О взаимопомощи, непреклонности и гетрах

      Матс переминался с ноги на ногу в тускло освещённом коридоре, озирался по сторонам, крепко прижимая форменную фуражку к груди.       Пищек за это поплатится.       Один раз решил согласиться на свидание вслепую. Один! И как он теперь расплачивается?       – Отличная идея, Лукаш, закинуть меня с первой дневной смены за месяц, грязного, в форме, прямо в чужой дом, иди-ка ты нахер, будешь отчёты за меня писать, – бурчал он еле слышно.       Да ещё куда привез – Чайна-таун! Из всех мест именно то, где от одного вида копов бегут все, даже законопослушные граждане.       Лукаш считал своим первоочередным долгом устроить любовную жизнь коллег, вне зависимости от их желаний и мыслей по этому поводу.       Первым жертвой заботливого поляка среди всего личного состава их родного 75 участка пал капитан Левандовский. Ему быстро нашлась хорошая польская девушка, кажется, из той же церкви, в которую ходит сам Пищек. Правда, оказалось, что хорошие польские девушки капитана не интересуют, но хороший польский парень нашелся ещё быстрей. Тоже в церкви.       И так, один за другим, каждый патрульный, офицер, гражданский и просто оказавшийся не в том месте, не в то время человек, на собственной шкуре испытал почти родительскую заботу сослуживца.       Те немногие, что были крайне недовольны подобранными партиями, пытались с ним спорить, выяснять отношения, ругаться, одна особо свирепая секретарша даже погналась за ним со степлером в руке. Всех их в конечном итоге ожидал провал, не только потому, что Пищек из мнений ценил только свое, но и потому, что быстрее всех бегал и был лучшим водителем в участке.       И только то, что он ударил по газам сразу, как высадил Матса, и, как следствие, был уже очень далеко, уберегло его от трепки и в этот раз.       За те десять минут, что Матс стоял в коридоре, из квартир пытались выйти люди, но, завидев копа, спешили вернуться и запереть дверь на замок. Теоретически, он бы мог пойти и проверить, чего они такие пугливые, но смена закончилась полчаса назад, и ему было откровенно плевать.       Слепыми свидания от Пищека назывались лишь потому, что никто из участников заранее друг друга не видел, но при этом знал все необходимое, чтобы было о чем поговорить.       Марсель Шмельцер должен стать парой Матса на вечер. Из хорошей семьи, студент-политолог, учится в Барухе, подрабатывает посудомойщиком в паршивой забегаловке, за еду в которой Пищек готов душу продать, но не свою. Закон не нарушал, пары не прогуливал – картинка, а не мальчик. Двадцать один год, одинок, снимает квартиру с однокурсником. Не отвечает на звонок в дверь вот уже пять минут.       – И правильно делает, – снова буркнул Матс вслух.       Он хотел было на все плюнуть и пойти домой, принять душ, доесть остатки китайской еды, лечь спать пораньше и проспать весь следующий выходной.       Но Марсель решил над ним сжалиться.       Дверь распахнулась. В проёме полицейский заметил сначала сильные ноги в полосатых жёлто-черных гетрах и рваных шортах, сквозь которые явно просвечивали черные боксеры. Потом взгляд его перешёл на черную футболку, выгодно обтянувшую чужой торс и широкие плечи. Дойдя до лица, Матс взвыл одновременно с тем, кто открыл ему дверь:       – Опять ты! ***       Матс снял трубку после одного звонка и тут же об этом пожалел – на вызов мог бы ответить и Рамирос, и Беккет, и Райан. Но теперь именно Хуммельсу надо было вставать с насиженного кресла, собирать амуницию, выкатывать из гаража записанную за ним машину, на которой так и не закрасили царапину.       Парк, подростки и пьяный дебош – не то, чем он хотел бы заниматься в четыре часа утра. До конца смены оставалось всего два часа. В принципе, он может разобраться там, погрузить кого-то особо буйного и покататься по городу, поучить уму-разуму. Это займет час. Оформление в камеру – ещё час. И можно будет идти домой.       Довольный распределением времени Матс вырулил на дорогу и включил сирену. Уже спустя три минуты он с неудовольствием наблюдал, как буйные подростки бросаются врассыпную в свете фар, напоминая ему о собственной кухне, на которой тараканы делают то же самое, стоит ему включить свет.       