Проклятый

Кто мог подумать, что в конечном итоге моим ближайшим союзником окажется человек, чей род происходит из ненавистных мне захватчиков? Нас объединяла судьба, она же привела оба враждебных отряда к скорой погибели. Мерцающий алым клинок рассекает очередного призрака, флегматично плывущего ко мне. Его тело сливается с черным туманом, который уже давно взял в кольцо горстку воинов, сражающихся против самой смерти. Мы сталкиваемся спинами, и я слышу за своей спиной самодовольную усмешку. — Что смешного? — Процедил я, очередным взмахом изогнутого меча разбивая еще несколько беспокойных душ, что населяли этот проклятый всеми богами остров. — Никогда не думала, что мою спину будет прикрывать иониец. — В голосе белокурой воительницы еще можно уловить её пыл, боевой настрой. Ноксианка рубила восстающих из земли мертвецов одного за другим, от чего кости и ошмётки гнилой плоти летели во все стороны. Даже несмотря на свою ненависть к роду завоевателей из Ноксуса, не обратить внимание на её тронутое шрамами, но всё же красивое лицо было достаточно затруднительно. — Как только я закончу с ними… Я не успеваю закончить своё предложение: ранее спокойный туман внезапно обратился энтропической бурей, в мгновение ока закручиваясь вокруг них бушующей спиралью. Останки как союзных, так и некогда вражеских солдат исчезают в синевато-черном дыму с пробирающим до костей воплем. Мне и самому трудно сдержать крик, когда аморфная масса впивается в мою левую руку. Я чувствую будто осколки стекла проникают под мою кожу, режут мои мышцы и вены, пожирая саму душу. От места где рука исчезает в черном тумане по бледной плоти тянутся светящиеся линии, трещины. — Извиняй, дружок. — Саркастичный смешок донёсся будто откуда-то издалека. Огромное лезвие топора проносится буквально перед моим лицом, отрезая меня от смерти. Боль от отрубленной руки кажется чем-то совсем мелочным после агонии от соприкосновения с холодной рукой смерти. Я взмахиваю изогнутым клинком вокруг себя, разгоняя враждебную энергию очередным магическим трюком и слегка покачиваюсь от охватившей тело слабости. Взгляд медленно опускается на обрубок плеча, с которого вязкими каплями падает на землю кровь. Но приходится обратить внимание на кое-что более важное: туман отступил, открывая обзор на мрачное, серое небо и такого же цвета пляж, где и разбились их корабли. Всюду лежали тела их товарищей, в живых не осталось никого. Однако, на самих трупах не было ни единой царапины. — Черт. Кажется, до нашей победы никто не дожил. — Женщина тяжело дышит, после чего опускает увесистое орудие на песок. Несмотря на пробирающий холод, от её покрасневшей от жара кожи исходит испарина, и беловолосая сбрасывает с себя часть доспеха, обнажая крепкие руки. В бронзовых глазах на мгновение отражается тоска, стоит ей взглянуть на павших товарищей, но затем воительница вновь берёт в руки своё оружие, переводя взгляд на ионийца. — Победы? По твоему это победа? — Голос превращается в злобный рык, я уже хочу сделать шаг навстречу человеку, что был моим злейшим врагом еще несколько часов назад. Но тело отказывается слушаться, от чего я лишь бессильно падаю на колено, вонзив верный меч в песок. — Вы сами гнали нас до самого тумана. И вот где мы теперь. Вы, ребята, просто не знаете когда отступить, верно? — Она смотрит на меня слегка задрав голову и вскидывает секиру на плечо, свободной рукой смахивая налипшую на лоб прядь волос. Последняя фраза девушки выбивает землю у меня из-под ног. Её слова вторили словам бывшего учителя. Могущественного воина, что проигнорировал вторжение в собственный