Покидая розарий

Чеен точно знала, ее жизнь стоит ровно столько, сколько стоит ее слово. И сама четко соответствовала этому правилу, твердо решив про себя — как только она перестанет держать свое слово, она самолично лишит себя жизни. Пережив потерю близких, войну, насилие и боль, она не хотела переживать еще и бесчестье. Только не бесчестье… С ним мириться Чеен не была намерена. Зато была намерена спасти Ким Сокджина — раз уж злейших враг коммунизма, Сон Сынван, приходила украдкой лечить его, она, Чеен, обязана была приложить все усилия. И в поисках этого самого решения, в рассуждениях и мыслях, она иногда забывала обернуться, потому что оставила все то, что не касалось Сокджина позади. Там осталась память о Джонни. Там осталось ее детство. Там оставалась и ее юность. И там осталась Цзыюй. Тщетно пыталась та понять, почему Чеен часто бежит из щедрого дома Чжан на окраину города, почему запирает дверь, почему говорит с Сокджином шепотом, а потом виновато смотрит на нее, как бы умоляя потерпеть, дать ей время. Цзыюй готова была дать ей время — она готова была отдать Чеен всю себя, вот только та не просила — ничего не просила, старательно играя роль, что ничего-ничего на самом деле не произошло. Жизнь прекрасна, мир прекрасен, Чеен всего хватает, Чеен ничего больше не боится. И сил у нее стало в миллион раз больше — без устали она работала по дому, по дому Чжан Исина, на фабрике, поднимаясь до зари, ложась спать глубокой ночью, практически без отдыха и сна, и ей всегда было мало, отчаянно не хватало ей времени — настолько сильна стала жажда жизни. Просто она получила, наконец, ту единственную причину существовать дальше — в эту самую холодную зиму в ее жизни, выживая между холодными взглядами других работниц фабрики и жадными глазами Намджуна — она все равно возвращалась домой, где ждал ее выздоравливающий Ким Сокджин, и осознавала, зачем она тут и здесь. Человек, получивший надежду, может свернуть горы, переплыть моря, уничтожить самого страшного врага. Он безумен этот человек. Он может все и даже больше, чем все. И глядя на Чеен в конце февраля того года, можно было одновременно и восхититься ее силе, и испугаться ее. Сокджин и Цзыюй оба наблюдали одинаковую картину — и обоих их пугало то, что происходило в Чеен. Сокджин пытался отговорить ее от собственного спасения — ради Чеен он был готов навечно остаться ее пленником или погибнуть, а Цзыюй готова была сама пойти воевать, лишь бы Чеен снова стала спокойной и счастливой, самой лучшей подругой на земле. И оба они знали, что их действия не имеют смысла. — Она никогда не остановится… — думала Цзыюй. — Она ничего не боится теперь. И если я не остановлю ее, это может принести много боли и страха. Я должна что-то сделать… Хотя бы что-то… Придумать или найти решение… Я обязана спасти ее. И лежа в теплых объятьях Чжан Исина, она однажды поняла — осознала вдруг — вот кто может помочь ей. Этот человек любит ее. Он не откажет ей, даже если она попросит звезду с небес. Он готов сделать ее своей женой однажды — он обещал. И даже если он врет, она все равно сможет убедить его помочь ей. — Ты не спишь? — спросил он на рассвете. — Болит что-то? Или хочешь пить? — Я хочу уехать отсюда… — сказала она. — Мне некомфортно тут. Покинем Сеул. Я не оставаться здесь навсегда. — Почему? — тихо спросил он, заглядывая ей в глаза. — Ты же не покинула столицу в январе, почему хочешь уехать отсюда теперь? Тебе ведь нравилась столица… Ты радовалась, что приехала сюда. Если так хотела уехать отсюда, почему не уехала с матерью. — Потому что чувствовала, что тут