***
Слышали ли вы когда-нибудь историю о Саорсе, мудрой, как само небо, чьи волосы напоминали ночные звезды? Засыпали ли вы когда-нибудь под колыбельные о сильном и справедливом Риагладарре, что покорил шторм и объединил земли драконов? Нет? Так слушайте же…***
— Ох, лианнан, твои волосы! — где-то за спиной Маларры грустно вздохнула подруга. Девушка отвлеклась от узора на одежде. — Что такое? — Твои волосы! Они! Они обращаются в пепел! — восхищенно, но с примесью грустинки ответила подруга. Маларра перехватила свои волосы и вгляделась в пряди. Среди темных и золотистых оттенков солода проглядывали серебристые волоски. — Неужели, дорогая лианнан, и ты нашла того, кто зацепил твое сердце настолько, что ты готова ради него обратиться в пепел? — Вот еще! — фыркнула девушка. — Возможно, в этот раз я немного больше увлеклась, чем в предыдущие, но обращаться в пепел… вздор! Она прикрыла глаза и перекинула пряди за спину. Подруга продолжила убирать волосы в прическу. — Но ты же знаешь, лианнан, что, если твоя Пара не ответит тебе взаимностью до того, как все твои волосы посеребрятся, ты умрешь! Маларра повернулась к подруге лицом. — Почему ты так уверена, что это волосы пепла, лианнан? Может быть, я просто старею и на мои волосы дохнул сам Рам’Бас? Тсанарра звонко рассмеялась. — Да как же это возможно? Ты слишком увлекаешься сказками про людей, лианнан. Драконы не стареют, ведь мы не люди, что под конец жизни носят за спиной серебристые волосы, хоть и похожи на нас. — Да, знаю. У нас только две судьбы: умереть от руки глупца или обратиться в живой камень, потеряв волю к жизни на склоне тысячи лет, — скривилась она. У людей куда больше вариантов, как ей казалось. — Поэтому твои волосы — это знак того, что в этот раз тот, кто волнует твое сердце, — твоя Пара! — восхищенно отвечала Тсанарра, нежно поглаживая длинную косу подруги. — Как тебе повезло, лианнан, найти свою Пару так скоро! Маларра не разделяла радостных надежд подруги, поскольку помнила о легендах драконов. Старые песни говорили о драконах, что обращаются в пепел из-за любви к своей Паре, потому что каждый в итоге должен выбрать. Выбрать между любовью и крыльями. Выбор считался трудным, почти невозможным, но почему-то ей он казался очевидным. Конечно же, она выберет крылья! Она совершенно не готова отказаться от полета ради какого-то несносного дракона. Свой выбор она уже давно сделала, но легкость, с которой она выбирала крылья, настораживала, ведь, если верить тем же легендам и песням, ее не должно быть. Маларра всем своим существом чувствовала, что время выбора еще не пришло и что Рам’Ритеак готовит ей что-то еще.***
В стае Ам’Прионнара появился дракон, который обращался в пепел. И, если честно, он все еще не знал, как к этому относиться. С одной стороны, это было хорошей вестью: дракон нашел свою Пару, что в их времена бывало редко и сулило почет не только этой Паре, но и всей стае, и, конечно же, ее вожаку — Прионнару. Но, с другой стороны, то, что этот самый дракон обращался в пепел, сулило большие проблемы, в том числе и для вожака. Прионнар, как и любой другой дракон, знал, что обращаются в пепел, когда узнали свою Пару, но любовь оказывается безответна. Попробуй не обратиться тут, когда любовь всей твоей жизни отвергает тебя! Но обычно, насколько принц знал из рассказов старейшин, после всех раскачиваний, топтаний на месте и побегов, Пара все же признавала в сереющем драконе свою половину. Она отвечала ему взаимностью и обращение первого прекращалось. И все жили долго и счастливо. Иногда, правда, умирали из-за отказа, но такое случалось очень редко. Чаще