Какого черта, Шнапп?

Как давно это началось? Если бы Финн ответил на вопрос кратким: "Недавно", оказался бы самым большим лжецом. Причем, он бы солгал не кому-нибудь, а самому себе. Все дело в том, что сам Вулфард не имеет ни малейшего понятия, ни малейшего представления, как давно и как долго. Затянуло так быстро и внезапно, что парень толком не успел даже в чем-то разобраться. И теперь есть только чувства, которые саднят где-то под рёбрами, покалывая и иногда сжимая трахеи. Тяжело ли ему от этого? Это довольно интересный вопрос. И честным ответом будет – да. Потому что, немного оклемавшись, Вулфард понял, что яма, в которую он угодил, оказалсь куда глубже. Ведь стань предметом воздыханий какая-нибудь голубоглазая девчонка с блондинистыми волосами и хрупкой фигурой, Финн бы определённо справился с этим. Потому что это нормально - влюбляться в девчонок. Нормально встречаться с ними, нормально целоваться, держаться за руки, обниматься, посвящать им стихи, петь песни, дарить цветы. Да абсолютно все нормально, если это девчонка. Только не в случае Финна. Быть влюблённым в парня - куда сложнее. Хотя бы потому, что Вулфард пережил не одну бессонную ночь, копашась в себе, чтобы наконец-то пришло гребанное смирение, чтобы понять, что делать дальше. Принять себя таким . Если вы думаете, что признаться в этом кому-то – самое сложное, то вы ошибаетесь. Финн уверен, что самое сложное - признаться самому себе. Со временем отторжение утихло. Но сейчас парень чувствует себя так, будто попал в тупик. Он буквально не знает, что ему делать. Как бороться с чувствами, которые не уходят, которые с каждым днем только крепнут и становятся сильнее? Все попытки взять себя в руки, отвлечься и уйти с головой в любимое дело и учёбу, терпели крах одна за одной. Чем бы Финн не был занят, как бы сильно не был сосредоточен на чем-то – бесполезно. Мысли о зеленоглазом шатене пробирались в сознание мгновенно, перебивая дыхание. И если Вулфард держал кисть в руках, то в следующий момент она выскальзывала из его тонких бледных пальцев. Если читал книгу, то терял строчку. Если пытался уснуть – не мог сомкнуть глаз. Настолько сильно, засевший в сердце, Ноа Шнапп отравлял его разум. Финн почти поверил, что сошёл с ума. Однажды, решив прибегнуть к очередной попытке отвлечься, Вулфард замер, смотря на рисунок, который рисовал. Он нарисовал его. Финн Вулфард нарисовал Ноа Шнаппа. Того самого Ноа, который не оставлял его чувства в покое. Кудрявый не упустил ни малейшей детали, нанося линии на бумагу. Эти глаза, робкая улыбка и россыпь родинок точно принадлежали Шнаппу. Вулфард проиграл. А в который раз? Сотый? Тысячный? По правде говоря, Финн не считал. Но после каждого поражения, подниматься было все сложнее. Лежа на кровати и пялясь в потолок своей комнаты, Финн задумывался, что было бы неплохо перевестись в другую школу, чтобы просто не видеть парня, который так просто заставлял все внутренности завязываться в бантик. Только вот Вулфард совершенно не представлял, как воплотить это в реальность. Что сказать Нику? Финн не был жертвой школьных издевательств. К нему нормально относились его одноклассники, всегда приглашали на вечеринки, на которые он никогда не ходил. Он даже пару раз находил в своём шкафчике те самые любовные записки от девчонок и считал это глупостью. Но теперь с удовольствием бы сам подсунул Шнаппу парочку таких, чтобы все развернулось как в типичных американских сериалах про подростковую влюблённость. В общем, реальной причины для перевода не было. Разве что, рассказать старшему брату правду о том, что Финн бесповоротно влюбился в парнишку с параллели и теперь не может спокойно спать, есть и, в принципе, существовать. Вулфард мог только предугадать реакцию Ника. И в лучшем случае, тот просто повертит пальцем у виска, скажет побыстрее доесть завтрак и собираться в школу, приняв все за дебильную шутку. О худшем варианте не хотелось даже думать. Поэтому все оставалось как есть. Поначалу Финн тешил себя мыслями о том, что это последний учебный год. Он сдаст экзамены и поступит в какой-нибудь художественный колледж в Ванкувере, где работают его родители, а Ноа Шнапп забудется как ночной кошмар и останется в прошлом. Но развивалось все немного иначе. Мысли перестали быть спасительными, едва ли Вулфард понял, что ему будет не по силам прогнать шатена из своей головы, потому что стоило ему наткнуться на него взглядом, Финн будто получал сильный удар под дых. Он просто наблюдал за ним, а потом приходил домой и рисовал. Все это стало пугать Вулфарда. Наталкивало на мысль о том, что он какой-то психопат, который