Leave It With Me

Целый свободный вечер — по-настоящему свободный — в их расписании кажется роскошью. Обычно это означало — отбой в 9, чтобы хотя бы немного выспаться к моменту когда в 5:30 зазвенит будильник. Но завтра их график начинался только после полудня, поэтому парни решили воспользоваться этой редкой возможностью. Они заказали жаренную курочку и токпокки, а старшим даже удалось убедить курьера привезти им бутылку соджу. Гостиная в общаге на самом деле слишком мала чтобы собираться там всем вместе, но у них получается — парни рассаживаются на диванах, на полу и даже друг на друге. Разговаривать легко: они вместе прошли через многое, их путь был наполнен взлетами и падениями, но сегодня почему-то в воздухе витает ощущение праздника. Они смеются, обсуждая косяки которые допускают в хореографии и проблемы иногда возникающие с костюмами, подшучивают над Усоком, который на сцене никак не может удержать свой пиджак на месте. Чем больше проходит времени, тем тише становятся их голоса и в разговоре все чаще возникают паузы, наполненные уютной тишиной. Сынён отрубился, уткнувшись носом в пол, но так и не выпустив пачку креветочных чипсов из рук. Хёнджун уснул несколько часов назад, свернувшись калачиком на диване, удобно устроив голову на бедрах Джунхо. Минхи поблагодарил всех за веселье прежде чем уйти спать, и это было почти трогательно. Один за другим они начали сонно расходиться по своим комнатам — вкусно наевшись и зарядившись положительными эмоциями. Сыну задержался до последнего, как обычно, присматривая за ними. Как только он остался один, удостоверившись, что его утята благополучно добрались до своих мест, он встал, не торопясь собрал весь мусор, который коллективным решением было решено убрать с утра. Выбросив пластиковые стаканчики и тарелки в мусорное ведро и сделав последний глоток соджу из бутылки прежде чем выбросить и ее, он направляется в свою комнату, но ноги сами несут его дальше по коридору ко входной двери. Он застывает там ненадолго, а потом очень медленно и очень тихо выскальзывает наружу. Ёхан следит за ним из тени дверного проема своей комнаты, сжимая в руках зубную пасту и щетку. Он собирался пойти умыться, но заметив хёна, почему-то застыл на месте. Тихо наблюдая, как уходит Сыну, замечая появившееся на его лице напряжение. Ёхан колеблется, он мог бы просто заняться своими делами, а затем отправиться спать, как и собирался сделать, но взвесив все варианты в голове, он уже знает, что этого не произойдет. Ёхан на одной волне с Сыну, настолько насколько кто-то может быть с ним на одной волне. Сыну, как лидер Х1, без раздумий присоединялся к их веселью, смеясь над сумасшедшими и часто незрелыми выходками, подыгрывая и понимая нелепость этой сумасшедшей гонки в которую они попали. Но есть моменты когда кажется, что он полностью закрывается, глубоко пряча свои переживания. Все говорят, что он просто сосредоточен. Что он относится ко всему очень серьезно. Что он самый старший в группе. Но Ёхан думает, что за этим скрывается намного больше. Каждый из них способен тяжело работать, концентрироваться на своих задачах и быть предельно серьезными, но что-то в Сыну — тоскливое и глубоко скрытое внутри — влечет Ёхана и заставляет чувствовать себя странно…. отчаянным? Его чувства сложные и пугающие, и у него не хватает духа сесть и разобраться в их природе, хотя трепет, появляющийся в его груди, постоянно угрожает раскрыть правду к которой он еще не совсем готов. Любопытство, беспокойство и странный толчок в сердце заставляют его засунуть щетку и пасту в карманы своих пижамных шорт и отправиться следом за Сыну. В коридоре никого нет, Сыну уже ушел, но у Ёхана есть идея где он может его найти. Он знает, что лидер слишком умен и опытен, чтобы пойти на улицу или бесцельно слоняться по зданию, но есть одно место где они уже бывали раньше — безопасное и скрытое от любопытных глаз. Сыну привел туда Ёхана сразу после того, как он повредил лодыжку и пытался справиться с предложенным ему графиком реабилитации. Тогда он ревел — злой и расстроенный, его сердце разрывалось от вины и разочарования, и Сыну позволил ему выпустить все, молча обнимая за плечи, пока Ёхан кричал проклятия в ночное небо. Крыша. Уже на