До обещания и после

— Как ты заберешь мою душу? — безмятежно улыбается Кевин, все глубже утопая в кресле. — Вырвешь с сердцем, покопаешься в мозгах, или она прячется в глазах, как думают писаки, и ты заберешь их, а? Он пьян дыханьем осени, тихой ночью и крепким вином. Пьян злостью и чужим предательством. Ему кажется — совсем немного. Кажется — забавно будет узнать. Демон молчит и не меняется в лице. Поди, привык к его причудам за три года. К Кевину. Характер мерзкий и язык как жало — на что он ему сдался? Неурожайность душ? Он и не свят, и не бесконечно грешен. У демонов бывает пост? Кевин однажды спросил. Потому что ты звал — ответил демон терпеливо. И так бровь выгнул, что понятно сразу — глупей вопроса нет. Кевин точно помнит, что в их первую встречу ругался как матрос. В узком коридоре особняка отбивался от пришедших за Эмили и понимал — не справится. Демон появился из ниоткуда, отделившись от особенно глубокой тени. Вежливо кашлянул, привлекая внимание, и предложил помощь. Не нападавшим. Кевин с облегчением заложил душу не пойми кому и ничего не почувствовал. — Э-э-эй, мистер Демон, ты мне ответишь? — упрямо, пьяно окликает Кевин. Вино в бокале пахнет обещанием покоя. Он пьет его, глотает, словно воду. У демона есть имя — простое, человеческое. Нет рогов, шипов, пылающего взгляда. Он выглядит как служащий солидного банка, облаченный в безупречную аккуратность. То смотрит свысока со своими манерами и умными словами, то предлагает безумства, от которых екает сердце. Улыбается как человек и шутит ехидно. И вместе так легко — спорить, планировать, молчать. И нутро скручивает дрожью: ложь, ложь, обман, подделка! Не человек. Не друг. А ты — дурак. Кевин делает вид, что демон и не представлялся никогда. Фамилия у демона есть тоже — глухая, ломкая, словно чужая, — не идет ему совсем. Возможно, тот назвал первое, что в голову пришло. Кевину нет дела до его причин, лишь бы отзывался. Без необходимости ее он забывает тоже. — Брейк! Демон нависает над ним быстрее, чем Кевин успевает моргнуть. Темное раздражение во взгляде такое густое, что тяжелеет воздух. Демон смотрит, как будто ищет что-то отчаянно и зло. На щеку мягко ложатся ледяные пальцы, гладят издевательски нежно. У Кевина в руке трескается ножка бокала. Он малодушно надеется, что, проспавшись, не вспомнит подробности. Демон наклоняется так близко, что они почти сталкиваются носами. — Значит, хочешь знать, как лишишься души? — говорит он с мягкой улыбкой. Если уж начистоту, Кевин передумал. И не смешно ему больше почему-то. Дыхание демона оседает на его губах. — Я тебя поцелую. — Врешь! — ошарашенно выпаливает Кевин, хотя видит, даже сквозь все выпитое вино — нет. «Хочешь сказать, ты меня до сердечного приступа доведешь?» — недоверчиво думает он. Беззлобно посмеиваясь, демон продолжает гладить его лицо. Даже разозлиться толком не получается. Дышать становится немного легче. — Даю слово. Кевин готов съязвить, готов спорить и доказывать, почему целовать его нельзя, точнее, можно, но уж точно... — Совсем тебя развезло. Идем, а то уснешь здесь. Из ладони забирают сломанный бокал и тянут вверх. Кевин знает, что сил дотащить его хоть за шкирку демону хватит, но тот лишь придерживает его за плечи, продолжая негромко говорить, странно многословный сегодня. — ...еще одного из подставивших Синклеров. Проводили Эмили в Латвидж, и ты даже запугал не всех учителей. Найдем того, кто стоял за убийством ее семьи. — И ты меня поцелуешь, — сонно перебивает Кевин. Все вокруг качается, как на волнах. Он даже не понял, как оказался на кровати, но нащупав подушку, вцепился в нее обеими руками. — Я же дал слово, — раздается откуда-то сверху. — Спи. Сегодня День середины осени — снятся вещие сны. — Не хочу, — ворчит Кевин, еле ворочая языком, — приснится, что бегу и не могу догнать. — Спи, беспокойный ты человек, — чудесно холодные пальцы касаются его виска. — Спи... Это не мое имя — успевает подумать Кевин, прежде чем с головой провалиться в сон. Утро больше похмельное, чем доброе. Долгое умывание помогает проснуться и, подхватив заплечную сумку, спуститься вниз. Кевин останавливается на пороге и оборачивается, окидывая последним взглядом ставшие за годы родными стены, закрытую чехлами мебель. В этот дом однажды вернется Эмили: повзрослевшая, немного другая, но все с той же улыбкой и доброй душой. Может, она даст ему новую жизнь, в которой забудется ужас прошлого и останется память о безмятежных днях. Может быть, однажды она сядет во главе обеденного стола, как когда-то ее матушка. Вокруг снова будут дорогие люди, любящие ее всем сердцем. Может быть, она как-нибудь вспомнит слугу, присматривавшего за ней, кружившего ее на руках и читавшего сказки. Вспомнит и улыбнется. Кевин запирает тяжелую дверь и уходит прочь. За воротами ждет демон. Прикрыл глаза, подставляя лицо рассветным лучам, — воплощенная умиротворенность. Кевин не хочет говорить, трогает его за рукав, и они идут, как и договаривались. За последними ответами, за исполнением данных клятв — до конца. Позднее, когда спадет рассеянность утра, сегодня или через день, Кевин спросит, чьим именем назвал его демон ночью. Кто такой Зарксис? Кевин не верит приметам, но то, что он увидел во сне, не дает покоя. Кажется непонятно важным. Он убеждает себя, что это глупость, вино и нервы, и пытается выбросить из головы. Ему снилось раннее утро, звонкое, чистое. Как наяву он слышал шелест прибоя, а его ноги вязли в мокром песке. Солнце неспешно поднималось над горизонтом, рассыпая золотые искры по воде, по рыжим волосам, почему-то не забранным аккуратно, а словно спутанных ветром. Там, во сне, демон с человеческим именем мягко поцеловал его в лоб.