осень-зима

      Ключи входят в замочную скважину далеко не с первого раза. Чонгук задаётся вопросом, то ли это он слишком хочет оказаться дома, то ли пора менять давно заедающие и отжившие своё замки.       Входная дверь открывается с тихим щелчком, заставляя брюнета устало выдохнуть. Это был долгий день — слишком долгий по меркам мужчины. Чонгук вваливается в прихожую своей холостяцкой квартиры-студии, выполненной в стиле хай-тек, не особо заботясь о том, что по неосторожности наступает на хвост своей зеленоглазой сожительнице, роскошной представительнице кошачьих по прозвищу Луна. Кошка всегда оказывает своему хозяину тёплый приём, в отличие от самого Чонгука. Брюнет раздражённо бросает на пол пакеты с контейнерами, доверху наполненными домашней едой, приготовленной его матерью, и резко захлопывает дверь. Единственный плюс прошедшего семейного ужина в том, что ему какое-то время не придётся тратить время — которого и так нет — на готовку. Иногда Чонгук жалеет, что так привык к домашней еде, что почти каждый поход в ресторан заканчивается скорченной физиономией.       Мужчина наступает на пятки дорогих лакированных туфель, снимая тесную обувь, и отбрасывает их в сторону. Всё равно завтра день уборки, к чему мучить себя ещё больше и притворяться чистюлей. Чонгук кладёт ключи в специальную коробочку, всё-таки проводит пару раз по мягкой чёрной шерсти на спине Луны в благодарность за отзывчивость и только тогда понимает, что в квартире он, по всей видимости, не один.       Мягкий свет льётся из гостиной, где сверкают, как маленькие звёздочки, две металлические настольные лампы. Чонгук никогда не забывал выключить свет и не собирался начинать. Брюнет прислушивается к звенящей тишине и хмыкает про себя, когда распознаёт едва уловимое грудное пение.       Никакой тревоги, никакого страха, а только обжигающая волна так необходимого сейчас спокойствия. Дубликат ключей есть только у одного человека — точнее, не совсем человека — которого он рад видеть в любое время дня и ночи. Чонгук улыбается.       Все заботы сразу вылетают из головы, усталость отходит на второй план. Всё существо брюнета переключается на родную радиостанцию, где сейчас слышатся только глухие удары приближающихся шагов и томные напевы одному Богу известной мелодии. Чонгук понимает, что они не виделись больше двух недель, но никогда не признается себе, что скучал. Потому что так у них не принято — неподходящий сюжет, не их история.       Тэхён походкой от бедра входит в прихожую, облокачивается плечом на стену, не позволяющую рассмотреть всё пространство гостиной прямо со входа, и склоняет голову к плечу, обращая свой взгляд на стоящего перед ним мужчину. Смотрит пристально, молча, словно готовится атаковать полюбившуюся жертву. Только оба знают, что хищник тут не он.       — Тэхён, — имя в спустившейся тёмным облаком тишине звучит слишком громко, но не вырывает из транса двух мужчин, затеявших игру, где нет проигравших. — Тэ, отлично выглядишь.       Вот так просто. Никаких приветствий, никаких «почему ты здесь?», «хоть бы предупредил, что придёшь». Ничего из этого не имеет значения для Чонгука. Он видит перед собой словно светящиеся изнутри голубые глаза, и остальное теряет смысл.       Тэхён и правда выглядит великолепно. Чёрный шёлк в сочетании с атласом цвета бургунди кричит о роскоши и изяществе. Приталенный пиджак чётко обрисовывает хрупкую фигуру высокого парня, подчёркивает красивую талию, только подкрепляя фантазии. Кожаные брюки акцентируют внимание на стройных ногах. Чонгук опускается взглядом ниже и усмехается, замечая движения явно замёрзших пальчиков на голых ногах. Почему-то этот факт так сильно занимает брюнета, что таинственная и мрачная аура вампира вмиг разбивается на осколки в его глазах. Он лукаво улыбается ночному гостю и ждёт дальнейших действий. С Тэхёном никогда нельзя резко и прямо — этот мужчина любит играть. Если касается, то самыми кончиками пальцев, если целует, то аккуратно и нежно, если кусает, то легко и лениво.       