***
Отец всегда был по уши в работе. Постепенно он стал задерживаться все дольше и чаще. Однажды он не пришел ночевать домой. А после они с мамой в своей комнате ругались, кричали, плакали. И он ушел. «Понимаешь, сынок, мама с папой больше не могут быть вместе. У папы», — мама потом сказала мне почти плача. — «У папы появилась другая женщина». Я позвонил отцу и начал орать, но на все мои возмущения и крики отец лишь сказал: «Вырастешь — поймешь». Я бросил трубку. И бросал трубку каждый раз, когда он звонил. Больше месяца отец пытался пробиться ко мне, а потом бросил это дело. Словно отказался он от меня. Сдался. Злился я и на маму за то, что не смогла удержать отца, но быстро простил. Как-никак, жить я остался с ней.***
Первый — в смысле, самый первый, а не в этом семестре, — «косяк» мой был в сентябре, в первую же неделю учебного года. Разругались с одноклассником, слово за слово, и в драку. Класснуха нас разняла и давай звонить родителям. Отцу. Он примчался к концу учебного дня — отпросился с работы. Я был удивлен — чтоб отец свалил с работы? Ради меня? Он же всегда был работником до упора и упоротости, и баба его новая такая же. Он экономист, как период отчетности — так хоть на работе ночуй. А она — бухгалтер в этой же конторе… Вот и начали ночевать вместе. Отец заверил класснуху, что поговорит со мной о моем поведении, поинтересовался у меня, не сломал ли я чего в кабинете или кому-то костей. Удостоверившись, что все в порядке, он успокоился. Выглядел он несколько… виновато-растерянным. — Давай прокатимся немного, поговорим. В машине отец принялся расспрашивать меня о всяком, на что я сперва отвечал односложно. А потом… а потом мне вспомнились те его редкие выходные, проведенные со мной. И я понял, как же соскучился по нему. Обида постепенно отступала, и в конце концов мы снова шутили и говорили обо всем, как в прежние времена. Папа пообещал, что на следующие выходные должно быть спокойно на работе и он сможет со мной сходить в лазертаг. Всю следующую неделю я ждал выходных. Мне так хотелось, чтобы папа снова был частью моей жизни и ругал себя за то, что отталкивал его все лето. Но практически в последний момент он позвонил и сказал, что не сможет, но вот на следующих выходных — вот точно. И вот минула еще неделя. Была пятница, я звоню отцу, как раз перед физикой. — Влад, понимаешь, у меня работа… — Опять? — Взяли нового админа, а он, собака, сервер уронил. И все данные похерились. Придется восстанавливать все документы за две недели. — А бекапа чё, нет? — Так он и сервер с бекапами уронил, бестолочь. Слава богу, в начале месяца бекап на облачное хранилище кидается, вот его и загрузили. Сейчас всю работу с начала сентября восстанавливаем, по сути. Извини, Влад. — Ну давай на следующей тогда? — Я боюсь, не получится. Как раз конец месяца, вообще завал, ну ты помнишь, как это бывает у меня на работе. — Ясно. Понятно. Сорвал я тогда урок физики. Была первая лаба — по погрешностям. Надо было измерять несколькими линейками один предмет, а потом по формулам погрешность высчитывать. Ну я был зол на всех и вся, взорвался и начал орать: — Нафиг нам она нужна, ваша погрешность сраная! — Терентьев, успокойся… — Вот где она нам в жизни пригодится?.. Разосрались с физичкой в пух и прах. Докладная, родителей к директору. В этот раз пришла мама, долго-долго извинялась. А вечером пригласила отца на полчаса. «Если одну меня не слушаешься, может Коля тебе мозги вправит». Вот они мне вдвоем на мозги эти несчастные и капали. Закрывая за папой дверь, мама полушутя сказала: «Ну хоть с сыном пообщался». И тут у меня в голове что-то щелкнуло. Так я покатился по наклонной. То поздно приходил домой, то мама сигареты в куртке находила, то еще урок сорву. Схема была простой — накосячил — приходил папа, немного ругал — я обещал, что больше так не буду — мы мирились и просто разговаривали. Конечно, не на каждую мою выходку папа бросал все дела, но он хотя бы звонил. Плохие оценки старался не получать, но отношения с учителями ухудшились, и там, где в прошлом рисовали «4», в этом они уверенно ставили «3». Так, за первый семестр я получил 5 троек. И вот уже второй семестр подходил к концу, а положение мое лишь ухудшалось. Хуже всего было с физикой — новый предмет, новый препод, а мама в физике не шарит от слова совсем. Папа со мной занимался физикой, но с прошлой недели стал давать маме денег на репетитора, ссылаясь на занятость. И это огорчало.***
