Cookies from the neighbors.

– Пссс, иди сюда, – шёпот доносился из-за приоткрытой двери соседней квартиры. За дверью обнаружился молодой парень. – Я уж думал, в этом доме никогда не поселится кто-нибудь моложе восьмидесяти! Я Изуку. – Шото. Они энергично пожали друг другу руки. – Соседи тут неплохие, сам увидишь, – рассказывал Изуку, когда они открыли по бутылке сидра в честь переезда Шото, – надо только соблюдать несколько правил. – Например? – Не шуми с двух до пяти – мопс миссис Такахаси в это время спит. Никогда не слушай рэп. Я серьёзно – у мистера Танаки отличный слуховой аппарат и есть ружьё. Если приведёшь кого-то, будь готов, что все соседи заглянут познакомиться, так что лучше бы у тебя были честные намерения. Не соглашайся пойти на свидание с внуком миссис Минако. И с внучатой племянницей мисс Такаро тоже. Когда миссис Тови принесёт тебе первое блюдо с печеньем, лучше сразу соври, что у тебя диабет. – Изуку махнул рукой в сторону кухонного стола, уставленного тарелками. Ответить Шото не успел – в дверь постучали. – Изуку, наш новый мальчик у тебя? Вы одеты? Не шалите там? В любом случае, открывайте, я принесла печенье с корицей. *** Шото оказался сладкоежкой. Глядя, как он поглощает печенье, Изуку даже немного заволновался и почти решил невзначай ввернуть что-нибудь про диабет второго типа и прочие заболевания, связанные с обменом веществ, но сдержался. Как-то же Шото дожил до своих двадцати с хвостиком, сохранив здоровье и отличную физическую форму и без непрошенной заботы Изуку, плюс они были ещё недостаточно близко знакомы, чтобы так бесцеремонно переходить к деликатным диетическим темам. В любом случае, пристрастие Шото к сладкому сильно облегчило Изуку жизнь: новый сосед легко уничтожал не только свою часть печенья, но и изрядную долю печенья Изуку. Да и порция Изуку уменьшилась естественным образом – всё-таки миссис Тови была уже не в тех годах, чтобы увеличить вдвое дневную норму выпечки. Предупреждение Изуку о необходимости соблюдать тишину во время сна собачки миссис Такахаси, живущей в третьей квартире на их площадке, Шото не пригодилось – днём его практически никогда не бывало дома. Когда бодрый Изуку отправлялся на утреннюю пробежку, сонный и взъерошенный Шото как раз выползал из дома на работу. Изуку уже через пару дней после их знакомства завёл привычку брать его на буксир и дотаскивать до ближайшей кофейни, прежде чем отправиться в парк. Шото работал кем-то, связанным с компьютерами. Или с проводами. Или с роботами. Он как-то честно попытался рассказать о том, чем занимается, но Изуку понял только те слова, которые состояли из одной, двух, максимум, трёх букв. Сам Изуку зарабатывал на жизнь материалами для нескольких интернет-изданий, написанием мини-романов, издаваемых в мягких обложках и под цветистым псевдонимом, и колонкой советов. Последнее – чтобы не забывать о том, что в его шкафу лежит ещё и диплом психолога, полученный, когда первого диплома лингвиста показалось недостаточно. Возможность работать дома в тишине и покое и привела Изуку к идее снять квартиру в месте для тех, кому сильно за шестьдесят. И он почти что не просчитался, но кто же знал, что слуховой аппарат мистера Танаки окажется совершенно нечувствительным к Вивальди и Брамсу. Изуку не то чтобы раздражала классическая музыка, но усыпляла очень эффективно. Рабочие вопросы Изуку и Шото обсудили ещё на первой неделе соседства весьма неожиданным, но эффектным способом. Изуку, зашедший в творческий тупик на ключевой сцене романа из жизни английской аристократии девятнадцатого века, решил побродить по району, чтобы проветрить голову. Широким жестом распахивая дверь, он и представить себе не мог, что за ней кто-то окажется, – в эти часы коридорная активность в доме обычно стремилась к нулю. Появление Изуку, который по всем разумным прикидкам должен был быть на работе в будний день, оказалось сюрпризом и для Шото, который как раз установил стремянку и снял часть панелей потолочной секции, чтобы добраться до волоконно-оптического кабеля. Резво затащив в свою квартиру и стремянку, и Шото, пока на грохот их падения не сбежались все соседи, Изуку задал резонный вопрос: – Что ты делал на стремянке перед моей дверью посреди рабочего дня? Шото, больше поражённый, чем ушибленный, дал совершенно точный и совершенно бесполезный ответ: – Проверял целостность оболочки волоконно-оптического кабеля. – Зачем?! – Вчера меня поймал мистер Танаки и пожаловался на проблемы с сеткой. Я обещал посмотреть. – Почему? – Ты же сам говорил, что у него есть ружьё. Не могу же я отказать в помощи человеку с ружьём. – Шото, поморщившись, уселся на диван. – А ты разбираешься в этих… волокнах? – Вообще-то, это моя работа. Кстати, у меня сегодня выходной, я не думал, что и у тебя тоже, поэтому смело перекрыл твою дверь. В следующий раз буду осторожнее. – У меня не выходной, я работаю дома. – В смысле? Изуку пояснил. Шото минуту посидел молча, переваривая информацию, а потом переспросил: – Сочиняешь романы? Можно пойти в магазин и спросить там что-нибудь авторства Изуку Мидории? – И тебе даже дадут, только не моё – есть такой писатель из Канады, пишет про эльфов. – А ты про что? – Ну, знаешь… про любовь. И у меня есть псевдоним – Дафна Пимпернель. – Как? – Дафна Пимпернель, – с гордостью повторил Изуку. – Дафна – в честь Дафны дю Морье, а Пимпернель – от Алого Первоцвета. Это был герой, который... – Я знаю, кто такой был сэр Перси Блейкни, – сообщил Шото. – Надо же, – восхитился Изуку, – мало кто знает. – Но Дафна Пимпернель! – Это же красиво! И многозначительно, сам придумал. Шото многозначительно покачал головой. – Ты, наверное, здорово ушибся? – спохватился Изуку. – Оказать тебе первую помощь? – Да, подержи стремянку, пожалуйста, я теперь как-то опасаюсь работать без страховки. Пока Изуку держал стремянку, Шото пытался ему объяснить, что именно оказалось не так с кабелем мистера Танаки. Изуку послушно кивал, не слыша ни слова. На самом деле он просто смотрел вверх и думал о том, что потёртые в нужных местах голубые джинсы – лучшая одежда на свете, когда оказываются на подходящем человеке, и надо бы использовать эту мысль в каком-нибудь романе из жизни современников. Возможно, Изуку додумался бы до чего-нибудь ещё, но Шото удивительно быстро справился с ремонтом. Когда у соседа есть ружьё, лучше и правда не затягивать с такими вещами. У Изуку ружья не было, зато обычно был сидр, поэтому Шото довольно часто соглашался забежать по-соседски в выходные или вечером. После того, как миссис Тови освоила выпечку галет с крупной солью, их посиделки стали особенно удачными. И Изуку, и Шото определённо считали, что печенье с шоколадной крошкой с сидром сочетается не очень хорошо. В остальном их вкусы в области печенья расходились: Шото больше любил кокосовое, а Изуку – карамельное с корицей. Миссис Тови просто любила печь и радовалась, что теперь у её печенья вдвое больше едоков. Если к Изуку в своё время соседи отнеслись слегка настороженно, то Шото вписался в компанию практически мгновенно. Во-первых, он очень серьёзно отнёсся к рекомендациям Изуку на тему правил проживания в доме, во-вторых, ел очень много печенья, в-третьих, у него руки росли из нужного места, чем Изуку, увы, похвастаться не мог. Мистер Танаки, видимо, шепнул по секрету всем подряд, что у Шото полно инструментов, которые он умеет и любит применять, так что поток просителей и просительниц не иссякал. Оказалось, что Шото совершенно не умел отказывать, даже если у очередного желающего что-нибудь улучшить не было ружья. Шото без устали навешивал полочки, чинил компьютеры и телевизоры, разбирался с водонагревателями и стиральными машинами, заставлял работать чайники и кофеварки и собирал кошачьи деревья. Изуку поддерживал его физической силой, страховал от падений со стремянки и подавал отвёртки. Все как-то быстро привыкли, что на помощь нужно звать Шото, поэтому Изуку очень удивился, обнаружив на пороге миссис Такахаси с мопсом на руках. Мопс спал, убедительно доказывая, что Изуку был прав, считая, что дневная тишина нужна вовсе не собачке. В этот раз, правда, миссис Такахаси сама была не прочь пошуметь, затеяв перестановку мебели в гостиной и спальне. Изуку отправил Шото сообщение с заманчивым предложением поделать что-нибудь вдвоём в ближайший выходной, например, перетащить пару диванов и книжный шкаф. Планы Изуку оказались гораздо скромнее, чем реальность. У миссис Такахаси было очень много мебели, среди которой не обнаружилось ни одного легковесного предмета из Икеи. Дубовый гарнитур в колониальном стиле, казалось, пустил корни и намертво прирос к паркету, а ведь кроме него нужно было переставить