Жизнь в неведении — не жизнь.
Кто живет в неведении, тот только дышит.
Познание и жизнь неотделимы.
©Лион Фейхтвангер.
What Remains Of Edith Finch OST — The End Человечество испокон веков пыталось найти истину. Истину мироздания. Истину самой жизни. Человек хотел понять, зачем он был создан, откуда пришел и в чем его предназначение. И для этого он предпринимал множество порой ненужных и опасных действий. Правда — истина. Эти два стержня постоянно будоражили человеческие умы. Ложь и обман никогда не были в почете. Тех людей, что обманывали родных, утаивали от них правду, лицемерили, чтобы достичь своих целей, постоянно презирали. Но никто даже не пытался понять одной простой истины: Иногда лучше не знать, что происходит на самом деле Кагуя жила не одну сотню лет. И за свою богатую жизнь она повидала и узнала многое. С годами ее приоритеты менялись, цели становились другими. Она менялась изнутри. Злость и ненависть на родных детей сменилась хладнокровным желанием всё исправить. А безумная жажда обладать чакрой обернулась проклятием для нее же самой. Богиня осталась богиней. Она обрела то, чего хотела. Но потом к ней пришло понимание, что амбиции порой бывают слишком велики. И ее стремления стали губительными для целого мира… Огромная глыба скалы, что некогда охраняла покой зеленой долины, рассыпалась в прах и ворохом частиц унеслась в бездонную червоточину. Небо заволокло грозовыми тучами, по которым оглушительной серенадой растекалась цепочка молний. А некогда наполненный жизнью воздух насытился ощущением приближающейся смерти. Трава почернела, и на мертвую землю упала горячая капля крови. Нагато быстро вытер разбитый лоб, с которого ручьями стекали алые струйки. Плащ Узукаге превратился в лохмотья, а правая рука безвольно висела вдоль тела. Сломал. Стоявшая рядом Конан с ужасом наблюдала за разрывом, открывшимся в сотнях метрах от них. За ее спиной уже не было тех ангельских крыльев, на которых она могла облететь поле боя — а ныне могилу для тысячи трупов. Бумажная роза, что некогда украшала ее волосы, теперь утопала в кровавом месиве и грязи. — Что это? — Это наш конец. Хаюми перевела взгляд на силуэт, который возвышался на пригорке. Словно ангел спустился на эту кровавую бойню. Полы белого плаща покрылись багровыми пятнами. Каштановые волосы, доходившие теперь до щиколоток, развевал удушающий ветер, разносящий по долине трупные запахи недавно окончившегося боя. Отныне смерть царила в этом месте. — Я хотела мира. — Кагуя повернула голову к Узумаки, позволяя тому узреть грусть в своих белых глазах, отражавших конец всему сущему. — Но принесла только смерть. Тихий шепот подхватил ледяной порыв ветра, уносясь в червоточину, которая стала концом всего сущего. Богиня прикрыла глаза, и по щеке скатилась прозрачная капелька сожаления. Она ошиблась. Прости меня… Нагато очнулся в холодном поту, задыхаясь от кошмара, не желавшего отпускать его ни на мгновение. Присев на кровати, мужчина в паническом ступоре уткнулся взглядом в пустоту, куда падала его жена. Его любимая и самая обожаемая Саша. Рука неосознанно вытянулась вперед в надежде поймать ускользающее видение. Кончиков пальцев коснулось фантомное тепло, и образ любимой опять растворился в темноте глубокой ночи. Она ушла. — Тише, тише, это всего лишь сон… Неожиданно вокруг шеи сомкнулся замочек рук, с которым пришло тепло совершенно другого человека. Затылком Нагато ощутил дыхание Хитоми*, но от одного его ощущения ему стало противно — мерзко на самого себя за то, что он изменяет любимой. Саша ушла, а он сразу впустил в свою постель другую. Просто не смог справиться с изнывающим одиночеством, пришедшим с ее уходом. Дети рядом, он видит этих ангелочков каждый день. Но от этого на сердце очень тяжело. Ведь он не смог защитить ту единственную. Не смог сберечь ее от небытия. — Опять она… И мир… Все погибли… — практически беззвучно прошептал, отчего объятия сразу стали сильнее и отвратительнее. Хитоми невесомо коснулась губами его заросшей щеки и тихо прошептала: — Успокойтесь, Узукаге-сама. Я рядом. Но ты мне не нужна Грубо скинув ее руки с себя, мужчина поднялся