без пороха

      ей снятся сражения. ей снятся вспышки, гул выстрелов, крики детей. ей снится боль в висках и запах пепла. просыпаясь, она думает 'мир идет на меня войной', и в этом она всегда права — никто не видит ее настоящей.       ей снится кровь на дрожащих пальцах. ей снятся два солнца и удивительно низкое небо. ей снится красная трава и звонкий смех. просыпаясь, она судорожно ищет запись в диктофоне и гоняет ее на повторе, пока голос не станет шумом.       ей снятся широкие полы цветастых мантий и тихий шепот влюбленных в полумраке. ей снится барабанный бой, похожий на биение двух сердец. барабаны зовут ее. барабаны зовут ее на войну, но она не спешит — и погибает за секунду до того, как очнется.       ей снятся люди. ей снятся внеземные существа и материи. во сне она листает страницы книг, исписанных кругами, и сдувает пепел сожженных ею империй. во сне она скалится зло и чувствует, как монолитной тяжестью оседает в груди тоска и бездомность.       ей снится смерть. ей снится, как та ласково обнимает ее за плечи прежде, чем золотое пламя охватит все тело. ей снится боль. ей снится, как она кричит, разрушаясь и собираясь заново. ей снится время. ей снится, как она рассекает пространство и выживает вопреки.       она влюблена. и неосторожна. она бежит навстречу смерти, будто к старой подруге, и втайне надеется, что каждый раз — последний.       ей снятся незнакомые женские лица — улыбающиеся, хмурые, счастливые, злые. все они разные, но принадлежат одной. она знает кому, но не спешит это признавать — страшно. страшно, что столько лет ей снится какое-то далекое и забытое прошлое, от ощущения реальности которого сводит скулы.       ей снится одиночество той, что заперта внутри. она слышит манящее тиканье старинных часов, слышит сдавленные крики, слышит зов. она не знает, кого прячет. и не знает, хочет ли она это узнать.       она перетекает тоской в бумагу, разламывая себя пополам, как сигарету, и смолит, пока не пойдет сок. она разбивает заново прожитые, утерянные когда-то жизни о гитарные струны и прячет глаза от мира. а спать ложится намеренно позже, изматывая себя до беспамятства.       она узнает себя, застывая на берегу, вглядываясь в черные манящие волны. она понимает себя, растворяясь в пожаре войны, разгорающейся под вихрем ее осветленных волос. она изучает себя, наблюдая из тени за светой — единственной константой между сном и явью.       она смотрит страстно, она смотрит жадно, посвящая ей каждый вздох, каждый взгляд. она жаждет достучаться, добиться того, чтобы быть услышанной. и умирает после каждой битвы взглядов и слов.       днями молчит, выдергивая из себя по капли картинки, запахи и звуки.       но чтобы забыть свету, нужно уничтожить себя.       навсегда.       она сбегает дальше, чем может представить — не в конец света, но хотя бы в другой конец земного шара. о боже, боже, боже, если б можно было улететь! забыться! разрушить, разнести, да так, чтобы потом не мучила проснувшаяся вдруг совесть.       чтобы не смотрели так осуждающе ее глаза.       существо внутри нее кидается о стены черепной коробки, выскабливая на них проклятья и извинения с одинаковой частотой.       она улыбается, вытирая пот с лица, выживая с огнем новой песни, нового стихотворения, и уже не надеется на счастливый финал — у нее их никогда не было.       от нее сбегают.       она и сама бежит — быстрее всех. бежит намеренно быстрее светы, надеясь так ее догнать. встать вровень. получить больше внимания. больше искренности. больше света. больше любви.       всегда недостаточно.       ей снится, как безумие поглощает ее. ей снится сжимающееся вокруг нее пространство, забирающее ее внутрь себя. ей снятся падения, драки, выстрелы, кровь.       ей снятся чужие смерти.       она проживает тысячи жизней каждый год, проваливаясь куда-то внутрь себя, в иную вселенную, где между ней и светой пропасть гораздо глубже и страшнее. где между ней и тьмой — всего один шаг.       назад.       тени касаются ее спины настойчиво и грубо, напоминая, кому она принадлежит. подталкивая ее к новой цели. подталкивая вперед, потому как назад — всегда успеется. потому как во тьме не останется совсем ничего.       даже надежды.       ей снятся слезы, обжигающими дорожками протекающие по ее лицу. ей снится, как света уходит от нее. раз за разом. оставляя после себя горькое послевкусие и жгучую боль, которую не выжечь пламенем.       но она пытается.       сжигает звезды, вычищает планеты и смеется хрипло — пусть другие тоже это ощутят, если доктор не хочет. пусть другие тоже сгорят в этом пожаре любви.       быть может, это привлечет ее внимание. быть может, это заставит ее обернуться.       ей снится голос. властный, женский. этот голос просит, требует от нее, чтобы она открыла часы. выпустила ее на волю. позволила ей наконец жить.       вновь стала той, кем она должна быть.       она щелкает затвором, распахивая крышку часов, и на все оставшиеся мгновения вечности запоминает расширившиеся от ужаса глаза светы. золотая энергия опутывает ее нитями, обжигая и разрывая на части. она кричит, умирая, сбрасывая с себя земную оболочку, срывая нанесенную на нее легенду и многолетнюю ложь.       ведь это тоже — часть сделки.       смерть дышит ей в скулу, заливисто хохоча. лукаво щелкает по носу и подмигивает. ведь выбор в сторону себя — всегда единственно верный. жаль, что по кругу.