Dancing on Broken Glass

Лелиана хотелось причинить себе боль. Такую же сильную, какую причинили Элиссе. Элисса шла к этому осознанно. Каждое принятое решение, каждый взятый со стены объявлений заказ, каждое обещание помощи медленно, шаг за шагом, вело к этому событию. На месте Стража мог быть кто угодно – склонный к самопожертвованию Алистер, бросающаяся в огонь Морриган, отважный Зевран и, наконец, она, Лелиана. На вопрос, почему выбор Андрасте подвергнуть человека страшному испытанию пал на Элиссу, девушка не могла найти ответа. Лелиана достала нож, остро наточенный, хорошо подготовленный к предстоящему делу. Лезвие сияло зловещим алым светом, отражённым от пламени зажженного костра. Лелиана посмотрела на огонь. Да, точно такой огонь видела Элисса в тот день. Теперь Лелиана почти ничего не чувствует при мыли об этом. В какой-то момент боль достигает такой точки, что её перестаешь ощущать, кажется, что тебе уже все равно, кризис давно прошёл, а прекрасное будущее уступило место прошлому, при воспоминании о котором иной человек сошёл бы с ума. Но Лелиана знала, что боль никуда не исчезла. Не отрывая взгляд от костра, она поднесла лезвие к предплечью и коснулась кожи острым металлом. Больно. Очень. Но этого мало. Лелиане требовалась нестерпимая физическая боль, которая хоть на миг, хоть на долю мига заглушила бы боль душевную. Ради этого мига Лелиана готова была пролить хоть всю свою кровь. Лелиана погружала лезвие в плоть, все глубже, глубже, пока не выступили капли, рубинами упавшие на траву. Больно. Намного больнее. Но недостаточно. Элисса вылизывала Лелиану медленно и с явным удовольствием. Её ловкий язык, знающий все уязвимые точки Лелианы, нежно скользил по девичьему лону, раздвигал половые губы и обжигал то, что скрывалось за ними. Элисса не спешила. Её ритм был спокойным и размеренным, она могла лизать десять, двадцать, тридцать минут, оттягивая оргазм возлюбленной. Лелиане было сложно делать куннилингус в течение такого долго времени, а до встречи с Элиссой она и вовсе не понимала, как можно получать удовольствие тому, кто лижет. Оказывается, когда любишь по-настоящему, возможно все. Лелиана дернулась, свела ноги, зажав между ними голову Элиссы, и со стоном откинулась на расстеленное на траве покрывало. Похотливо улыбаясь, Страж приблизилась к покрытому испариной лицу девушки и потянулась к её губам. – Нет, нет... – прошептала Лелиана,но Элисса обмазала щеки возлюбленной ее же влагой и жарко поцеловала. – Я люблю тебя, – говорила Лелиана, перебирая светлые пряди девушки. – Я люблю тебя больше всего на свете. Элисса лукаво улыбнулась и потянулась рукой к промежности Лелианы. Ущипнув половую губу, Страж принялась массировать клитор. – Я... – А-ахх.. Если тебе кто то причинит боль... – Шшш, – Страж приложила палец к её губам. – Я... Ой... Лелиану снова ущипнули.  – Я убью его... – выдохнула она. – Убью того, кто сделает тебе больно... Страж хмыкнула. – Не волнуйся, любимая, я никому не позволю причинить нам боль. Элисса погрузила два пальца в лоно Лелианы, и девушка застонала от блаженства.   Отрешенным взглядом Лелиана смотрела в огонь, вспоминая тот роковой день и то, что происходило после. Когда Лелиана обо всем узнала, её словно поразило молнией. Она стояла как вкопанная. Текли часы, утро сменилось вечером, а Лелиана все стояла, утратив способность моргать. Потом пришли слезы. Лелиана бежала куда-то, не разбирая дороги, пока не достигла крутого обрыва. С холма, на котором оказалась девушка, открывался прекрасный вид на ночной Денерим. Лелиана опустилась на колени и закричала страшным, будто чужим голосом. До самого рассвета просидела она на холме, рыдая и умоляя Андрасте повернуть время вспять. Но Андрасте осталась глуха к ее мольбам. Лелиана все на свете бы отдала, чтобы это случилось с ней, с Алистером, с