с кровати, и в свете полной луны предстал суровый силуэт потерянного человека. Он продолжает руководить деревней, продолжает делать всё, чтобы найти и наказать. А еще попытаться вернуть. Однако с каждым днем сил бороться становиться всё меньше. И понимание, что ее можно вернуть, неустанно растворяется в чудовищно холодных кошмарах. Нагато сильно привязался к тем чувствам, что подарила ему Саша. И теперь он уже даже не представляет, как жить без нее. Плащ стянули со стула, и Узумаки со всей нежностью посмотрел на двух прекрасных ангелов, сопящих в одной кроватке. После ухода матери только так они могли найти покой и силы справиться с утратой своего бога. Саша была всем для них. А потом эту нерушимую связь разрубили самым болезненным и мучительным способом. Но самое удивительное, что ни Киоши, ни Сора не устроили истерики. Они не плакали, не ворочались в поисках маминого тепла. Лишь смотрели на этот мир с какой-то грустью и пониманием. Или так они хотели показать, что мама никуда не ушла? Может своим неестественным спокойствием они пытались донести до отца очень важную мысль: Саша еще с ними Но как ее спасти? Как одолеть саму богиню, чтобы вернуть любимую? — За детьми присмотри. Холодным голосом осадил все мысли Хитоми и настоящей тучей покинул свой дом. Здесь должна жить Саша, а не какая-то девушка из архива. Но он поддался своей слабости и подпустил другую к себе. — Ушел. Хитоми тяжело вздохнула, после чего вся ее нежность и безудержное счастье устремилось к детям. Положив ладошки на перегородку кроватки, девушка опустила мягкий взгляд на Киоши. Маленький Учиха, а ныне Узумаки прижимался к единственной перегородке, отделявшей его от брата. И сквозь деревянные прутья сжимал ладошку своей опоры в этом огромном мире. Мамы нет — но есть брат, с которым его связывает нечто больше, чем просто кровная связь. И пока никто даже не понимает, что за барьером Узушиогакуре скрываются не просто дети Нагато Узумаки. А два золотых и бесценных ключика, способных как спасти этот мир. Так и уничтожить его…***
Окрестности Узушиогакуре На зеленом холме, залитом лунным светом, виднелась одиноко стоящая фигура. Ее белесые глаза, что поглощали свет полной луны, были устремлены к защитному барьеру, покрытому всевозможными фуинами. Набухшие венки, идущие к могущественному доудзюцу, пульсировали и перекатывались от еле уловимого напряжения. Внутри покалывали зачатки растущего отчаяния. Кагуя вздохнула. Каштановые волосы колыхнулись, и атмосфера глубокого одиночества растворилась в появлении ее воли. Голова слегка повернулась в бок, показывая, что он может говорить. Руки с длинными ногтями невольно вцепились в ткань плаща; тревога не оставляет ее с момента возрождения. — Проблема вышла за пределы Какурезато. — Быстрее, чем я думала, — и с налетом тревоги посмотрела на Узушиогакуре, куда она никак не может проникнуть. Прошло больше полугода с момента ее возвращения, а подвижек никаких не наметилось: деревня так и осталась для нее неприступной крепостью. Даже для нее. Хоть тело девушки и приспособилось под огромные запасы чакры, Кагуя по-прежнему не могла использовать весь имеющийся потенциал. Все-таки чужая оболочка слаба по сравнению с ее прошлым обличием. Человек по природе не способен справляться с сильными нагрузками, и для богини это стало серьезным препятствием. Если она не способна сломать чертов барьер Узушиогакуре, то о каком возвращении детей может идти речь? Узукаге со своими верными шиноби слишком силен. А в тандеме с Хокаге его практически невозможно победить. Но это сейчас. Пройдет время, и она снова возвысится над миром, став его богиней. А сейчас нужно собраться с силами и тщательно продумать их дальнейшие шаги. При этом надеясь, что не будет слишком поздно. «Будем надеяться, что вы не уничтожите этот мир к моему возвращению…» Полы плаща скрылись в пространственном разрыве, после чего на лице Зецу расцвела довольная ухмылка. Желтые глаза блеснули недобрым огоньком, и зловеще тихий смех растворился вместе с телом, которое просочилось в землю. Как только на холм опустилась безмолвная тишина, в тени одного из деревьев