***
— Они опять в ссоре, — уверенным шепотом заявила Северянину Туф, после десятиминутного наблюдения за этими двумя. — И это очень серьезная ссора, — добавила она и грустно вздохнула. — Разве? По-моему, все как обычно, — рассеянно отозвался дающий йети указания Санта. — А ты как думаешь, Песочник? Почти задремавший, Сенди встрепенулся, нахмурился, изображая мыслительный процесс, и создал над своей головой из песка снежинку и пасхальное яйцо, между которыми била изящная песочная молния. Не трудно догадаться, что он хотел этим сказать. — Вот видишь! — победно воскликнула фея. — Песочник тоже заметил! И ссора у них явно не простая! — Туф, я не понимаю, с чего ты это взяла? — Северянин был как всегда полон энергии. — Они и так постоянно дуются друг на друга! Мне кажется, эта ссора не отличается от множества предыдущих, — добродушно закончил он, беря с серебряного подноса, который нес эльф, печенье. — Так кажется только на первый взгляд, — возразила Хранительница, опускаясь на стол и с тревогой поглядывая на дорогих сердцу друзей. — Ты только взгляни на них! — несдержанно всплеснула она руками, распугивая подлетевших к ней за новыми указаниями помощниц. — Они не просто игнорируют друг друга, метая в оппонента яростные взгляды и грозясь опять затеять потасовку, нет! Джек… я не видела его столь подавленным и потерянным с самой битвы с Кромешником, а Эстер? Такое чувство, что он мыслями где-то очень далеко, и думает отнюдь не о Пасхе. И, — фея подняла на Северянина печальные фиалковые глаза, — они ни разу не посмотрели друг на друга… Будто один боится заглянуть в глаза другому… Санта, — Туф все-таки не усидела и, прижав к груди сжатые кулачки, тревожно заметалась между Северянином и Песочником, — это что-то очень и очень серьезное! Мы должны им помочь! Клаус лишь развел руками, признавая правоту феи. Он тоже не любил, когда эти двое ссорились, но они просто не могут по-другому. У одного слишком острый язык, другой чересчур импульсивен и несдержан и оба не желают идти на уступки. В душе Санта посмеивался над их ребяческими препирательствами — уж он-то прекрасно знал о глубоком взаимном уважении, возникшем между этими двумя после победы над Питчем, но… сейчас их нужно помирить. И чем скорее, тем лучше. — Фея, твои предложения? — Северянин сделал серьезное лицо. Туф, ободрённая его готовностью помочь, перестала мельтешить и замерла перед Хранителем Чуда. — Так, Эстера я возьму на себя, а ты поговори с Джеком. Если он кого-то и послушает, так это только тебя, — произнесла она, напряженно заламывая хрупкие руки — разговор ей предстоял не из простых. Санта добродушно подмигнул подруге и вразвалочку направился к непривычно тихому Фросту. Признаться, Северянин абсолютно не представлял, о чем будет говорить с пареньком и как именно станет уговаривать помириться с Банни, но понадеялся на свое внутреннее чутье. — Эй, Джек, ты чего такой кислый? — начал издалека Хранитель, приближаясь к понурому юноше. Тот поднял на Санту слегка расфокусированный взгляд и непонимающе нахмурился. — А? — Чего хмурый такой, говорю! — весело повторил Северянин и хлопнул паренька по плечу. Джек машинально потер место, на которое пришелся хлопок и сумел выдавить немного виноватую улыбку. Санта… Ему нельзя не улыбаться… Столько света было в этом Хранителе! — Ничего… ничего серьезного, — уголки губ паренька опять дрогнули в полуулыбке. — Уверен? Смотрю, у вас с Эстером опять натянутые отношения, — как бы между прочим заметил Северянин, пристально смотря на Джека и отмечая, как при упоминании Банниманда на лицо паренька опять опустилась тень. — Это не важно, — отозвался он и, нахмурившись, отвернулся. Санта понимающе вздохнул и присел рядом с Хранителем Веселья на подоконник, который тот надежно оккупировал. — А мне кажется, что очень даже… — О боже, Туф, знала бы ты, как меня бесит твоя манера вечно