теперь моя родина… — Цзыюй кашлянула. — А теперь не чувствую. Я рада, что встретила тебя. Я счастлива. С появлением тебя моя жизнь стала светлой и счастливой. Но теперь, когда я любима и люблю, я больше не хочу оставаться тут. Я хочу в безопасность. В светлое чистое место, где я смогу без страха смотреть людям в глаза. Где я смогу верить и любить. Где я снова стану сама собой. Помоги мне уехать. А лучше уезжай вместе со мной, пожалуйста. — Уезжай?.. — переспросил он. — Ты хочешь уехать вместе со мной? Сейчас? — А что тебя держит тут? — Цзыюй обеими руками обхватила его лицо. — Тут убили твоего отца, несмотря на все то, что он сделал для города. Тут тебя все ненавидят. Твою сестру тоже презирают. Если вдруг что-то случится, и войска союзников войдут в столицу, что станет с тобой? Ты пойдешь на фронт и погибнешь там! А что станет с госпожой? Ее убьют и изнасилуют те, над кем ты стоял все это время. Они никогда не простят тебе твое предательство… — Но я коммунист… Я состою в партии… Я капитан армии! — отчаянно проговорил он. — То, что есть у меня теперь, дало тебе правительство Ким Ир Сена! — Я понимаю, — кивнула Цзыюй. — А то, что подарит тебе будущее, мы найдем только в Китае. Мы не корейцы, Исин-а. Мы принадлежим другой стране. И нам надо уехать отсюда. — Ты хочешь, чтобы я предал своих товарищей?.. — Ты однажды уже предал своих товарищей… — горько сказала Цзыюй. — Своих друзей по колледжу и университету. Своих покупателей и соседей. Ты предал их. Предай теперь и других. У тебя все получится, я верю в это. — А я не верю… — отмахнулся он. — Ты так легко говоришь о моем прошлом, но, Цзы, ты не знаешь, чего мне это стоило… Я был полностью раздавлен после смерти отца, я почти погиб. Если бы я не принял решение, я бы никогда не нашел себя. Я бы погиб. — А если ты не увезешь меня отсюда сейчас, погибнем все мы… — Цзыюй обняла его. — Все мы умрем. Я хочу уехать отсюда. Я хочу вернуться к своему народу. Внимательно смотрел Исин на нее, до конца не понимая, всерьез она говорит все эти вещи или нет. И лишь когда убедился, что она не шутит, испугался до кончиков ногтей. Он вдруг понял, что если не поможет Цзыюй, она найдет способ все равно сделать это. И тогда он больше никогда не увидит ее. Он ее потеряет. Потерять же Цзыюй было невозможностью для него с самого дня их встречи. — Что я должен сделать? — спросил он. — Найди пути для отступления, — попросила она. — Добейся перевода в пограничные с Китаем районы. Или просто в Китай. Найди возможность. Ты умный. У тебя получится. И увези туда сестру и меня. Я приму присягу. Подпишу все, что угодно. Любой документ, любое слово. — Хорошо… — кивнул он. — Хорошо, я подумаю… — Но я заберу туда с собой Пак Чеен, — серьезно сказала она. — Это мое главное, я бы сказала, единственное условие. Я не оставлю тут эту девушку. Я должна спасти ее. — Пак Чеен… — Исин ужаснулся. — Любовницу Намджуна? Ты с ума сошла? — Исин-а, мы оба знаем, что между ними нет любви, — пробормотала Цзыюй. — И ты, и я. Он однажды уже избил ее так, что она едва не умерла. Из страха и желания выжить она пошла на то, на что пошла. Но это не означает, что она любит его или испытывает к нему уважение. Она его презирает. Скорее всего… — Но я и ты… Со стороны, наверное, тоже кажется, что я заставляю тебя. — Я и ты — другое дело. Мы изначально нашли друг друга, но если бы ты заставил меня силой… Я бы убила тебя собственными руками. — Я, ты и моя сестра не корейцы… Но она-то кореянка. Тем более, подневольная кореянка. Она не поедет с нами, мы не найдем способ забрать ее. — В этом тебе