Воздух и земля

Военный аэродром, рассвет. Только встали, позавтракали, как звучит сирена - снова на вылет. Я быстро соскакиваю со скамьи и бегу к своей "Ласточке". Возле самолёта уже возится обслуживающий персонал, завершая основные приготовления к вылету - остаётся только работа для меня. Вот, залезаю в кабину и проверяю работу тросов. Всё в порядке. 25-й истребитель Ла-5 готов к вылету. - От винта! - кричу механику, когда он убирает брусок от колеса. Вот и послышался стук винта с мотором, перешедший в стрекотание. Я закрываю кабину и начинаю движение к взлётной полосе. Тем временем ещё четыре "Ласточки" (так мы прозвали самолёты, подобные моему) и двадцать Яков тоже завели моторы и по очереди начали движение. - Приём, Вася, начинай! - раздалось в шлеме. Я выровнял самолёт и начал разгон. Не прошло и двадцати секунд, а я уже убрал шасси и взял круг в ожидании звена. Минута, звено построилось, и мы летим в направлении немецких самолётов. - Карпов, сколько их там? - спросил 17-й. - Шестнадцать "Лаптёжников"* и двадцать три "Мессера". Жарко будет, - с предвкушением заварушки ответил Карпов. - Думаю, пора на две тысячи. - Принято, - отвечаю я. Группа начинает набор высоты, рассчитывая на момент подхода к цели быть выше неё. Десять или пятнадцать минут молчания, и раздаётся голос Карпова: "Контакт на одиннадцать часов**, примерно полтора километра". Вновь уходим вверх, но стараемся не выдавать себя - благо, летели прямо под кроной облаков, так что скрылись быстро. - Ну, давайте, зададим жару! - с энтузиазмом разразил эфир 55-й. И вот, веду самолёт на круг, высматривая Гансов, как вдруг вижу: на 42-го летит очередь - "Эмиль" оказался здесь будто из ниоткуда и обстрелял его. Як под номером 42, видимо, получил некоторые повреждения, но дымки не тянулось - вовремя ушёл с линии огня. Я развернул самолёт к этому наглому Гансу, зашёл ему сбоку и постепенно пристраивался на шести, однако он не дал сесть ему на хвост. Яростно выписывая манёвры - а "Эмиль" был той ещё "мошкой", мог перекрутить на виражах - он едва не сел на шесть мне, однако две очереди - от меня и 42-го - заставили его с повреждениями уйти в сторону, выдав косую в мою сторону. Я набрал высоту и вышел в горизонт, после чего ушёл в пике на "Штуки". Уж кто, а эти были уязвимы, но не сверху-сзади. Очереди сразу шести турелей в мой адрес заставили дать косую и уйти в облака, но я зацепил одного. - Спасибо, Вася, - раздалось мне от 11-го. - Есть первый! - Петька, у тебя на восьми двое! - сообщил 42-й. - Вижу, не дают уйти. Ещё "Лаптёжники", до облаков не уйду, прикройте! Я вышел вниз и сел на хвост "Мессеру", который увлёкся погоней за 114-й "Ласточкой". Очередь, и он факелом вспыхивает, начиная резкое снижение - сбит. Увидеть результат я не успел - по плоскости ударила очередь. Совершив "размазанную бочку", я пропустил "Мессер" вперёд и своей очередью повредил его. Белый дымок пошёл за ним, намекая на повреждение систем охлаждения. Фриц ушёл в сторону со снижением. Я же вновь взял вверх и развернулся к очередному "Лаптёжнику", которому не повезло оказаться у меня на двух, выше. Сбить его не составило труда. Объятый чёрным дымом он рухнул на землю спустя полминуты, а тем временем я отправил на землю ещё один "Лаптёжник" - невероятное везение. Но оно закончилось быстро. После этого на меня набросились сразу два "Мессера", и оба зависли на шести так, что я не мог их сбросить. Очереди одна за другой летели в меня, медленно усложняя управление. И одна очередь повредила трос руля направления. - Приём! Меня вывели! Лечу на аэродром, снимите фрицев! Собьют скоро! - в лёгкой панике проговорил я, уводя самолёт чуть вниз и медленно разворачивая. Тут снова ударила очередь, появился явный бело-серый дым позади. Всё. Можно идти на посадку в лесу - до аэродрома не долечу. - Приём, не долечу! Прикройте, сажусь сейчас! - сказал я. - Принял, иду на помощь! - послышался голос двух пилотов - 146-го и 45-го. Тут же по "Мессерам" ударила очередь 45-го Яка, и один из них, загоревшись, ушёл в смертельное пике. Второй ушёл из-под атаки и направился вверх. Я же ушёл чуть в сторону, продолжая медленное снижение, в поисках большой полянки. Терять уже родной самолёт не хотелось, ведь уже тридцатый вылет. Юбилейный. И, видимо, последний для моей "Ласточки". Полгода я провёл в небе и на земле с этой 25-й "Ласточкой", сбил семь самолётов, считая те два "Лаптёжника" сегодня. И вот, пришло время прощаться с уже братом, пусть и железным. До земли двести метров, как у самолёта сзади появляется уже черноватый дым. Отверстия от пуль на передней части фюзеляжа начинают выдавать тёмный дым, руль направления просто оторвался, увлекая самолёт ниже. С ускорением ухожу в пике на пятьдесят-шестьдесят градусов, и... удар.