Salvage

Это был чертовски затяжной апокалипсис. Несмотря на то, что бóльшая часть штормов прошла, а растения вновь начали цвести, апокалипсис не закончился. Или великий коллапс, называйте как хотите. Десять лет. Прошло уже десять лет. Прошел год совместной жизни в бункере с Иосифом, а Рук всё неустанно твердил ему, что они смогут уехать через несколько недель. Прошло четыре года с тех пор, как Сид отрекся от титула Отца и стал просто Иосифом. Пять лет с тех пор, как они нашли способ жить, по-настоящему жить и заниматься чем-то, а не просто выживать. Семь лет прошло с тех пор, как они покинули то, что когда-то было убежищем Датча, и скитались где-то примерно в районе гор Уайттейл. Восемь лет прошло с тех пор, как они наконец сдались и начали искать утешение друг в друге, нуждаясь в напоминании, что они были людьми, что они живы. Девять лет отстраивания и рыскания по округе. Рук млел от того взгляда, с которым Иосиф смотрел на него, когда он возвращался к Сиду с деталями или некими отходами. Его переполняли восхищение, обожание, граничащие с поклонением. То, что он принёс на этот раз, не было чем-то особенным, ничто по сравнению с теми вещами, которые он добывал ранее. В этот раз он нашёл слегка заржавевшую пилу и велосипед, запчасти которого можно было переработать, — простые подношения божеству, коим был Иосиф. Сид лишь смотрел на него тёплыми взглядом, будто он обсыпал весь небосвод звёздами. — Ты великолепен, — его голос был хриплым, неторопливо подходя к своему лучику света, своему партнёру в этом аду. Рук — доказательство того, что Иосиф не был полностью опозорен, что он всё ещё заслуживал чего-то хорошего. Помощник шерифа поддерживал его, он был маяком надежды в ложном Эдеме. Несмотря на всё, через что прошёл помощник шерифа, всё, через что его заставил пройти Иосиф, он всё ещё был здесь — сильнее, чем когда-либо. Зрачки глаз помощника шерифа мгновенно расширились, он узнал эту особую интонацию. — Поистине невероятен, — Иосиф протянул руку, мозолистые пальцы коснулись нижней челюсти любовника. Его дыхание сбилось, когда Иосиф наклонился вперёд, чужие губы скользнули по его губам, обещая нечто большее. Не имело значения, что они были на всеобщем обозрении, Иосиф медленно придвигал Рука к дереву. Они могли быть единственными людьми, оставшимися в мире. Рука легла на его бедро, сжимая нежно плоть. Помощник шерифа прислонился спиной о дерево и тихонько заскулил, нетерпеливый, как всегда; годы так сильно изменили его, но не до конца. Иосиф не торопился, прижимаясь поцелуями к его подбородку, носом скользил вниз по горлу, пока в итоге не прикусил открытую ключицу. Рук отклонил голову, давая больше доступа, обнажая горло человеку, которому он безоговорочно доверял.   — Так прекрасен для меня, мой милый Рук. Его одежды вдоль и поперек были заштопаны остатками разных тканей, штаны неоднократно перешиты, так как слишком много ползал в грязи. Его рубашка была изношена, ворот растянут, а подол был порван и свисал рваньём. Но Иосиф всё ещё видел красоту в нём, он видел её под поверхностью. После всех этих лет он всё еще мог заставить Рука чувствовать себя красивым. Иосиф провёл костяшками пальцев по его груди мучительно медленно, оставляя за собой жгучий след желания. — Скажи мне, что тебе нужно. Рук был таким податливым, а Иосиф в ответ был нежен, хотя с его прошлым он не имел права быть таким. Рук открыл было рот, но не смог ничего сказать, слишком поражен был человеком перед ним. Он буквально задыхался, томный взгляд партнера выбил воздух из его лёгких. — Ты, — выдавил Рук прерывистым, едва слышным шёпотом, сопровождаемым резким вздохом, когда рука Иосифа коснулась его штанов. Награда. Мокрым поцелуем прижимался к его ключице, за которым следует блаженный вздох. — Такой хороший, терпеливый. Если он будет держать свои руки при себе, он будет продолжать получать вознаграждение. Всё, что ему нужно сделать, это набраться терпения, позволить другому человеку двигаться в своём темпе. Но Рук не мог долго взывать к голосу разума, терпение никогда не было его достоинством. Он изо всех сил старался быть хорошим для Иосифа, но когда рука обхватывает его через одежду, он не может не сопротивляться этому прикосновению. Тихие стоны срываются с его губ, когда Иосиф нежно гладит его через штаны, уткнувшись ему в шею и неустанно хваля. — Ты так хорошо заботишься о нас. Трудно сосредоточиться на словах, когда руки возятся с пуговицей на его штанах, освобождая его член от оков. Нет времени на нижнее белье во время апокалипсиса. Рука Иосифа ласкает его яички, и он на мгновение теряет всякий смысл, тело расслабляется, полностью отдаваясь своему партнеру. Рука, что не сжимает его, покоится на челюсти, большим пальцем Иосиф оттягивает его нижнюю губу. Рук засасывает палец в рот, языком намекая на нечто большее. Настал черёд Иосифа постанывать, томно прикрывая тяжелые веки и слегка приоткрыв рот. С влажным звуком, нарушая тишину расколотого мира вокруг, Рук выпускает палец изо рта, а глазами обводит любящее лицо Сида. Иосиф зарывается лицом в шею Рука, бормоча дифирамбы, когда двигает рукой по члену бывшего полицейского. Рук издает стон, и Иосиф сжимает его, щёлкая запястьем так, что постанывания превращаются в сдавленный вздох. Рук головой ударяется о дерево, тая от похвалы и прикосновения Иосифа. — Ты такой сильный. Он должен быть таким, чтобы пережить все. Они оба должны быть сильными. Выход из бункера был их способом возродиться, восстать из пепла сильнее, чем когда-либо прежде. Сильнее, потому что они были вместе. Это и есть Эдем, жизнь, которую они построили вместе, лучшее, на что Рук мог когда-либо надеяться во времена апокалипсисе. Это всё, что ему нужно. Иосиф ускоряет темп, когда бёдра помощника начинают дергаться, толкаясь в кулак Иосифа. — Вот так, кончай, — в его голосе слышится знакомые, решительные нотки властности. Ещё немного и Рука охватывает эйфория, хриплые вздохи вырываются из горла. Немного спермы наверняка попало на голый живот Иосифа, но он уверен, что Иосиф найдёт в себе силы простить его. Сухая рука обхватила его подбородок, нежно поглаживая щёку. — Я люблю тебя, — выдыхает он, лениво улыбаясь Сиду. Он не отвечает, но знает, что Иосиф тоже любит его. Его глаза, такие понимающие, взгляд такой тёплый.