поможет Намджун, — Цзыюй говорила спокойно и ровно, как человек, который принял самое страшное для себя решение. — Она ему нравится. Он не серьезный и грубый, но она ему нравится. Когда она болела, он беспокоился. Он постоянно ищет с ней встречи, быть может, даже слишком часто. Никто не смог бы манипулировать мной — но им манипулировать можно. Если он будет думать, что Чеен угрожает опасность, он сам попросит тебя забрать ее с собой, чтобы спасти. — Но я еще ничего не решил… — Исин схватился за голову. — Мне и так будет тяжело вывезти тебя и Шухуа, а как мне вывезти еще и Пак Чеен? — Я не могу думать за тебя, — просто сказала девушка. — Решение и поиск его я оставляю за тобой. Она поднялась с постели и подошла к окну — нагая и красивая. Истинное произведение искусства. Высокая и стройная — не было в ней хрупкости и невинности — она была в лучшей своей поре, расцветший цветок, на лепестках до сих пор роса, нектар еще внутри. И глядя на нее, Исин подумал — он никогда не сможет отказаться от Чжоу Цзыюй. Это не просто увлечение для него. И не просто секс. Он ее любит. — Роди мне ребенка… — вдруг вырвалось у него. — Цзыюй. Я хочу. — Что? — спросила она, убрав непослушные волосы со лба. — Что ты сказал? — Я хочу, чтобы у нас появился ребенок, — твердо сказал он. — Маленький человек, который свяжет меня с тобой. Тогда я смогу жить дальше — у меня будет что-то, что не отнимет никто на свете. И нас с тобой тогда уже никто не сможет убить или уничтожить. — Потому что останется что-то после нас… — проговорила за ним Цзыюй. Больше не нужно было обманывать и хитрить — мир сомкнулся на них. Она вдруг поняла — Чжан Исин для нее не просто путь к спасению. Он ее будущее. Такое же, каким был ее отец для ее мачехи. Такое же, каким был Джонни, которого она никогда не видела, для Чеен. И его просьба показалась для нее настолько правильной, что она и сама захотела этого ребенка — отчаянно и жадно. Потому что нет ничего более правильного и нормального, чем родить ребенка в разгар войны, где смерть и страх идут рука об руку. Новая жизнь всегда рождается в страдании. Из небытия вытекает вечность. *** Чеен осторожно дождалась, пока Намджун уснет, осторожно встала — содрогаясь от неприязни, на ней до сих пор высыхало его семя, он был слишком ненасытен, слишком голоден, когда дело касалось ее. Наскоро забежала в ванную комнату, куда никогда не ходила — смыть с себя его следы. А потом, быстро одевшись, вышла из его покоев, аккуратно спустившись по лестнице. Было десять часов вечера — гости Чжан Исина уже разошлись. Его сестра в своей комнате в очередной раз писала письмо Мин Юнги, которое она не собиралась отсылать, старуха Шин намывала свою и без того чистую кухню, а солдаты, скорее всего, сидели в гостевой — выпивали и ели, пока чей-нибудь приказ снова не отправит их на фронт, где им суждено умереть. Чеен надела платок, пальто, сапоги, перчатки — подарок Шухуа, открыла тяжелую дверь. Из темноты ее окликнули — и она испугалась сначала, но потом осеклась. Это был Мин Юнги, он был немного пьян, и теперь не мог понять, где его адъютант и куда ему идти. — Пак Чеен… — пробормотал он. — Какого черта ты тут делаешь? С того самого вечера, когда он не заступился за нее, она по-своему равнодушно стала относиться к этому человеку. Словно и не было его. Доброй Чеен, у которой все вокруг были хорошими и светлыми, раньше никогда не приходилось разочаровываться в людях, но капитан Мин, который однажды спас ее от бесчестья, сам позволил своему заместителю взять ее силой, а значит, он был таким же солдафоном, как Ким Намджун