ещё диваны, кровать и антикварное пианино. Через час тяжёлого физического труда, Шото рухнул на подушки в цветочек, отдуваясь и смешно обмахиваясь руками, вместо того чтобы ухватиться за свой конец дивана: – Изуку, тебе не кажется, что мы рабы тех, кому за восемьдесят? – С их точки зрения такое порабощение вполне объяснимо. – Ну-ка? – Шото нашёл в себе силы поднять голову и заинтересованно посмотреть на Изуку. – Представь, что тебе восемьдесят. Ты бы не хотел в такой ситуации иметь рабов? Подумав, Шото кивнул: – И ещё печь печенье. – А ты умеешь? – У меня впереди шестьдесят лет на то, чтобы научиться. – Ну да, печенье печь – это искусство, а диваны таскать каждый двадцатилетка может. – Изуку… ты помнишь, что у нас ещё пианино впереди? Изуку застонал. Несмотря на полностью логичную теорию, объясняющую, почему соседи решили их с Шото поработить, а они – добровольно пошли в ярмо, вопрос с пианино требовал отдельного рассмотрения. Оно могло не вписаться не только в теорию, но и в дверной проём. Изуку снял футболку, вытер ею лицо и заткнул за пояс низко сидящих джинсов, а потом протянул Шото руку, чтобы поднять его с дивана. Шото руку принял и, прежде чем отпустить, наградил Изуку чем-то, что определённо можно было считать Взглядом. Такой Взгляд следовало непременно разъяснить, но Взгляд мог подождать, а вот рояль – нет. Жизнь в доме катилась по накатанной колее, пока Шото не имел неосторожность чихнуть в лифте в присутствии миссис Минако с седьмого этажа. Тревожный сигнал «наш мальчик заболел» распространился по соседям со скоростью пожара. Не выдержавший осады термосами с бульоном, чая с пряностями, горячего рома и пирожков по специальному бабушкиному рецепту, Шото в момент редкого затишья прокрался к Изуку и получил политическое убежище на его диване. Больным он не выглядел, а вот шокированным обрушившейся на него соседской доброжелательностью – ещё как. Только поэтому Изуку сжалился и пустил его к себе, хоть сейчас было и не самое удачное время для гостей – сроки сдачи корректуры очередного шедевра Дафны Пимпернель горели адским пламенем, а главный редактор издательства сказал, что повесит Изуку, если он явится без нового шедевра. Шото уже давно считался не гостем, которого следовало развлекать, а своим. Изуку указал Шото на диван, выдал ему печенье и содовую и бесцеремонно попытался на время забыть о его существовании. Какое там! Шото хрустел, хлюпал, шуршал и тяжело вздыхал, пока Изуку, не выдержав, не обернулся, грозно уставившись на него: – Веди себя тихо, а не то придётся выставить тебя на растерзание добросердечным старушкам. – Ты не можешь быть настолько жесток! Изуку, мне скучно. – Шото, ты же не маленький, развлеки себя сам. – Я уже как-то привык, что меня развлекаешь ты. – Может, позвать миссис Тови? Пусть побудет твоей няней, пока папа занят. – Изуку, я серьёзно. Я оказался в ужасном положении и хотел бы получить больше сочувствия с твоей стороны. И ещё немного печенья. – Возьми на столе в кухне. И я могу дать тебе почитать то, что сейчас корректирую, если ты пообещаешь посидеть тихо ещё хотя бы полчаса. Шото хватило примерно на десять минут, потом Изуку понял, что сам предоставил ядерную бомбу в распоряжение террориста. – «Я должен был отрубить себе обе руки, когда ощутил желание протянуть их к тебе. Должен был побороть свои желания, а не затягивать тебя в мой мир», – с выражением зачитал Шото. – Изуку, что это за хрень? Как ты себе технически представляешь отрубание обеих рук самому себе? – Это же образ. Просто красивый образ, иллюстрирующий мысль героя. – Изуку отставил ноутбук в сторону и покорно развернулся к Шото, почувствовав, что спокойно поработать ему всё равно сейчас не дадут. – Да уж, герой с отрубленными руками – это невероятно прекрасно. – Ты не понимаешь. Читателям важны не детали и не правдоподобность происходящего, а чувства, которые они испытывают во время чтения. – Я испытываю чувство неловкости. – Потому что ты не целевая аудитория. – Это сейчас было оскорбление или комплимент? – Шото взял следующий лист. – «Тебе никогда не придётся умолять меня о наслаждении». Так, будем считать, что это определённо был комплимент! – Хорош издеваться, я с первого раза понял твою точку зрения. – Изуку наклонился и ловко выхватил свой очередной шедевр из рук Шото. – Зачем ты вообще это делаешь? – Лёгкие