Этого достаточно

— Вы думали о Конноре? — спросил Девятка в тот день, когда Гэвин впервые обмяк в его руках, прижатый к белой кафельной стене стерильного, как операционная, сортира полицейского департамента. Он тогда настолько охуел, что даже дрожать в послеоргазменном расслабоне перестал. Выпрямился, оттолкнув Девятку, подтянул штаны — и въебал по красивой пластиковой роже от всей души. Девятка в этот момент как раз тянулся слизать с ладони его сперму, а в итоге размазал её по всему лицу. Отступив назад, он запнулся об унитаз и сел на крышку, глядя на Гэвина голубыми глазищами полными такой обиды, что захотелось въебать снова. Гэвин смотрел, как блестящие потёки скрываются за возвращающимся на место скином, сжимал ноющий от удара кулак и пыхтел как бык, проткнутый пикой матадора. Зажмурился на секунду, пнул дверь кабинки, снеся шпингалет, и оставил этого пластикового долбоёба одного. Ради общей безопасности. Всё-таки пиздить их теперь было нельзя на законодательном уровне. Когда Гэвин вернулся за свой рабочий стол — ходил в другой туалет, приводил себя в порядок, — Девятка уже жаловался Коннору. Они зажались в углу опенспейса, Девятка потянул к Коннору руку без скина, но тот перехватил его за запястье и, вытащив платок из кармана, тщательно оттёр младшему братцу подбородок. Гэвин заржал в голос. Впрочем, никто не обратил на него внимания. А потом пластиковые ублюдки сконнектились, мигая жёлтыми диодами, и Гэвину захотелось запустить в них степлером. Или стулом. Или шмальнуть из табельного. Что за ебучее андроидское порно?! Когда Коннор положил белую ладонь Девятке на щёку, как раз туда, куда пришёлся удар, Гэвин сплюнул в сердцах и пошёл за кофе. Коннор застал его матерящимся на барахлящую кофеварку, коснулся её пальцами, и та послушно выплюнула в подставленный стаканчик порцию коричневой жижи. — Хули тебе? Он сам нарвался, — обернувшись, рявкнул Гэвин. — Оправдываетесь, будто вам стыдно, детектив, — без какой-либо интонации ответил Коннор. — Нахер иди. И братца своего туда же забирай, я к нему больше и пальцем не притронусь. Коннор помрачнел, нахмурился как на допросе при переключении из модуса хорошего полицейского на плохого, а потом выдохнул устало, потирая пальцами пожелтевший диод. — Не надо, детектив. Я не буду просить прощения за Ричарда, он сделает это сам. Просто... Он стал девиантом совсем недавно, и учитывая, что вы были тому причиной, он пытается стать вам ближе. Наладить контакт. Только не знает, как. — Отдрочить мне в сортире, при этом думая о тебе — это его налаживание контакта? — прошипел Гэвин Коннору в лицо, тыча пальцем в грудь прямо под булавку для галстука. — Ревность для него тоже внове, — Гэвин на такое заявление фыркнул от смеха. — Как мы сейчас, по-вашему, выглядим в глазах других сотрудников? Коннор чуть наклонился, всего на сантиметр, и только тогда Гэвин понял, насколько действительно хуёво они выглядели со стороны. И сделал шаг назад. — Пожалуйста, детектив. Программа защиты от девиации Ричарда была куда сложнее моей, и я даже не представляю, насколько сильны должны были быть его эмоции, чтобы её сломать. Я не могу помочь. Только человек, который ему важен, может. Гэвин резко выдохнул. Он с собственными-то эмоциями едва справлялся, куда ему ещё поехавшая жестянка? Жестянка, которая разъебала себе систему и рыбкой нырнула с крыши пятиэтажки, спасая задницу детектива-долбоёба-Рида. Тот момент, когда Гэвин сдался, Коннор почувствовал сразу. И вдруг улыбнулся сучьей улыбкой. — Но если вы снова его ударите... — Иди ты нахуй, Коннор, блядь! Только дай повод — я тебе тириумный насос вырву и в жопу тебе же заколочу! — тут же взорвался Гэвин. Улыбка Коннора стала ещё сучней, и он, чуть подавшись вперёд, доверительно сообщил: — У вас не получится, детектив, чисто