совать нос не в свое дело! — Громкая возмущенная фраза заставила всех замолкнуть и развернуться в сторону феи и Кролика. — Да, ты, как всегда, несомненно, права — мы с Джеком опять поссорились! Но! Это наша ссора и касается она только нас двоих! И в адвокатах ни он, ни я не нуждаемся! — И, прежде чем хоть кто-то успел что-либо произнести, Банниманд скрылся в одной из своих нор. Повисла напряженная тишина. Нет, все знали, что Кролик иногда бывает неосторожен в выражениях, что являлось одной из основных причин их препирательств с Джеком, но в отношении Зубной феи он никогда себе такого не позволял, дама есть дама, но… Фея пришла в себя лишь спустя несколько секунд и в полной растерянности подлетела к пораженному Северянину. — Что… Что я сделала не так?.. — произнесла Туф дрогнувшим голосом. Казалось, она вот-вот заплачет. — Не знаю, — темные брови Хранителя сошлись на переносице, — но Эстера ждет очень серьезный разговор! Да, Джек?! Джек? — На подоконнике было пусто. — Римский-Корсаков! — в негодовании воскликнул Северянин. — Да что же за чертовщина-то творится с этими двумя?!***
Наверное, это была самая отвратительная Пасха за всю долгую жизнь Банниманда. Нет, яйца были покрашены в срок, запрятаны в самых неожиданных местах и дети всего мира провели целый день в увлекательном поиске искусно разукрашенных символов праздника, вот только… Вот только сам Кролик от вида счастливых детских лиц не получил ни капли удовольствия. На душе было паршиво, и скребли кошки. Джек… Во всем виноват этот несносный мальчишка и его бредовые идеи! Кролик, лежавший до этого на спине, перевернулся на живот и вперил яростный взгляд в одного из своих замшелых каменных големов, который не спеша брел по краю подземной поляны. Больше всего Банни бесило то, с какой легкостью мальчишка признался ему в желании сблизиться, в то время как он сам не в состоянии даже мысленно произнести нечто подобное. В груди, не ясно отчего, появлялось щемящее чувство, а сердце против воли начинало биться чаще. Банниманд с недовольством признавал, что отнесся к этому предложению гораздо серьезней, чем должен был на самом деле, да и сорвался только потому, что решил, будто Фрост затеял очередную шутку. Недопустимую, по мнению Кролика, шутку. Над такими вещами нельзя потешаться. Хотя сейчас, спустя время, он понял, что тогда Джек был серьезен и говорил искренне, а он, Кролик, вместо того, чтобы хотя бы попытаться услышать этого ребенка, прогнал его из лабиринта. «Совесть, усни обратно лет на сто…» Банниманд рассеянно почесал задней лапой за ухом и снова растянулся на примятой траве. Но самое неприятное во всей этой истории было то, что Кролик тосковал без этого белобрысого шалопая. Да, с тех пор, как мальчишку сделали Хранителем Веселья, он почти целыми днями, разумеется, когда был свободен от своих снежных дел, торчал в кроличьих лабиринтах, с завидным упорством доводил хозяина этих самых лабиринтов до нервного тика, тайком таскал краску, которой разукрашивал каменных истуканов, морозил спуски в норах, отчего Банни иногда возвращался домой с ветерком, устраивал несанкционированный снегопад в поросших травой подземных долинах, — в общем, шалил напропалую! Нет, Банниманд честно пытался выгнать этого нахала из своего родного дома, да все бестолку. И вот теперь, когда вроде бы наступил долгожданный покой, Кролик осознал, что ему до омерзения скучно. Слишком он привык к тому, что вокруг постоянно кто-то вертится, пытается незаметно ущипнуть за ухо или подморозить траву вокруг задних лап… Кролик тихо чертыхнулся сквозь стиснутые зубы и нехотя поднялся со своего места. Или он найдет Фроста и попросит у него прощения, или окончательно свихнется на почве так не вовремя проснувшейся совести! Осмотревшись и потянув носом воздух, Хранитель Надежды прикинул, где примерно должен находиться неугомонный дух зимы, и огромными скачками направился в нужную нору-проход. Стоит отметить, что в своем решении попросить прощения Кролик ничего зазорного не видел — хоть Джек и мастер действовать на нервы, в душе он парень-то хороший, а обижать таких ни за что ни про что, дело недостойное столь гордого Хранителя, как Эстер.***