Как и ожидалось, шатен ничего не отвечает на комплимент. Чонгук уверен, он слышит десятки каждый день. Бледная, алебастровая кожа и морская синева глаз делают из мужчины почти что ангела — любимца небес. Только вот принадлежит он к другой лиге. Такой красивый, но такой недоступный в своей свободе.       Тэхён отрывается от стены и не спеша подходит к брюнету, становясь вплотную. Продолжает смотреть глаза в глаза, не отрывается. Их тела почти прижаты друг к другу, дистанция в толщину альбомного листа. Чонгук теперь может разглядеть каждую родинку, каждый миллиметр пушистых ресниц на нежном лице. Вампир всё так же молча протягивает руку, спрятанную под бархатной тканью угольно-чёрных перчаток до локтей, и легко касается щеки человека. На указательном пальце демоническим блеском переливается кольцо цвета индиго. Фамильная реликвия Тэхёна.       Чонгук жмурится от ласки, подаётся вперед, чтобы почувствовать приятную текстуру так любимого Тэхёном материала. Шатен гладит, не сводя пристального взгляда с кофейно-шоколадной вселенной напротив, словно пытается отыскать что-то. Переводит взгляд на губы, вновь возвращается к глазам, прочерчивая плавный треугольник, а потом мягко прижимается губами к чужим, задерживаясь на какие-то жалкие секунды, но Чонгук привык, Чонгуку всё нравится. В конце концов, ему ничего не мешает поцеловать вампира самому, что он и делает в следующую секунду.       Сильная рука обвивает тонкую талию, прижимая к горячему телу, жар от которого Тэхён чувствует даже сквозь белую рубашку брюнета. Душа, которой вечно холодно, наконец отогревается. Влажные губы захватывают в плен, язык врывается в его глубину настойчиво, но всё так же ласково. Тэхён кладёт руки на плечи Чонгука, комкая светлую ткань в кулаках, наклоняет голову, позволяя углубить поцелуй и сделать его мокрым, как нравится человеку.       Долгожданное умиротворение. Вот что чувствуют оба.       Чонгук отстраняется, тут же получая легкий поцелуй в щёку, и улыбается, поднимая Тэхёна на руки одним быстрым движением. Шатен обнимает шею мужчины и утыкается туда холодным носом. Нет, у вампиров, вопреки стереотипам, нормальная температура тела, Тэхён просто мёрзнет. Его мама всегда говорила, что это из-за того, что он слишком худой.       Человек минует зону отдыха, ногой закрывая открытую дверцу шкафа, около которого он утром впопыхах натягивал на себя узкие брюки. Кидает взгляд на кормушку Луны, чтобы удостовериться в том, что та не пуста и кошка не будет доставать его ночью, воя от голода. Брюнету не нужно, чтобы им мешали. Вампир в его руках — его главная и единственная забота на сегодня.       Тэхён чувствует, как Чонгук опускает его на свежие простыни, и приоткрывает глаза. Человек стоит рядом, расстегивая часы на своём запястье, и ищет глазами обезболивающую мазь. Она ему точно понадобится — клыки Тэхёна достаточно острые. Найдя полупустой тюбик, он кидает его на тумбочку около кровати и присаживается сбоку от шатена, на уровне его живота. Вампир с любопытством оглядывает мужчину, отмечая про себя деловую одежду и едва заметные следы усталости на лице, но не спрашивает ничего, потому что Чонгук сам расскажет, если захочет. Он его знает.       Однако немного помятый вид не мешает мужчине выглядеть великолепно и, Тэхён признаётся себе, чертовски возбуждающе.       — Ты голодный, детка? — спрашивает Чонгук, проводя широкой ладонью по шее раскинувшегося на большой двуспальной кровати вампира. Несильно нажимает на кадык, уже знает ответ. Обычно шатен приходит к нему, когда больше не может игнорировать жажду, не считая тех дней, когда ему просто скучно и некуда пойти. Когда хочется провести с Чонгуком время. Таких дней становится всё меньше и меньше. Мужчина делает вид, что его не задевает и не беспокоит это знание, приказывает своему сердцу не реагировать. Тэхён всегда был таким: игривым, ветреным, влюбленным в жизнь и свободу. Его невозможно привязать, удержать подле себя. Он цветёт только тогда, когда никакие рамки не ограничивают его действия и желания. А он много хочет, о многом мечтает. Постоянно добивается всё новых и новых вершин.       — Чуть-чуть, — произносит вампир, медленно облизывая губы. В этот раз он неприлично долго тянул, прежде чем прийти к Чонгуку. Что-то останавливало его. Многие скажут, что совесть; Тэхён скажет, что осторожность. Влияние Чонгука на Тэхёна настолько колоссально, что он сам иногда боится. Но вкус его крови, следы его чувств, тени его ласк невозможно забыть. Отказаться тоже.       — Первые слова за сегодня, вау. Я рассчитывал на предложение подлиннее.       — Мистер Чон, вам всегда всё не нравится, — улыбка отчётливо слышится в голосе Тэхёна.       — Мне всё нравится, только разговаривай со мной ради разнообразия, а то я иногда чувствую себя твоим личным сосудом для крови, — Чонгук расстегивает рубашку, прикидывая, как велика жажда Тэхёна и как долго вампир будет обхаживать его, прежде чем совершит то, ради чего пришёл.       — Ты мой личный человек, — выдыхает шатен, с нарастающим возбуждением смотря на оголённые крепкие плечи мужчины над ним. Он обещает себе, что они наговорятся после, решает остаться с Чонгуком завтра на весь день, возможно, даже пойдёт к нему на работу, чтобы понаблюдать за брюнетом. Сейчас, когда мужчина сидит так близко и уже расстегивает ремень на брюках, Тэхён понимает, что мысли с трудом складываются в сложноподчинённые предложения. Он ужасно скучал.       — Можно я останусь с тобой завтра? Поговорим о твоей жуткой любви к белым больничным халатам, — продолжает вампир. Его всегда забавляло то, что Чонгук работает врачом. Такой сильный и целеустремлённый, ему бы вести свой бизнес, а он выбрал опасную и нервозную профессию хирурга. — В сотый раз расскажешь мне, какой скальпель тебе нравится больше и почему.       — Мне бы о тебе узнать, родной. Мы не виделись две недели, — Чонгук торопливо стягивает бельё и тянет руки к Тэхёну, прося его приподняться, чтобы снять пиджак.       — Я был в Пусане, друг попросил помочь одному новообращённому, — отвечает шатен. Случай был не из лёгких. В отличие от этого бедного парня, Тэхён был рождён вампиром, поэтому не проходил все эти круги ада.       — Всё нормально?       — Да, несколько истерик и драк, но в общем всё прошло даже лучше, чем я ожидал. Ещё мне звонил Юнги, приглашал к себе, поэтому пришлось смотаться на день в Тэгу. Его младшая сестра сделала мне ожерелье из резинок, я чуть не расплакался.       Чонгук тихо посмеивается, расправляясь с остатками одежды. Никакого смущения и быть не может, они видели друг друга обнажёнными уже тысячу раз за год их знакомства. Брюнет ещё тогда — будто бы вечность назад — знал, что уже не сможет спрятаться от этих пробирающих до глубины души глаз. Тэхён свободен, Тэхён волен делать то, что он пожелает, но красная нить, соединяющая их мизинцы, разорвётся только тогда, когда один из них возьмёт ножницы и разрежет её. Никто из них делать этого не планирует.       Они мало разговаривают друг с другом, не произносят вслух свои чувства и претензии, только через неторопливые прикосновения и секс отдают всю накопленную ласку. Сначала это был способ показать свою страсть, потушить огонь желания. Потом секс стал необходимостью, ведь Чонгук позволил Тэхёну пить свою кровь, а это единственный метод, облегчающий боль от жгучих укусов. Сейчас секс для них — физическое проявление их связи и единения, так необходимое обоим.       Чонгук в благоговении проводит рукой по плавным изгибам бёдер, как в первый раз отмечая поразительную пышность и изящество мужчины. Он готов сделать вампира своим личным идолом, готов поклоняться его голосу, телу и воздушным локонам волос. Всё это будто создано для него, по его личному заказу, склеено из шаблонов его мыслей.       