середине бетонных ступеней, он замечает приоткрытую аварийную дверь, подпертую какой-то деревяшкой, понимая что был прав. Легкое беспокойство расцвело в его груди в полную силу и Ёхан внезапно начал переживать, не будет ли его появление сейчас правильным поступком. Он отмел эти мысли, что бы не тяготило Сыну, оно требовало вмешательства. Поднявшись наверх, он заглянул в открытую дверь, осматривая крышу. Несмотря на естественный для мегаполисов световой шум, было достаточно темно и Ёхану приходится сощурить глаза пока они не привыкнут к темноте. Темные формы начинают проясняться — большой квадратный металлический воздуховод, поддон, покрытый белой термоусадочной пленкой, и… Сыну. Его хён сидит на земле, прислонившись спиной к кирпичной стене второго выхода на лестничную площадку. Ёхан сглатывает ком в горле, выходя на крышу, он преувеличенно громко шлепает босыми ногами по бетону, чтобы не напугать Сыну своим внезапным появлением. Сыну поворачивается к нему. Медленно. Рассеянный свет от ближайших вывесок и зданий освещает его бледное лицо, создавая практически мистическое свечение. Легко кивнув в знак узнавания, он возвращается к рассматриванию города и тяжело вздыхает. Ёхан открывает рот, чтобы что-то сказать, но во рту пересыхает, а язык словно прилипает к нёбу, поэтому он просто прислоняется к стене рядом с Сыну и медленно соскальзывает вниз, пока не плюхается на задницу. Сыну, кажется, не возражает против его присутствия, поэтому Ёхан позволяет себе немного времени чтобы собрать свои мысли в кучку и собраться самому. — Ты в порядке? — спрашивает Ёхан, найдя наконец в себе силы. Он старается чтобы его голос был бодрым и беззаботным, толкая Сыну плечом и широко улыбаясь, наверное даже слишком широко, для их ситуации. — Я в порядке, — Сыну подтягивает колени к груди обхватывая их руками, но улыбается в ответ и игриво толкает плечом в ответ. То что это ложь Ёхан мог сказать с уверенностью: по тому как сжималась его челюсть, по тому как тот бессознательно свернулся в клубок. Были и другие признаки — самый очевидный — то что он вообще был здесь, были и другие — менее заметные — то как его голос стал чуть выше, чем обычно. Это были детали, которые Ёхан начал замечать в процессе их общения, не прилагая к этому особенных усилий. Они оседали в нем так же естественно как разгорающиеся внутри чувства. — Я… так не думаю, — Ёхан старается говорить ровно, чтобы не звучать обвиняюще или неуважительно. Он слабо улыбается, пожимая плечами. — И я бы хотел, чтобы ты поговорил со мной… с кем-нибудь… об этом. Он смотрит на бетон между своих ног, внезапно чувствуя себя застенчивым, когда Сыну двигается ближе к нему. Он надеется, что не пересек черту. Сыну его лидер, но так же он его друг. Да, в группе существует определенная иерархия, но также они все одна большая семья. Быть старшим, значило заботиться об остальных. И никто никогда не заботился о нем самом. Какое-то время они просто смотрят на горизонт. Ёхан больше ничего не говорит, а Сыну не спешит делиться своими чувствами… пока все же… — Это странно, — голос Сыну мягкий, он взъерошивает свои волосы руками — Я не несчастлив сейчас и не был несчастен до этого… с Victon. Но иногда мне кажется что мое сердце разбито на части. — Он останавливается, задумчиво прикусывая нижнюю губу на момент, прежде чем продолжить — Может быть, потому что оно в двух местах одновременно. Ёхан медленно кивает, тщательно скрывая свое удивление внезапным откровением Сыну. Он обдумывает слова своего хёна, прокручивая их в голове раз за разом, но понимает, что не понимает. На самом деле совсем. Для него все это в новинку и Х1 его единственная обретенная семья. Когда он оставил тхэквондо, это было потому что его сердце уже давно выбрало другой путь. Когда он уходил, у него не было сомнений и он ни разу он он не испытывал желания оглянуться назад. Но он мог представить каково было бы быть оторванным от Х1 и стать частью другой группы. Хотеть две противоречивые вещи одновременно. К тому же, он слишком хорошо знал какое давление и ответственность Сыну взваливал на свои плечи. Он тяжело вздыхает, словно чувствуя вес реальности Сыну и его сердце резко сжимается в груди. Это придает ему смелости. — Ты