Великолепный

      Трое из них справились.       Сьюзен было легче всего, потому что мир для нее был осязаемым. Когда она больше не могла видеть Нарнию, не могла слышать или трогать ее, нюхать или пробовать на вкус, она вернулась к вещам, которые могла полностью осязать и понимать. Это всегда было и всегда будет для нее лучше всего на свете. Когда шелк ее кровати в Кэр Параваль был заменен грубым хлопком ее старой жизни, она научилась забывать свой дворец. Когда ветер, пронесшийся над ее лицом, был результатом всего лишь неуклюжего трамвая, а не могучего орла, она приняла это и научилась не думать о подобных вещах. И медленно, но неуклонно волшебство стало мирским, необыкновенное стало обычным, и Сьюзен стала достойной и самой обыкновенной женщиной двадцатого века.       Люди, с которыми она знакомилась, замечали: «У нее доброе сердце и широкая душа». Она улыбалась понимающей улыбкой и игнорировала чувство обнажённой головы, на которой больше не было короны.       Эдмунд не пытался забыть все также, как Сьюзен. Забыть – означает рискнуть совершить те же ошибки. Забыть может означать падение в ту ледяную яму, которая все еще оставалась где-то внутри него. Нет, он не станет забывать. Вместо этого он ходил по улицам Англии, держа Нарнию перед собой, как щит против всего, что было злом в мире, мучительно предупреждая о своих собственных ошибках. Он знал сострадание и милосердие. Он знал любовь и жертву. И самое главное, он знал прощение. Это были вещи, которые он познал только в Нарнии, поэтому он работал, чтобы принести их в свой старый мир, чтобы дать каждому грешнику шанс, который дали ему. И медленно, но неуклонно уроки, которые он выучил, стали уроками, которым он учил, вещи, которые он хотел, стали вещами, которые он иллюстрировал и показывал через свои картины. Эдмунд стал лидером.       Его сверстники, старшие или младшие, замечали: «У него тяга к справедливости». Он смиренно склонял голову и продолжал работать усерднее. Теперь его сила была скорее в карандашах и кистях , чем в мече.       Для Люси это был настоящий ад до тех пор, пока она снова не выросла. Она была другом и помощником каждого человека и существа в Нарнии, но ей было невероятно трудно дружить с людьми, которые даже не слушали ее и не помогали тем, кто не примет помощь от девятилетнего ребенка. В течение почти десяти лет она боролась с прекрасными, ужасными воспоминаниями о мире за пределами гардероба и о женщине, а не девочке, которая была там. Но когда она, наконец, перестала быть ребенком, то стала похожа на неожиданно распустившийся подсолнух, яркий и веселый. В белых палатах больницы не было смысла бояться. Подобно подсолнуху, она осветила каждый коридор и дала надежду страдающим людям. И медленно, но верно медсестра заняла место королевы, любовь заняла место в ее сердце, а Люси стала целителем другого рода.       Врачи, наблюдая за ее работай над самыми отвратительными ранами, замечали: «Вы должны признать, что она храбрая молодая девушка». Она была горда собой и дарила своим пациентам самую ослепительную улыбку, какую они когда-либо видели.       А вот Питер никогда не находил способ двигаться дальше.       В Нарнии он был королем. В Англии не было от него никакой пользы. — Попробуй военных, — предложила Сьюзен. — Ты всегда был воином.       Но пистолет казался чужим и безличным в его руках, и он не мог заставить себя убить, не имея возможности посмотреть и понять, был ли «враг» тем, кто заслужил смерть. В армии человек не мог выбирать себе сражения. В армии человек не думал о добре и зле как о высшем принципе жизни. В армии Питер не справлялся. —Попробуй политику, — предложил Эдмунд. — Ты всегда был лидером.       Но мир политики был слишком коварным и суровым для него. Он не мог лгать, жульничать или поддаваться давлению, потому что он никогда не делал этого в Нарнии. Он был слишком добр для публики, и они его разжевали, выплюнули и осудили как слабого, но жаждущего власти человека. — Попробуй работать с детьми, - предложила Люси. — Ты был самым замечательным братом.       И вот Питер почти нашел что-то, чтобы начать жить здесь и сейчас. Будучи учителем, он мог преподавать, как хотел, воспитывать в детях то, чему он научился: быть самим собой. Дети любили своего молодого, красивого, идеалистического учителя с яркими, грустными глазами и царственной осанкой. Он мог заглянуть в их сияющие лица и увидеть Нарнию. Именно это и уничтожило его. Медленно, но верно вдохновение становилось отчаянием, детский энтузиазм превращался в бешеную попытку помолодеть, и Питер потерял способность быть взрослым. Нарния была везде: в нем и в его учениках. Он принадлежал только ей одной.       Сьюзен была Великодушной. Эдмунд был Справедливым. Люси была Отважной. Но как можно быть Великолепным вдали от Нарнии? Когда ученик впервые посмеялся над идеей магии, Питер сдался.       В холодный и одинокий понедельник никто не слышал выстрел. Никто не видел, как тело рухнуло на пол. Никто не почувствовал запах свежей крови, когда она потекла вокруг ангельского лица с седыми волосами. Две недели спустя три мрачные, с разбитым сердцем фигуры, стояли и смотрели, как деревянная шкатулка медленно опускается в землю. Одна была Великодушной. Один был Справедливым. И одна была Отважной. Но все плакали о воине. Все печалились за лидера. Все молча закричали за брата. И когда последний комок дерна поселился на могиле, все оплакивали Великолепного.