Куда двигаться дальше?

Заглядывая в окно дома Парков, Майлз в очередной раз удостоверяется, что всё в порядке. Вейлон в кругу семьи расслабленно смотрит какой-то фильм, обнимая детей и жену. Апшер ещё минут пять смотрит перед тем как оторвать взгляд от окна и медленно вернуться к машине. Когда он захлопывает дверь, Блейк еле заметно косится в его сторону, а после продолжает что-то расписывать в блокноте. Они долго сидят в тишине, пока Лангерманн не прерывает её, задав вполне резонный вопрос: — Что дальше? Майлз вопросительно смотрит на своего бывшего коллегу по работе. Он впервые за те полтора года, что они гонялись как адские псы за «Меркофф» рассматривает его. Чёрные сальные волосы непроизвольно падают на очки, щёки впали, а под глазами мешки такие, что в них можно трупы перетаскивать. Апшер отворачивается в окно и смотрит как Парк выходит из дома и движется к их машине. Журналист медленно опускает окно, а репортёр закрывает свой блокнот, предварительно зацепив изгрызенный колпачок ручки о листок. — Что вы тут забыли? Голос программиста излучает только холод по отношению к бывшим товарищам. Конечно чего они ещё хотели? Выкрали его у ФБР, где он тихо сидел и куковал в безопасности, заставили помочь им разобраться с этой зловещей корпорацией, которую Вейлон хотел бы забыть как страшный сон, запихали в багажник и провезли в качестве наживки в самый главный офис управления «Меркофф». И это лишь часть того, что случилось с Парком, пока их троица боролась корпорацией. — Мимо проезжали. Решили проведать тебя. Ложь. Кажется Блейк больше никогда ни в чём не сознается. Смерть жены и ребёнок, который оказался не чем иным как психологическим миражом перевернули весь его мир вверх дном. В их войнушке он участвовал лишь из-за жажды мести, как и Майлз, который преследовал аналогичные цели. Кстати о нём. Майлз Апшер наверное единственный человек, который искренне кажется Лангерманну собратом по несчастью. Такой же сломленный и движимый лишь жаждой мести, хотя и она не слишком сильно и чувствовалась. Впрочем, как и остальные эмоции журналиста. Хмыкнув и развернувшись на сто восемьдесят градусов Парк уходит обратно в дом. Он научился раскусывать ложь этих двоих как орешек. Он знает, что они уже пятый день следят за его домом. Он знает, что Майлз заглядывает в окна его дома каждые два часа. Он знает, что скорей всего Блейк следил за домом по камерам видеонаблюдения чуть ли не круглые сутки. И он чёрт возьми знает, что они просто беспокоятся о нём. Но нельзя было, блядь, побеспокоится, когда его нарекали, по его мнению, на верную смерть? Он, мать вашу, не Майлз Апшер, в которого вселился Вальридер и который теперь бессмертный, не Блейк Лангерманн, которому вообще плевать на собственную шкуру. У него есть люди ради которых он должен жить. Поэтому он поворачивает ключ в замочной скважине на все шесть оборотов, закрывает на щеколду и закрывает ещё несколько замков. — Так, что дальше, Майлз? — Блейк протирает свои очки влажными салфетками, а потом снова надевает их. — Выжившие шишки из «Меркофф» за решёткой, Полин Глик разорвана Вальридером в клочья, все возможные места возрождения корпорации изничтожены. Наша задача выполнена. Апшер в последний раз оборачивается, смотря своим затуманенными тёмными зрачками на дом Парков, а потом поворачивает ключи в замке зажигания. — Как насчёт продолжить заниматься делом? Расследовать запутанные дела, ввязываться по локти в проблемы и разоблачать всяких влиятельных ублюдков? — репортёр впервые видит улыбку Майлза. — Я надеялся что ты это спросишь, — произносит Блейк застёгивая ремень безопасности. — Куда держим путь, коллега? — Как насчёт Вашингтона?