можешь… — Ёхан останавливается, сглатывает и отворачивается, чтобы не видеть Сыну. — Просто оставить его со мной. Тишина которая кажется длится целую вечность и Ёхан уже думает действительно ли он сказал это вслух или его желание так и осталось только в его мыслях. Но затем… — Что оставить? Голос Сыну внезапно становится ближе, но Ёхан не может заставить себя посмотреть на него. Он благодарен за то что они сидят в темноте и его лицо спрятано в тени. Он смотрит в ночное небо, взгляд бегает между несколькими видимыми звездочками, а сердце бьется в груди как сумасшедшее. Невероятное волнение самого первого прослушивания. Удушающий страх, который сопровождал каждое объявление результатов рейтинга. Жажда выхода на сцену в качестве официального центра X1. Кажется, что все эти чувства внезапно вспыхивают в нем снова, смешиваясь и вызывая головокружение. Звезды плывут перед глазами. — Твое сердце, — бормочет он тихо, уже паникуя, смущение — слишком сильное — приносило физическую боль. Стоило словам вылететь из его рта, как он начал жалеть, что вообще открыл рот. Слишком сопливо и слишком прямолинейно. Он поднял одну руку к небу, словно пытался поймать слова в воздухе и забрать их обратно. -Ёхан. — голос Сыну невероятно близко. Ёхан был уверен, что чувствовал дыхание хёна на своем ухе. И все еще не мог заставить себя посмотреть. Его лицо покраснело, а в горле застрял нервный смех. В любой момент он мог сорваться. Был готов провалиться сквозь крышу. — Ёхани. — Повторяет снова Сыну, но в этот раз растягивая гласные в его имени. Это выбивает весь воздух из легких Ёхана и он задыхается. Он оборачивается машинально, по инерции, и лицо Сыну оказывается всего лишь в нескольких сантиметрах от него. Кажется, что время замерло, и в этот момент они оказываются в какой-то альтернативной реальности. Ёхан не может пошевелиться. — Хорошо. Ёхан чувствует дыхание Сыну на своих губах и начинает дрожать, несмотря на то что ночной воздух еще по-летнему теплый. Но он… согласился? Мозг Ёхана с трудом воспринимает и расшифровывает простое слово. А потом Сыну оказывается невозможно близко, заставляя Ёхана вжаться спиной в кирпичную стену и не может вдохнуть, словно кто-то откачал весь кислород вокруг них. Но затем, Сыну внезапно опускает голову к груди и тепло смеётся. Сердце Ёхана подает куда-то в живот с такой скоростью, словно его сбросили с крыши. Разочарование? Обида? Замешательство? Он не понимает что чувствует, но лучше бы он действительно спрыгнул. Смотря на него сквозь чёлку, Сыну хихикает и указывает вниз. — Я просто… тут что-то… тычется в меня. — он фыркает, пытаясь сдержать смех. В ужасе Ёхан смотрит вниз. Его зеленая зубная щетка предательски торчит из кармана шорт. Когда он поднимает голову, Сыну оказывается уже перед ним и снова наклоняется ближе, но это уже слишком для одного вечера. Слишком для Ёхана. Взволнованный до предела, он вскакивает на ноги, чудом не обдирая спину об кирпичную кладку, и отходит от стены, нервно и неконтролируемо хихикая. Поднимая руки в знак капитуляции, он отступает к лестнице. — Я пойд… Я на самом деле просто шел в ванную и… да. — он пятится, чуть не спотыкаясь несколько раз, Сыну только улыбается и саркастически кивает. Когда Ёхан добирается до спасительной двери и лишь шаг отделяет его от безопасности лестницы, Сыну кричит: — Береги его, ладно? Ёхан закрывает рот рукой, но все равно не может остановить рвущееся из него хихиканье. Он с трудом оборачивается через плечо и выдавливает «хорошо», прежде чем исчезнуть на лестнице, пульс бешено стучит в ушах. Вернувшись в общагу, он решает забить на чистку зубов. Кажется что все его внутренности перевернулись и завязались в узел где-то внизу живота, кажется он чем-то болен. Но в то же время, это чувство не настолько ужасно. Ёхан тихо забирается в свою кровать, изо всех сил пытаясь не побеспокоить крепко спящего Донпё, и задается вопросом, что, черт возьми, сейчас произошло. Одним неоспоримым фактом было то, что пусть и недолго, но Сыну открылся и был честен. Это был прогресс. И даже если то, что последовало за этим, было просто попыткой отвлечь его от проявления уязвимости, Ёхан все равно надеется, что они снова попытаются поговорить по душам очень-очень скоро.