Чонгук ложится, тут же поднимая шатена и меняя их местами. Тэхён удобнее устраивается на чужих бёдрах, чувствуя небольшое головокружение, змейкой оплетающее его голову. Вампир ощупывает тело под собой, проводит холодной ладонью по прессу, вызывая мурашки. Зарывается второй рукой в свои же волосы, слегка оттягивая, чтобы успокоиться. Ему безумно нравится то, как этот сильный мужчина, способный сломать его за несколько минут, сдаётся перед ним, презентует себя, разрешает получить удовольствие и удовольствие доставляет. Он благодарен богам, что когда-то встретил Чонгука.       С его первого «я буду нежным» до «не бойся, я держу тебя, ты ни за что не упадёшь» он не представляет, как дышать, как существовать без Чонгука. Этот мужчина дарит ему целый мир одним простым касанием губ и требует разве что искренности в ответ. Словно Тэхён бы смог по-другому.       Брюнет вытягивает вампира из своих мыслей, кладя ладонь на его затылок и сминая непослушные колечки волос, тянет на себя. Тэхён опускается на Чонгука, прижимаясь плотнее каждой клеточкой своего тела. Чонгук уже твёрдый и горячий, только для него. Шатен накрывает губы мужчины, проводит языком по пухлой нижней губе, скользит в рот, пересчитывая зубы, и сталкивается с чужим языком. Тихо стонет. Чонгук целует мокро, громко и неприлично долго, заставляя дрожь возбуждения пройтись по животу и обосноваться ниже. Ему хочется. Прямо сейчас.       — Гуки, смазка. Прошу, я готов. Просто возьми смазку.       Чонгук приподнимается, не прекращая усыпать лицо шатена лёгкими поцелуями-бабочками. Касается скул, подрагивающих век, аккуратного носа. Мужчина перед ним — его самая смелая сексуальная фантазия. Брюнет берёт тюбик из верхнего ящика тумбочки, откупоривает ногтями и выдавливает вязкую субстанцию на ладонь. Тэхён любит, когда влажно.       — Не растягивай, я сделал это перед приходом. Просто дай мне тебя почувствовать, — голова кружится всё сильнее. Шатену жизненно необходимо глубоко, сильно, немедленно.       — Боже, ты сведёшь меня с ума.       Чонгук размазывает смазку по пульсирующему сфинктеру вампира и своему члену. Снова берет тюбик, подставляет к дырочке и выдавливает небольшое количество прямо туда, вынуждая Тэхёна задрожать. Да, человек знает, как превратить своего вампира в куклу, которая не сможет ему ни в чём отказать. Проводит по члену, приводя в полную готовность, и приставляет к анусу, медленно толкается, раздвигая чувствительные стенки.       Как только член входит полностью, Тэхён поднимается, опираясь руками о широкую грудь мужчины, и делает пару круговых движений, смакует ощущение крепкого ствола внутри него. Член Чонгука не слишком длинный, но широкий. Давление идеальное.       Чистейшее, нефильтрованное наслаждение.       — Двигайся, детка, — не просит, скорее, приказывает Чонгук. Толкается пару раз на пробу, заставляя Тэхёна подпрыгивать на своих бедрах. Приникает к груди шатена, обводя языком вздёрнутые соски, и гладит, гладит. Проводит по спине, царапает ногтями ямочки на пояснице, оглаживает округлые ягодицы и слегка щипает обратную сторону коленей. Его мальчик любит, когда с ним нежно, долго, ласково — Чонгук всё это помнит.       Тэхён в отместку запускает руку в черные вихры, массирует кожу головы и неторопливо двигается вверх-вниз. Член иногда выскальзывает из-за слишком медленного темпа, но обоим нравится. Шатен запрокидывает голову, с шумом выдыхая из-за прошибающего конечности удовольствия. Вампир никогда не был громким в постели, но Чонгука ведёт уже от низких, хрипловатых поскуливаний.       Тэхён снова опускается, находит покусанные, алые, в полумраке комнаты кажущиеся почти чёрными, губы и приникает. Не столько целует, сколько дышит, питается шумными выдохами и рваными вдохами человека. Трётся щекой о щёку, как маленький котёнок, почти что мурлычет от невозможно приятных ощущений. Брюнет делает так хорошо, что кажется, будто тело расцветает в его руках, загорается и обретает совершенно новую форму.       