и другие. Чеен никак не могла понять, где именно она ошиблась. И все-таки ненависти или неприязни она к нему не испытывала — не имела права. В сущности, чем он был обязан ей? Ничем. Кем он был для нее? Никем. Имела ли она права таить обиду?.. — Иду домой, — просто ответила она, повернувшись к нему лицом — готовая дать бой, если потребуется. — Твой мужчина тебя отпустил? — усмехнулся он. Обычно он не позволял себе хамить женщинам или подчиненным — Чеен была и той, и другой. — Мой мужчина умер на фронте, — сказала Чеен. — Наверное, да, поэтому отпустил. — И как его звали? — Со Енхо его звали. Или Джон Со. Я звала его Джонни. Все его так звали… — почему-то сказала Чеен. — Он ушел на фронт. — Я тоже ушел на фронт, — вздохнул Юнги. — Знаешь, кем я был до войны? — Человеком? — тоскливо спросила она. — В точку… — рассмеялся он — и только теперь она увидела, что его глаза предательски блестят. — Я был человеком. Служил в молодежной организации. Был в рядах полиции. Помогал своему народу. А потом я влюбился. И сошел с ума. — Мне жаль… — сказала Чеен. — То есть, я за вас рада, но… — Она была лучшей среди лучших. Я так думал раньше, что если полюблю — то полюблю лучшую женщину из лучших… — Юнги усмехнулся. — Такой она и была. Лучшей. — И где она теперь? — Служит на моей должности… Наверное… Осталась в Пхеньяне… — Юнги опустил голову. — Война не место для женщины. Особенно такой умной и красивой, как она. Я оставил ее дома. — Она ждет вас? — Нет, — он поднял голову, рассмеялся. — Он любила не меня. Тот, кого она любила, я знаю лично, и могу поклясться — он ее любви не заслуживает. — И тогда вы решили пойти на фронт? — догадалась Чеен. — Я пошел туда по глупой причине… По самой глупой… Мне стыдно сказать тебе, Пак Чеен, почему я пошел воевать. Я пошел туда, хотя не должен был идти. Это так странно. — Тогда зачем говорите теперь? Она стояла прямо и ровно — разговор ей не нравился, как не нравился теперь и Мин Юнги. И все-таки ей было жаль его. Безумно жаль его было, как будто бы она снова видела кого-то, кто был ей дорог и близок — Тэен, Чанель, Чон Чонгук, Кан Даниэль… Словно один из тех мальчишек, навечно потерянных для нее и для столицы, вернулся в его обличье, в облике сурового непоколебимого коммуниста Мин Юнги. — Я хочу попросить прощения, — сказал он твердо. — Прости, Пак Чеен. Прости. — За что? — шепотом спросила она, испугавшись. — За что? — За то, что сделали с тобой и твоим городом… — выдавил он из себя. — Ты говорила про вектор? Он у меня тоже есть. Он ведет к единственной женщине, которая навечно далека от меня. Но я недавно думал, что бы я сделал, если бы эта женщина была тут и видела, что я делаю с Сеулом… Она бы не одобрила? Она бы убила меня собственными руками, я думаю. Никогда бы не приняла она насилие и боль. И никогда бы не стала стрелять в спину. Он засмеялся, схватив голову руками. — Я думал, что на войне стану ближе к ней, а теперь я отдалился от нее. Настолько далек от нее стал, что никогда уже не смогу взглянуть ей в лицо. Никогда больше не приближусь к ней. Никогда не прикоснусь. Он сел на корточки и рассмеялся — так смеются в отчаянье люди, которые только что потеряли самое дорогое — дом, родину, мать… — А ты иди, Пак Чеен, — попросил он. — Иди вперед. Я думаю, что ты уже нашла свой вектор. Ты знаешь, куда тебе дорога. Я даже больше скажу — я верю, что ты и до конца ее дойдешь. — Дойду… — повторила она. — Я бы хотел стоять на твоем месте… — честно сказал он. — Но этого никогда не будет. Я точно знаю. — Капитан Мин, — услышала Чеен в стороне. Из темной кухни вышла