Джек, напряженно сжимая свой посох, медленно отступал вглубь небольшого тупика между домами. На него с двух противоположных сторон надвигались две конеподобные твари. Все-таки эта история с Кроликом подорвала дух гораздо сильнее, чем он ожидал — это уже третий раз, когда кошмары пытаются опутать его душу страхами. Только вот впервые он нарвался сразу на двух, далеко не слабых «коней»… Плохо. Когда Питч был повержен, кошмары, его любимцы, вырвались из-под контроля. Как волки находят самую слабую овцу в отаре, так и эти твари среди множества детей отыскивали тех, в чьих маленьких душах таились тревоги и беспокойства, и едва они находили такого ребенка, так тут же захватывали его, превращая и без того тревожный детский сон в настоящую пытку. Хранители делали все возможное, чтобы уничтожить неуправляемых детищ Кромешника, но проще было очистить гектар леса от муравьев, чем истребить этих существ, которые, не смотря на все старания, продолжали множиться и набираться сил. И вот теперь парочка кошмаров подкараулила Джека. Они чуяли затаившееся в глубине души отчаяние и будто знали, что в таком состоянии Фрост представляет весьма легкую добычу. Склонив морды к земле, они медленно надвигались на свою жертву, пофыркивая и сверкая янтарными глазницами. Джек сделал еще шаг назад и уперся в кирпичную кладку стены. В душе, против воли, начинала нарастать паника, и он сильнее стиснул свой посох. Одна из тварей заметила, как по месяцеподобному изгибу пробежала магическая искра, и злобно ощерилась. Фрост сглотнул, прогоняя зарождающуюся в груди тревогу, и сдвинул брови, пристально следя за каждым движением противников. Это как игра на выдержку — у кого первым сдадут нервы. В итоге, после минуты напряженного ожидания, кошмар, теснивший Фроста справа, не выдержал и, издав похожее на звериный рык ржание, бросился в лобовую атаку. Джек среагировал мгновенно. Ледяная молния с треском вырвалась из посоха и прорвала вздымающуюся грудь твари. Та, издав предсмертный вопль, рассыпалась причудливым узором промерзшего песка. И почти в этот момент Джека с головой накрыла волна бессознательного страха. Он открылся всего на секунду, но и этого хватило второму кошмару, чтобы посеять ужас в душе. Фрост уже не знал, чего именно он боялся. Это чувство сковывало все нутро, подчиняло себе, отнимало волю. Джек, продолжая машинально сжимать в руках посох, медленно сполз по стене на землю и уставился поддернутым ужасом взглядом в одну точку. Последнее, что он услышал, прежде чем провалиться в беспамятство, так это до боли знакомый звук, как будто что-то со свистом рассекает воздух. Интересно, где же он его слышал, этот свист?..***
Тепло… И так мягко… И запах. Сладкий, душистый, почти пряный. Летний. Джек перевернулся на другой бок и едва не сверзился с небольшой охапки скошенных трав. Приподнявшись на локтях и осмотревшись, он с облегчением понял, что находится в одной из подземных катакомб пасхального «кенгуру». Джек вздохнул и позволил себе расслабленно растянуться на мягкой подстилке. Сбоку что-то зашевелилось, и над головой раздался глухой скрежет — это каменный голем, который сторожил сон Фроста, дал знак своему хозяину, что тот пришел в себя. Кролик объявился спустя пять минут и сходу, вместо приветствия, отвесил Джеку весьма болезненный подзатыльник. — За что?! — возмущению Хранителя Веселья не было предела. — За все хорошее, — грозно произнес Банни, нависнув над парнем. — Слушай, ты вот этим местом, — на этот раз кроличий кулак постучал парня по лбу, — не пробовал пользоваться?! Нет? А ты