Что, если это заставит его передумать? Что, если он не захочет кого-то без опыта? Нет. Несмотря на его ответ, он заслуживает правды, но, судя по свету в его взгляде, По уже и сам всё понял. — Я никогда… — Хорошо, — кивает По и целует её в нос. — И ты хочешь… со мной? — Рей кивает, её глаза закрываются, чтобы спрятать в них слёзы смущения. Он целует её щёку и потом вновь губы, и она немного расслабляется. — Тогда мы начнём медленно. — Ты всё ещё хочешь меня?— недоверчиво спрашивает Рей, приоткрывая один глаз. По смотрит на неё так, будто она предположила, что земля плоская, или что они пойдут на прогулку, обёрнутые мясными продуктами, через территорию Гниющих. — Я так сильно тебя хочу, — шепчет По, снова притягивая её ближе и потирая её спину широкой ладонью. Рей наклоняет его голову и изучает лицо, не находя там ничего, кроме правды. — Что ж, давай выясним, что тебе нравится. Чтобы это сделать, они проводят некоторое время, освобождая друг друга от слоёв одежды. Дыхание Рей замирает в горле и не возвращается, когда она стаскивает с По майку, являя на свет крепкие мышцы его торса. Они не сильно выражены, но сила, которую они обещают — сила, которую она уже видела больше, чем один раз — опьяняет, и ещё то, как мускулы движутся, когда она проводит рукой вдоль его груди и вниз по животу, к ремню. По наблюдает за её лицом всё то время, что расстёгивает её джинсы, и Рей сильно сглатывает, когда он тянет вниз язычок молнии. Она качает бёдрами, чтобы помочь ему в его миссии стягивания штанин с её ног, и затем она проделывает то же самое с его штанами, после того, как его ремень ослаблен. Прежде, чем снять с неё лифчик, когда он остался только в свои чёрных боксерах, По останавливается и опирается руками по двум сторонам от неё. — Ты такая красивая, — говорит он, склоняясь, чтобы поцеловать её. Рей горячо возвращает ему поцелуй, в нетерпении иметь его обнажённым и прижатым к ней, молекулы её тела в огне от такого огромного желания, что-то, чего она никогда не испытывала раньше, что-то, что и не думала, что умеет чувствовать, до По, до такой сильной любви к нему… — Я бы хотел этого с тобой, — говорит По задумчиво, на секунду приподнимая голову. — В любой вселенной. Что бы ни случилось. Она знает, о чём он говорит — даже если они не были бы брошены вместе в сердце ада, даже если бы они были, буквально, двумя последними людьми с разумом и приличиями — она знает это, потому что и сама чувствует то же самое. — Я знаю, — шепчет она, подтягиваясь к нему для нового поцелуя. На этот раз они падают в кровать, и Рей счастлива от мысли, что По нашёл время застелить постель этим утром; должно быть, длительный эффект его военного времени. Его комната гораздо опрятнее, чем её, замечает она, когда осматривается, прежде чем она накрывает её тело своим, его одежда на самом деле летит в сторону, и… Она теряет ход мысли, когда По ведёт языком вдоль линии её горла, его обнажённная грудь мучительно прижата к её бюстгальтеру. Рей задыхается, притягивая его ближе, и они снова целуются, глубже, чем раньше, её зубы на его нижней губе, его язык почти трахает её рот, когда он трётся об неё. Твёрдость между её ног даёт Рей фрикции, которые она отчаянно жаждет, и она поскуливает, перекатывая свои бёдра по его бёдрам более осознанными движениями. — Погоди, погоди, погоди, — По садится, оставаясь на коленях между её ногами, и Рей следует за ним, не желая так долго быть далеко от его тела. Она дуется на него, и он берёт её за подбородок, пробегая большим пальцем вдоль её нижней губы. — Ещё кое-что… я люблю тебя. — Ой, — глаза Рей расширяются, а пальцы ног невольно поджимаются. — Правда? — Больше, чем что-либо ещё, — клянётся он. Следующий поцелуй сладок, но затем Рей снова прикусывает его нижнюю губу, и он стонет, и они вместе трудятся над тем, чтобы расстегнуть её лифчик, и По подталкивает её откинуться на спину обратно на постель, восхищённо проводя рукой между её маленьких грудей. — Могу я… — он откашливается и поднимает на неё взгляд. — Как далеко во всём этом ты заходила? — Только целовалась, — говорит Рей радостно. — Немного прикосновений через одежду, но потом парень сделал кое-что, что мне не понравилось, так что я его укусила. — Ох, чёрт, — усмехается ей По, а потом благоговейно целует её ключицу. Рей мурлычет и перебирает пальцами его волосы. — Можешь и меня укусить, если хочешь. Я не возражаю, — он подмигивает ей, и Рей хихикает. — Я спрошу, прежде чем сделать что-нибудь, звучит хорошо? — Угум, — мечтательно отзывается Рей, и он ещё немного целует