кем угодно, только не с Элиссой. Медленно разрезая белоснежную кожу острейшим кинжалом и наблюдая, как одна за другой появляются капельки крови, превращающиеся в ручеек, Лелиана верила, надеялась, молилась, что испытывает такую же сильную боль, как ту, которую причинили ее возлюбленной, и этого достаточно, чтобы Лелиана простила себя. – Нет, – упорно твердил внутренний голос. – Нет, недостаточно. Лелиана старательно слизывала густую солоноватую жидкость с половых губ Элиссы, целовала ее ставшую скользкой кожу и водила языком вокруг аккуратной дырочки, от которой исходил аромат полевых цветов. Элисса тщательно следила за собой и не допускала, чтобы от нее непристойно пахло, за что многого натерпевшаяся от своих бывших Лелиана была безмерно благодарна возлюбленной. Страж скребла ногтями по ткани покрывала и нетерпеливо сгибала ноги в коленях, так, что Лелиане приходилось удерживать их руками. Получаемое Элиссой удовольствие дарило девушке счастье, которая та не испытывала ни с одним из предыдущих партнеров. Лелиана внимательно следила за набухающей пунцовой точкой, на которую лишь изредка осторожно нажимала языком. Несмотря на уверения Элиссы, что она не против жесткого секса, Лелиана так и не смогла переступить через себя и причинить боль возлюбленной. Во время полового акта она вела себя нежно и осмотрительно. ‒ А-ах! – вскрикнула Элисса и выгнулась всем телом, уперевшись половыми губами Лелиане в лицо. Лелиана рассмеялась и, глядя в глаза избраннице, вытерла слизь со щеки, а затем настолько соблазнительно, как только могла, облизала пальцы. Девушка готова была вытерпеть горечь во рту ради дьявольского блеска в глазах Элиссы. – Иди сюда, – шепнула Страж. Лелиана легла рядом и принялась перебирать длинные пряди возлюбленной. – Если с тобой что-нибудь случится… Элисса нахмурилась. – Что за глупости? Откуда взялись эти мысли? – Я не знаю… – Лелиана опустила глаза, но вспомнила, что Стражу лгать бесполезно. – У меня нечто вроде предчувствия, – призналась она. – Тебе Андрасте нашептала будущее? – усмехнулась Элисса. Во время ухаживаний за Лелианой она не позволяла себе подобных высказываний, но когда роман забурлил вовсю, Страж перестала стесняться. Лелиана терпела, более того, уже почти признала, что Элиссу она любит сильнее Андрасте. – Мне тревожно за тебя, – ответила Лелиана. – Не хочу, чтобы… – Брось привычку заканчивать наше соитие на депрессивной ноте, – жестко сказала Элисса. – Ты же знаешь, я умею за себя постоять. Больше не забивай мозги всякой чушью. Элисса беззаботно положила руки под голову и уставилась на далекие звезды. Лелиана склонила голову на ее мягкую грудь и постаралась прогнать ощущение неотвратимой беды, преследующее девушку уже несколько дней. Когда мест для порезов на тыльной стороне предплечий уже не осталось, Лелиана принялась резать там, где розовели едва затянувшиеся кожей рубцы. Миг, когда лезвие касалось шрама и заставляло девушку сжимать зубы, чтобы не кричать от боли, избавлял от мыслей, переживаний, уколов памяти. Этот миг Лелиане нравился больше всего, ведь он дарил блаженную иллюзию, что душевных мук не существует, раз нет воспоминаний о них. Но иллюзия была зыбкой и рассыпалась, стоило девушке отвести кинжал от кожи. Поэтому Лелиана делала как можно более длинные и глубокие надрезы, упиваясь причиняемыми себе страданиями. С того проклятого дня прошло несколько месяцев, а Лелиана каждую минуту думала только о случившемся, во всех подробностях представляя круги ада, которые пришлось пройти ее возлюбленной. Лелиана перестала участвовать в вылазках отряда и проводила бессонные ночи, закрывшись в шатре, плача, вырывая волосы и отказываясь от еды. Мысли и образы повторялись изо дня в день, и Лелиана уже не могла отличить реальность от фантазий. Во сне девушка видела воплощение своих кошмаров