загорелось два красных глаза. Обито вернул себе телесное состояние и с тяжелым вздохом прошел на место, где только что стояла Кагуя. Отчаянный взгляд устремился к барьеру, и в груди распалилось неистовое желание увидеть своего сына. Он каждый день приходит на это место, каждый день пытается представить, как там его Киоши. Но от этого становится только хуже. Душа разрывается на части, обливается кровью от невозможности просто посмотреть на сына. А от осознания, что любимая женщина оказалась во власти богини, он ненавидит в первую очередь себя. Да и кого еще винить, если не такого ублюдка, как он. Была семья, была любимая — а Обито променял имеющееся счастье на мечту. Глупец. Из уголка глаз выкатилась одинокая слезинка, затерявшаяся в глубоком шраме. Учиха спешно вытер следы своей слабости, после чего с неимоверным трудом повернулся к деревне спиной. Нужно идти — теперь у него есть обязанности, которые он должен выполнять. И самая главная из них вызывает в нем совершенно противоречивые чувства. … Обито бесшумно прошел в спальню и сразу уткнулся взглядом в небесное создание, что гордой статуей восседало за столом. Мужчина немного помялся в проходе, — до сих пор не смог привыкнуть к своей новой роли. А после присел на край деревянной столешницы. От каменных стен отскочил тихий скрип. — Что делаешь? — взял один из свитков, которые лежали перед Кагуей. Взгляд задержался на личике его красавицы, но потом Учиха сразу отмел от себя эти мысли. Уже бесполезно пытаться достучаться до Саши. Он пытался — первые месяцы только и делал, что умолял, кричал, бился о стену в просьбе вернуть ее. А богиня лишь усмехалась и возвращалась к своим великим делам, оставляя раба с пониманием — он убил любимую своими руками. И за это ненавидеть нужно только себя. Ооцуцуки поставила локти на стол, и легкая ткань кимоно заструилась по ее тонким локтям. Учиха снова отвлекся от древнего свитка, в котором он ни черта не понимал. Но вот женщина напротив постепенно стала раскрываться как бутон прекрасного цветка. Первые месяцы его рабства Учиха совершенно не знал, как ему вести себя с Кагуей. Ведь для нее он был всего лишь… мальчиком на побегушках. И приятным дополнением в постели. Однако затем, когда Обито присмотрелся к этой богине, попробовал понять логику ее действий, ему неожиданно открылась поразительно простая истина — будь ты демоном или богиней, в душе любая женщина навсегда останется женщиной. Этот закон нерушим. И Учиха попытался следовать ему, чтобы кардинально изменить эти отношения. — Не сегодня. Холодный голос остановил мужчину в тот момент, когда он уже почти коснулся своей богини. Со вздохом вырвалось непонимание, чего от него вообще хотят, и Учиха снова вернул себе невозмутимый вид. Пальцы подхватили свиток, за которым потянулась Кагуя. Белые глаза слегка сузились, однако богиня не стала реагировать на такую бесцеремонность. А просто откинулась на спинку стула, убирая с плеч отросшие до поясницы каштановые волосы. — Мы немного меняем наш план. Раскрыв древний свиток, сохранившийся в своем первозданном виде, Обито мгновенно пришел в глубокое оцепенение. В глазах невольно заалел Шаринган, и мужчина стал жадно изучать попавшие в руки знания. Неужели..? — Чтобы вернуть детей, все мы должны стать сильнее. — Обито с трудом оторвал взгляд от пергамента, переводя огорошенный взор к невозмутимому лицу своей Сашеньки. — Ты должен понимать, что сейчас ничего не можешь противопоставить ни Нагато, ни Мадаре. Даже Итачи владеет своим доудзюцу лучше тебя. Мужчина невольно поморщился, получив такой нелестный комментарий в свой адрес. Но промолчал, ибо в полной мере согласен с Кагуей. Его сил недостаточно, чтобы не просто вернуть сына, а еще и защитить его от суровых реалий этого мира. — Но в отличие от Нагато у тебя есть кое-что особенное. Складки шелкового кимоно разгладились, и Кагуя величественно поднялась со стула, вставая напротив Учиха. Длинный ноготь опустился на изображение могущественной силы, которая столько лет была сокрыта в этом человеке. А он, глупец, даже помыслить не мог, что способен возвысится над целым миром. Перед