Сегодня я решился на крайние меры. Была пятница, очередная лаба по физике. Училка принесла ноут и проектор, радостно оповещая, что ход лабораторной работы будет показываться на экране. Она недавно освоила MSPowerPoint и так гордилась этим, что готовила презентации почти на каждый урок. Пока физичка отвлеклась, я взял черный маркер, который купил накануне, и написал на экране ноута слово из трех букв. Прозвенел звонок, все расселись по местам. Физичка прошла к столу, я затаил дыхание. — Итак, тема сегодняшней лабораторной работы… — она включила ноут, экран загорелся, и через мгновенье ее лицо побледнело, и почти сразу залилось румянцем. Ненавидящим взглядом она обвела класс. — Влад. Терентьев. Встать. Я поднялся. — Ты? Ты написал это? — дрожащей рукой она тыкала в экран. — Ну я… — как бы равнодушно ответил я. — Ну конечно же, кто ж ещё. С разных сторон послышались возгласы стукачей — «да-да, мы видели, он зачем-то к вашему столу подходил. С маркером». Гады. Но это мне было лишь на руку. И начались разборки. В первую очередь было решено оттереть непотребщину с экрана. Прибежала класснуха, принялась оттирать маркер платочком — ноль эффекта. Класс хихикал. — Сейчас я средство для снятия лака принесу! — нашлась физичка. Но и оно не помогло. Не помогла ни водка (и откуда она в школе?), ни ацетон, ни раствор аммиака из кабинета химии, ни средство для мытья посуды. Маркер оказался перманентным. Я быстро загуглил название. Строительный. Пишет по стеклу, металлу, пластику. Устойчив ко многим растворителям и кислотам. Ой. В конце концов, прибежал учитель информатики, закричал: «Вы что, ироды, с ноутом делаете?» и унес ноут с собой. Однако экран уже был безнадежно испорчен — непосредственно надписью и попытками ее свести. Вызвали родителей — маму. Порешили, что экран ноута менять за наш счет. Денег у мамы на него нет, значит, надо просить у папы. И заодно со мной провести профилактическую беседу. Я признавал, что несколько перестарался в этот раз, но я не знал, что маркер несмываемый, и это меня вполне оправдывало. Конечно, стыдно было, но все образуется. «Скажу отцу, чтобы карманных денег мне не выдавал до нового года. Я заслужил». В субботу я шел в школу в приподнятом настроении. Зашел к физичке, извинился, подарил шоколадку. Извинился перед класснухой. И ждал, ждал когда наконец эти уроки дурацкие кончатся. Последний урок, казалось, длился вообще не 45 минут, а все два часа. Наконец, после звонка я пулей выскочил во двор, не застегнув куртку, и начал выглядывать папину машину. Но его все не было. Я уже решил, что опять из-за своей работы он сможет приехать, как вдруг зазвонил телефон. Папа. — Пап, привет, ты где, я тебя давно уже жду! — Здравствуй. Я немного задерживаюсь на работе. Ясно. Как всегда. — Но мама очень просила с тобой поговорить, да и я сам хотел… Так что давай поступим так. Деньги на проезд есть? — Ага! — Отлично. Поедешь ко мне домой, Вера тебе откроет. А я освобожусь часа через два. И не вздумай уйти до моего прихода. — И не подумаю. Диктуй адрес. Путь до новой отцовской квартиры составил 40 минут. Сердце колотилось как бешенное. Затаив дыхание, как перед прыжком в воду, я позвонил в дверь. Теперь я ее увижу, эту Веру. Женщину, которая увела моего отца. Я никогда ее не видел раньше, и почему-то она представлялась мне теткой, которая вульгарно красится и одевается в не по возрасту короткие юбки. А еще у нее должны были быть пергидрольные волосы, такие, как солома. И вообще, она должна быть похожа на ведьму. — Ой, здравствуй, Влад. Заходи, Николай предупредил, что ты придешь. Вера оказалась… обычной. И квартира у нее была обычной. Она