попробуй, не пожалеешь, очень полезная штука! И не делай такое лицо! Ответь мне, на кой черт тебя понесло на ночь глядя в эту богом забытую деревню?! Которая, к тому же, кишмя кишит кошмарами Питча (я лично штук десять развеял, прежде чем тебя нашел)?! Да еще в таком состоянии! Это же каким балбесом надо быть, чтобы до такого додуматься!.. — А кто виноват в таком моем состоянии, а?! Джек, которому надоело выслушивать всякие пакости в свой адрес, резко подскочил и яростно уставился в не менее яростные зеленые глаза Банниманда. Кролик напряженно запыхтел, грозно шевеля усами, но смолчал. Зрительная дуэль продлилась еще несколько секунд, после чего оба Хранителя одновременно отвели взгляд. На поляне вновь воцарилась почти неловкая тишина, нарушаемая приглушенным журчанием небольшой речушки. Эта была их первая встреча тет-а-тет после той ссоры накануне Пасхи. Каждый чувствовал, что должен что-то сказать, но не мог подобрать слова и от этого ощущал себя последним идиотом. Джек находился в смятении. Хоть Кролик сейчас и обругал его в своей привычной манере, но парнишка готов был поклясться, что почти на интуитивном уровне чувствовал исходящее от Хранителя облегчение, будто он всерьез переживал о нем, беспечном и надоедливом мальчишке… — Эй, — Джек первым рискнул нарушить тишину. — Спасибо, что выручил меня. — Пф, — будто нехотя отозвался Банниманд, хотя зеленые глаза на секунду сузились от удовольствия. — Но, если быть до конца честным, то я тебя искал. — Меня? Зачем? — Парнишка недоуменно воззрился на Кролика. Тот вздохнул, нахмурился и, будто на что-то решившись, заговорил: — Я хочу попросить у тебя прощения за то, что обидел тебя в тот раз. Я признаю, что был несправедливо груб и несдержан по отношению к тебе. Обещаю, больше я постараюсь такого не допускать и в дальнейшем быть более терпимым, — тихо закончил он и, сделав неприступное выражение морды, отвернулся. Никогда еще Пасхальный Кролик не чувствовал себя столь неловко. Ну не привык он у кого-то просить прощения и говорить подобных слов! Признаться, сейчас он был очень рад, что физически не может покраснеть и выдать свое смущение, хотя то, что Банни находится явно не в своей тарелке видно невооруженным глазом. — Ты, — Джек не знал, что ответить, смотря на этого гордого Хранителя во все глаза. Кому рассказать — не поверят. Да и стоит ли рассказывать?.. — Я не злюсь, ведь это отчасти и моя вина, — Фрост поддался моменту, — я не должен был говорить тебе о таких вещах настолько открыто, надо было дать тебе время подумать и… Кстати, ты подумал? — Джек, — в голосе Кролика сквозила усталость. — Не начинай. Он приблизился к духу зимы почти вплотную и тяжело опустил лапу на его макушку, ероша непослушные серебристо-белые пряди. — Я смутно представляю, чего именно ты добиваешься, но даже если мои догадки и верны, я готов повторить снова — это невозможно. В таком виде, как ты предлагаешь — нет. Но, ввиду последних событий, я хочу предложить тебе дружбу, Джек, и… — Почему ты такой? — перебил его мальчишка и тряхнул головой, скидывая лапу. Зеленые глаза Кролика в который раз встретились с упрямым взглядом чужих, небесно-голубых. — Ты же Хранитель! Хранитель, черт возьми, Надежды! Тогда почему, почему ты не хочешь дать ей даже маленького шанса?! Или…это страх? Чего ты боишься, Банни? Что же так страшит тебя?.. Сейчас Джек смотрел на него с почти жалостливым сочувствием, и это жутко взбесило Банниманда. Уж в чем в чем, а в трусости упрекнуть Кролика было нельзя. Он один из первых, кто бросается в битву и один из последних, кто отступает. Слова, произнесенные этим наглым мальчишкой, звучали как открытый вызов. — Я. Ничего. Не боюсь. — Спокойно, четко произнес Хранитель, выделяя каждое слово и зловеще нависая над Фростом. — Да неужели? — Мальчишечьи глаза лукаво сверкнули. — Даже этого? Когда тонкие бледные пальцы мягко