***
Все мы знаем наш Зверополис как апофеоз мира и спокойствия, возможностей и потенциала. Ведь его население составляют самые разные звери, самые диковинные и простые. Но главное — равные в своей правоте и кругу общения. Нет такой лани, что боялась бы острозубого тигра, и нет такого льва, что охотился бы на улицах, пугая беззащитных оленей. Сейчас грянула эпоха равенства и сдержанности, осознания и счастья. Но что происходило до всего этого? Как возводился этот хрупкий мир без жестокости и предрассудков? Как же волк отказался от мяса, а баран — от травы? Что произошло, кто был родоначальником всего этого? Конечно же, Вы уже знаете ответ. И знаете самый успешный способ достичь подлинного умиротворения, ведь он не менялся изо дня в день на протяжении миллионов лет. Самая холодная верхушка высокой горы лежит на горячем основании из твердого и грязного камня, имя которому… Смерть.Крово-фьорд, земли клана Ночных Певчих. 1350 год
Горячее дыхание вырывается на мороз и застывает в нескольких локтях от твоей проборожденной шрамами морде. Снег валит настолько крупными хлопьями, что седина на ушах Арнвульфа перестает выделяться и просто сливается в белоснежном занавесе. Лапы трясутся. От холода? От напряжения? Возможно. Но, что более вероятнее — от ожидания скорой атаки. Глупой и наивной. Они не ожидали такой бури с самого начала «листопада», планировали совершить последний набег в ту же неделю, пока солнце продолжает светить дольше, чем правит ночь. Но боги непогоды были на стороне проклятых Певчих в эту яркую пору. Даже короткая кольчуга вгоняла своим весом лапы в снег, заставляя бежать намного медленнее. Бившееся сердце гнало тепло к деревенеющим конечностям, подгоняя уставшую волчицу к своему предназначению. Довольно простому, если подумать. Пояс с ножнами разболтался, отчего меч часто хлестал ее по коленям. Поправлять его было некогда, обе руки были заняты — круглым деревянным щитом и коротким топориком, рвущимся рубить совсем не хлипкие стволы елей. Оскалившись от неудобства, воительница гневно занесла свое верное оружие над черной шерстью, метким броском метнув его в ближайшего Певчего. Если кожаный ремень спадет с ее бедер в самую неподходящую минуту — одним трупом на этом снегу станет больше. Он и так приготовился вбирать в себя неимоверное количество крови, втаптываемый широкими лапами волков. Арнвульф, первый замечая упавшего на ледяное одеяло врага, оглушительно завыл, подгоняя стаю в бой: — Кто принесет мне больше всего клыков, тому я отдам свой верный Ломатель! Вперед, собратья! Вперед клан Лунных Воинов!!! Ау-у-у-у! — подхватываемый клич, пронесшийся над головами хищников, будоражил и без того горячую северную кровь. Вот они снова входили в свой боевой транс. Опытная волчица смахнула мешающиеся ножны, показывая черно-белой погани свой клинок — проржавевший у самой рукояти, заточенный с одной стороны. Ее верный Клык, который она ни на что не променяет. Если, конечно, он не сломается раньше. Например, о ребра барсука, который старался помочь уже мертвому товарищу, в голове которого торчал ее же топор. И вот на снегу показался тот самый урожай — розовые лепестки крови, тут же прячущиеся под галопом десятков ног и свалявшейся шерсти. Задача была ясна с самого начала — перебить все племя, оставив лишь пару самок и детенышей, которые пойдут на корм чуть позже. Дорога домой предстоит хоть и не долгая, но крайне трудная, отчего припасы могут кончится в несколько раз быстрее. Таковы волки, таков ее клан — ненасытное облако серого пепла, пожирающее ближайшие земли и оставляющее после себя лишь пустыри и сожженные избы. Этот хуторок не станет исключением. От удара по металлическому набалдашнику ее щита вся рука затрещала от вибрации. Но волчицу