А Чонгук в который раз убеждается, что Тэхён стал его осенью. Такой же яркой и суетливой. В его глазах — последние солнечные дни и страшные грозы. В его дыхании — прохладные ветра и кружащий голову листопад. В его руках — кашемировые свитера и пальто в полоску. В его губах — чай с лимоном и мёдом, что так обожает Чонгук. Жаль только, что осень не задерживается долго в гостях, никогда не сидит на месте. Чонгуку жаль, что осень, кажется, его не любит.       Темп ускоряется, движения превращаются в рваные и хаотичные. Чонгук смотрит на своё личное божество и с каким-то странным даже для него самодовольством думает о том, что, несмотря ни на что, гордится собой. Ведь именно он заставляет Тэхёна теряться в пространстве и времени. Топит его в наслаждении.       Как бы ни было сложно брюнету сохранить трезвость рассудка, но он всё же вспоминает главное, а поэтому наклоняет голову, открывая вампиру вид на вздутые вены на шее, и буквально тыкает его туда носом. Шатен совсем забылся, потерялся.       — Кусай.       И Тэхён кусает. Старается сдержать волну дрожи от ощущения полной и безграничной власти над другим и начинает пить, параллельно с этим грациозно подкидывая бедра, вырывая из Чонгука стоны. Боль и удовольствие смешиваются для обоих, утягивают их в свой водоворот. Оба кончают где-то в середине процесса, не запоминая мгновения утекающего времени, без остатка отдаются и растворяются друг в друге. Тэхён не понимает, сколько уже выпил, как долго он это делает, всё ли хорошо и какой сейчас год. В голове не остаётся ничего, кроме запаха молодого тела под ним, сладковатого вкуса крови и тянущей боли в ногах от долгого пребывания в одной позе.       Вампир нащупывает своей рукой бешено бьющееся сердце человека и отстраняется, моментально отключаясь.

***

      Тэхён резко открывает глаза, садясь на кровати. Оглядывается в попытке понять, где он находится и какое сейчас время суток. Тёплый желтоватый свет подкрашивает васильковую радужку, превращая её в мягкий травяной зелёный. Значит, за окном далеко не утро, скорее, время близится к обеду.       Что же выдернуло его из забвения?       Взгляд вампира натыкается на лежащего рядом человека, и память чуть проясняется. Точно. Его Чонгуки. Мужчина выглядит бледным и подозрительно неподвижным, хотя, как Тэхён успел заметить, у его любовника беспокойный сон.       Шатен дотрагивается до руки брюнета, кончиками пальцев проверяя температуру. Ладони холодные — Тэхён паникует. Любовно прижимается ухом к груди Чона, с облегчением отмечая медленное биение сердца, и позволяет себе оставить мягкий поцелуй прямо на солнечном сплетении. Скорее всего, Тэхён выпил слишком много крови, поэтому Чонгук отключился от недомогания. С ними уже случалось подобное. Нет ничего, чего не смогли бы исправить сон и отдых. Только у Тэхёна в голове крутится одно «но».       Вампир с силой трёт глаза. Как бы он хотел научиться контролировать себя и свои желания, чтобы не подвергать брюнета опасности. Только вот он маленький совсем: шестьдесят вампирских лет можно приравнять к человеческим семнадцати. Его с трудом можно считать совершеннолетним, но все продолжают забывать об этом или просто не хотят принимать правду. Даже Чонгук. Шатен готов поспорить, что тот видит его сильным и мудрым парнем, хотя на деле ему не помешала бы твёрдая рука рядом, которая будет направлять его. Медленно, но уверенно. Baby steps.       Тэхён волнуется. Рациональной своей стороной он понимает, что с мужчиной всё будет хорошо. Уже проходили. Но голову, словно рой муравьёв, заполняют тревожные мысли. Вдруг Чонгуку станет хуже? Вдруг в этот раз человек не выдержит и пошлёт его после пробуждения?       Хрупкие слезинки собираются в уголках глаз вампира. Он не может всё время справляться с трудностями один, как этого требуют от него все вокруг. Ему тоже бывает больно и страшно.       