и просыпалась с криком, но никто не бежал ей на помощь – поведение Лелианы стало для всех привычным. Никто не пытался ей помочь – выучили уже, что слова бесполезны. Лелиана не помнила, когда начала резаться, зато помнила, что это было единственным действием, которое приносило ей возможность хоть на пару мгновений отвлечься от удушающих мыслей и не сойти с ума окончательно. Лелиана наносила порез за порезом, практически не контролируя процесс, пока однажды не лишилась сознания от потери крови. Тогда девушка решила быть осмотрительнее. Единственное, что побуждало ее оставаться в живых, – Элисса. Лелиана не стремилась причинять Стражу новую боль, тем более, такую сильную, какой только может являться боль от смерти возлюбленной. К тому же, собственные пожизненные страдания девушка воспринимала как искупление за то, что не убедила Элиссу прислушаться к ее, Лелианы, предчувствиям. Это было так обыденно и банально. Элисса не пострадала во время спасения мира, города или деревни, не отдала здоровье за кого-то из друзей, нет. Ее взяли в плен обычные бандиты, встретившиеся по дороге в Орзамарр. Элисса всегда бросалась в самую гущу сражения и нередко отвлекала противников на себя, давая возможность работающим на дальней дистанции спутникам методично обстреливать врагов. Так и произошло в черный для Лелианы полдень – противники окружили ее возлюбленную, но вместо того, чтобы попытаться убить, связали ей руки и, оглушив отряд, скрылись в неизвестном направлении. Пользы от Лелианы в той ситуации не было – девушка плакала, кричала и требовала от Алистера не стоять на месте, продумывая план, а бежать за Элиссой и искать, искать, искать… В итоге, Алистер и Зевран выследили разбойников по следам, но это произошло только на следующие сутки. На Элиссе места живого не оказалось. Ее пытали так, что сложно было в ее некогда прекрасном лице узнать прежние черты. При виде возлюбленной Лелиана упала в обморок, а придя в себя, поняла, что ее жизнь навеки разделилась на до и после. Элиссу лечили в Денериме. Девушка находилась в коме в течение нескольких месяцев, и все это время Лелиана не осмеливалась подойти к городу даже близко, не могла найти в себе сил взглянуть на покрытое страшными гноящимися ранами тело. Винн принимала активное участие в лечении Элиссы, Алистер безвылазно сидел в Церкви Денерима, Зевран нередко туда заскакивал и даже Стэн порой наведывался проверить предводителя отряда. Лелиана знала, что за Элиссой и без нее есть кому присмотреть, потому с кинжалом в разрезанной вдоль и поперек руке коротала ночи в опустевшем лагере, разбитым рядом с городом. Костер почти догорел, становилось прохладно, но Лелиана этого не замечала. Девушка не видела того, что происходило перед ней. Стадии горя она испытывала десятки раз в день. Начинался цикл с торгов – стандартное “может быть, Элиссу оглушили до того, как стали пытать”, “скорее всего, Элисса потеряла сознание от боли еще в самом начале” и тому подобный бред. Затем вспыхивали воспоминания, отражающие беспощадную реальность, факты, с которыми бесполезно было спорить, которые ничто не могло изменить. Лелиана входила в состояние, подобное трансу, утрачивала способность моргать и смотрела в одну точку, не слыша и не замечая ничего вокруг. Только потом начинались рыдания и непосредственно селфхарм – стадия, к которой Лелиана не могла подобраться, не пройдя предыдущие этапы, так как каждый раз обещала себе, что этот вечер наедине с кинжалом уж точно последний. И каждый раз убеждалась в собственной слабости бросить пагубное занятие. Лелиана вернулась в реальность только когда некто выхватил кинжал у нее из руки. Лелиана на автомате потянулась к луку, но, вскинув голову, увидела, что перед ней стоит Зевран. – Тебе не надоело нарезать себя, словно окорок? – поинтересовался эльф, поигрывая