оказывалось, что дракон, отыскавший свою Пару, отказывался это признавать, поэтому он медленно тлел, постепенно обращаясь в пепел. И если он в итоге не признавался своей Паре, то такой упертый дракон умирал в страшных муках, лишившись разума и превратившись в безумного, пышущего яростью зверя. Таких приходилось либо изгонять, либо убивать. И вот это было вовсе не почетно. Ни для стаи, ни для вожака, который это допустил. Именно поэтому с недавних пор у Прионнара была небольшая пепельная проблемка. Он бы даже сказал, что еще и очень нахальная. Он много лет знал дракона, что теперь в его стае обращался в пепел, и, кажется, он даже знал, какое будущее ждет этого строптивого дракона, если она не признает свою Пару. Ему уже хотелось плеваться огнем и хлестать по скалам хвостом, лишь бы не уговаривать эту несносную и упертую девчонку. Кажется, было легче скинуть ее со скалы, чем уломать, но долг будущего предводителя стаи требовал от него хотя бы попытаться решить эту проблему, а не сбросить всё в пропасть и сделать вид, что ничего не было. Хотя бы потому, что его отец, который является действующим вожаком, не позволит ему повернуться к ней рогами. Откажись он решать проблемы дракона, нашедшего Пару, отец ему даже крылом не позволит задеть свое кресло, не говоря уже о том, чтобы посадить туда свой хвост. Именно поэтому, из-за всех этих хитросплетений судеб и древних законов, Ам’Прионнар плелся по краю обрыва в сторону полей, над которыми летали драконы, надеясь словить там Маларру, что обращалась в пепел, и вернуть на место ее рога. Коих она, очевидно, лишилась, раз уже третий месяц даже не пытается остановить свой стремительно меняющийся окрас. Отливающий на солнце лунным серебром дракон был заметен еще издалека. Принц обреченно вздыхает: дракон носится над полями, резвится с молодняком, выделывая в воздухе совершенно невозможные пируэты и разворачивая в полете крылья под неимоверным углом, словно законы природы для нее не писаны. Судя по всему, она все еще не намерена что-то менять в своей жизни, словно ее устраивает этот странный пятнистый окрас, который у нормального дракона не встретишь. — Эй, Маларра! — кричит принц, подойдя поближе. — Спускайся, есть разговор! Дракон, извивающийся в воздухе, словно паутинка на ветру, не обращает на него никакого внимания. Лишь легко взмахивает крыльями, отталкиваясь от невесомого воздуха, и переворачивается вокруг себя, закрутившись, как бубен шамана. — Маларра, это говорю тебе я, Ам’Прионнар! Спускайся немедленно! Дракон косится на него янтарным глазом, щелкает челюстями и взлетает выше. Туда, где три молодых дракона играют в кто кого первый укусит за хвост. Принц чертыхается, перекидывается и взлетает, намереваясь проучить нахалку. Догнать легкого дракона, чешуя которого бликует в солнечных лучах так ярко, что слепит, нелегко. Еще сложнее — извернуться и ухватить зубами юркого дракона, который считается одним из лучших мастеров полета в стае. После получаса бессмысленных и явно провальных попыток поймать и наказать нахалку Прионнар обессиленно машет крыльями в воздухе, пытаясь припомнить хоть одно магическое заклинание, способное словить или хотя бы замедлить медно-серебристую Маларру в воздухе. Нужные никак не вспоминаются, зато на ум приходит атакующее заклинание, которое принц тут же и создает. Маларра явно такого не ожидала, поэтому ему удается зацепить ее огнем. Та злобно рычит, набирает высоту, видимо, пытаясь уйти на расстояние, с которого магия не сможет ее достать. Он усмехается своему внезапному успеху, но спустя мгновение принц понимает, что разозленная таким