Орден Цишань Вэнь, наконец, разбит.
Эта прекрасная новость разбудила Поднебесную, заставив людей улыбаться и искренне радоваться уничтожению «псов из клана Вэнь». Это солнце закатилось, ознаменовав начало захватывающей звёздной ночи, в тишине которой совсем скоро распустятся пионы… однако, об этом ещё никто не знает. Дева Вэнь и её брат, а также остальные представители побочной ветви клана Вэнь, были признаны невиновными и находились под защитой ордена Юньмэн Цзян, в знак благодарности за лечение раненого в ходе боевых действий Цзян Чэна. Через пару недель после окончания Аннигиляции Солнца, они все, кроме А-Юаня, что был передан на обучение в Гусу, официально присоединились к ордену Юньмэн Цзян. И Усянь никогда не признается, что приходит в Облачные глубине только к А-Юаню. За его спиной Вэнь Цин и Вэнь Нин (хотя, наверное, вернее будет Цзян Цин и Цзян Нин, потому как они искренне желали отречься от фамилии и забыть злодеяния дяди, как страшный сон), облаченные в непривычные им фиолетовые одежды, а перед ним какой-то несмышлёный гусулановский адепт, отказывающийся не только их пропускать, но и звать второго нефрита ордена. — Я ещё раз повторяю: я лучший друг вашего Ханьгуань-цзюня! — Впервые Вас вижу. — Позови Лань Чжаня, и дело с концом! — Я не могу отвлекать молодого господина по таким пустякам. Усянь медленно (отнюдь) закипает. Суйбянь в его ножнах тонко звенит, будто напрягаясь, готовый вылететь в любой момент. А-Цин, замечая это, кладёт свою ладонь на его плечо, сжимая слишком сильно для хрупкой девушки. — Мы готовы понести наказание, если Лань Ванцзи сочтёт это пустяком, — говорит она, улыбаясь. — Прошу меня простить, дева Вэ… дева Цзян, — юноша разводит руками, а взгляд лекаря на секунду холодеет. Очевидно, адепт прекрасно знал, кто перед ним. Кто вообще в мире заклинателей (а порой и за его пределами) не знал их в лицо, поэтому Вэй Ин никак не мог понять, в чем же тогда проблема, ведь каждый наслышан о его отношениях с Лань Чжанем. Чужими их не назвать. — Я Вэй Усянь, — повышает голос, — и ты, очевидно, знаешь это, так почему же… — Что за крик вы здесь устроили? — по нефритовой лестнице гордо спускается Лань Цижэнь, завидев которого все четверо почтительно кланяются, складывая перед собой ладони. — Учитель Лань, этот молодой господин желает пройти в Облачные Глубины, представляясь другом второго молодого господина Лань. На что я, естественно… — Какой из него друг, тут даже приятельством не пахнет, — презрительно кидает Лань Цижэнь, поворачиваясь к гостям спиной, взмахнув рукавами одеяний. — Пропусти, — и тут же удаляется. Адепт ордена глупо замирает, пытаясь сопоставить предыдущие приказы с новыми. Находясь в задумчивости, он отходит в сторону, позволяя Усяню и брату и сестре Вэнь пройти. Магическое поле, лёгким движением его руки, на пару секунд спадает, вставая на место сразу после того, как Вэнь Нин, шедший последним, оказывается по ту сторону ворот. И, Вэй Ин клянётся, если бы он не был так сильно влюблён в Юньмэн и Пристань Лотоса, Облачные Глубины доводили бы его до слёз каждый раз, когда он оказывался здесь. По земле струился тонкий, лёгкий туман, окутывающий ноги и скрывающий маленькие стебли полевых цветов; менее плотный, чем у земли он висел и на уровне глаз, делая атмосферу Облачных Глубин таинственной. Туда-сюда сновали адепты ордена в ярких белых одеждах, что значительно выделяло их на фоне остального пейзажа. Голубые ленты в их волосах развивались лёгким ветерком, присущим