Светлячок

      холод. леденящий, пробирающийся под кожу, разгоняемый кровью по венам. чейз буквально мог видеть его, ведь в этот раз вместо добивающей и так плачевное состояние метели, стоял жуткий мороз, прокалывающий кости, от которого руки немели, а слизистые носа и вовсе не ощущались. сердце бешено билось в груди, ударяясь о ребра и ломая их на тысячи мелких осколков, выпивающихся в мягкую мышечную ткань, в пыль, оседающую на лёгких.       кажется, сейчас был тот самый момент, когда ей стоило бы появиться, но ничего не происходило, вокруг была полная тишина, нарушаемая побулькиванием лавы, хотя таковой это назвать было сложно — вязкая жижа, стекающая с гор, хоть и имела оранжеватый оттенок, все же казалась синей и заледеневшей, как под толстой коркой идеально прозрачного льда.       почему-то сомнений в том, что возле нее есть решение всех проблем накрепко засело в подкорке сознания, отдаваясь пульсацией в висках. в этот раз ветер не сдувал его, с оглушительным свистом несясь на чейза, а исчез, словно и не было. так что теперь было нетрудно рассмотреть все вокруг, хотя, если честно, смотреть и не было то на что: унылый пейзаж без единого теплого оттенка, ведь даже апельсинового цвета жижа казалась ледяной и слегка тронутой всеобщей синевой, горы, торчащие кривыми пиками ввысь, утыкаясь в облака, везде был тонкий слой белого снега, к счастью, не мешающего идти.       он бежал, вернее, пытался, колени дрожали, ноги подкашивались; нити вен, набухшие и пульсирующие, переносили кровь, леденея от кончиков пальцев, пробираясь к сердцу. почему-то сейчас он чувствовал себя каем из сказки про снежную королеву, но его герта сейчас не бежала, стирая ноги в кровь, а сидела неподалеку и глотала слезы, прикрывая рот ладонью, чтобы не зареветь в голос, завывая и хватаясь за волосы.       чейз бросился к лаве, упал рядом и все его тело пронзило морозными иглами, они входили в кожу, царапали кости, разрывали сплетения мышц, кровь в этих местах застывала в лёд и лопалась от напора, мелкими кусочками вписываясь в кожу. горло драло, словно кто-то когтистой лапой пытался вырвать гланды, ломая грязные когти о них. казалось, все, что окружало чейза, резко упало на него, придавливая к земле, запирая крик где-то в глубине.       в какой-то момент он с удивлением понял, что не чувствует абсолютно ничего, все так же раскалываясь по кусочкам. чейз протянул дрожащую посиневшую руку с разорванной от волдырей кожей к бурлящей жиже, слегка подсвечивающей окружающее ее пространство зеленовато-лимонным. он коснулся лавы подушечкой пальца и отдернул, замирая в немом крике. создавалось ощущение, что по руке ползет множество пауков, перебирая тонкими лапками, пробираясь к лёгким, заполняя собой всё пространство, не давая дышать, разъедая тонкие стенки ядом. кажется, чейз почувствовал её внутри. она визжала, разрывая барабанные перепонки, раздирала изнутри, пытаясь заполнить все больше и больше пространства, голубой дымкой вытекала из ран, которые сама и создала.       ей плевать на чувства и того в ком она поселилась, отчаянно рвясь на свет, жертвуя любым для достижения своей неясной цели. в какой-то момент боль прошла, практически распавшееся на кусочки тело поглотило ее, давая мимолётную передышку, глухим стуком отдаваясь под разодранной кожей. чейз блаженно прикрыл глаза, красные от лопнувших капилляров и мокрые от обжигающих слёз. из горла вырвался облегченный вздох, мешаясь с кровавой массой, стекающей по подбородку, затем по шее и на заледеневшую землю, уже покрытую багровыми пятнами. ***       ветер поднимался всё сильнее, заглушая поскуливания ноена, отчаянно пытавшегося не закричать, проклиная всё вокруг, себя и эту необъяснимую хуйню, вынуждающую его сейчас чувствовать никчемно и потеряно.       лёгкая снежинка упала ему на руку, сразу же растаяв. за ней полетели ещё и ещё, кружась в воздухе и мягко приземляясь на поверхность, исчезая в земле, впитываясь в одежду. ноен задрал голову вверх, вглядываясь в ночное небо, покрытое темными кучерявыми тучами. это никак не сходилось с довольно теплой температурой и южным ветром. он непроизвольно открыл рот от удивления. конечно, аномалии в погоде имеют место быть, но сейчас это очень было похоже на то, что связано это с чейзом, находящемся в паре метрах от них.       синтия сильнее прижалась к его боку, нервно переплетая пальцы, заламывая руки и до крови кусая обветренные губы, на редкость покрытые лишь бальзамом. юбэнкс слышал, как тяжело паркер дышала, медленно вдыхая душный воздух и сразу резко выдыхая. от ее ветровки, накинутой на черный топ всё ещё несло перегаром. они пытались утолить волнение сигаретами, но синтия разломила пополам уже две, не доходя до середины, а ноен обжёг пальцы, выкуривая вместе с фильтром, делая слишком глубокие затяжки, откашливая едкий дым.       внутри юбэнкса все нарастало желание вскочить и побежать в палатку, он нутром чуял, что что-то происходит и совершенно не был уверен в правильности их решения. казалось, это наиглупейщая вещь, случавшаяся с ним. и, возможно, прервавшая чужую.       ноен резко вскочил заваливаясь набок оттого, что синтия схватила его за кончики пальцев, потянув на себя.       — что ты делаешь..— это был не вопрос, она понимала, что не сможет остановить его, ведь и сама несколько раз почти порывалась встать, но все же не делала этого.       