дом. Человека, отстранившегося от всех конфликтов, не позволивший никому из своих учеников защищать свой народ. Шен всегда учил меня сдержанности, вплоть до моего ухода из ордена. Эта ассоциация заставила мои покрытые мелкими порезами губы искривиться в ухмылке. К горлу подступил ком, не дававший словам вырваться наружу. Как она смела? Как она смела обвинять его после того, как с другими ноксианцами вторглась в его дом с огнём и мечом? Вся эта ситуация казалась настолько абсурдной, что первой пришедшей в голову реакцией оказался смех. Я уже не мог прекратить, сгибаясь пополам и даже отпустив собственное оружие, сжимая теперь пальцами холодный, мокрый песок. Нездоровый хохот оказался даже громче, чем шум прибоя. Взять себя в руки стоило больших усилий. Когда я поднял глаза вверх, то поймал на себе несколько озадаченный взгляд. Но как оказалось, причина была совсем не в смехе. — Твоя рука. Она больше не кровоточит. — Женщина делает несколько шагов, оказываясь слева от меня. Я же, взглянув на обрубок, был несколько удивлён: рана действительно перестала истекать кровью, и вместо этого из культи медленно «вытекал» сизый дымок. Края раны покрылись тускло светящимися трещинами, что тянулись к его ключице и, кажется, продолжали разрастаться. Мне никогда прежде не приходилось сталкиваться с такой магией, но что-то мне подсказывало, что ничем кроме моей бесславной гибели это не кончится. — Как твоё имя, ноксианка? — Тело стало на удивление лёгким, когда я вновь встал на ноги. Ладонь легла на торчащее в песке оружие, ласково касаясь пальцами к рукояти. — Иврэйн. А твоё, безумец? — Она устало улыбнулась, крепче сжав древко топора. Видимо, моя догадка о природе поразившего меня недуга достигла и её ума. Интересно, думала ли она о моей казни уже в этот момент? — Хаиро. И... Безумец? — Кажется, ты только что смеялся перед лицом смерти. Ты либо очень храбр, либо крайне безумен. Тишину разбавляли звуки волн, что разбивались об скалы. Вода то и дело касалась моих ног, слегка погруженных в мокрый песок. Всё это место не было похоже на мой дом да и ни на какое-либо другое место, где мне раньше приходилось бывать. Вся атмосфера и цветовая гамма окружающего меня пейзажа, вплоть до неразборчивого шепота в каждом порыве ветра говорила о тесной связи этого места с кончиной. Мог ли это быть уже загробный мир? Быть может, именно так на самом деле выглядела жизнь после смерти? Если бы. — Эй, вон там! — Иврэйн хватается за секиру обеими руками, разворачиваясь лицом к бескрайнему пляжу и скалам. Инстинктивно хватаюсь за меч и я. На фоне непроглядной мглы показалась высокая, широкоплечая фигура. Одежды неизвестного ничего мне не говорили. Она куда больше была похожа на ту, что под своими доспехами носили ноксианцы. Однако на человека оно походило очень отдалённо. Лицо неизвестному заменял голый череп, и в пустых глазницах мерцали призрачные огоньки. Его плоть (если такое слово вообще применимо) так же слабо светилась на фоне раскрывшейся за его спиной тьмы. Я слышу в своей голове песню. Слова звучат будто на каком-то неизвестном мне наречии, но сам голос заставляет дрожать. Я замечаю как нечто отделяется от тел недавно павших воинов: маленькие светлячки, постепенно принимающие очертания человеческих тел. Они летят в сторону певчего, сливаясь с туманом. — Быть того не может. Его одежда похожа на то, что когда-то носили Счетоводы. Что ты такое, чудовище? — Голос воительницы был полон гнева, возможно она слышала тоже самое, что и я. Голоса, что доносились не моих ушей, но разума. «Мы здесь из-за тебя, Хаиро.» «Мы вверили тебе свои жизни.» «Ты обещал