Гусу. Из-за него же покачивались тонкие ветви молодой сакуры (Лань Сичэнь распорядился о их высадке совсем недавно) и бумажные фонарики, чьи очертания расплывались в тумане. Здесь было тихо и спокойно, умиротворено настолько, насколько это вообще возможно. Усяню правда нравилось здесь, и он бы с радостью проводил в Гусу больше времени, если бы не дурацкие три тысячи правил! Сейчас же он с улыбкой наблюдал, как А-Юань сражался на деревянных мечах с Вэнь Нином. Вэнь Цин стояла чуть поодаль, и громко, насколько позволялось правилами, поддерживала малыша. Усянь же, развалившись на лестнице цзинщи, ожидал её хозяина. И тот не заставил себя долго ждать. — Вэй Ин. Не веди себя непристойно. Названный чуть вздрагивает от неожиданности, ударяясь локтем об ступень, и, не подавая виду, оборачивается, с самой счастливой улыбкой смотря наверх. — А-Чжань! Сердце Лань Ванцзи тут же останавливается, прижавшись к грудной клетке, будто желая выпрыгнуть. Возможно, Вэй Усянь просто оговорился, ведь только что общался с Юанем и Вэнь Нином, но ему так хочется верить, что обращение вышло неслучайным. — Ханьгуань-цзюнь! Эйа, ты в порядке? — Лань Чжань слышит щелчок пальцев над ухом и видит иновское лицо прямо перед собой. Тот смотрит встревожено, но радостно улыбается, заметив, что взгляд нефрита ордена становится осмысленным. — В полном, — по обыкновению нейтрально отвечает Ванцзи, спускаясь с лестницы и направляясь вглубь территории Обычных Глубин. Усяня за собой не зовёт — тот сам побежит. Вэй Ин в припрыжку доходит вместе с Лань Ванцзи до холодного источника Гусу. Вода абсолютно ледяная даже на вид (и на ощупь тоже, он, конечно же, помнит), и для чего бы не привел его сюда Лань Чжань — в воду он не полезет. — Я не полезу в воду. Она холодная, — об этом и сообщает. — Так… для чего мы здесь? Лань Ванцзи не отвечает и даже не пытается и глаз скосить в его сторону. Но вдруг Вэй Ин замечает рядом с водой двух белоснежных кроликов. — Лань Чжань, а что здесь… — он внимательно вглядывается в них, и внезапная догадка поражает. — Это что — те? Что я принес тебе? — Мгм. — Ты привел меня сюда, чтобы показать их? — Нет. — Тогда зачем? Лань Чжань опускает Бичэнь на землю и… распахивает своё ханьфу. — А-Чжань! Что ты делаешь?.. — изумлённо отчего-то шепчет Вэй Ин, взглядом изучая чужую белую грудь и натыкаясь на символ Ордена Вэнь, который красуется и на его груди тоже. Но тот будто не слышит его слов и, не раздеваясь дальше, заходит в воду, оборачиваясь к Усяню, и протягивая ему ладонь. — Н… но я же сказал, что не по… Не дав и договорить, Ванцзи дёргает заклинателя на себя, и Усянь падает прямо ему в руки, оказываясь по пояс в ледяной воде, отчего его ноги инстинктивно прижимаются к источнику тепла. К бёдрам Лань Чжаня. — Почему… Зачем ты… — сипит Усянь, силясь придумать наиболее подходящий вопрос. — Что ты делаешь? — и робко поднимает на мужчину глаза. — То, что давно хотел. Его руки проходят по бокам, спускаясь к талии, а Вэй Усянь цепляется за чужие плечи посильнее, подтягиваясь ближе. Он чувствует, как Лань Чжань проводит носом по его шее, пытаясь оттянуть ворот ханьфу подальше, и вдруг ощущает это так ярко, что закатывает глаза. Определённо, это очень приятно, даже слишком. Особенно осознание, кто именно перед ним, кто прижимает к своему телу и исследует губами его шею и ключицы. Ванцзи был влюблён уже очень давно и очень бесповоротно. Они были совсем подростками, когда он понял, что взбалмошный мальчишка слишком ценен его