физически. Модель РК800 не оснащена подобной комплектацией. В отличие от продвинутого РК900. И ушёл, ублюдок, оставив Гэвина охуевать и пить горькую кофейную жижу. Это был прям «день первых разов» для Гэвина. Тогда он в первый (и в последний) раз ударил Девятку. В первый (и далеко не в последний) раз переспал с ним. Впервые Девятка назвал его Гэвином. Впервые Гэвин назвал его Ричардом. И Ричард впервые улыбнулся ему. *** Гэвин знал, что у него никогда не будет мелких пиздюков. Не только потому, что он ебался с андроидом, — втройне безопасный секс, — но и потому, что весь свой опекунский инстинкт, если таковой вообще у него был, он истратил на этого самого андроида. Серию РК900 так и не успели выпустить в массовый тираж — революция грянула как раз когда на заводах уже начали клепать запчасти, но новые модели ещё не собирали. Ему даже софт не успели толком проапгрейдить, и модель, которая должна была стать абсолютной машиной для убийства, в итоге отличалась от РК800 только более мощным процессором, каркасом и фаерволом от девиации. Так он и тот нахуй разломал. Уникальных запчастей было мало. Гэвин вызубрил хренову кучу однотипных названий биокомпонентов и их количество на складе Иерихона, запомнил, где-что находится у Ричарда под пластиковой шкурой, мысленно перевёл всё на человеческий и записал в блокнот: почка левая, 12 штук; печень, 9 штук; мозги — одни и незаменимые. В кармане куртки у него всегда была изолента, чтобы было чем заматывать перебитые трубки, истекающие тириумом. Ричард обожал соваться под пули, и это пиздец как бесило. Приоритетная задача у него, видите ли, сохранять детективу Риду жизнь. Гэвин каждый раз грозился отформатировать идиота к хуям. Потому что сам он таким идиотом не был, иначе его убили бы ещё в бытность зелёным офицером. Ричард не понимал этого. Ричард перегревался, пульсировал жёлтым диодом и смотрел так, будто это Гэвин тут единственный дебил с суицидальными наклонностями. А потом, добравшись до дома, Ричард гладил Гэвина по шее прохладными пальцами и прижимал к себе, заставляя уткнуться лбом в плечо, обтянутое жёсткой тканью полицейской формы. — Хуёвый сегодня был день, — устало вздыхал Гэвин. — Ты мне нервы выёбываешь покруче наркоманов с пушками. — Это взаимно, — отзывался Ричард ему в висок, а потом тащил в душ и в койку. Иногда Гэвин просыпался посреди ночи и смотрел на ровно мигающий голубой кругляш на соседней подушке. Ричард всегда уходил в спящий режим на левой стороне кровати, лицом к Гэвину — там было ближе к розетке, если ему вдруг требовалась подзарядка. Счета за электричество приводили Гэвина в ужас, и он задавался вопросом, как так вообще могло получиться. Вот это вот всё. Как? А потом его снова тянуло в сон, и он жался ближе к Ричарду, утыкаясь башкой под подбородок и пристраивая холодные ступни на тёплых твёрдых икрах. И плевать уже было, как и нахуя. Зачем, если здесь и сейчас Гэвину просто было хорошо? — Не спишь, — констатировал Ричард, когда Гэвин в очередной раз завозился в постели, пытаясь устроиться удобнее. — Мешаю? — Мешал бы, я бы тебя в постель к себе не пустил, — проворчал в ответ Гэвин и зевнул широко, не стесняясь. — До сих пор удивляюсь, что это с нами случилось, — внезапно признался Ричард, и сон как рукой смахнуло. — Из всех долбанутых андроидов мне достался самый припизднутый с братским комплексом! — А причём тут Коннор? — удивился Ричард. — Просто я, кажется... Счастлив? Гэвин проснулся окончательно и охуел. И засмущался так, что захотелось провалиться сквозь землю. — Ну точно долбанутый, — проворчал он, уткнувшись горящим лицом в подушку. — Я, типа, тоже. — Что? — Отстань. Это самое откровенное признание, на которое я способен. Большего не дождёшься. Ричард фыркнул совсем по-человечески и вдруг обнял крепко-крепко. — Этого достаточно.