ходом Маларра набрала высоту не для того, чтобы уйти от погони, а для того, чтобы резко развернуться и по той же траектории камнем упасть вниз прямо на него, легко вцепившись острыми зубами ему в шею. Она готова разодрать ему брюхо! Черный агатовый дракон испуганно ревет, пытаясь сбросить пятнистого, который куда меньше его. Крылья бьют по глазам, и Прионнар уже не понимает, где земля, а где небо, единственная возможность избежать серьезной потасовки с разозленной Тион Лаирре — перекинуться человеком, что он тут же и делает. Дракон не успевает схватить лапами падающего мелкого принца и клацает когтями в воздухе над его головой. Где-то на критической высоте от земли принц перекидывается обратно в дракона, едва успевая словить себя крыльями, и неловко шлепается в мягкую траву всем пузом. Дракону не страшны такие мелкие ушибы, да и кости выдерживают куда более жесткие удары, но вот смех девушки, которая уже успела приземлиться и обернуться двуногой, куда страшнее всех переломанных костей. — Что, словил меня, самоуверенный ящер, вздумавший пошвыряться огнем? — вытирая слезы, хохочет Маларра. — Я твой принц, наглая ты девчонка! — принц почти шипит от злости, вскакивая на ноги. — Ты должна слушаться меня! — Ой, как страшно, господин будущий повелитель! — корчит испуганную рожицу девушка. — Но ты первый начал атаковать, я лишь защищалась, так что будь милостив, — она вдруг перескакивает на более серьезный тон. Прионнар еще кипит от злости на верткую девушку, которая мгновенно ответила на его атаку, но она была права: она не нападала первой, напал он. Маларра имела полное право ответить на его выпад, когда он по глупости зацепил ее боевым заклинанием, так что они квиты. — Ладно, прости, я слишком погорячился, запустив в тебя заклинание, когда не смог догнать. Она фыркнула. — Вот именно: слишком. Не забывай, я — мастер полета. По сравнению со мной, ты в воздухе ойанэ! Принц на мгновение прикрывает глаза, чтобы не ответить на подначку — не такой уж он и неумеха в воздухе, но он здесь не за этим. — Послушай, я пришел поговорить о твоем обращении. Тебе нужно признаться своей Паре и остановить свое обращение в пепел! Маларра молниеносно меняется в лице. — Так ты здесь за этим. — Да. Я пришел поговорить с тобой как будущий вожак нашей стаи. Я должен помочь тебе решить эту проблему! — Как милостиво с твоей стороны, господин будущий повелитель, но у меня нет никакой проблемы, так что можешь забыть о признании и всем том бреде про «почетно», что ты себе там надумал! — резко отвечает она и, обернувшись драконом, взмывает в воздух. Принц лишь успевает моргнуть, как медно-серебристая стрела уже оказывается на грани видимости где-то над бездной полей.***
Маларре нравится летать. Чувство высоты, тугого ветра и неимоверной свободы заставляют ее сердце биться быстрее. Она дышит полетом, каждым взмахом своего сильного крыла. Ей нравится набирать высоту, стремясь куда-то туда, за облака и выше. К звездам! Туда, где становится трудно дышать и крылья стягивает ужасным холодом, который могут почувствовать драконы. Стремиться взлететь выше звезд, поднявшись к самому Рам’Немх, ощутив его холодное и легкое дыхание, любоваться мерным течением облаков где-то далеко под грудью. Видеть, как неспешно бежит солнечный диск, заливая всё золотистыми лучами, и отыскивать глазами первые, еле заметные, звезды. Здесь тихо — никто из драконов не залетает на такую высоту: боятся или слабы. Кто-то боится потревожить покой Рам’Немх и остерегается его гнева, не залетая выше самых высоких скал. Но Маларра знает, что ей позволено: она достаточно умела, чтобы справиться