окровавленным кинжалом. – Верни, – попросила Лелиана, протягивая руку, с которой закапало на траву. – А ты знаешь, что первое сказала Элисса, когда очнулась? – Зевран почесал кинжалом лопатку. – Она спросила, все ли в порядке с Лелианой, и возникла неловкая пауза. Не мигая, Лелиана смотрела на Зеврана. – Да, ты услышала верно, Элисса пришла в себя, – продолжал эльф. – Выглядит как прежде, на теле ни шрамика. Винн постаралась на славу. – Она… – у Лелианы задрожала губа. – Она помнит тот… тот день? – Ее память ничуть не пострадала, – беспечно ответил Зевран. – Элисса удивилась, что ее так хорошо подлатали. Еще она удивилась, что тебя нет в Денериме. – Вы рассказали ей о… – Лелиана запнулась. – Об этом? – Зевран выразительно посмотрел на руки девушки. – Мы посоветовали Элиссе самой с тобой поговорить. Так что можешь готовиться к серьезному разговору. Собственно, я прибыл сюда, чтобы сообщить радостную новость и сопроводить тебя в Денерим. – Я не пойду в Денерим, – быстро ответила Лелиана. Зевран нахмурился. – Как же ты в таком случае намерена встретиться с Элиссой? – Между мной и Элиссой все кончено, – Лелиана тщетно боролась со слезами. – Зевран, я не могу остаться с ней, пойми. Не могу остаться в отряде. Я не выдержу. – Что? – воскликнул Зевран. – Ты нас покинешь? – Я должна была убедиться, что с Элиссой все хорошо, только поэтому провела в лагере эти месяцы. Но теперь, когда я знаю, что она жива и здорова… – Если тебя беспокоят шрамы, Винн с ними разберется. – Не в этом дело, Зевран! – Ты даже не попрощаешься с ней? Хочешь, чтобы я сообщил Элиссе о твоем решении? Лелиана всхлипнула. – Каждый раз при взгляде на Элиссу я стану вспоминать тот проклятый день. Я никогда уже не смогу быть прежней глупышкой Лелианой, не смогу жить без порезов, не смогу отправляться на вылазки, ведь я буду бояться, что это повторится вновь, и я не сумею ей помочь. Я… я люблю ее больше всего на свете. Почему все произошло с ней? Лицо эльфа стало неожиданно серьезным, и он сел рядом с Лелианой. – Самые страшные вещи случаются с теми, кого мы любим больше всего, – тихо сказал он. – И здесь ничего не поделать. Но это, – Зевран провел пальцем по свежей ране на тыльной стороне руки девушки, – не выход. Ты нужна Элиссе целой и невредимой. Попробуй стать счастливой и забыть обо всем ради нее. – Я не могу... – Значит, ты ее не любишь, – сделал вывод Зевран. – Даже я, хоть я и не служитель Андрасте, понимаю, что любовь подразумевает способность к самопожертвованию. Ты страдала физически, чтобы заглушить боль, попробуй для разнообразия выносить удары судьбы с достоинством и без порезов, что, кстати, куда сложнее. Лелиана рыдала так, что была не в силах вымолвить ни слова. – Что ж, я планирую выспаться после долгой дороги, – сказал Зевран, поднимаясь. – На рассвете я отправляюсь в Денерим. Тебе решать, пойдешь ли ты со мной или до конца своих дней станешь оплакивать прошлое. Зевран протянул девушке кинжал, и та приняла его без колебаний. Затем эльф проследовал к своей палатке, не сложенной с прошлого визита. За лагерем худо-бедно следила Лелиана, поэтому все шатры находились в состоянии боевой готовности. Лелиана просидела у костра до самой зари. Когда появились первые лучи солнца, девушка поднялась. Она стояла на перепутье – до палатки Зеврана и выхода из лагеря было примерно равное расстояние. Лелиана знала, что в ее сознании ничего не изменится – страшные ночи, полные кошмаров, травящие душу воспоминания и черные мысли станут преследовать ее вечно. Но существовало решение, которое было способно помочь девушке и, возможно, только возможно, помочь сильнее селфхарма. Смахнув слезинку и стиснув зубы, Лелиана бросила кинжал, которым резалась на протяжении нескольких месяцев, в угли догоревшего костра и пошла по единственному верному, как она надеялась, пути.