зарылись в мех бакенбард и принялись ласково поглаживать, Банни вздрогнул. Это прохладное прикосновение было…странным. Джек гладил его не так, как обычно гладят зверей, не так, как в свое время Кролика почесал Джейми. Прикосновения духа зимы были до дрожи волнующими, все тело приятно напряглось, а шерсть на холке встала дыбом. Банни даже с ужасом поймал себя на мысли, что ему это…нравится… А пальцы уже спустились невесомым ласкающим движением под подбородок, перебирая мягкую короткую шерсть. Банниманду понадобилась вся его выдержка, чтобы не залупить позорно лапой по земле от удовольствия. Чертов Фрост, он будто наперед знает, где именно надо коснуться Кролика, чтобы тот стал безвольной, тянущейся за лаской домашней зверушкой! — Ладно, — неровно выдохнул Банни и расслабился. — Делай, что хочешь… От того, как вспыхнули глаза Джека, Кролику сделалось не по себе. Такое чувство, будто он дорвался до чего-то запретного, о чем не смел даже и помышлять. И вот уже две руки по самые кисти зарылись в густую шерсть на груди, сжимая и лаская, собирая целыми горстями, переходя на крепкие плечи, чуть стискивая и разминая их, вновь поднимаясь и принимаясь почесывать за ухом, слегка проводя ногтями под хрящом. Но было в этих прикосновениях что-то ребяческое — хотя Джек явно добивался определенной реакции на эти почесывания и поглаживания, голубые глаза искрились почти детским восторгом! Еще бы, сам грозный Пасхальный Кролик позволил делать ему все, что заблагорассудится! Банни из последних сил сдерживал рвущееся наружу прерывистое дыхание, но понимал, что долго не продержится. Слишком много времени он был один и слишком отвык от подобных ласк, хотя, стоит быть честными, еще никто не позволял себе столь наглого поведения, как этот белобрысый юнец. Конечно, по-хорошему, надо бы ему руки пообрывать за это… Но как-нибудь потом… Не сейчас, когда эти пальцы приятным холодком пробегаются по короткой, нежной шерстке на мягких ушах, игриво пощипывая темные, чуть более жесткие и длинные волоски на самых кончиках и сжимая их, концы, в ладонях. Для Банни это стало последней каплей. Тихо выдохнув, он резко подался вперед и, повалив Джека обратно на охапку душистого сена, надежно прижал своим телом, чтобы лишний раз не трепыхался. — Теперь моя очередь, — самодовольно выдохнул он Фросту куда-то в основание шеи, чувствуя, как тот расслабляется в его лапах. Кролик на мгновения замер, будто размышляя, с чего начать и не смог отказать себе в удовольствии зарыться носом в серебристо-снежный беспорядок волос на затылке мальчишки. Джек пах солнечным морозным утром, когда хочется выйти на улицу, подставить лицо скупым лучам и, вдохнув ледяной воздух полной грудью, улыбнуться, засмеяться и, как в далеком детстве, пробежаться по сугробам, срезая путь к горке, на которой, несомненно, уже катаются твои друзья… Кролик едва заметно улыбнулся от пришедших на ум ассоциаций и потерся моськой о висок парня, мягко проводя за ушной раковиной мокрым носом, ощущая, как по распластавшемуся по подстилке животом вниз телу прошла легкая дрожь. Банни фыркнул и осторожно повторил ласку на этот раз на шее, подключая еще и язык. Джек от такого невольно заерзал, слегка прогибаясь в пояснице и упираясь копчиком в кроличий живот. Кролик несколько ослабил хватку и запустил лапу под полу синей толстовки, скользя мягкими черными подушечками по вжавшемуся животу, чуть проступающим ребрам, осторожно обводя ореол соска и слегка надавливая на него, вызывая надтреснутый стон со стороны Фроста. Услышав его, Банни остановился, беря себя в лапы — слишком уж бесстрашным и откровенным был сейчас этот мальчишка. Это безграничное доверие и готовность отдаться на милость Хранителя Надежды приводили последнего в смятение, и заставляли тщательно продумывать каждый следующий шаг. Пауза заметно затянулась. Джек осторожно приподнялся на локтях