У скамейки, заваленной пивными банками и упаковками из-под чипсов, осталось двое мужчин, один размахивал руками и что-то кричал, пока второй пытался отойти подальше, но безуспешно.       Хуммельс не спеша заглушил мотор, по привычке похлопал по кабуре на поясе, проверяя, на месте ли пистолет, и вышел из машины. Внимания на него никто не обратил, что позволило ему приглядеться к нарушителю порядка.       Жёлто-черная футбольная форма и полосатые гетры к ней. Обуви на парне не было. Волосы светлые, голос громкий, боже, слишком громкий.       – О, конечно, копов вызвал, а чо не к мамочке под юбку убежал? Мужик ты или где? П-шел отсюда!       Мужчине, которого Матс даже рассмотреть не успел, не надо было повторять дважды, он уже рванул через парк.       – Правильно! Вали! Чтоб больше я тебя тут не – блять!       Хуммельс не терял времени даром и уже схватил левое запястье парня и заломил его руку за спину.       – Пусти!       Теперь и правая была за спиной, и наручники надёжно сцепили его руки.       – Вы арестованы, имеете право хранить молчание, все, что вы скажите, будет использовано против вас в суде.       Дальше память Матса не сочла нужным оставлять заметки, справедливо рассудив, что самое интересное из того задержания начиналось гораздо позже.       Парень, все еще недостаточно трезвый, но прикладывающий для этого все усилия, валялся на заднем сиденье и хмуро глядел на полицейского через зеркало заднего вида. Хуммельс ловил его взгляд пару раз, но быстро возвращался к наблюдению за дорогой. Они петляли по городу уже полчаса, и полицейский силился вспомнить что-то, сам не зная, что именно.       Парень – Гильермо СанАнтонио, 23 года, если верить его поддельному удостоверению – жалости не вызывал, как было обычно с набедокурившими подростками, только интерес и неуместную весёлость.       В очередной раз повернув руль, Матс выехал в район, который еще год назад называл своим домом.       И тут он понял.       Он вдарил по тормозам возле обочины и вышел из машины. На пару кварталов вокруг были только жилые дома с закрытыми на ночь магазинами на первом этаже. Он распахнул заднюю дверь и выволок парня на улицу, захлопывая дверь и прислоняя задержанного животом к машине.       – Ну и чем ты думал, скажи мне? Напился, подрался, оно тебе надо было? – Матс расстегнул наручники и перевернул парня лицом к себе, удерживая его от падения за плечи.       Своей новоявленной свободы тот, похоже, не почувствовал, потому что все еще держал руки за спиной.       – Боруссия выиграла у Баварии, четыре-ноль, – пробурчал болельщик. – Грех не отпраздновать.       Матс действительно не понимал, почему ни один патруль еще не прошел тихо и спокойно. Почему Беккету доставались сплошные кошки на деревьях? Почему Хуммельсу всегда достаются моральные дилеммы?       Да, он мог надеть на него наручники, отвезти в участок, оформить, испортить ему личное дело и отношения с семьей, которой придется его забирать.       Семью-то он хорошо знал. Напился и подрался в парке никто иной, как Марко Ройс, сын его соседей, на которого он поглядывал все три года в колледже и потом, когда проходил обучение в полиции.       А поглядеть там было на что.       Умный, острый на язык, за словом в карман не полезет, горит журналистикой, играет в футбол во дворе после занятий, потому что слишком строптивый для школьной команды.       Да, он мог арестовать его.       А мог сейчас связаться с диспетчером, сказать, что все под контролем, и он уходит со смены раньше из-за усталости.       Ему все говорили, что с таким добрым сердцем в полиции делать нечего.       – Сядь в машину, я отвезу тебя к себе, отоспишься.       Марко тряхнул головой, то ли пытаясь протрезветь, то ли в знак протеста.       Матс хотел тяжело вздохнуть, но не стал. Он потянулся, чтобы взять парня за руку и запихнуть обратно в машину, но тот вывернулся, слишком резво и ловко для пьяного и предостерегающе посмотрел на копа.       – Я закричу и скажу, что ты меня домогался!       Хуммельс никогда не верил в бога и не собирался начинать, но кто-то точно испытывал его добродетель на прочность этой ночью. Он протер лицо ладонями.       – Да не собираюсь я домогаться, я помочь хочу, чтобы ты не в камере ночь провел, а там, где тепло и нет решеток.       Ройс склонил голову набок, словно не понял, что ему сказали. Матс подозревал, что так оно и было, поэтому собирался повторить, но его опередили:       – Не собираешься?       Парень обошел полицейского по дуге и приблизился к пассажирской двери. Хуммельс шагнул к нему. Ройс сделал шаг назад.       – Не собираюсь.       Марко хотел опереться рукой об капот, но только проехался ладонью по поверхности, издав скрипящий звук.       Матс поморщился. Обошел парня, намереваясь схватить за шкирку, но то опять извернулся.       – Тебе что, правда этого не хочется? – Ройс закинул ногу в полосатом гетре и без кроссовка на капот полицейской машины. – Хоть немножко?       Определенно испытание. Надо бы взять у Пищека библию. На польском, чтобы было ближе к Богу.       – Даже если и так, – Матс подцепил ткань гетра двумя пальцами и без труда стащил чужую ногу обратно на землю. – Оснований для жалобы я тебе не дам. Тем более ты еще несовершеннолетний.       – Мне двадцать три!       – Да, конечно, Гильермо СанАнтонио двадцать три, а Марко Ройсу, если верить его бабуле, всего девятнадцать.       Марко застыл как антилопа в свете фар.       – Думал, не узнаю тебя? Золотой мальчик, поступил в Барух, со стипендией, станет лучшим журналистом в мире! Я пока свою квартиру снимать не начал, каждый день про тебя выслушивал. Любят чуть ли не больше, чем ты того заслуживаешь. И ты, пьяная рожа, хочешь семье в таком виде на глаза показаться, чтобы они тебя из камеры забирали?       Марко внимательно на него посмотрел и, покачав головой, сам сел обратно в машину.       Матс отдал ему свой диван, а сам лег на полу.       Когда он проснулся в три часа дня, в квартире не было ни следа Марко, кроме помытой посуды и давно остывшей кружки кофе с запиской на салфетке «Мог бы оставить на улице P.S. Что, совсем не хотелось?». ***       В те пару секунд, что Матс собирался с мыслями и смотрел куда угодно, только не на Марко, он заметил исчезающий на пожарной лестнице край зелёной куртки. Марсель был благополучно найден, но это ни на йоту не приблизило его к нахождению смысла в происходящем.       – Месяц тебя не видел и ещё сто раз по столько же выдержал бы, – сказал Марко с улыбкой, которая держалась на его лице только из уважения к хозяину.       Их взгляды встретились. Матс не без ностальгической радости обнаружил на дне чужих глаз все тех же чертей.       – Знаешь, сам не в восторге, я не к тебе.       – Марс ушел и уже давно.       Хуммельс махнул рукой в сторону виднеющейся из окна квартиры пожарной лестницы.       – А на лестнице кто был?       – А? Где? – Ройс даже не старался изображать невинность, а мог бы и попытаться ради приличия, он быстро заозирался по сторонам и остановил взгляд на окне. – Ну, знаешь, воры бегают. Офицер, я хочу составить заявление! По пожарной лестнице бегают воры!       Матс только и мог, что качать головой, не в силах поверить в то, что это его жизнь. Он развлек себя мыслью об аресте Ройса на пару секунд, но быстро опомнился, отгоняя картинки с закованным в наручники парнем на заднем сидении полицейской машины.       – Просто скажи, Пищек так пошутить решил или что? Почему моя потенциальная пара сиганула в окно? – Матс потёр переносицу.       Марко мигом переменился в лице. Матс готов был поспорить, что в лучшую сторону.       – Знаешь Лукаша?       – Патрулируем вместе, да.       Ройс высунул голову в коридор и быстро глянул в обе стороны. Убедившись, что никого нет, он схватил Матса за галстук и втянул в квартиру, захлопывая за ним дверь.       Полицейский оказался посреди небольшой студии, где из мебели были два дивана, мини-холодильник и электро-плита на подоконнике, который по величине сошел бы за дополнительное спальное место, телевизор стоял на полу, как и книги в косых стопках, целая гора запечатанных коробок стояла в дальнем углу. Похоже, тут начали жить совсем недавно либо уже заканчивали.       – У нас есть пиво.       Хуммельс смерил парня скептичным взглядом.       – Тебе пить-то уже можно?       – А я под присмотром взрослых, – Марко показал ему язык, а потом и вильнул пятой точкой, проходя вглубь квартиры, чтобы собрать с пола какие-то тряпки.       Только сейчас полицейский заметил, что квартира, хоть и была почти пустой, завалена бумагами, одеждой и еще бог знает чем. Не сильно отличается от его собственной, если честно. Наверное, ему лучше уйти прямо сейчас.       Марко пихнул Матса в бок, и тот упал ровно на стоящий сзади диван. Хозяин квартиры в два шага оказался у холодильника и достал оттуда две бутылки пива, обычное он отдал гостю, а себе оставил с грейпфрутом.       Хуммельс успел подвинуться в последний момент, иначе Ройс плюхнулся бы прямо на него. Он открыл сначала свою бутылку, а потом и гостя, о подлокотник.       Сделав пару глотков, Марко, наконец, заговорил:       – Лукаш – его парень, они поссорились, и номер телефона Марси мистическим образом оказался на стене в местном клубе. Он уже пару недель отбивается от звонков, а тут увидел из окна машину, решил, что сам Пищек, наконец, заявился, ну, струхнул и сбежал.       Пытаясь сопоставить услышанное с образом набожной занозы в заднице, Матс опустошил бутылку только до половины, потому что сходилось всё почти идеально. Почти. Нахмурившись, он уставился на Марко, который, похоже, не пил, а только игрался.       – Меня он тогда зачем сюда послал? ***       Тем временем, Марсель, подгоняемый собственным страхом, спустился по пожарной лестнице и преодолел последние пару метров до земли прыжком.       Он поправил лямку рюкзака и почти вышел из переулка, но одного взгляда вперёд хватило, чтобы остановиться.       Пищек перегородил выход из переулка полицейской машиной, одну руку он держал на руле, а другую, с зажатой в ней сигаретой, небрежно свесил с окна.       Улыбка у него, в силу анатомических особенностей, всегда была широкой, а уже взгляд добавлял ей нужный оттенок. Сейчас в его глазах Марсель читал только четкое и ясное «ударь меня».       Он был из тех людей, в которых либо всё восхищает, либо бесит. И Марсель проходил обе стадии циклично вот уже год.       – Ты?! А Марко кого обрабатывает? – Шмельцер взглянул на свои окна на четвертом этаже, но там, как горел свет, так и горит, не было видно никакого движения.       – Матса, – Лукаш стряхнул пепел с сигареты и затянулся. – Дай бог, чтобы они поладили.       - Плевать, - Марсель отмахнулся и подошел к машине.       - Залезай, поговорим, - Пищек кивнул на соседнее сидение.       Шмельцер сел на капот, перекинул через него ноги и сполз на тротуар, благополучно оставляя полицейского позади. Он прошел вперёд по улице и почти зашел в круглосуточный магазин, когда Пищек нагнал его. Проехав по встречке несколько десятков метров. На их удачу улицы как вымерли, ни машин, ни людей.       - Залезай, говорю, - Лукаш бросил окурок на землю и посмотрел на любовника без тени улыбки.       Марсель дернулся было к машине, но сдержался и скрылся в магазине, прекрасно слыша то, как Пищек стукнул руль.       Кассир спал за прилавком, так что Шмельцер без спешки выбрал между пятью видами пива тот, что еще не пил, и отыскал в холодильнике упаковку на шесть бутылок.       Он всю неделю упрашивал свою гордость позвонить Пищеку. И теперь, когда Пищек сам пришел к нему, струсил.       Они оба перегнули палку, признал Марсель. И, хотя с одной стороны, последствия казались ему ожидаемыми и заслуженными, с другой он чувствовал несправедливость. Ему нужно было что-то, чтобы избавиться от нее. Тогда он без вопросов сядет в полицейскую машину, в которой еще ни разу не катался как преступник, и поедет к Лукашу домой, приготовит ужин, ожидая пока патрульный откатит машину в участок, и выдержит очередной высокохудожественный фильм, который обязательно единственный из всего многообразия заинтересует Пищека.       Он со стуком и звяканьем поставил бутылки на прилавок, чем и разбудил паренька, на автомате протянувшего руку за деньгами. Марсель отдал ему десятку, но потом, заметив выстроенные пирамидкой пачки презервативов, взял две сверху и положил вместе с ними еще десять долларов.       Засунув сдачу в карман, он утрамбовал покупки в рюкзак и покинул магазин, тут же натыкаясь на испытующий взгляд Пищека.       