провела меня на кухню, угостила чаем, предложила обед, от которого я вежливо отказался. Она была само спокойствие, в отличие от меня. Расспрашивала о моих увлечениях, внимательно меня слушала, но не заискивающе. Разговор шел, постепенно мое напряжение уходило. Было неприятно осознавать, но Вера оказалась нормальной такой теткой. И это меня очень сильно смущало. Лучше бы она была ведьмой, а так… Выходило, что мне некого больше ненавидеть за развод родителей. Маму я ненавидеть не мог, ведь она добрая и мягкая. Папу тоже, он ведь такой классный. И Вера — спокойная и внимательная. Конечно, я говорил с ней всего лишь час с лишним, а родителей знал всю жизнь, но я не видел в ней больше врага. От этого становилось грустно… Хлопнула входная дверь. — Я дома! Я и Вера вышли в коридор встретить папу. Он кивнул мне, отвел Веру в сторону, о чем-то тихо попросил. Она удивленно взглянула на меня, потом на папу, потом кивнула, взяла пальто, ключи от папиной машины и вышла. Я с недоумением посмотрел на отца. — Пошли, поговорим. — А есть ты не хочешь? — Сперва с тобой разберусь. Интонация папиного голоса была непривычной. «Может, устал? Или простыл». Мы прошли в комнату, которая явно была гостиной — в ней были диван, кресло, журнальный столик и прочая дребедень. Отец смерил меня тяжелом взглядом, от которого мне стало неуютно. — Я звонил твоим учителям. Мама, конечно, подробно рассказала о твоей выходке, но я решил, что стоит услышать и их мнение. Честно говоря, учителя в шоке. И я в шоке. Написать такое на учительском — чужом! — ноутбуке. И сорвать лабораторную работу, к тому же. Мы с матерью тебя такому не учили.Ну и что ты можешь сказать в свое оправдание? — сразу начал разборки. Ну ладно. — Я… Прости, я не знал, что маркер несмываемый. Совсем несмываемый. — А был бы смываемый, было бы все нормально, значит? — Ну пап… — Не «папкай». Ты совсем что ли совесть потерял? Из хорошистов в троечники… — Я исправлю! — быстро вставил я. — Куришь… — продолжил отец. — Я только один раз попробовал! — Хамишь… — Я… — Не перебивай. — В голосе отца зазвучали стальные нотки. Так он со мной никогда не разговаривал. От неожиданности я плюхнулся на диван. — Хамишь матери, хамишь учителям. Я понимаю, что в этом есть моя вина, как родителя, я мало в последнее время уделял внимания твоему воспитанию. Но ничего, сейчас я им займусь вплотную. Надо было тебя еще в сентябре выдрать после твоей первой выходке на физике, а я пожалел. — Он шагнул ко мне, взглянул сверху вниз. — Снимай штаны. — В смысле? — опешил я. — В прямом. Пороть тебя буду. — Отец начал расстегивать ремень. Не веря своим глазам и ушам, я следил, как узкая черная полоса вылезает из шлевок его брюк. — Пап, ты чего… — А ничего, — ему надоело ждать, когда я сделаю, что велено, и протянул ко мне руку. Я отпрянул и забрался с ногами на диван. — Пап, мне уже почти четырнадцать… — И что? Меня батя почти до самой армии порол. Помню я эти истории из папиного детства. Обычно они заканчивались словами «вот я тогда решил, что своих детей и пальцем не трону». — Но ты никогда меня… — в горле встал ком, — никогда не это… — А вот давно пора было. Батя бы меня еще за первую сорванную лабу по физике выдрал. А за ноут вообще бы убил. Мне хотелось сказать, что он повторяется в словах, но я выдавил лишь «не надо». Папа вздохнул. — Так, я считаю до трех. Или подставляешь задницу, или хуже будет. «Интересно, а что в таком случае может быть хуже?» — мелькнуло в голове. — Раз. «Проверять че-то особо не хочется». — Два. «Бля, как страшно-то». Решив не дожидаться счета «три», я завозился с джинсами. — То-то же. Я расстегнул пуговицу и ширинку, вопросительно посмотрел на отца. — Ложись вдоль дивана, что замер-то. И задницу заголяй. Оглядываясь через плечо на отца — не шутит? не передумает? — я вытянулся на диване, приспустив джинсы и трусы вниз. Я думал в тот момент, что готов стойко вытерпеть все. Может, даже докажу папе, что я не хлюпик и не маменькин сынок. Но когда он вздохнул и стянул трусы совсем до колен, храбрость моя