успокаивала картина удивленного противника, чье горло было мгновенно перерезано резким взмахом Клыка. Припав к бревенчатой стене одной из хат, северная хищница старалась привести дрожащие пальцы в норму. Еще не хватало, чтобы какой-то червеед размолол ей кисть. Секунда отдыха прервалась вонзенной неподалеку стрелой, свистом разогнавшей раздумья варвара. Моментально прикрывшись щитом, она побрела прочь, старательно выискивая желтыми зрачками стрелявшего. Надеялась, что братья найдут его раньше, чем с лука сорвется второй снаряд. Вот и зазвучала та самая песня, которую ее Мать напевала перед сном. Только она могла успокоить мечущееся сердце волчицы, не способной найти себе иного места, кроме как поля боя. Того места, где царили крики боли и рычание клана. Там, где ее собрат пронзал неугодного ему зверя своим мечом, чтобы потом вырвать пару зубов или когтей. Все ценится в народе варягов, ничего не бывает лишним. Несколько коротких косичек у нее под ухом опасно дернулись, предвещая скорую беду. Когда ты поклоняешься множеству богов сечи, то привыкаешь вникать в подобные детали. Гулко зарычав, хищница ворвалась в избу, ослепленная искрами факела. Попятившись, воительница инстинктивно прикрывалась щитом, что тут же треснул, открывая ее для удара. Холодная сталь, коснувшись короткой шерстки на морде, протянула за собой длинную красную полосу, закончившуюся за верхней челюсти. Упав, черная бестия зачерпнула под свою потертую кольчугу немного розового снега, пропитавшегося кровью сражавшихся. В этой толчее ей точно никто не поможет… Она и не просит. До сих пор удерживая в кулаке осколок древесины, яростная самка взревела. Тут же барсук упал к ней, держась за пронзенную лапу. Как ее учил Арнвульф? Видишь слабое место — рви и кусай! Ощерившись, зверь опустил мощную челюсть на пульсирующую вену врага, чувствуя вкус ее содержимого. Все тело вновь воспарило в состояние неконтролируемого гнева, от которого два комка шерсти и доспехов сцепились воедино. Оказавшись наверху, северная захватчица разрывала шкуру черно-белого червееда на куски, пытаясь прекратить его нескончаемую борьбу. Ее когти, коснувшись лежащего неподалеку камня, схватили тот, моментально опуская естественное орудие на череп добычи. — Просто… Тьфу… Сдохни уже… — с ее клыков капала бордовая жидкость, пока в желудке упрямо завелся знакомый привкус железа. Ничего, она живет так уже двадцать девять лун, проживет еще столько же… Лишь бы горн сражения не умолкал.***
Когда последнего трепыхающегося барсука повесили на ближайшем дереве, оставшиеся в живых псы войны устало пытались отдышаться, держа в лапах клинки. Шерсть некоторых давно стала бордовой, толи от ран, толи от чужой крови. В пылу сражений часто не успеваешь заметить, как твоя голова уже лежит у собственных ног, судорожно глотая капли слюны. Хотя, у их знахарок ходили легенды о Брунгильде Безголовой, что унесла с собой в Хель с десяток тигров, будучи казненной на площади. Никто из присутствующих не решался повторить ее подвиг, поэтому сказки оставались просто сказками. Держась за ноющее плечо, волчица медленно шла к Вожаку, надеясь увидеть последний огонек жизни у сопротивляющегося объятьям смерти слабака. Ее длинный розовый язык, выкатившись из дыры, на месте которой однажды был клык, вкусил пряность снега. Левый глаз плохо видел, возможно — из-за крови, но скорее всего просто поврежден ударом. Оглядев собратьев, стан которых редел с каждой новой вылазкой, воительница заскулила: — Арнвульф, надеюсь, ты сдержишь свое обещание, — серебристый волк, хмыкая, услышал падающие в сугроб зубы, количество которых продолжало расти. И, когда последний желтый клык, совсем крошечный, выпал из мешочка, Вожак кивнул: — Хорошо. Аскьяльд, принеси Ломателя, да