***
Но недоразумение оказывается не в меру смышленым. И даже не падает в обморок, когда во время схватки замечает его искусственную руку. Только понимающе поводит плечами и перезаряжает зонтик (зонтик, еб твою мать!). И умудряется выглядеть... искушенным? — Уже встречал таких? — сухо спрашивает Барнс, не надеясь на ответ. Справа и слева налетают враги, но он без труда ломает парочку хребтов о колено и оборачивается на мальчишку. Тот крутится змеей, в воздухе мелькают его ноги в идеально отглаженных брюках, проносится тонкая полоска галстука. Мгновение спустя он уже стоит на четвереньках, глуша предсмертный сип очередной твари, покусившейся на мировое спокойствие. С крыши соседнего здания, не меняя своей позиции, восхищенно присвистывает Нат. — Мы же не говорим о постороннем, — Эггзи не ведет и бровью, начиная улыбаться, но взгляд оценивающий и еще почему-то чуть-чуть больной. — Знавал одного. Предал наше агентство. Баки заставляет себя проглотить чужой выпад. В конце концов, нарвался сам — нужно было думать заранее. Но он же не мог знать, что этот... желторотый окажется таким просвещенным. И битым, словно собака. Эггзи поправляет запонки на манжетах, когда они входят в оккупированное здание через черный ход. Он до ужаса пафосный, но нужно признать: дикие методы канувшей в Лету шпионской организации действительно работают. И Баки даже не удивляется, когда они попадают к нужному сейфу не за десять запланированных минут, а за пять.***
— Ты его убил, правда? Интерес поднимает голову неожиданно, стоит им столкнуться в пустом тренировочном зале. Неудивительно, к слову, что он пустой — время на часах давно перевалило за полночь; обычные бойцы штаба и многие супергерои давно променяли службу на теплую постель. Они же, на самом-то деле, не больше, чем слишком опасные люди, а людям нужен отдых. А не бессонница и пожирающее изнутри чувство вины. Эггзи поднимается со скамьи подчеркнуто неспешно, протягивает руку для приветствия. Он никогда не делал так раньше, но Баки отчего-то не против ответить на жест. Они работают вместе практически полгода, и это явно значительно дольше, чем предполагалось их организациями. Вернее, его организацией — агенство Недоразумения взлетело на воздух и рассеялось, как дым. — Конечно, — говорит мальчишка, и в глазах осколками просыпалась горечь. — Хотя он и был последним из тех, кого я знал. Баки понятливо опускает голову. Не простил, не отпустил — диагнозы слишком простые. У мальчишки с впавшими щеками, преувеличенно бодро улыбающегося на спаренных миссиях, все те же проблемы. Призраки прошлого для него еще как живые, и, Баки уверен, ночами он часто слышит их крики. От этой напасти никак не избавиться, она — след. И Барнс наконец его отпечатки на чужом лице различает. Вот в чем секрет, желторотый... Твои руки в крови так же, как и мои.***
— У тебя была амнезия? Эггзи спрашивает совсем некстати, но в в их прошлое столкновение Баки первым нарушил границы, и сейчас он готов простить мальчишке оплошность. Они замирают в ангаре друг напротив друга, и попытка подобрать добротное снаряжение на грядущее задание стремительно проваливается. Баки облизывает пересохшие губы. — Мне стирали память. Из раза в раз. Недоразумение дергает рукой и отворачивается к окну. Глядя на его широкую спину, затянутую в костюм (Эггзи еще в самом начале всем растрещал, что в ткань вшита тонна защиты), Баки ловит себя на мысли: а, может, и не Недоразумение вовсе? Ведь не бывают Недоразумением люди, у которых душа в крошево. Для них мир придумал иные имена. — Знавал и такого? Эггзи не боится смотреть открыто. Он оглядывается через плечо, и Баки успевает заметить в дневном свете жидкое пламя по радужке глаз. Сейчас они кажутся ему зеленоватыми, как лесная листва. — Им был мой наставник. Мы даже не успели поговорить, когда и его с другими агентами... в общем, неважно. Баки первым делает шаг к выходу. Он израненный, но не глупый, и ему не нужно разжевывать, что для мальчишки он — внезапно — олицетворение всех минувших бед. Одновременно чужой и такой до боли знакомый, что его аж выворачивает наизнанку, внутренностями наружу. Баки даже кажется, что он различает иллюзорные очертания уставшего сердца под мешаниной костей.***
