Смертный час

Что… Что это со мной? Такое странное чувство, промелькнуло, подобно легкокрылой бабочке и исчезло… Но оно заставило мою душу трепетать. Только непонятно от чего: от счастья, или страха, что был прежде мне раньше неведом… Эти голоса, осуждающие меня. Голоса, говорящие мне о печальной участи, грозящей мне впереди. Все это неважно. Я знаю, что сделал. Что совершил. И еще то, что никакой вины в этом нет. Нет и не будет. Вина существует только для этих низших последователей Бога, которому я не подчиняюсь. И которого не желаю знать. - Сей дьявол потревожил наш покой, когда призвал имя того, кого страшимся мы более всего: Хаоса! Стоит и говорит бессмысленные слова, в которых нет никакого толку, в то время как я – гордый и пока еще не сломленный, стою перед толпой, хмуро глядя в самую ее сердцевину, словно от этого мне станет легче. Да нифига подобного на самом деле… - Да поможет Господь очистить сию заплутавшую душу и будет благосклонен к Сыну своему! Под покровом церкви я помогу получить тебе надежду и прощенье! Не нужно мне ваша надежда и прощение! Оно выражается в тяжелых мучениях. Мучениях, где вынуждают говорить то, чего на самом деле не хочешь и не заслуживаешь. И все ради личной выгоды. Я знаю это. А потому ничего мне не поможет. Двое священников, облаченные в темно-синие рясы, грубо подхватили меня за руки и повели прочь к массивным воротам Собора. Ватиканские священники самые беспощадные на свете. Ради того, чтобы склонить кого-то к вере в Господа, они готовы были убить. Со всей жестокостью и мучением. И это священник! Воронье, прячущее свое лицо за масками жар-птиц… ************* Каморка, где мне предстояло получить Божье прощение, была очень тесной, зарешетчатое окошко едва пропускало слабый солнечный свет. Руки сковывали железные ободки кандалов, слегка покалывающие запястья со внутренней стороны шипами. Я лежал на грубо вытесанном из старых досок ложе, положив руки за голову, вдыхая слабый аромат весенних цветов, который приносил ветер ко мне в клетку. Хорошо, что сейчас уже было тепло. Моя изношенная и местами порванная одежда узника не смогла бы защитить меня от холодов. Даже сейчас, находясь здесь, я думаю о случившемся. Ведь все это было так несправедливо. Я ничего плохого не совершил. Ничего не сделал. И греха за собой не чувствовал. Все, кто боялся Хаоса – все неправы. Потому что это не дьявол и не его посланник. Это то, что движет этим миром… Вот и все… Лязг ключей раздается у моей двери. Палачи пришли – облачены во всю ту же темно-синюю рясу, расшитую золотыми и серебряными нитями. По мою душу прислали, хех… - Вставай! Паладин желает видеть тебя! Паладин? Хм, звучит интересно. Иначе с чего бы главе Ватикана понадобилось увидеть меня, грешника, осмелившегося призвать сам Хаос? Всего одно слово: интересно… - Понимаешь ли ты, какой тяжелый грех совершил, призвав исчадие Ада у всех на виду? - Нет, не понимаю. Наверное выгляжу весьма гордо. И это при том, что стою на коленях перед священником…. - О, как же глубоко увязла во тьме твоя душа! - Так расскажите мне, в чем именно мой грех. - Негоже призывать Дьявола в нашу мирную обитель! Ха! Дьявол! Да что им известно о настоящем Дьяволе, что каждый день искушает простых смертных! - Это не дьявол. Он даже не божество. - Замолчи! Не истязай свою душу еще сильнее! - Я не боюсь того, кого вы называете Хаосом. Мои слова вызвали всеобщий судорожный вздох. На меня смотрели, как на преступника, показывали пальцем и проклинали. - Грешник! Да как ты осмелился назвать его имя в святыне?! - Я назову его имя еще сотню и тысячу раз, если потребуется! И даже готов вызвать Хаос Контроль для связи с ним! Вот это эффект! Словно прорвало дамбу. Многие даже выбежали из зала, услышав мои слова. Только паладин грустно посмотрел на меня. - Мне жаль тебя. Похоже, нам придется принять меры, чтобы изменить твое решение. Короткий взмах рукой. И меня увели прочь. ************ Я часто прокручиваю в голове воспоминания, чтобы понять до конца смысл того или иного действия. Обрести внутренний покой. Расслабиться. Но эти воспоминания мне хотелось забыть навсегда. Оставить их. Лишь бы не помнить ужаса, охватывающего меня в предверии смерти. Эта боль. Эта мука. Этот ужас, охватывающий мое тело, словно пожар. Не хочу этого осознавать. Руки до сих пор сводит судорогой, из ранок на стертых запястьях слабо бежит кровь. А спина горит огнем, и я продолжаю вздрагивать, словно ощущая вновь удары туго сплетенного хлыста… - Покайся в своем грехе, пока еще не слишком поздно! Так говорит экзорцист, наблюдая за тем, как палач медленно, по миллиметру крутит большое колесо дыбы и как я схожу с ума от пронизывающей мое тело боли. - Нет! Я ни в чем не виноват! - Грешник… Ты даже не осознаешь, что делаешь себе только хуже… Стальная скоба больно врезается в кожу, растягивая мышцы. Я не могу