юбэнкс остановился, вглядываясь в ее заплаканные, опухшие глаза, просящие остаться рядом, казалось это длилось вечность, на деле же всего мгновение и он уже бежал к палатке, запинаясь о корни деревьев, росших совсем неподалеку. внутри его встретили темнота и трель цикад, доносящаяся словно через тысячи километров, но при этом звучащая над ухом, но разбираться в этом совершенно не было времени. взгляд был прикован лишь к чейзу, лежащему прямо по центру. его конечности сводила судорога, а изо рта вытекала жижа из розовой от крови пены и маленьких бордовых комочков, тянущихся от них "нитей".       ноен едва сдержался от того, чтобы не блевануть прямо здесь и подполз к посиневшему лицу. он никак не мог понять отчего тот улыбался, кажется, совершенно не замечая, что его тело готово вывернуться наизнанку.       ноен начал трясти его за плечи, слезы катились по щекам, оставляя соленые следы, засыхающие и слегка стягивающие кожу. глаза были красными, под ними залегли мешки и синяки от сбитого режима сна, насладиться которым в последнее время было непозволительной роскошью.       — хадсон, черт тебя дери! ты меня слышишь?! слышишь... — говорить получалось крайне плохо.       большинство звуков растворялись где-то в горле, не находя выхода, в другие раздавались хрипом и бульканьем.       рука, которую он схватил в попытках остановить всё это, сжала его холодную ладошку. истеричный смешок вырвался из груди ноена. хадсон выглядел крайне хреново, но перестал дёргаться и распахнул глаза, застланные голубоватой пеленой, начал захлёбываться.       ноен засуетился, перевернул его набок, чтобы пена вытекла пачкая пол с предусмотрительно убранными спальниками.       глотку драло от сухого кашля, а на лице отразилась лёгкая улыбка, самая счастливая и последняя в его жизни. глаза закатывались, он видел как уголки губ ноена сразу же опустились вниз, а слезы вновь покатились по щекам.       — почему ты плачешь? — голова кружилась, сознание было где-то на грани с забвением, чейз понимал, что, возможно, больше не увидит солнечный свет, как его собака несётся к нему, едва завидев в дверях, больше не почувствует холодных рук ноена, ставших такими родными за эти дни, не учует тонкий аромат хвои от ноена, который так приятно выдыхать, касаясь его шеи кончиком носа. чейз никогда не верил в ад или типа того, так что сейчас предел его мечтаний — распасться на атомы, послужить материалом для новой жизни, быть может стать ромашкой на своей же могиле.       и уж он никак не мог понять причины грусти ноена, хотя грусть — весьма поверхностное и лёгкое определение его состояния. но вспомнить нужное слово казалось задачей непосильной.       юбэнкс не мог даже кричать от отчаяния. ему хотелось думать, что это просто плохой сон, скоро его разбудит будильник, он пойдет в школу, встретить там живого и невредимого хадсона, который опять будет смеяться со своей баскетбольной командой, не замечать его или девочек, кидающих на него влюбленные взгляды.       он в панике пытался сделать непрямой массаж сердца, надавливая на грудную клетку, пачкаясь, не имея возможности видеть из-за пелены слез.       все же чуда не случилось, а сердце так и осталось неподвижно, уже отбив свой ритм. из горла ноена доносились хриплые подвывания, он пытался сдержаться, ведь нужно быть сильным, нужно быть собранным. умирают все. но он никогда и не думал, что это произойдет с ним.       — ноен, боже, блять, ноен. энтони вышел из комы! мне звонили...— синтия вбежала в палатку, чуть ли не светясь и подпрыгивая от счастья, но при виде своего друга в истерике рядом с его мертвым парнем, улыбки как и не было на лице. ***       сразу несколько капель упало на бледное лицо ноена, освещаемое вычурным фонарем, лампочка в котором вот-вот перегорит, отработав и так больше заявленного производителем срока.       — жаль, что у людей гарантии нет, — юбэнкс сел прямо перед надгробием, на котором витиеватым шрифтом было написано имя его первой любви. короткой, но запоминающейся, пусть частично и из-за крайне неприятных событий.       — это глупо, что мой лучший друг теперь это камень, но когда я думаю, что разговариваю и вправду с тобой мне легче. так что я тут чтобы немного с тобой поболтать, — ноен посмеялся оттого как глупо он звучит, сидя вечером на кладбище и разговаривая с тем, кто никогда ему и не ответит. — прошел уже год, как меня тут не было, а как ты умер уже два. считать я, как видишь, не разучился, хотя по математике у меня теперь еле три выходит. и, представляешь, ривз, который парень синтии, даже инвалидность не получил, даже бегает по утрам. он и меня звал, но я не могу, как вспоминаю, что если бог и есть, то его жизнь оказалась важнее твоей.       все это было просто водой, ненужной чепухой, но ведь труп не заговоришь, он никогда не проявит эмоций по отношению к тебе, лишь выслушает.       — я не знаю, зачем я пытаюсь и тут выглядеть весёлым, я вообще не за этим пришёл. хотел сказать, что теперь каждый раз, когда ложусь спать, чувствую холодок, а мурмиер, кстати, умер от передоза, так говорят. это было в школе, я видел его труп, ну, как и большинство, прямо под окнами валялся. весь синий, изо рта пена и кожа в волдырях. либо ты, сукин сын был просто торчком, либо пиздят твари, и он сдох от той же хуйни что и ты. теперь как-то страшно даже. ладно, прощай, а то если меня увидят тут, точно в психушке запрут.       он воровато огляделся и, убедившись, что рядом никого, едва ощутимо коснулся надписи на холодном камне.