выслеживает свою жертву. Рисунков скопилось достаточно много. Финн собрал все, и получилась целая стопка. Было решено оставить подобные выходки. Он убрал все рисунки в коробку и закинул под кровать, пресекая зудящее желание нарисовать Ноа в следующий раз. И это оказалось малой победой, хоть Финн и стал рисовать реже. В принципе, он стал делать абсолютно все реже: спать, есть, рисовать, петь, гулять. И Финну было жаль, что он не может так же редко думать о Ноа. Мыслей становилось больше, они превращались в более густые и тягучее, похожими на помешательство. Происходило полное помутнение рассудка и токсичное расщепление разума. Вулфард находил все это довольно драматичным и не упускал возможности посмеяться над собой, мол, смотрите какой идиот – загнался из-за какого-то пацана, как-будто не может спокойно сделать глоток воздуха без него. А ведь и правда, не может. И уже не так смешно, когда Финн смотрит на себя в зеркало в ванной. Выглядит так, как-будто забыл умереть. И это уже не шутка. Темные круги под глазами размером с Аляску, худоба, что стала более выразительной и бледность, которой позавидует каждый представитель аристократии, делали из него персонажа Тима Бёртона из мультика про мёртвую невесту. Самым отвратительным бонусом к этому списку стали усталость, апатия и нуарное настроение на каждый день. И Ник этим очень обеспокоен. Его тревожит состояние младшего брата не меньше, чем Финна беспокоит Ноа. Младший уже как два года находился под его опекой с тех пор, как родители парней были вынуждены переехать по работе в Канаду. И таким он его еще не видел. Конечно, старший Вулфард пытался выяснить, что так оказывает давление на Финна, но тот всегда находил способ уйти от разговора или отвечал односложным: "Ничего" и все в таком духе. Но на самом деле Финн очень хотел рассказать. Хотел рассказать эту правдивую историю, которая поедает его изнутри, как червь яблоко. Хотел и не мог себе позволить. Прекрасно. А что Финн вообще мог себе позволить? По его мнению – совершенно ничего, кроме сигарет Винстон, которые не особо скрашивали ситуацию. Хотя Финн любил это горькое послевкусие табака, любил сизый дым, заварачивающийся в воздухе и треск бумаги при затяжке. Привычка пагубная, вызывающая со временем зависимость и нехватку денег на краски, но Шнапп приравнивался к ней с лёгким счётом на раз-два. И вот сейчас, лежа в постели, голова Финна была заполнена Шнаппом, делая ее тяжёлой и неработоспособной. Время почти пять утра, а инсомния даже не думала отступать. Вулфард повернулся в сторону прикроватной тумбочки, чтобы убедиться в догадках о времени. Так и есть, цифровые часы показывали без пяти пять. В шесть вставать в школу, а сил и надежд на час сна как не было, так и нет. Проведя холодными ладонями по лицу, и тяжко вздыхая, Финн сел на кровати. Пришла идея не терять времени и начать собираться. Бессонница взяла своё. До тошноты привычно. Поморщившись от прикосновения к холодному полу, кудрявый поднимается и тащит свое худощавое тело в душ. Это единственное, что могло предать ему хоть немного бодрости и утихомирить восполенное сознание. Стоя в душевой кабине, Вулфард всегда упирался лбом в холодную плитку и закрывал глаза, позволяя прохладным каплям воды касаться бледной, чуть прозрачной кожи. Сначала он подрагивал от холода, выбравшись из тёплой постели, но спустя пару минут привыкал к температуре, уже подставляя под струи лицо. Вода закладывала уши. Ее шум как-будто тушил тот пожар из мыслей, заглушая их собой. И это все, что могло позволить Финну расслабиться хотя бы на ближайшие пол часа. Немного проходила вялость, головная боль не так била по вискам, и Вулфард был готов собрать себя в кучу, чтобы создать видимость живого человека. Если не на пятёрку, то хотя бы на тройку. – Что ж...– с этими словами, которые он обычно отпускал в пустоту, чтобы убедиться, что он еще в состоянии говорить, и диагноз овоща ему не грозит, Финн подходил к умывальнику и, оперевшись на его края, сначал оценивал ситуацию с внешним видом, глядя в зеркало. Существенных ухудшений не наблюдалось, но и улучшения отсутствовали. Как говорится, результат на лицо. Еще совсем немного и его скулами можно будет порезаться. Разочарованный вздох и Вулфард тянется к зубной щетке, думая, как он довёл себя до такого. А что думать? Финн знал, как он себя довёл. Мало того, он понимал, что продолжает этим заниматься. Чистка зубов для Финна Вулфарда – не самая приятная процедура утреннего туалета. Парень каждый раз морщился, сплевывая кровавую пену в раковину, ведь его десна болезненно кровоточат. Нехватка витаминов