сдерживать крик, рвущийся из груди. А в голове стучала одна-единственная мысль, поддерживающая мои страдания… «Я ни в чем не виноват!» Они так и не добились признания. Но сдаваться не собирались. А в качестве наказания назначили тридцать ударов плетью… Наказание… Я осторожно дотронулся до одного из шрамов. Кровь все еще идет, хоть и слабо. К рассвету уже затянется, ничего страшного. Все-таки я не похож на других людей. На других, напуганных церковью, загнанных в угол. Потому что со мной был Хаос. И я буду ждать его, даже если придется умереть за это… Так я думал… Но наказания и не думали кончаться… - Ты подумал над своим поведением? Он пристально вглядывается в мои глаза, пытаясь найти хоть крупицу сожаления. Не дождётся! Гордо хмыкнув, я отворачиваюсь от него. - Все еще упрямишься. Даже несмотря на то, что твоя душа одержима дьяволом… А вы все еще полны решимости меня исправить. И потому используете раскаленные до красноты железные печати, прижигая мне руки и заставляя страдать все больше и больше. - Ты знаешь, как все это прекратить. Просто покайся. И Господь простит тебя. - Не нужно мне прощение Господа, в которого я не верю! Я хочу лишь видеть всемогущий Хаос! Слова вырываются из моей груди вместе с криком, вместе с болью и отчаянием, что хранились в моем сердце… Ночь была просто ужасна. И не только потому, что раны от ожогов болели и заставляли меня хрипло стонать. А еще потому что надежда стала исчезать. Моя непоколебимая вера дала трещину, расползавшуюся все сильнее и сильнее. Почему-то меня не покидало ощущение, что мой следующий день будет решающим. А если быть точнее – последним… Неправду говорят, что в предверии смерти жизнь проносится перед глазами. Выдумка. По крайней мере моя жизнь мне сейчас не вспомнилась. Может быть потому, что она не была такой интересной. Может потому, что и вспоминать было нечего. А может потому что просто не хотелось. Хотелось тихо плакать, роняя слезы на жесткую деревянную поверхность, пропахшую сырой древесиной и слабым ароматом весенних цветов. За всю жизнь я ни разу не заплакал. Причины не было. Да и гордость не позволяла… Теперь было все равно… ************* А вот и последнее утро. Солнечный зайчик слабо прыгает по глазам, заставляя проснуться и спросонья дернуться, потревожив полученные накануне раны. Совсем скоро они придут за мной. Чтобы получить ответ. Или отправить на верную смерть… - Ты подумал над своими словами? – вкрадчивый голос паладина только сильнее ранит душу. - Ну подумал. - Значит все-таки смог покаяться? Давай, скажи уже, что признал свою ошибку. Я поднял на него свои измученные глаза. - Нет. Я ничего не сделал. Не совершил грехов. И ошибок никаких не признаю! Тихий шепоток по комнате. Похоже, они ждали подобный ответ. - Мне жаль тебя, - пробормотал длиннорясочник. – И похоже, у нас нет иного выбора… А дальше я ничего не видел. Потому что обзор загородила тьма… Из-за мешка, столь грубо одетого мне на голову, я ощущал себя еще хуже, чем уже есть. Но звуки остались. И по ним я догадался, что меня вывели на улицу. Свежий аромат цветов и слабое дуновение ветра слегка успокоили мои раны и душу. Мешок сняли с головы, и я смог увидеть солнце и голубое небо. Это хорошо. Я уже не так боялся… А мы все шли и шли, пока не остановились у костровища. Все верно. Это действительно мой последний день. Ведь всех грешников, не получивших прощения, ждала такая участь. Костер. Я молча наблюдал за тем, как они привязывают меня к шесту, носят ворохи соломы и хвороста, готовя смертную казнь. Вот уже и толпа собралась. Ни одного сочувственного взгляда нет среди них. Тоже напуганы инквизицией или попросту жестоки. Мне было все равно, что говорит паладин народу, пока я стою, готовый к смерти и выжидающий своего часа. Решив еще раз увидеть небо, я поднимаю голову. Сейчас это важнее всего для меня… Но… Что это? В нескольких сантиметрах от меня пролетела бабочка. Такая красивая и беззаботная. Подхваченная быстрым ветром, она летела навстречу свободе. Такой желанной и недоступной мне… Что, что это за странное чувство появилось в моей груди? - Да будет прощен на небесах сей грешник и принят в сонм очистившихся душ! Трое экзорцистов, стоящих рядом со мной с пылающими факелами в руках, одновременно ткнули в солому. Она загорелась почти мгновенно, медленно приближаясь ко мне. Огонь не пощадит мое тело и уничтожит за несколько секунд… Нет! Не хочу! Теперь я понял, что это было за чувство. Оно пришло вместе с болью в растревоженных ранах, когда я с силой дернулся, пытаясь высвободиться. Огонь уже подобрался ко мне, переходя на одежду. А я ронял слезы в этот костер, пытаясь вырваться к столь желанной свободе, понимая, что уже слишком поздно… Я поднял к небу свои полные слез и отчаяния глаза и закричал, вдыхая удушливый дым, свои последние в этой жизни слова… - Хаос! Я не хочу умирать!!!