поживее! Аскьяльд! Побрал бы его… — тощий волк, выступив из общего серого облака, проревел: — Вожак… Аскьяльд погиб, лежит у ближайшей избы со стрелой в горле… Не уберегли… — протянув дрожащей лапой увесистый топор с костяной рукоятью, воин скрылся в тени. Видимо, побрел собирать с собрата последний урожай. Фыркнув, лидер прильнул к сухому стволу, грузно выдыхая: — Понятно. Кто знавал его получше — направляйтесь и почтите, а те, кто уже не может стоять… Занимайте любую хату, только выгребите оттуда ненужный мусор и червеедов… Скоро опустится ночь, которая поможет залечить раны, а пока… Хильд! — осматривая новое оружие, волчица повернулась на хрипящий рык: — Что тебе угодно, Вождь? — обхватив ее выступающую морду крепкой лапой, из которой нельзя было вырваться, седой вояка усмехнулся. Осмотрев длинную рану, лишившую ее глаза и клыка, прорычал: — Да уж, невестой тебе уж точно не быть. Красавицей, как минимум. Но, пора дать тебе новое имя. Как насчет «Сольвейг»? Или по душе «Астрид»? — сплевывая кровь, своенравная самка поправила кольчугу: — Сам знаешь, какое имя мне по душе, Арнвульф, — засмеявшись, волк схватился за ребро, пока ветер раскачивал повешенного: — Когда станешь новым Вождем, тогда и будешь «Хеллой». Пока же… Хель тебя забери, мы скуем тебе золотой клык! И будешь ты просто ослеплять всех его сиянием, ха! «Силдж» — вот имя, что даровано тебе от меня. Ступай, найди павших братьев и сестер, собери с них последний урожай. — Силдж взглянула на дюжину заплетенных косичек. — Затем начинай осваиваться с новым топором, чтобы по возвращению домой метала его дальше всех. Ступай! А я пока помолюсь… Покидая скованный снегом холм, волчица стиснула костяную рукоять в своих лапах, вспоминая детеныша, чей клык упал на землю последним…***
— Стоп-стоп-стоп-стоп! То-есть ты позвал меня сюда на ночь глядя только для того, чтобы прочитать подобную страшилку? Трупы, кровь, тела… Бу-е-е, у меня аж шерстка дыбом встала, дурак! — собираясь уходить, Джуди услышала наглый голосок своего напарника: — Вот только ты не хочешь узнать, кто на самом деле стоял у истоков Зверополиса, а, коврик? — сжимая кулаки, крольчиха подпрыгнула на месте, поворачиваясь на Ника: — О чем ты говоришь, хитрый Лис? — свешиваясь со спинки слоновьего стула, рыжий огонек помахал раскрытой книгой: — А вот о чем, маленькая ты моя любительница морковки, — видя небольшую фотографию, Хоппс узнала на ней один из экспонатов закрывшегося музея истории города. Сощурившись, травоядная хмыкнула: — Ну и что? — но мягкие пальцы Уайлда сжали ее носик и приблизили к мелкому шрифту, который был оттиском старинного текста: — Читай, крольчонок, — показывая белоснежные резцы, полицейская пробежала глазами и ахнула, нервно топая лапой: — …Даже тогда, когда я нашла этого несносного львенка себе на голову, не могла представить, кем именно он вырастет и что сотворит в итоге… — что ее удивило больше всего, так это совпадающий почерк в копии письма и на пергаменте, покоившемся лишь на приложенной фотографии. — Погоди, только не говори, что этого Льва звали… Спрыгнув, Лис подхватил девушку подмышку, улыбаясь интересной находке: — Именно, тыковка. Сейчас ты смотришь на копию мемуаров Силдж — одной из тех, кто сотворил то место, на котором мы сейчас стоим. И я говорю совсем не про библиотеку, если ты понимаешь, о чем я, — болтаясь у него в руках, Хоппс недовольно пробурчала: — Даже если твои догадки верны… Куда мы так спешим? — спускаясь по лестнице, Ник пожал плечами, натягивая свою самую пакостную улыбку: — В музей истории Зверополиса, разумеется. Точнее, мы постараемся проникнуть туда и разузнать правду. Держись, морковка! — звук сожженных шин озарил тихую улочку, когда полицейская машина пропала за поворотом.