этим одолев самого бога… — Когда-то Мадара Учиха пересадил тебе клетки Хаширамы. Но он глубоко ошибался, считая, что это ДНК принадлежит Сенджу… Обито громко сглотнул, когда его глаз очертили костяшками пальцев. Словно мать пытается успокоить свое дитя и донести до него простую истину. Затем невесомо провели ноготками по изуродованной части лица, забегая мелкими мурашками в каждый загрубевший шрам. И в конце, достигнув ворота плаща, неожиданно отстранились. Из груди вырвался вздох, который мужчина затаил в ее присутствии. — Клетки, которые помогли твоему телу восстановиться, были извлечены из Божественного древа. — Кагуя подошла к окну и, положив ладони на подоконник, в задумчивом напряжении посмотрела на ледяные горы. Один из ее миров. Мертвый, холодный, но хранящий в себе возможности обрести былое могущество. Только здесь она способна овладеть своим потенциалом, не уничтожив всё человечество. И только в этом пустом измерении Обито Учиха, наконец, станет тем, кем был всю свою жизнь. — Как ты помнишь из истории, после моего слияния с древом был рожден Джуби. Мои сыновья запечатали меня в Луну вместе с оболочкой Десятихвостого, однако Мадаре Учиха удалось призвать Гедо Мазо. Именно из этой статуи он извлек Белого Зецу. И именно клетки Шинджу он пересадил тебе, Обито Учиха и… Ооцуцуки. Мужчина резко округлил глаза. По телу пронесся сонм ледяной дрожи, от которой содрогнулась каждая фибра его души. Можно ли в это верить? Несомненно — ведь Кагуя не будет врать отцу их будущих детей. Но если ее слова правдивы, то… — Ты станешь сильнее, мой мальчик, если пробудишь Риннеган. И этим мы займемся в ближайшее время. Кагуя прикрыла глаза, лишая себя возможности увидеть, как вытянулось лицо Учиха. Сейчас все ее мысли устремились к тому дню, когда она второй раз в своей жизни совершила чудовищную ошибку. И именно эта ошибка станет роковой для целой вселенной…***
Под ногами хрустел белоснежный рыхлый снег, налипая на подошву сандалий шиноби. Не самая подходящая обувь для измерения, в котором царит вечная зима. Но Итачи было всё равно. С абсолютно невозмутимым лицом и таким же холодом в глазах он поднимался по небольшому пригорку, устремляясь к нужному источнику чакры. Волосы, убранные в низкий хвост, колыхал колючий ветерок, растекаясь по фарфорово-бледной коже алыми узорами. Кончик носа пощипывал кусачий мороз, но гоняемая по телу чакра защищала шиноби от холода — оставляя его лишь на сердце и в глазах. Нога ступила на выглядывающий из-под снега камень, и Учиха остановился в нескольких шагах от бездонной пропасти. Снизу веяло могильным ощущением пустоты. Прямо как у него внутри. — Тебя Кагуя звала. Смотря на острые скалы, зазывавшие в свои смертельные объятия, Югито поежилась от холода, которым было пронизано каждое слово Итачи. После смерти Кати он изменился. Постоянно где-то пропадает, ни с кем не идет на контакт. Стал нелюдимым, а если и приходилось говорить, то делал он это неохотно и совершенно нерадушно. Человек закрылся в себе. Нии отпустила безрадостный вздох и неосознанно положила руку на округлый живот. Последний месяц. Может недели. А потом она осчастливит Хидана дочерью. Но… ее не перестают мучить непонятные ощущения внутри — какое-то нехорошее предчувствие вгрызается в самую суть, вынуждая бояться. Ей стало страшно просыпаться каждое утро. Взгляд постоянно мечется в поисках чего-то очень важного. А реальность кажется какой-то неправильной. Мататаби постоянно успокаивает, говорит, что это всё предродовые страхи. Но Югито чувствует. Чего — сама не понимает. Но с новым днем паника внутри разгорается в настоящее пламя. И что произойдет, когда это пламя сожжёт ее в омуте страхов и тревог? — Поможешь? Глянув на руку, что потянулась к нему в просьбе не бросать, Итачи мгновенно оказался возле Югито и в пугающем молчании подхватил ее на руки. Пустые глаза мазнули по круглому животу, отчего мозг сразу начал проецировать мучительные образы. Катя. Мия. Шисуи. И снова любимый рыжик… Нии невольно сжалась в комочек, когда мужские пальцы до боли впились в ее хрупкое тело. Покосившись на Учиха из-под полуопущенных