эти твои стихи

      Евгений написал очередной стих, а Владимир как обычно его единственный слушатель. Поэт легко и грациозно расхаживал по комнате, легкой поступью наступая на пол. С уст его слетал пылкого и страстного содержания стих. Онегин жестикулировал руками и порой даже кружился пред Ленским, который прекрасно знает и понимает к чему все это шоу, к чему этот стих, к чему в штанах у него уже тесно, но юноша продолжает сидеть на краю кровати и внимательно слушать прелестный голос.       Проходит болезненно долгое количество времени и Женя наконец зачитывает последнюю строчку, и порядком явно устав, подходит к кровати и плюхается на колени к Володе, облокачиваясь спиной об чужую грудь. А Ленский и не против совсем, лишь желанно и ласково обнимает поэта за талию. – Ну и как тебе, друг мой сердечный?.- Спрашивает как обычно Онегин. – Измучил ты меня изрядно.- Начинает Ленский, крепче обвивая руки вокруг чужой талии и прижимая ближе к себе, дабы почувствовал бесстыдник на его коленях, как ему уже не терпится. – Но было, как обычно, великолепно.- Заканчивает свою речь Вова и одаряет загривок пред собой поцелуем. Потом еще одним. И еще. А затем губы его и вовсе устремляются к месту за ушком, от чего по спине Евгения табуном, почти до самой шеи, бегут мурашки.       Этим двоим не надо почти ничего друг другу говорить, они понимают друг друга и без слов. Их тела жаждут друг друга. Близости.       Они уже и не помнят насколько давно или недавно Онегин написал первый такой стих, который услышал только Ленский, и который пробудил в этих двоих страсть и чувства.       По началу всего этого дико неправильного, Володя не был особым асом в постели, но Женя любезно обучил его всему что знал, хоть ранее опыта с мужчинами у него и не было. Так что, на данный момент, робкий ранее во всем сексуальном юноша без затмений совести и даже почти не смущаясь манипулировал своими пальцами сначала во рту своей пассии, который в свою очередь податливо облизывал, смачивая их слюной, а затем и в колечке тугих мышц. Аккуратно, и иногда чересчур медленно, специально заставляя парня под собой тихо умолять. Чего всегда добивался и с упоением слушал. – Ах, Вов, прошу.- Начал Онегин закусывая губу. – Быстрее.- Никакой реакции. – Во-ов,- Протянул тот, чуть ли не скуля. – Вставь его, прошу.- Ленский тихо хмыкает и усыпает все лицо своей пассии поцелуями, но и не думает ускорять пальцами. Все так же медленно и тягуче двигая внутри уже почти до конца разработанных мышц. – Ну за что-ж ты так со мной? Вынуждаешь меня говорить такие вещи.- С легким румянцем на щеках начал Евгений, и сглотнув продолжил. – Трахни меня. Прошу.-       Наконец пальцы покидают теплое и влажное нутро, но на смену им приходит нечто большее и горячее, пульсирующее. Входит медленно и плавно, чтобы не дай Бог сделать больно. А когда весь член полностью внутри - Ленский не забывает поинтересоваться, нормально ли все и не больно ли.       И получая одобрительный для дальнейших действий кивок, начинает двигаться.       В комнате становится все жарче, в воздухе повисает специфический запах двух тел - запах секса, от стен легким эхом отлетает звук шлепков тела о тело.       Оханий, аханий и стонов почти не слышно, как со стороны Ленского, так и со стороны Онегина. Они не видели смысла вопить во все горло. Им хватало и прелестного мычания, а порой и какого-то утробного рычания, которое больше напоминало кошачье урчание. Да и, мало ли что, ведь чем тише будешь, тем сложнее тебя услышать кому-то кто не должен слышать, да?       Только в свою кульминацию Евгений позволяет себе выкрикнуть со стоном имя возлюбленного, а Ленский все равно рычит имя Онегина куда-то ему в шею.