нам отмщение.» «Иди к нам, Хаиро. Для нас война окончена.» — Я — Картус. И я принёс вам великий дар. — Раздавшийся прямо в моей голове голос походил на дуновение могильного ветра. Тихий шепот мертвеца, уже спевшего погребальную песнь по моим товарищам. По моим врагам. — Значит это ты убил их? — Собственный голос кажется мне чужим. В моих жилах закипает гнев, и я делаю шаг вперёд. Изувеченное тело поддаётся легко, усталость уже давно отступила куда-то на второй план. Мне и не нужен был ответ. Я слышал его голос. Его шепот. Он будто и не прекращался ни на мгновение, не позволяя моему воспалённому рассудку никаких других путей, кроме как впасть в безумие. По моим венам струится дикая магия, неконтролируемая. Она изменяет мою плоть, делая её похожей на чешую. Меняет мои глаза, наполняя их кровавым пламенем. Я не слышу голоса Иврэйн, призывающей меня к отступлению. Я должен спасти своих людей, или пасть пытаясь. Всполохи энергии проносятся рядом со мной, пока я забыв себя мчусь к высокой фигуре. Очередной магический взрыв сталкивается с моей плотью, но наталкивается на искрящийся магический барьер, распадающегося от напора враждебной магии. Холод поглощает моё тело, и чем ближе я к желаемой фигуре, тем сложнее даётся следующий шаг. Магический водоворот выдирает мою душу по кускам, но это не утоляет мой гнев. Я реву подобно обезумевшему зверю, рубя мечом бесплотного противника. Черный туман окатывает меня болезненной волной, сбивая с ног пошедшую следом за мной ноксианку. В глазах темнеет, и я собираю все остатки своей жизненной силы в один единственный удар, рассекая им очертания фигуры, поющей мне свою заупокойную песню. Ослепительная вспышка алого пламени. И затем темнота. — Кажется, у тумана на тебя свои планы. — Голос глашатая смерти всё так же флегматичен и бесстрастен. Открыв глаза я вижу как некто, называющий себя Катрусом, наносит на свой посох насечку. Тело Иврэйн лежит на спине, а рука больше не сжимает рукоять массивного топора. Тусклый взгляд направлен в безжизненное небо, и бирюзовый огонёк медленно просачивается сквозь латный нагрудник. Фигура в красных одеяниях разворачивается ко мне спиной, медленно уплывая по воздуху куда-то в сторону мёртвых деревьев. Вставая и тут же падая, я пытаюсь ползти за ним. Тело практически не слушается, будто я лишился не только руки, но и обеих ног. — Ты.. Вернись. Вернись сюда и сражайся! Убей меня, как ты убил их! — В собственном вопле я слышу отчаяние. Ответ оказывается очевидным даже до того, как холодный голос мертвеца раздаётся в его голове: — Разве ты не чувствуешь, Хаиро? Меня окружают полупрозрачные силуэты, преграждающие путь к бесстрастному убийце. Все лица мне знакомы, и среди прочих — лицо моего последнего союзника. Мертвый лик каждого из них лишен эмоций, и я тяну руку к ним, в желании оставить этот бренный, наполненный бессмысленными войнами мир. Разве я мало сражался ради своих людей? Как многих я собственноручно казнил, защищая жизни своих соплеменников? Стоило лишь сделать последний шаг. «Всё уже свершилось. ” Призраки разбиваются в бесформенный сгусток энергии стоило мне лишь коснуться их бестелесных оболочек. Слившись воедино, они бьют единственным магическим снарядом в мою грудь, разрывая останки брони. Их разумы растворились в той пустоте, что теперь заменяла мне душу. И начиная осознавать, на какое существование я сам себя обрёл, мне оставалось лишь взвыть. Беспомощный вопль гнева и отчаяния утопает в шуме прибоя. Он теряется среди бесконечного шепота душ, обреченных на бессмысленное скитание по землям мёртвых. Мне предстояло присоединиться к ним.