и попытался обернуться, но Кролик опередил его, резко задрав толстовку до самых лопаток. Не собираясь более медлить, Эстер провел шершавым языком по прохладной пояснице, смакуя странный, но приятный привкус кожи духа зимы. Джек вновь издал судорожный всхлип и, уткнувшись лицом в мягкую подстилку, глухо произнес: — Подожди…я… Наверное, будь Кролик человеком, он бы даже не обратил внимания на это мычание, но он — кролик, не страдающий, смею заметить, преждевременной глухотой. Банни поспешил отстраниться и развернуть Джека к себе лицом. Парнишка лежал, тяжело дыша и безвольно раскинув согнутые в локтях руки. Всегда бледные щеки приобрели сизый оттенок, что равноценно покраснению у обычных людей, всегда чистые голубые глаза потемнели, подёрнувшись поволокой желания, на приоткрытых губах едва заметно поблескивали мелкие капельки влаги — результат смешения холодного дыхания Джека, и горячего, кроличьего. Они выглядели такими притягательными, что Эстер не удержался и осторожно собрал их самым кончиком своего языка. Фрост отреагировал мгновенно. Разомкнул веки и ухватил Кролика за баки, не позволяя отстраниться. Смотря в эти серьезные зеленые глаза, Джек с каким-то сожалением отметил, что Банни все еще держит свои действия и желания под контролем, все еще отдает себе отчет в том, что он делает. Вот же чертов Кенгуру! Пасхальник несчастный!.. Однако, вопреки своим мыслям, Джек улыбнулся своей самой светлой улыбкой, осторожно погладил гладкую шерстку над кроличьим носом и, заставив Эстера податься немного вперед, решительно прижался губами ко рту Кролика. От сего весьма своеобразного поцелуя перехватило дыхание. Мальчишка пришел в дичайший восторг, ощущая бархатное прикосновение тонких коротких шерстинок, росших на моське Банниманда. Фрост принялся покрывать быстрыми, легкими поцелуями «губы», безотчетно поглаживая пальцами жесткие, прижавшиеся к меховым щекам усы. В себя Джек пришел лишь тогда, когда понял, что Эстер пытается ответить. Чужой язык осторожно, с почти робкой настойчивостью, касался нижней губы парнишки. Было так непривычно видеть Банни неуверенным. Джек едва слышно хихикнул и разомкнул губы, позволяя, наконец, почувствовать Кролику свой вкус. Тот принялся за исследование с несвойственным для него энтузиазмом, скользя по юркому языку своим, более широким и шершавым. Фрост не сразу сообразил, что цепляется за густую шерсть на плечах Банниманда, притягивая к себе ближе, бесстыдно елозя под ним и возбужденно трясь о живот последнего. И как только Кролик умудрялся держать себя в лапах при таком вызывающем поведении этого несносного мальчишки?! Уму непостижимо… …А Джек прижимается все теснее, выражает свое желание все настойчивей, покрывая быстрыми поцелуями меховую кроличью морду. И Эстер, наконец, поддается, решается. Лизнув напоследок потеплевшие влажные губы, он опускается ниже, позволяя Фросту самому избавиться от толстовки, подцепляя тупыми когтями кромку матерчатых штанов и стягивая их к самым коленям. Мальчишка мычит что-то непонятное, в смущении пряча глаза в сгибе локтя, но Кролик не спешит, проходится языком по напряженному животу, отчего тот поджимается еще сильнее, мягкими лапами оглаживает бедра, сжимая узкие ягодицы, будто упрашивая расслабиться. И Джек откликается, его дыхание становится чуть спокойнее, колени сами разводятся шире. Банни медлит всего мгновение, прежде чем провести языком по чужому напряженному члену. Фрост невольно выгибается в спине, с шумом втягивая сквозь стиснутые зубы воздух. Кролик ласкает его осторожно, но настойчиво, язык беспрестанно скользит по плоти, самым кончиком собирая проступившую смазку, прижимая к животу и с силой надавливая на него. Эстер не решается вобрать член в себя, опасаясь причинить боль острыми длинными резцами, но и шершавости языка вполне хватает для остроты ощущений. Джек извивается, всхлипывает, до