Путь домой

Небо хмурилось: тучи висели так низко, что, казалось даже рассвет будет не в состоянии вылечить его. В тот день многие решили поужинать вместе и собраться в доме Рика Греймса. Людям было непросто рассказать его историю, и когда я узнала ее, поняла почему. Не знаю, плохо ли то, что мы нашли это место после пропажи прежнего предводителя. Дерил сделал последнюю глубокую затяжку, прежде чем отбросить окурок в сторону и обернулся. Малыш подорвался тут же, как только услышал мои шаги в его сторону. — Ты не собираешься заходить? — я пожала плечами. Склонившись, подозвала Пса, чтобы устроиться вместе с ним на ступеньках. Под ладонью лоснилась грязная шерсть, а своей мордой он собирался потереться о мое лицо. В тот вечер было по-особому темно. Я мотнула головой и достала блокнот. Диксон присел неподалеку, почесал Пса и вытащил из кармана помятую пачку, вновь закурил и одним лишь жестом предложил мне. Он нисколько не смутился, когда получил отказ, только лишь пару раз чиркнул спичку о коробок. — Почему ты не там? Он пожал плечами, откинулся на верхнюю ступеньку и выдохнул сигаретный дым. Не знаю, что именно вдруг окунуло меня в душевную осторожность: все словно замедлилось, и я бесстыдно наблюдала, как не спеша густые клубы дыма последовали за прохладным дуновением ветра. — Там шумно, — Дерил старался говорить четко, не обращая внимания на тлеющую самокрутку, когда вновь выловил мое внимание. — И ты решил побыть в тихой компании, — быстро чиркнула я и не смогла не улыбнуться, пока он читал. Он взял в руки блокнот и отстранился, стоило мне приблизиться, чтобы заглянуть на страницы. Носок его ботинка врезался в землю, медленно сдвигаясь и рыхля почву, рядом с носом Малыша. — Твою болтовню слушать приятнее, — я помотала головой, словно произнося «это не смешно». Но, противореча, усмехнулась. Потянувшись, взяла истлевший остаток сигареты из его рук, сделала глубокую затяжку и потушила бычок о подошву ботинка. Горько. Дым был совсем не такой, каким казался. Вряд ли бы я смогла идти в ногу с этой привычкой. — Ночью будет дождь, — это было последним, о чем мы говорили в тот вечер. Но те минуты не были окончанием встречи, разделенные с облупившейся краской лестницы. Потому ли он молчал, почему молчала я? Или же ему было комфортно и слова просто ни к чему? (сейчас же я понимаю, что мы не разговаривали, как не разговаривают старые друзья в компании друг друга). Думаю, именно тогда что-то изменилось. Тишина ощущалась иначе, от того ли теплее, что на плечах лежала чужая безрукавка?