сердцу. Его хотелось обнимать. Целовать его улыбку. Накручивать на пальцы яркую красную ленту. Быть с ним и любить его. Где-то внутри он дрожит, чувствуя, как Усянь гнётся под его музыкальными тонкими пальцами. Он отзывается и не выглядит протестующим — невероятно. — Цзи-гэгэ, — выдыхает на ухо Усянь и тянет голубую ленту за концы, расслабляя узел. Он знает, что именно это, казалось бы, простое украшение значит для Ордена Гусу Лань, и потому внутри всё трепещет, когда Ванцзи не злится, не отталкивает, а наоборот сжимает крепче. Вэй Усянь, на самом деле, устал притворяться. Он не знает, как его угораздило, но во время Аннигиляции Солнца он вдруг обнаружил как сильно в любви к Лань Чжаню. И как же сильно разозлился. На себя, на него, на глупое сердце и всё мироздание, что допустило подобное чувство. Всю свою жизнь он придерживался простого «любовь — это как хомут собственноручно себе на шею закинуть», но вдруг появился этот дурацкий и нелепый Лань Ванцзи и всё испортил! Иногда он дрался с ним даже с большим остервенением, чем с тиранами Вэнь, потому что Ванцзи приносил куда большую боль. С тихим шорохом одежды Вэй Ина соскальзывают с плеч, поддаваясь его же рукам. Лань Чжань выдыхает сквозь зубы и хватается за эту возможность, целуя новые участки кожи. Не прекращая, он подхватывает Усяня под ягодицы, заставляя повиснуть на себе всем весом, и аккуратно отступает назад. Уткнувшись спиной в каменистый берег, он разворачивается, усаживая на него Вэй Ина. Глубина была резкой, как в бассейне, поэтому чужие ноги все ещё прижимались к его бёдрам в поисках тепла, но разве он был против?.. Лента на лбу Лань Чжаня сильно съехала, и Усянь тянется к ней губами, нежно целуя в одно из изображённых на ней облачко. Ванцзи вздрагивает, хватая обеими ладонями лицо заклинателя напротив. — Во мне слишком много чувств к тебе, — тихонечко, будто боясь, что кто-то подслушает его откровения, произносит Лань Ванцзи. Вэй Усянь вдруг чувствует слезы в уголках глаз и губы. Чужие влажные губы на его собственных ощущаются как-то сюрреально. Он теряет голову, счёт времени и мироощущение. Теряет всё, кроме Лань Чжаня. И пускай первое движение было быстрым, нетерпеливым, сам поцелуй медленный и бесконечно нежный. Ванцзи чуть приподнимает плечи, все ещё удерживая ладонями лицо напротив, пытаясь будто стать меньше, чтобы губы Усяня могли касаться большей поверхности его тела. Вэй Ин же путается пальцами в чужих волосах, дёргая полы и без того распахнутой одежды, да так, что ханьфу оказывается болтающимся на сгибах локтей Ванцзи. Усянь жмется ещё ближе, почти вновь соскальзывая в воду, ощущая, как лента, удерживающая его волосы в хвосте, чужими стараниями развязывается, и тяжёлые чёрные пряди рассыпаются по плечам. Вэй Ин безбожно красив, когда вот такой — полураздетый, с распущенными волосами, мокрый, целующий и… его, только его. Неожиданно, но поцелуй длится не так долго. Ванцзи отстраняется, начиная зацеловывать худое тело перед ним, не пропуская ни клеточки, иногда возвращаясь к губам. Усянь отзывчиво выгибается, мягко и трепетно целуя ладонь чужой руки, что удачно съехала с его щеки на губы. Сквозь мутную пелену перед глазами, он видит голубую ленту в своих руках, что буквально держится на кончиках трёх пальцев, спадая концами в воду за спиной Лань Чжаня. За плечо останавливает любимого, заставляя чуть испугаться — вдруг всё это было лишь наваждением — и протягивает ему ленту: — Свяжи меня, — сипло шепчет. Ванцзи заметно