боли стискивает нежные кроличьи уши, бесстыже подставляясь. Чужой язык вновь и вновь овевает головку, проходится по всей длине, надавливая на вздувшиеся венки. Кролик уже почти не отдает себе отчета в том, что он делает, упиваясь внезапной властью над удовольствием партнера. Пальцы кроличьих лап уже давно скользят между ягодицами, лаская мягкими подушечками плотно сжатое колечко мышц, но не проникая внутрь. Неизбалованный подобными ласками Джек просто не мог продержаться долго, — совсем скоро он в последний раз выгнулся, замирая в немом стоне, изливаясь на собственные живот и грудь. Тяжело опустившись на спину, парнишка рваными вздохами хватал воздух, чуть вздрагивая, пока теплый язык начисто вылизывал его. — Банни, — чуть слышно прохрипел Джек и попытался ухватиться за мягкую шерсть, но Кролик внезапно отстранился. Нужно уходить, сейчас, когда он еще контролирует себя. Джек получил то, что хотел, а он позаботится о себе сам. Он и так уже совершил за сегодня слишком много необдуманных поступков и еще не ясно, во что это выльется, чем обернется… — Стой. Хоть Джек еще не до конца восстановил дыхание, голос его прозвучал неожиданно твердо. Эстер замер. — Ты не понимаешь, чего хочешь… — Но я хотя бы не бегу от этого, как последний трус! — Джек поднялся на ноги и приблизился к Кролику. — И я не такой эгоист, чтобы получив удовольствие сам, позволил уйти просто так тебе… Фрост успел издать лишь удивленный писк, когда его резко и неожиданно повалили обратно на подстилку. — Потом не жалуйся, — произнес Банни, сверкнув потемневшими от похоти глазами. Джек в ответ лишь болезненно улыбнулся, чувствуя как Эстер, поддерживая узкие бедра, осторожными, тугими толчками входит в него. От боли слезились глаза, но Фрост терпел, все сильнее стискивая густую шерсть на кроличьем загривке. Банниманд замер на некоторое время, давая возможность привыкнуть, осторожно скользя языком по открытому участку шеи и острому худому плечу. Наконец Джек вздохнул чуть глубже и даже неловко подался навстречу. Кролика не пришлось просить дважды — он двигался быстро, резко, с силой преодолевая сопротивление чужого тела, вырывая стоны и всхлипы. Зубы всего на мгновение сжали мальчишечье плечо чуть сильнее, чем нужно, и на бледной коже почти сразу расцвел багровый кровоподтек. Джек, впервые ощутив чужое жаркое желание, терял всякое ощущение реальности. Хриплое дыхание Эстера, в котором чудилось тихое порыкивание, опаляло шею и ухо, тупые когти на передних лапах больно вонзались в бедро и поясницу, грозясь остаться синюшными отметинами на светлой коже. Но, стоит признаться, обо всем этом Джек даже и не думал. Однако, не стоит осуждать его за отсутствие мыслительного процесса — согласитесь, очень трудно работать головой, когда тебя сжимает в крепких, жарких объятиях этот «пасхальный кенгуру»…***
Кролик лежал на спине на сбитой и помятой охапке травы, и в ленивой полудреме поглаживая мягкой лапой почти заснувшего Джека по спине и пояснице, лишь иногда невесомо проходясь по худым ягодицам, будто еще не до конца веря, что теперь это все принадлежит ему. О случившемся он предпочитал не задумываться, мудро рассудив, что поздно пить «Боржоми», когда почки отвалились, то есть, зачем заниматься бесполезным самобичеванием, когда уже и так все случилось. И случилось, кстати, вполне удачно. — И все-таки, ты наглый… — А ты грубиян, — глухо отозвался Джек, потеревшись щекой о пушистую шерсть на груди, устраиваясь поудобнее. — Когда пойдешь просить прощения у Туф? А то там Санта серьезно намерен провести с тобой воспитательную беседу… — Пфф, — фыркнул Эстер и с силой взъерошил волосы на затылке паренька. — Я извинюсь перед ней сразу же, как только разберусь с одним наглым, белобрысым, беспардонным юнцом! — почти торжественно закончил Банни, подминая под себя давящегося шутливо-возмущенным возгласом Джека.