её шею. Он отодвигается, чтобы открыто осмотреть её грудь, и вместо того, чтобы смутиться от размера своей груди, Рей немного теряется от вспышки желания в глазах По. На этой стадии они продолжают раздеваться, По исследует её тело так же, как она исследует его, и они пробуют, что работает, а что не работает. По ругается чаще, чем она слышала от него ругательств за все последние шесть месяцев, когда наконец они оба голые, и он тесно прижат к ней. Рей сверху, чтобы избежать давления на болезненный порез на спине — то, с чего всё началось — и По бормочет что-то о потрясном виде, когда она усаживается на нём верхом. Он дрожит под ней, и Рей благодарна за те примерные десять минут, что он провёл, разрабатывая её пальцами и языком, благодарна за оргазм, который уже пронизывает её, как нить Ариадны, и он целует её около дюжины раз, направляя себя, чтобы скользнуть внутрь неё. — Я люблю тебя, — единственное, что сказано за пару минут, мягкий обмен перед тем, как он начинает направлять её бёдра поверх своих. Рей распластывается по его груди и закапывается лицом в его шею, которая пахнет лесом, и дымом, и ещё чем-то особенным от По, стонет, когда он упирается в постель ногами для поддержки, чтобы толкнуться в неё. После руки По крепко её обхватывают, его бёдра набирают скорость, и прерывистые признания пронизывают воздух между ними, вроде “только тебя”, и “чёрт, такая узкая” и её самое любимое “ты так хороша, милая”. Рей отвечает на каждое лёгким поцелуем в излом его горла, и скоро ей кажется, что у неё достаточно контроля над ногами, чтобы сесть прямо, упереться руками в его грудь и начать двигаться свободно. Это заставляет По откинуть назад голову и схватить её за бёдра так крепко, что она думает, надеется, молится, чтобы позже остались отметины. — Так нормально? — задыхается она. Ей очень, очень нравится под таким углом, но некоторая часть её переживает, что она делает ему больно. — Угум, — По выглядит абсолютно разбитым, и даже его глухое подтверждение звучит смазано. — Да… да, я просто… я так долго не продержусь. — Всё в порядке, — вздыхает Рей, её веки прикрываются, дрожа. Они распахиваются вновь, когда трясущейся рукой По тянется поиграть с её клитором, и, хотя это заставляет её сжиматься вокруг него, захватывающее ощущение, от которого они оба стонут, она знает, что слишком возбуждена, чтобы снова кончить. Так что она говорит ему, — Всё хорошо, всё в порядке, я хочу, чтобы ты… Его бёдра замирают, но вскоре они снова начинают двигаться вместе. — Чего ты хочешь, милая? — Я хочу, чтобы ты кончил в меня, — честно отвечает Рей, и этого хватает для него, чтобы окончательно разбиться. Позже, после того, как он приносит полотенце из ванной и аккуратно вытирает её внизу — действие, которое заставляет покраснеть от интимности, а не от состояния, в котором пребывает тело, По обхватывает её руками и с любовью целует её плечи. Рей урчит и вздыхает, пряча лицо в подушке и отползает назад так, чтобы её задница и спина оказались на одном уровне с его передом. — Я люблю тебя, — шепчет она, и он повторяет это, всё ещё лениво целуя её плечи. Он недолго поглаживает её по спине, и она слегка вздрагивает, когда его пальцы проходят через болезненную отметку сегодняшнего дня. “Как всё могло произойти в один день?” — спрашивает она сама у себя, теряя голову от этого. По чувствуется немного более напряжённым, и Рей оборачивается, чтобы взглянуть на него. — Что такое? — спрашивает она сонно, её глаза изнеможенно прикрываются. — Просто… — По щурится на её спину, а потом ещё раз гладит вокруг пореза рукой. — Это и правда выглядит так, будто тебя достали. — Хм, — Рей хмурится и обдумывает это. — На нём могли быть украшения или ещё что-то, что поранило кожу? — Возможно, — По обнимает её и кладёт голову рядом с ней на подушку. — Правда, не похоже, чтобы Гниющие носили украшения. Люди обычно… ты знаешь. Раздеваются догола в финальном броске безумия? Рей думает об этом, но не говорит вслух. — Ага, — они затихают на миг, но потом Рей приходится спросить. — Если оно достало меня… почему я не обратилась? — Знаешь? Я не собираюсь задавать вопросов, — слабо посмеивается По, вжимаясь лицом между остриями её лопаток. Как результат, его следующие слова неразборчивы. — Я слишком занят восхвалением вселенной, за то, что не забрала тебя у меня. Рей в согласии смеётся, и несмотря на странное заключение По, она чувствует себя слишком уставшей за прошедший день, чтобы и дальше бороться со сном, поэтому она дрейфует в его объятиях, довольная, оберегаемая и любимая.