Не дав ему ничего сказать, Шмельцер зашагал вниз по улице.       Урчание двигателя и шуршание колес вновь преследовало его.       - Только не говори, что ты дуешься.       - Вот и не буду.       Марсель удобнее перехватил лямки рюкзака.       - Если бы знал, что получишь такое наказание, поступил бы так же? – спросил Лукаш с улыбкой в голосе, но помимо этого там был еще неизвестный надрыв, и это было то, что нужно.       – Я хоть и заслужил, но ты мог бы что-то менее экстремальное придумать.       – Ага! Признал-таки!       – Да, – буркнул Марсель, останавливаясь посреди тротуара и избегая взгляда Пищека всеми силами. – Извини.       – Что, прости? Не расслышал, ты сказал изыди?       Шмельцер глубоко вздохнул и повернулся к Лукашу, заставив себя посмотреть ему в глаза.       – Извини, что флиртовал с тем парнем в баре, мне было скучно, но это не оправдание, и больше я так делать не буду.       – Хороший мальчик, – Пищек подмигнул ему и поманил рукой. – Садись к дяде в машину. Дядя тебе конфетку даст.       – Знаю я твои конфетки, – усмехнулся Марсель, но обошел машину и плюхнулся на переднее сидение.       - Ко мне? – Лукаш медленно вырулил на нужную полосу.       - Сначала ко мне, я вещи заберу.       - Не помешаем?       - Помешаем, надеюсь, Марко та еще мелкая жопа в последнее время. ***       Ройс пожал плечами и убрал почти полную бутылку на пол.       – Не знаю, может, хотел еще побесить? Да и к чёрту его, знаешь, он нам душевный вечер обломал, – Марко сунул руку под диван и вытащил оттуда небольшую коробку. – Раз Марси вне зоны доступа, отдуваться будешь ты.       На коленях Хуммельса в одно мгновение оказались чужие ноги. Их обладатель опёрся спиной на подлокотник и уже успел открыть флакончик с черным лаком и занести кисточку над большим пальцем левой руки.       – Массаж, пожалуйста. Находился за день. Ногти свои закончу, и можешь идти.       Матс машинально провел ладонью по теплой и мягкой ткани гетр, остановившись, чтобы зацепить край и слегка оттянуть его, словно он не верил, что все это действительно происходит с ним.       Марко периодически кидал на него взгляды, не поддающиеся расшифровке. Он закончил одну руку и теперь дул на ногти, пока Матс приходил в себя и длинными пальцами считал полоски на его гетрах.       – Смелее, я не сахарный, – только убедившись, что полицейский смотри ему прямо в глаза, Марко усмехнулся и коротко кивнул на свои ступни. – Приступай.       Хуммельс, точно очнувшись ото сна, принялся за то, чем точно не собирался сегодня заниматься, но, как оказалось, очень хотел.       За пять лет службы он вправлял суставы и накладывал шины коллегам и гражданским, но не мог вспомнить ни одного момента, когда держал бы чужую ногу или другую конечность, будем честны, чтобы доставить удовольствие, а не оказать первую помощь.       Он отдался делу со всем рвением, на которое был способен после тяжелой смены. Ройс тихонько поскуливал, когда очередной болезненно тугой узел развязывался под горячими ладонями. Казалось, долгий день, больше похожий на марафон, был прожит не зря, стоил его нервов и сил, раз в награду он получил приятного мужчину и умопомрачительный массаж.       Марко откинулся еще дальше и закинул голову назад, отдавшись ощущениям.       Открытый флакончик лака выпал из рук и заливал пол.       - Ой, не смотрю, не смотрю!       Незнакомый голос вывел Хуммельса из транса. Он тряхнул головой и заметил Лукаша у двери и второго мужчину, видимо, Марселя, подбирающего с пола одежду.       – Вот это богоугодная хуйня, молодцы, продолжайте, – Пищек так никогда не улыбался, как в тот день, и эта улыбка будет сниться Матсу в кошмарах до скончания веков.       Хуммельс на автомате выставил перед собой свободную руку и поймал что-то, брошенное ему Шмельцером.       При ближайшем рассмотрении это оказалось пачкой презервативов.       – Мы помирились, не жди сегодня, – Шмельцер беззастенчиво подмигнул Марко, который все еще смотрел на мир вверх ногами, и поспешил увести Лукаша.       Когда дверь за ними хлопнула, Матс растерянно взглянул на Марко, все еще держа в одной руке коробку с презервативами, а в другой - ноги Ройса.       Марко рассмеялся.