напоминала о себе каждый раз, когда находилась такая возможность. Стоило бы начать нормально есть, спать и бросить курить, но сейчас для Вулфарда это казалось невозможным, поэтому все оставалось на своих местах. Он даже привык к подобному, не смотря на упрёки Ника в том, что Финн вообще не старается заботиться о своём состоянии. Это замкнутый круг, потому что ни одна таблетка, ни какие фрукты и крепкий сон, не заменит ему то, в чем он действительно нуждается. И вспоминая имя этого "лекарства", Финна передёргивает. Он хмурится и идет одеваться, скрывая свою худощавость под одеждой, которая на пару размеров больше нужного. Бардовый свитер, чёрные джинсы и темно-синяя джинсовка на осенний сезон. На выходе он обязательно наденет жёлтую шапку, из-под которой смешно будут выглядывать его кудри, и потрепанные жизнью, высокие конверсы, но сначала поковыряется в завтраке, который приготовил брат. Конечно, для виду он съест пару ложек, но больше не осилит, даже если постарается. Финн закидывает парочку тетрадей и дневник в рюкзак. Снимает телефон с зарядки и кладёт в карман, где лежат запутанные наушники. У него точно уйдёт уйма времени на то, чтобы их распутать, а потом он удивится тому, как они до сих пор в рабочем состоянии. Так каждый раз по дороге в школу. Покидая свою комнату, кудрявый даже не пытается натянуть маску бодрости на лицо. Он просто спускается на кухню, где за столом уже сидит Ник, и садится на свое место. – Доброе утро, – отпускает старший, смотря в экран своего телефона. Сорок пять минут седьмого. – Доброе, – на автомате отвечает Финн и берет в руки вилку, чтобы подпортить внешний вид своей глазуньи. Диалог с братом за завтраком как-будто был написан алгоритмом. То есть, никакой живой беседы. Все по пунктам и как обычно. – Выспался? – Ник убирает телефон и поднимает взгляд на брата, понимая, что нет, младший ни черта не выспался и выглядит уставшим. – Как обычно, а ты? – Финн протыкает желток, наблюдая, как тот растекается по тарелке. С чего Ник взял, что младший Вулфард любит глазунью? Хотя, этот вопрос всегда оставался без ответа, превращаясь в риторический, потому что Финна волнуют другие вещи. – Послушай, Финн, давай поговорим? Ты ведь знаешь, что можешь мне доверять. Я – твой старший брат, я должен знать, что с тобой происходит. Ты почти не ешь, начал курить, не высыпаешься. Что с тобой происходит? Расскажи мне, и мы найдём решение, обещаю, – в этот момент алгоритмом дал сбой. Обычный диалог начал развиваться по-другому. Финн принял информацию, которую только что получил и продолжал мучить свой завтрак, выдерживая паузу, не поднимая глаз на брата. "Ник, не все так просто, к сожалению": пронислось в голове младшего. Он все же посмотрел на старшего Вулфарда, и приподнял уголки губ от идиотизма всей ситуации. Не может рассказать. Наверное, боится. И не потому что Ник, например, мог бы его ударить и выгнать из дому, а скорее из-за того, что может столкнуться полным непониманием. Тогда в этом доме останется только повеситься. Финн слабо машет головой, дав понять, что нет: – Прости, пора в школу. Спасибо за завтрак, – встаёт из-за стола и уходит, оставляя старшего Вулфарда без ответов. Парень сам в них нуждался. Хотя бы, чтобы понять, как облегчить эту чертову зависимость от человека. На улице влажно и пасмурно, а ноябрьский ветер пробирается под свитер и заставляет ежиться. В следующий раз Вулфард замотается в шарф. Стоять на остановке и ждать свой автобус почти невозможно, потому что холодно. Но как только он решил закурить и сделал первую затяжку, на горизонте показался его транспорт. Закатив глаза и сплюнув кратким: – Черт, – Финн выкидывает начатую сигарету и быстро заскакивает на борт своего транспорта. Тот был забит под завязку. Серые горожане выглядели под стать сезону, но Финн ничуть им не уступал. Встав, возле двери, потому что дальше пробиться больше невозможно, Вулфард посмотрел на носки своих кед. К левому прилип небольшой листок. И чтобы не травмировать себя мыслями о том самом, Финн решил вспомнить, почему листья желтеют. Естественно, он мог достать наушники, но в такой консервной банке делать лишнее движение – занятие на тройку. Поэтому Финн предпочёл рассмотреть хлороз листьев, как-будто это действительно важная тема для рассуждений. Поездка заняла пятнадцать или двадцать минут. И Вулфард облегчённо вздохнул, когда выплюнулся из транспорта. Настоящий отстой. Он проводил автобус взглядом и начал подниматься по ступенькам к школьному зданию. Остановившись перед входом, Финн поправляет рюкзак, мысленно прикидывая сколько раз за день он сегодня умрёт.