вздрагивает. Дрожащими руками забирает у него собственную ленту, чуть перебирает ткань пальцами и аккуратно обматывает тонкие запястья. Один раз. Второй, третий. Остаются совсем маленькие концы, когда руки Усяня украшает голубая ткань с облаками. Непослушными пальцами Лань Чжань завязывает узел, который явно не развяжется после, но сейчас никого из них это не волнует. Вэй Ин закидывает связанные руки на шею Ванцзи и целует, пальцами зарываясь в его волосы, связанные другой, белой, лентой, которая мешает и которую он сдергивает, не раздумывая. Она падает куда-то в воду, плавно опускаясь на дно. Так же, как он сам. Их волосы путаются, ханьфу растрёпаны, и вода в Холодном источнике Гусу кажется нестерпимо горячей. Вэй Ин тянется вперёд, все же соскальзывая с берега в воду, прижимается голой грудью к чужой, чувствуя горячую кожу и биение сердца. Он обхватывает ногами талию Лань Чжаня, повиснув на его руках, и вдруг слишком чётко ощущает, насколько Ванцзи желает его себе. Вэй Ин издаёт тихий, но совершенно сладостный стон. Он и не подозревал, что чувствовать себя желанным — настолько приятно.*****
А-Сянь ведёт себя очень странно — Яньли это беспокоит. Он не может усидеть на месте, бросается от одной работе к другой, выглядит очень перевозбужденным, и за пару дней смог отстранить всех от участия в подготовке к её свадьбе. Даже Цзян Чэна и Цзинь Гуаньяо. Даже глав орденов Цзян и Цзинь. И вообще, давайте начнем с того, что сами Яньли и Цзысюань не имели отношения даже к дате события — всем заправлял Вэй Усянь. «Ты будешь выходить замуж в полном великолепии, шицзе!» — говорил он ей по нескольку раз на дню. И Яньли действительно с восторгом наблюдала, как снова и снова перешивают свадебное ханьфу, как преображается зал, где будет проходить церемония, как тщательно проверяется каждый миллиметр — ей безумно нравилась эта суета, и всё, что А-Сянь делал для неё. Это было так красиво и волшебно, и живот тянуло каждый раз, стоило ей представить, как она преклоняет колени с Цзинь Цзысюаньюем и становится госпожой Цзинь. В полном великолепии. Однако, она не могла не заметить изменившиеся будто по щелчку пальцев отношения почти брата с Ханьгуань-цзюнем. Вэй Ин так невозможно нежно и робко улыбался второму нефриту ордена Лань, что смотреть было неловко — будто за чем-то очень-очень личным подглядываешь. А однажды, сидя на каком-то пиршестве, Яньли заметила, что руки Вэй Ина и Лань Ванцзи под столом крепко сцеплены в замок. Щеки Вэй Ина горели, но он очень старался делать серьёзное лицо, и, так как на них никто не смотрел, видимо, у него получилось. Яньли никак не могла оторвать от этой трогательной картины взгляда, всё смотрела и смотрела, как рука Усяня удобно уместилась в ладони Лань Ванцзи. Её младший братик, она видела, млел от лёгких, почти незаметных со стороны, поглаживаний… Кто-то смотрит. Девушка резко ощутила на себе тяжёлый взгляд. Она тут же вскинулась, оглядываясь, пока не наткнулась на… Лань Сичэня? Заметив, что Яньли смотрит в ответ, глава Ордена Лань взглядом указал на своего брата и Вэй Усяня. Цзян Яньли тоже вновь оглядела обоих заклинателей. И улыбнулась. «Я никогда не влюблюсь!» — кричал Вэй Ин когда-то громче всех. Поглядите на него сейчас, ха! Лань Сичэнь коротко кивнул, будто отметив для себя что-то и отвернулся. Яньли последовала его примеру, сосредоточившись на речи Цзян Чэна. — А-Сянь! — Шицзе! Как и всегда он широко улыбался ей, оборачиваясь и заключая Цзян Яньли в крепкие объятия. Они столкнулись