ресниц, девушка вздохнула от нахлынувшей на нее печали. А после стала наблюдать за быстро мелькающим пейзажем. Он был однообразен. Никакой зелени или живности — только бесконечные заснеженные долины. И остроконечные горы, стремящиеся разрезать само небо. А в этом небе находился огромный замок, куда они и держали свой путь. Через отвесные скалы и абсолютную тишину. До слуха доносился лишь тихий свист ветра, пытающийся остановить бегущего человека. Но Учиха ни на мгновение не замедлялся — он бежал, прижимая к груди драгоценную ношу и… ни о чем не думал. В голове больше нет тех мыслей, которые когда-то разрывали его несчастное сердце. Теперь он пуст. Без эмоций, чувств — надежд. Ведь так проще существовать, зная, что любимую женщину уже не вернуть. Хоть Кагуя и говорит обо обратном. Железные двери пробили тишину ужасным скрипом, и пара оказалась внутри их нового обиталища. Итачи преодолел огромную залу, встретившую их гулким эхо, отскакивающим от каменных стен, проник в довольно длинный коридор с необычно высокими потолками. А когда добрался до нужной комнаты, без лишних вопросов прошел внутрь. Взгляды обоих устремились к богине, неподвижной статуей стоявшей возле окна. Югито неожиданно пробрал неприятный морозец, когда ее подруга повернулась к ним лицом. Нет, это уже не Саша. Глаза не такие теплые и добрые. Но тогда что с ней стало? Неужели и правда исчезла? — Итачи, оставь нас, — властный голос заставил парня аккуратно поставить Югито на пол, встретивший ее неожиданной мыслью. Что-то случилось. Тело дрогнуло, когда за Учиха прикрылась дверь, и слегка подрагивающие пальцы охватили свой живот. Будто так она могла защитить неродившуюся кроху, которую уже любят больше жизни. Но бояться, что не смогут ее защитить — ведь в мире стало слишком неспокойно. И появление самой богини тому явное подтверждение. — Тебе нечего бояться. Пока ты со мной, с ней ничего не случится. — Кагуя мягко улыбнулась и жестом руки подозвала девушку к себе. И той даже мысли не потребовалось, чтобы упасть в заботливые объятия… уже матери. — Я позабочусь о… — Амайя. Тихо ответила и со спокойной душой расслабилась на груди у богини. Сознание покрылось легкой дымкой спокойствия, которое утянуло Нии в чертоги полного забвения. Она доверяет этому человеку. И все рассказы Хидана о кажутся ей глупой выдумкой, принесенной им из другой реальности. Может Кагуя изменилась? Может теперь она действительно хочет мира всему человечеству? Как только тело девушки обмякло, Ооцуцуки аккуратно передала ее Зецу. Существо со всей бережностью уложило Югито на кровать, после чего приступило к самому сложному и опасному. А вдруг не сработает? Пальцы уверенно расстегнули плащ, откидывая его края в сторону, и аккуратно задрали подол длинной туники. Взор богини упал на большой живот, в котором росло поистине чудесное и уникальное дитя. Она никогда не думала, что такое вообще возможно. Но именно сегодня они станут свидетелями рождения новой формы жизни. «Все-таки ты проделал впечатляющую работу, Хагоромо» Шорох одеяний смолк, и богиня встала возле своего детища, ловя на себе его преданный и восторженный взгляд. Сложив несколько печатей, Кагуя приложила ладонь к стене, и вся комната покрылась алым свечением. Защита. — Ты уверена, что это не нарушит равновесие еще больше? Приняв крайне напряженный вид, Ооцуцуки в теле Александры активировала Бьякуган и еще раз осмотрела бессознательную Югито. Из груди невольно вырвался вздох сожаления — вот и настал конец. И начало для новой жизни. — Каналы уже разрушаются. Поэтому у меня нет выбора. Зецу понятливо кивнул, не смея даже спорить с матерью, после чего отошел чуть в сторону. Мешать ей ни в коем случае нельзя. … Хидан разлепил глаза и несколько раз проморгался. Во всем теле ощущалась свинцовая тяжесть, а голова гудела от странного давления. Если бы он был в мире шиноби, то сразу бы подумал — нажрался как свинья. Вот только пить он бросил полгода назад, да и окружение мало походило на привычное. Измерение Кагуи Парень со вздохом присел на диване, спустив ноги на тонкий ковер, устлавший всё пространство гостиной. Со стороны