аккуратная Дженни Ким, форма застегнута на все пуговички, лицо бледное, глаза уставшие. Могла бы уйти раньше — но не ушла, раз ее капитан тут. Вот и вышла поискать его — и застала уродливую сцену. — Чего тебе? — грубо спросила она у Чеен. — Идешь куда-то? Тогда иди, — она хотела сказать что-то погрубее, но не могла — все-таки эта девка спала с капитаном Кимом, а он был вторым ее начальником. — Прошу меня простить, — предельно вежливо сказала Чеен, поклонившись. Уходя, она увидела, как заботливо помогала Юнги встать милая Дженни Ким, как аккуратно подставляла ему плечо и помогала идти. — Она его любит… — подумала Чеен с горечью. — Но он думает о другой. Наверное, она знает об этом. И все-таки всегда будет видеть себя только рядом с ним. Возможно, однажды он и заметит это. И даже сделает ее счастливой. Только жить она будет в тени той, кто осветил его существование своим собственным. И она никогда, никогда не сможет заменить ее. Чеен торопливо закрыла тяжелые ворота, плотно запахнувшись в шарф — ей нельзя болеть. Она как можно быстрее пересекла огромный двор и пустую улицу. Если повезет, Ким Намджун проснется до того, как поймет, что она снова ушла ночевать не домой. Вот только и дома ее тоже не будет. Сегодня Чеен пойдет туда, где никогда не бывала раньше. И если ей повезет — там она спасет свою совесть. И Ким Сокджина тоже. — Простите за опоздание, — сказала она, когда ей открыли дверь. — Меня задержали в доме. Я пришла по западной улице, «хвоста» за мной не было. — Проходи, Пак Чеен, — сказала Сынван. Она сидела во главе стола. — Именно тебя мы и ждем… — сказала она, улыбнувшись. Лицо ее было бледным, глаза казались огромными — настолько сильно она похудела в последние дни. Чеен сняла пальто, стесняясь своего добротного платья — люди вокруг нее были одеты бедно, некоторые носили шрамы. Она боялась даже поднять голову на них — если они сочтут ее шпионкой или предательницей, ее выгонят отсюда. А если выгонят — тогда она не сможет найти способ вывести Ким Сокджина из города. — Это она? — спросил молодой мужчина с забинтованной рукой. — Выглядит как обычная студентка. — Она и есть студентка… — сказала Сынван. — Училась до прошлого года. Как началась война, пошла работать в госпиталь. Потом помогала на заводе. Ее зовут Чеен. Она может быть полезной. — Но разве она не спит с капитаном вражеской армии? — худенькая женщина носила платок и маску, согнувшись так низко, что сложно было понять, какого она роста. — Разве она не любовница Ким Намджуна? — Он ее заставляет, — твердо сказала Сынван. — Но он же до того избил ее, и она едва спасла свою жизнь. Спросите, кто в целом Сеуле ненавидит Ким Намджуна больше Чеен, и я не смогу вам ответить. — Что еще можете сказать в свое оправдание? — старик закашлялся. — Поймите нас правильно… Мы хотим верить вас, но сложное время диктует нам свои условия. — Я понимаю… — Чеен подняла глаза. — Я могу точно сказать, что будь я на вашем месте, я бы тоже не доверяла себе. Но я никогда лично не пыталась сблизиться с захватчиками. Я просто работала на фабрике. — Эта девушка благоразумна и добра… — Сынван решила вставить свое слово. — Она помогла младшей сестре того мерзавца и предателя. Но поступила так только потому, что работала в госпитале. А та взяла ее в дом, прислуживать себе, где ее и приметил капитан Ким. — Он настоящее чудовище… — женщина в платке закашлялась. — Конечно, ты ведь так молода… Он бы никогда не прошел мимо. — Он не пропускает ни одной юбки… — Говорят, его солдаты постоянно насилуют девушек и женщин в деревнях, куда приходит его отряд. — Да