***

Они оба испуганно просыпаются от неоспоримого треска радио. По держит одно внизу, а одно — в своей комнате, и слава Господу, потому что… — Ты там? По Дэмерон, ты там? — Твою мать, — По выскакивает из кровати и натыкается на радио, хватая передатчик. — Лея? — говорит он громко, и Рей моргает уже более осознанно, протирая глаза и садясь на постели, постанывая от боли в спине. — Лея, ты меня слышишь? Беспокойный треск статических волн заполняет комнату, и потом… — Я слышу. Рада услышать твой голос, Дэмерон. Миг По смеётся, его глаза на мокром месте, и Рей выскальзывает из кровати, надев его сброшенную рубашку. Она пересекает холодный пол, и Би потягивается и отходит от своей маленькой подстилки в углу комнаты. Женский голос жёсткий и профессиональный, когда она обращается к ним. — Отправь свои координаты, коммандер, и я пошлю кого-нибудь за тобой. — У нас тут есть место, — быстро говорит По. — Если… если вам нужно где-то остаться… — Очень мило с твоей стороны, но мы с Эми всё держим под контролем, — Лея звучит довольно. — Если только у тебя есть что-то, что превзойдет заброшенный военный бункер. — Ага, — По усмехается Рей и целует её в макушку, прежде чем сбросить их координаты. — Мне следует ожидать вооружённый конвой? — Нет, — говорит Лея. — Но можешь ожидать Хана на вертолёте. — Идеально, — снова смеётся По, воодушевлённый, а Рей всё ещё почти уверена, что спит, но старается не отставать. Её сердце колотится — теперь по хорошей причине — и она смотрит на По, пока он некоторое время покрывает её лицо поцелуями. — Ты не один, По? — поддразнивает Лея, и По гримасничает, будто он паренёк, которого поймали обнимающим его девушку (кем, размышляет Рей, он в некотором роде и является). — Нет, мэм. Тут я, Би… — Эта старая собака выжила? — И Рей. Рей? — Лея на миг делает паузу. — Что ж, я буду рада с ними встретиться. — Я тоже, миссис… Лея… — Рей морщится, но По только хихикает и чмокает её в висок. Он счастливее, чем когда-либо она видела — а она видела его кончающим так сильно, что он клялся, что после отрубился, воспоминание, которое всё ещё заставляет её краснеть даже в утреннем свете — и он выглядит лет на десять моложе. — О, ты приятно звучишь, — говорит Лея весело. — Скоро со всей вашей троицей увижусь. Хан должен быть там через… оу… он говорит три часа, но давайте возьмём четыре, потому что он собирается быть осторожен! Верно, Хан? — Рей смеётся вместе с По, понимая, что Лея кричит на этого “Хана” на заднем фоне. — О, и… добро пожаловать в Сопротивление, Рей. И радио затихает. По поднимает Рей и крутит, крутит её. — Мы сматываемся, — хохочет он радостно. Рей визжит, её руки крепко цепляются за его плечи. — Лея нашла нас! — Я не знаю, кто такая Лея, но я очень взволнована! — кричит Рей в ответ, и он рычит от смеха. Рей стекает по его груди, пока её ноги не снова касаются пола, и По целует её, его руки в её волосах, обещание лучшего будущего, более светлого завтра, которое ближе, чем когда-либо прежде. И может это потому, что По Дэмерон наконец повлиял на неё, но Рей чувствует возникновение новой надежды, трепещущей в её груди, которую подпитывает строгий, но сострадательный голос Леи, идея уйти отсюда вместе с По, и её собственное бегство от смерти. Она чувствует надежду, настоящую надежду, впервые за долгое время. Надежду, что они смогут это сделать. Что они смогут пережить это. Вместе.