открытого окна задувал промозглый ветер, отчего тело промерзло до костей. Пришлось быстро прогнать чакру, чтобы хоть немного согреться. Постепенно мысли стали приходить в норму, и Хидан попытался подняться на ноги. Но неожиданно пошатнулся, хватаясь за близстоящий стол. Несколько свитков скатилось на пол, а стакан с недопитой водой опрокинулся на исписанные бумаги. По многочасовой работе Итачи растеклось огромное пятно. — Черт… — и схватился за голову, которую неожиданно прострелила ноющая боль. Неужели правда напился, что уже даже не помнит этого? Решив, что так оно и есть, Мацураси на нетвердых ногах двинулся в сторону своей спальни. Рукой он придерживался за шероховатые стены, уводящие его в сторону центральной залы. Длинный коридор, три тяжелые ступеньки — и замок неожиданно содрогнулся от детского плача. Хидан резко замер, не веря своим ушам. Сердце ухнуло куда-то в пятки, глаза расширились от страха, что это произошло без него, а после ноги понесли туда, где ощущался уже знакомый источник чакры. Но только один… Мучительно длинные метры остались позади, и парень без задней мысли ворвался в свою спальню. Тревожный взгляд сразу упал на кровать, где лежала одежда любимой. Самой Югито не было. — Что про… И все слова затерялись в безумном круговороте эмоций и чувств, как только парень посмотрел на Сашу. С женских рук свисала ткань шерстяного пледа, в который кутали что-то бережно и очень заботливо. Сама Кагуя ласково улыбалась, смотря на сверток, прижимаемый к груди. Но после появления парня вся теплота в ее глазах мгновенно превратилась в лед, скрывший за своей стеной сожаление и грусть. Белые глаза богини поднялись к Хидану, и с губ сорвался пугающе тихий шепот: — Югито ушла. — Куда? — прохрипел в ответ, ощущая, как к сердцу ползут лапы животного и ледяного страха. И это липкое чувство мгновенно заполнило каждую клеточку его тела, когда по ушам резанули самыми разрушающими словами. — В лучший мир… … куда мы тоже вскоре попадем, если я всё не исправлю, — после чего опустила теплый взгляд на личико младенца, который раскрыл свои глазки. В двух маленьких прорезях засиял голубой огонек.***
Дождь мерно барабанил по крыше и стекал на землю, превращая ее в грязное месиво. Небо затянуло черными тучами, что не пропускали ни единого лучика света. В воздухе ощущалась промозглая сырость, заползающая под промокшую ткань плаща. По округе растекалась атмосфера глубокого уныния и тоски. Неожиданно со стороны соседнего дома донесся отчаянный женский плач. Холодные пальцы неосознанно вцепились в рукоятку косы, лежавшей на коленях, когда на улицу выбежала полураздетая девушка. Еще не женщина, но уже давно не ребенок успела добежать до середины улицы, как вдруг ее настиг кунай. Лезвие вошло в икроножную мышцу, и невинное дитя с болезненным криком рухнуло в грязную лужу. Звериный зрачок полыхнул недобрым огоньком. Тело дернулось в желании помочь этой бедняжки, но после снова вернулось в состояние полного равнодушия, когда до слуха долетели тихие голоса: — Ты не можешь вмешиваться. — Ты должна ждать. Холодный взгляд зверя метнулся к двум лисам, возникшим по разные стороны от нее. Они появились как тени, которые преследует свою госпожу, защищая ее от любой опасности. Но в этом уже давно нет необходимости, ибо она в состоянии покарать врагов сама. И обязательно сделает это… — Прошу! Не надо! Переглянувшись со своими людьми, мужчина вальяжно прошел к девушке, которая пыталась хотя бы уползти от своей чудовищной участи. Разодранные в кровь пальцы утопали в хлюпающей грязи, заплаканные глаза метались в поисках своего спасения — а раненая нога безвольно волочилась за изувеченным телом. Холст для маньяков. Жертва для зверей. Никому не нужная, брошенная на произвол сирота. Кто ее спасет? Кто защитит от жестокости этого мира? Неожиданно в спину прилетел чудовищной силы удар, втоптавший ее в землю будто мусор. Послышался хруст ребер, и по подбородку скатилась рубиновая капелька. Все просьбы, мольбы забились комьями грязи, а после весь мир накрыла оглушительная боль, что пришла с пинком прямо в лицо. Ослабшее тело перекатилось в бок и со