деньги, способ разгрузить мозги, – Изуку пожал плечами. – Плюс, у меня хорошо получается, а результат доставляет людям удовольствие. Знаешь, я иногда вижу, как люди читают мои романы и улыбаются. Это приятно. – А людей, ржущих над твоим творчеством, ты не видел? – Это же всё равно положительные эмоции, стебаться тоже можно – я не отношусь к своему «писательству» серьёзно. По-моему, твоё настроение за последние десять минут поднялось пунктов на пять, а ведь ты прочёл всего пару страниц. – Подловил, – Шото закрыл лицо ладонями и рассмеялся. – Кстати, спасибо за предупреждение насчёт мисс Такаро и её планов на личную жизнь внучки. – Внучатой племянницы, вообще-то. – Ну да, – Шото кивнул. – Я был готов и технично отказался от приглашения на завтрашний обед. Можешь меня ненавидеть, но я сказал, что у нас билеты на бейсбол, так что тебе придётся куда-нибудь свалить из дома, чтобы не портить мою репутацию хорошего парня. – А у тебя правда есть билеты на бейсбол? – Не-а, ненавижу его. Но у тебя же бита на подставке, я подумал, что это будет правдоподобно. – Балда ты! Надейся, что никто из старичков не догадается проверить расписание матчей, а то твою репутацию не смогу спасти даже я. – Так что ты будешь делать завтра? – Поведу тебя в музей бейсбола. – Изуку широко улыбнулся, Шото застонал. – Или так, или добро пожаловать к мисс Такаро с самыми честными намерениями в отношении её внучатой племянницы и баранины с пюре и горчичной подливой. – Иногда я тебя ненавижу, знаешь? – Все рано или поздно мне это говорят. Кстати, когда я предупреждал тебя про опасность свидания с внуком миссис Минако, ты не смутился или мне показалось? – Тебе не показалось. – Шото многозначительно улыбнулся. Изуку задумчиво кивнул. Эта улыбка определённо требовала пояснений, но только после того, как он разделается с корректурой. Изуку подозревал, что если заняться улыбкой Шото прямо сейчас, все сроки точно будут сорваны. – Кстати, Изуку, поход в музей бейсбола можно считать свиданием? – Ещё как! Но только если дашь мне сейчас закончить. – Да ты шантажист. – Шото наконец-то притих. Выбираться в музей им пришлось тайно – все соседи считали, что Шото ещё рано выходить на улицу после болезни и настаивали на постельном режиме. Изуку боялся даже представить, что было бы, поймай их миссис Тови или миссис Минако. По правде говоря, Изуку тоже задумывался на тему постельного режима Шото, но решил, что всё нужно сделать правильно, поэтому свидание было обязательным пунктом программы. Очень много порций мороженого спустя Шото признал, что музей бейсбола был не так уж и плох. В обязательную программу Изуку для первого свидания поцелуи не входили, но Шото внёс свои коррективы прямо посреди коридора. Целовался Шото так, что Изуку слегка утратил бдительность, поэтому дуло ружья, упёршееся ему прямо между лопаток, оказалось неприятным сюрпризом. Всё то время, которое потребовалось Изуку для того, чтобы убедить мистера Танаки, что у него самые честные намерения по отношению к Шото, а тот в свою очередь очень невежливо загибался от смеха. Поэтому он безропотно позволил Изуку сгребсти себя в охапку и втолкнуть в квартиру. Изуку метким броском пристроил Шото на диван и забегал по комнате, вытаскивая сумку и кидая в неё самое необходимое. – Мы немедленно съезжаем отсюда! Это всё стало совершенно невыносимо! – Да ладно, это было мило. Никто раньше не защищал мою честь с оружием в руках. – Ну ещё бы тебе не было мило – не в тебя же целились. – Репутация, Изуку. В том, что у меня по отношению к тебе честные намерения, никто не сомневается. Шото перехватил мечущегося Изуку, усадил рядом и поцеловал. – Мы всё равно съезжаем. – Мы? – Не оставлю же я тебя одного на растерзание соседям. Шото широко улыбнулся и поцеловал его ещё раз: – Видишь, у тебя тоже совершенно честные намерения по отношению ко мне. Так что мы можем остаться – никто тебя не пристрелит. Конечно, до тех пор, пока ты меня не бросишь. – Знаешь, меня ещё никогда не заставляли жить с кем-то долго и счастливо под дулом ружья. – Всё когда-нибудь случается в первый раз. По-моему, это сюжет в самый раз для Дафны Пимпернель. Это определённо был хороший аргумент. Ответить Изуку не успел – в дверь постучали. – Изуку, Шото у тебя? Вы одеты? У меня тут возникла пара мыслей насчёт начинки для вашего свадебного торта.