куда-то улетучилась. — Пап, не надо, пожалуйста, я так больше не буду. — Конечно не будешь. И сидеть на жопе не будешь еще недельку где-то. И тут он ударил. Я инстинктивно дернулся, но было не так больно, как ожидалось после таких-то слов. Второй и третий удары были такими же по силе, и я вытерпел их не шелохнувшись. «Ну, в принципе, терпеть можно». — Уйёё! — четвертый удар был намного сильнее. Будто кипятком на жопу плеснули. Отец дал мне отдышаться и ударил еще раз. Рука само собой потянулась погладить место удара, но отец перехватил ее и прижал к пояснице. — Не прикрываться. Я мысленно проклял все маркеры на свете и собственную глупость. Последовали три таких же сильных удара. — Ай! Не надо больше! Пап, прости! Еще удар. В этот раз слабее. И еще один, совсем уже слабый. Я зажмурился, не дыша, в ожидании. — Хрен с тобой, поднимайся. — Отец отпустил мою руку спустя очень долгое мгновение. Я услышал, как он опустился на пол. Я вытер слезы — «и когда это я успел заплакать?» — и открыл глаза. Папа сидел на полу, оперевшись спиной на диван, все еще держа в руках страшный ремень. — Пап? — Одевайся. Чуть поморщившись, я надел джинсы. Теперь, когда порка осталась позади, боль казалась вполне… приемлемой. Там, где попал ремень, задницу жгло, но не более. Но я с ужасом подумал, чтобы со мной было, если бы отец не остановился. Он продолжал сидеть на полу с отрешенным взглядом, и я решил аккуратно сесть рядом. — Больно? — он взглянул на меня. — Нууууу, так. Скорее больше страшно было. Вздох облегчения. — Пап… ты это, прости меня, пожалуйста. — И ты меня. — Я удивился. — Я несколько погорячился. Да еще твоя классная… — А что она? — Позвонил я ей вчера, она естественно давай на тебя жаловаться. И говорит: «Вот, раньше Влад себя хорошо вел, а сейчас нет, сразу видно, после развода пороть некому». Я хотел сказать, что я тебя и не порол никогда, а потом задумался… — Нунифигасе ты задумался! Он кивнул: — Нифигасе, нифигасе. Я ж не помер от такого воспитания, а чем мой сын хуже… А оказалось, не так-то это просто. Жалко, родная кровь все-таки. Ты мне лучше скажи, какая муха тебя укусила в этом году? Ты звезд с неба не хватал, но никогда с тобой таких проблем не было. Как будто подменили тебя. — Папа с прищуром взглянул на меня. — Говори мне, кто ты и что ты сделал с моим сыном? Я хихикнул. Он улыбнулся, но быстро посерьезнел: — Так все же? Трудный возраст, гормоны играют? С компанией плохой связался? — Неа… — Батю нравится доводить? Нравится, как он орет? — отец снова начал закипать. — Нет. Это все потому, — я вздохнул, собрался с силами. — Это все потому, что ты поорёшь-поорёшь, а потом хоть как-то со мной пообщаешься. Даже вот сейчас. Я и раньше тебя только в выходные и в праздники видел, а сейчас вообще… Как будто я для тебя больше не существую… Отец закрыл глаза. — То есть, все это время… Все эти сигареты, гулянки до трех часов ночи, все эти истерики в школе — всё это чтобы папка внимание на тебя обратил? — Угу. — Ну что, получил сегодня внимания-то, м? — Он усмехнулся и похлопал ремнем по открытой ладони. — Или еще добавить? — Не надо еще, — поспешно ответил я. — Эх ты, дурень… Мы помолчали с минуту. Первым заговорил отец. — Значит так. Двойки-тройки чтоб исправил. Чтоб я ни одной жалобы от учителей на тебя не слышал, ясно? — Ясно. — Прекращай мне тут свою манипулятивную деятельность. Я слышал от психологов, что дети часто неосознанно себя плохо ведут, чтоб с ними занимались, но чтобы намеренно… — А что, я ж особенный. — А я в свою очередь постараюсь хотя бы раз в неделю в выходные если и не видеться с тобой, то хотя бы созваниваться. Договорились? — Договорились. — Отлично, пошли на кухню, я голодный как собака. Отец встал, подал мне руку. Я чуть помедлил. Один вопрос меня все же мучил. — Пап? — Чего еще? — А что бы ты сделал, когда досчитал до трех, а я бы не это…ну… — Если бы ты штаны не снял? Да ничего бы не сделал. — Отец пожал плечами. — Молча ушел бы на кухню и все. Я вспыхнул. «Так значит можно было и не мучиться? Вот я дурень-то!..»