сдавленными стонами опустилось на спину. Слезы отчаяния смешались с кровью и холодным дождем. Заплывший глаз посмотрел на мрачный небосвод, внезапно заполнившийся ухмыляющейся мордой ее насильника. Вот и пришел конец. Но может так лучше? Больше не придется мучиться от жизни, которая ведет в никуда. Впереди ее ждет такая же боль, такие же страдания. Не лучше ли прекратить их именно в такой день? Довольно усмехнувшись, мужчина бегло осмотрел истерзанный полутруп молодой девушки. И уже хотел поднять ее с земли, чтобы продолжить их маленькую «игру», как вдруг краем глаза заметил какое-то движение. Рефлексы сработали слишком медленно, и отрубленная рука с кунаем отлетела в сторону, приведя всю компанию насильников в глубочайший шок. По округе разнесся нечеловеческий вопль, за которым последовала могильная тишина. Отрубив ублюдку голову, ангел возмездия смахнул с лезвия поганую кровь, после чего настоящей тенью устремился к своим врагам. Два лиса одновременно вздохнули, когда в прокисшую грязь начала впитываться горячая кровь, а со стороны глупцов доноситься отчаянные крики. Жнец танцевал по отсеченным конечностям, утопая босыми ногами в тошнотворной жиже. Коса была продолжением ее ненависти и злости на тех, кто обижает слабых. Когда-то и она была такой же — беспомощной, не имеющей возможности дать отпор. Но теперь всё изменилось. Ей даровали шанс покарать виновных, что она сделает с превеликим удовольствием. Обагрив себя человеческой кровью… Коса сделала последний замах, и перерубленное пополам тело рухнуло к остальной груде мяса и конечностей. Курносый носик поморщился в отвращении, когда ангел возмездия прошелся по чьим-то внутренностям. — Я не собираюсь терпеть подобное. Метнула звериный взгляд к двум лисам, что продолжали сидеть под навесом, после чего присела возле мертвой девушки. Она не выжила — не пережила тех ран, которые нанесли настоящие монстры. Но при этом на ее окровавленных губах лежала улыбка. Слабая, почти незаметная эмоция, преисполненная благодарностью за долгожданный конец всем страданиям. — Прости. Опустила два пальца на веки и навсегда закрыла стеклянные глаза. Она не могла помочь этой бедняжке при жизни. Но постарается стать ее светом на той стороне — чтобы несчастная душа смогла переродиться и получить шанс всё исправить. Из-под плаща выскользнуло девять пушистых хвостов, а с головы слетел капюшон, позволив рыжим волосам рассыпаться по спине. Звериный зрачок сузился, и зеленые глаза преисполнились глубочайшим шоком, когда мертвая девушка стала рассыпаться на миллионы частичек… — Что это? — с правой от нее стороны встал черный лис, озадаченно смотря на очень странное явление. Рыжий собрат, проскользнувший под хвостами своей госпожи, промолчал, косясь на растерявшегося Великого Духа. — Я не знаю… — почти беззвучно прошептала и попыталась поймать частичку души, которой она должна была помочь на пути инкарнации. Но заместо этого ее великая сущность узрела то, что вынудило девушку нервно сглотнуть. — Надо срочно сообщить старейшинам. … покинув храм, Кицунэ замерла, когда заметила несущуюся к ней троицу. И судя по их огорошенному виду, в мире людей произошло что-то серьезное. Опять. Как только последняя ступенька была преодолена, два зеленых глаза уткнулись в свою наставницу, заставив ту насторожиться. Что могло породить такой нервозный страх, пылающий во взгляде ученицы? Ее первая миссия? Или Кагуя сделала свой первый шаг? — Учитель, там… Судорожно вздохнула и замолчала, не в силах даже описать увиденного. Ибо это было настолько ужасно и пугающе, что даже ей стало страшно. Стало не по себе от понимания, что же все-таки творится с миром людей. И почему великие духи не могут попасть к людям. — Что ты видела? — Кицунэ приблизилась к девушке и невесомо провела кончиком хвоста по ее руке. — Катя? Встрепенувшись, словно пробуждаясь от глубокого сна, Великий Дух подняла на учителя пустые глаза и безнадежно прошептала: — Могилу.Насколько спокойнее и проще жить в неведении,
предаваясь обычным земным радостям.
Но как только становится известно большее,
это и становится началом
конца.
©Любовь Сушко.