Трель телефона пугает шатена до чёртиков.       Глаза бегают в поисках источника, пока не находят такой на полу рядом с прикроватной тумбочкой. Тэхён нагибается, хрустя затёкшей спиной, и осторожно выпрямляется, держа в правой руке смартфон. Не его. На экране короткое, но ёмкое «Чимин», и тревожность вампира врезается в него с новой силой. Чимин — не только коллега Чонгука, но и его лучший друг, который, между прочим, недолюбливает Тэхёна. Отличное начало утра. Хотя подождите, на часах 13:21. Тот точно убьёт его, когда узнает, что произошло.       Шатен некоторое время раздумывает, а стоит ли отвечать, но, просмотрев уведомления и увидев восемь пропущенных, решает всё-таки взять трубку, лишь бы ещё больше не злить упрямого оппонента. Вероятно, из-за звонков он и проснулся.       — Чонгук, где тебя носит? Ты совсем с ума сошёл? — высокий, немного писклявый голос почти оглушает Тэхёна. Зачем так орать. — Хвиин отправила уже троих твоих пациентов к Джэ. Я не смогу отмазывать твою наглую задницу вечно.       — Чимин, — робко выдыхает Тэ, почти шёпотом, чтобы не потревожить ненароком чужой сон. Хотя шатен не уверен, что Чонгука в таком состоянии сможет разбудить даже оркестр.       — А, это ты. Где Чонгук? — никаких приветствий и напускного дружелюбия. Вампир опускает голову, рвано вбирая воздух в лёгкие.       — Он спит… — многозначительная пауза, которую ни один из них не спешит заполнять. Чимин ждёт объяснений, а Тэхён — метеорита, который по волшебству избавит его от необходимости этих объяснений.       — Он спит, хотя прекрасно знает, что его рабочий день начинается в десять утра? — не выдерживает человек по ту сторону провода.       — Я немного переборщил с кровью вч…       Не успевает Тэхён договорить фразу, как Чимин взрывается.       — Опять?! Ким Тэхён, ты понимаешь, что он может лишиться работы из-за тебя. Да что там работы. Ещё здоровья и элементарной возможности жить нормальной жизнью. Только потому, что ты абсолютно не умеешь пользоваться головой, — выговаривает быстро, проглатывая окончания. — Я тысячу раз ему говорил, чтобы он перестал пускать тебя за порог, от тебя же одни неприятности. Но нет, этот придурок думает, что может со всем разобраться сам.       Чимину требуется секунда, чтобы перевести дыхание. По щеке Тэхёна скатывается одинокая слеза.       — Я зайду через два часа. Чтобы тебя к этому времени уже не было. И будь так добр, забудь дорогу до этой квартиры, сделай хоть раз в жизни что-то полезное.       После этих слов Чимин сбрасывает.       Шатен падает носом в подушку, стараясь сдержать поток слёз, что так желает вырваться наружу. Ему уже не больно. Нет, просто обидно. Многие говорили ему оставить Чонгука в покое и не портить его жизнь. Он привык. Почти.       Тэхён придвигается ближе к мужчине и кладёт голову ему на плечо. Тело немного трясёт от сдерживаемой истерики и острого холода, берущего своё начало в душе. Вампир мажет носом по бархатистой коже брюнета в попытке успокоиться: словно ищет одобрения и ласки у спящего человека, подтверждения того, что он поступает правильно. Тэхён не сможет отказаться от Чонгука. Никогда даже мысли такой не допускал и не собирается. Но слова окружающих всё ещё втыкаются острыми иглами в сердце.       Даже если Чон сам его прогонит, то он не сможет.       Вампир закрывает глаза и в который раз думает.       Чонгук стал его зимой. С ним хочется разделить чашку обжигающе-горячего какао в солнечное морозное утро, хочется стряхнуть пушистые снежинки с волос и увидеть мягкую улыбку. Тэхён больше всего в мире желает сейчас завернуться в его объятья, как в пёстрый свитер, и спрятаться от холода чужого осуждения. Чонгук — это руки, что наденут на него тёплую шапку в снегопад. Это освежающая нежность и тайная сила.       Тэхёну жаль, что Чонгук не знает одного.       Он тоже. Тоже его любит.