Стив забегает к нему на выходных. — И как агент Галахад? — Резонно ли звать его агентом, если от агенства осталась только пыль? Стив затыкается. Его любимый черный чай пьют в тишине, потом Роджерс долго рассказывает про очередное неудавшееся свидание, а Баки смеется. До боли, до колик. Ведь это такая смешная шутка — то, как они пытаются жить в не-свое время, в не-своем мире, с не-своим окружением. А вечером Эггзи отмечает его в Инстаграме (новомодная глупая дурь по мнению Баки — и отличный способ социализироваться по мнению неунывающего Стива) на ярко нелепой общей фотографии из бара. Баки долго и муторно набирает сообщение одним пальцем, чтобы спросить, а какого черта, но в итоге не успевает отправить. Потому что Недоразумение звонит. И он берет трубку. — Не хочешь увидеться? — говорит Эггзи, и даже по голосу просто догадаться: он пьян, он просто в доску пьян и скорее всего уже наутро пожалеет о предложении. — Может быть, в выходные. Баки вымеряет секунды на вдох. В гостиной его съемной квартиры на диване спит Стив, но все это — сугубо дружеское, завязанное лишь на том, что у них не осталось никого больше в этом несуразном мире. А мальчишка, это Недоразумение, абсолютно, кошмарно одинок. И не то чтобы Баки хотел стать его нянькой. — Пятница, девять. И никак посторонних тем. — Хорошо, я зайду за тобой. Буду нем, как рыба, если потребуется.***
— Ее звали Роксана. Эггзи медленно погружает его в себя: в свои воспоминания, в образы. Имена мертвых агентов оживают перед глазами, они восстают, обретая плоть и кровь, с картинок в фотопленке разбитого телефона. Баки дополняет восприятие выпитым абсентом, и в такой концентрации путешествие в чужие кошмары вполне приемлемо. Он даже придвигается чуть ближе, когда голос Эггзи падает до шепота. — Ты прости за сравнение, — говорит тот и расстегивает верхние пуговицы рубашки. Баки настойчиво старается обратиться в слух, но полоска бледной истерзанной кожи почему-то заметно сбивает. — Но она была моим Стивом. Мне ее очень не хватает. Баки кивает и сам не успевает за собственной мыслью, когда любопытствует: — А наставник? — Гарри. Гарри Харт. Он подарил мне новую жизнь. А потом умер. — Как прозаично. Эггзи виновато прячет глаза, и у Баки не хватает сил назвать его сейчас Недоразумением. Он разумен, он раним, и он — человек. Такой же, как и все остальные. Но отчего-то только он (после Стива, естественно) заставляет Барнса ощущать себя живым. И за это упоительное чувство Баки готов простить прочие мелочи. Они постят (что вообще за слово такое?) общее фото на входе в ночной парк, а затем еще почти два часа прогуливаются по темным дорожкам. И Эггзи говорит, говорит, говорит. А Баки неожиданно приятно его слушать. А еще он немного надеется, что сумрак скрадывает его очертания, и Эггзи не видит в нем оживший рок прошлого. Ему бы этого не хотелось.***
На прощание Эггзи вновь протягивает ладонь. Крепкую, с подживающими царапинами. — Куда ты теперь? В Россию? Баки провожает его до дверей и отчаянно не желает задумываться, сколь внимательно смотрит Стив им вслед. Эггзи у стеклянных дверей вежливо отваживает толпу своих воздыхателей, обращается с улыбкой. Кривоватой, но это легко поправить. Стоит только подождать год или два. — Да, филиал нашего агентства обнаружился там. Странно, что им удавалось прятаться столько лет. Он хмыкает. Веселый, свежий — опять совсем юный. Но в отличие от первой встречи Баки теперь знает, что это всего лишь маска. Под ней скрыты гниющие раны. И хотя он не может пожалеть Эггзи, он сочувствует, что жизнь обошлась так жестоко с агентом Галахадом. Этот малый такого не заслужил. Каким бы Недоразумением он ни был. — Удачи, — Баки пожимает здоровой рукой теплую ладонь, и у него нет времени удивляться, что он делает это дважды. — Пришли весточку. — Следи за Инстаграмом, — фыркает Эггзи. — Там только по делу. Никаких посторонних тем. И, боже, какой же он все-таки желторотый. Или все дело в эпохе? Впрочем, Баки все равно. Единственное, он до сих пор плох в социальных сетях, но ради мальчишки готов постараться. — Если что, помогу нашему старичку освоить новые технологии, — сигналит от двери Нат, и Эггзи ей улыбается. Баки же придержит свои благодарности на потом. Сначала — дело. Когда он увидит сияющее лицо Недоразумения где-нибудь на фоне Красной площади, тогда и дойдет черед до "спасибо".