и он сам такой же… Наверняка, он любит причинять боль. — По нашим сведениям, это именно он ответственен за подрыв пассажирского поезда. На нем не было военных, только гражданские лица, и он прекрасно знал об этом. — Поезда… — вспомнила Чеен. — Тот осенний взрыв на поезде? Откуда пропали все люди? — Именно, — молодой мужчина внимательно посмотрел на нее. — Там были твои близкие? — Моя лучшая подруга и онни пропали на нем… — Чеен закрыла глаза — смеющаяся Йерим словно сидела рядом с ней. — Я искала сведения о поезде, но не нашла. Неужели… Она может быть жива? — Говорят, погибших было много, но тела все сожгли, — мужчина нахмурился. — Но были и выжившие. Их угнали в плен. В Пхеньяне открыли пять тюрем для военнопленных. Эти мерзавцы только притворяются коммунистами, на деле они похищают столько людей для своих целей. — Боже… — Чеен закрыла лицо руками — неясное возбуждение охватило ее. — Значит, Йери может быть жива… Какое счастье… Какое счастье… — А где твои родные? — спросила женщина в платке. — Они погибли? — Мои родители в тылу, — сказала Чеен. — Там же моя старшая сестра. Я не поехала туда, чтобы помогать госпиталю. Я не поеду туда и теперь. Моя цель выжить тут, среди врага. И я не брошу город. — Достойные слова, — сказал старик. — С радостью поддержим твои начинания. Но ты должна понимать, доверие еще придется заслужить. Если ты хочешь работать с нами, тебе придется доказать, что мы можем тебе верить. — И если ты станешь одной из нас, — сказала Сынван. — Мы сможем помочь и тебе. — Я согласна, — мысли о Ким Сокджине словно отрезвили ее. — Я полностью согласна. Скажите, что я должна сделать, и я это сделаю. Все, что вы скажите. Так, как скажите. — Я думаю… — молодой мужчина улыбнулся. — Ничего серьезного мы у тебя не потребуем. До серьезных поручений нужно дорасти, к тому же они опасны… Но у нас есть кое-что, что можешь сделать только ты. — У Ким Намджуна есть список жителей Сеула… — сказала женщина в платке — она закашлялась, и Чеен поняла, что на самом деле она молода, просто старается прикинуться старухой. — Этот список неполный. Мы хотели бы заменить его нашим списком. У многих наших товарищей нет регистрации из-за опасности, что их могут арестовать. Хорошо было бы дать им ее. — Значит, я должна подбросить ему список? — спросила Чеен. — Это будет несложно… — Ты должна забрать у него его собственный, — сказала Сынван. — И заменить его на наш. Странно будет, если у него будет два списка. Но сначала тебе придется подделать наш список так, чтобы он был похож на его. — Каким образом? — удивилась Чеен. — Посмотри стиль, оформление, заголовки, колонтитулы… — развела руками женщина в платке. — У них в доме, наверняка, есть кабинет. Есть там и печатная машинка. Отвлеки его — и все у тебя получится. Времени у тебя тоже достаточно — три дня. — Я не занималась стенографией… — попробовала объяснить Чеен. — И он никогда не оставляет меня без внимания. В основном, я провожу время с ним. — Но он спит же когда-то, ест, моется… — сказал мужчина. — Ты молодая и красивая, придумаешь что-нибудь… — Если не можешь выполнить такое простое поручение, как мы можем тебе доверять? — Ничего, в принципе, страшного ты не сделаешь. — Зато спасешь столько жизней… — сказала Сынван. — Подумай только. Чеен понимала — четко осознавала — ее используют прямо тут и сейчас. Это дело не такое уж простое, за фальсификацию документов ее легко могут казнить. Однако и отказаться она не могла. Она обещала Ким Сокджину свободу — если она не выполнит свое обещание, то незачем и жить. — Хорошо, — сказала она. — Я попробую.