с его ледяным дыханием, и достаточно смела, чтобы бросить ему вызов, попробовав развеселить его своими фигурами, кувырками в полете. Тогда он будет милостив к его дерзкой дочери, посмевшей забраться в его владения так далеко. Кто-то недостаточно силен в крыльях и не доверяет им, чтобы взобраться на такую высоту и продержаться здесь долго, покрываясь от холода тонкими искристыми льдинками. Слабые драконы никогда не смогут увидеть, что за облаками, им не хватает выносливости их крыльев, чтобы увидеть то, как светел и удивителен мир наверху. Она знала таких смелых, но слабых драконов, что разбивались о скалы. Они взбирались высоко, но не сумели совладать с дыханием Рам’Гаота, что коварен и любит поджидать своих сыновей и дочерей где-то там, в небесах, и неожиданно выскочить из-за тучи, закрутить смельчака в смертельном порыве ветра, спутав его. Но она знает, что не стоит расслабляться, думая, что коварный господин Ветров обойдет тебя стороной. Она достаточно опытна, чтобы смириться с шуткой Рам’Гаота и плыть по ветру листком, постепенно обретая власть над своим телом и возвращаясь к привычным пейзажам. Рам’Гаот милостив к смиренным, он прощает дерзость сильным духом и крыльями. И после всех встреч с Древнейшими, о которых никто никогда не узнает, достаточно промерзнув, она готова упасть вертикальными волнами к теплой земле и родным скалам.***
Тсанарра постучалась в дверь и после одобрительного мычания Маларры вошла. — Добрая душа моя, лианнан, Бана’Чадах зовет тебя к себе. Девушка неопределенно двинула плечом: — И чего хотела, не сказала? — Говорит, пришла пора пить настой, что дает тебе время. — Судя по интонациям, подруга явно не одобряла этого, но поделать ничего не могла. И после некоторой паузы добавила: — И поговорить хочет. — О чем это? — оторвалась от своего занятия Маларра. — Неужели о чем-то, кроме обращения в пепел? — Не знаю, — замялась Тсанарра, — она не сказала, только велела к себе позвать. — Хм… — глубокомысленно ответила девушка и снова уткнулась в вышивку. — Лианнан, не серди ты Старейшую, иди к ней сейчас! — взмолилась она. — Боишься ты ее, лианнан, дрожишь, словно тонкие деревца на скалах, когда думаешь о нашей Бана, — с усмешкой произнесла Обращающаяся в Пепел, но все же поднялась, отложив вышивку. — И где же Старейшая сейчас? — В пещере у скалы над горным озером. — Ладно, тогда скоро не жди, чует мой хвост, что сегодня долгий разговор мне предстоит с нашей Бана. — Молю тебя, будь с ней почтительна, милая лианнан, а то и проклясть может! Маларра ответила подруге звонким смехом. Ей не был страшен свирепый Рам’Гаот, что может убить одним взмахом крыла, так почему же ей нужно бояться какой-то старой знахарки, что любит рассказывать детям страшные сказки у костра? Горное озеро, над которым темной пастью зияла пещера, было недалеко от жилищ драконов, поэтому Маларра не спешила: было близко. Она предпочла не идти, а перекинуться драконом и лишний раз ощутить в крепких крыльях ночной ветерок. Долетев до ближайшей тучки, плавно спуститься до полей, заполненных цветами в это время года, и, едва задевая брюхом нежные лепестки, бесшумно течь ветром над ними. Это было намного приятнее, чем идти пешком и ощущать мокрую и холодную траву голыми ногами. Вдоволь покатавшись в цветочном поле и покувыркавшись в тихом ночном воздухе, девушка, не спугнув и сверчка, тихо приземлилась у входа в пещеру, но старая Чадах все равно ее услышала: — Тихой ночи и доброго ветра тебе, свободолюбивая Маларра. Не бойся, заходи сюда, спрятав свои крылья, — хриплым голосом позвала ее женщина. «Ну точно ведьма, — подумала девушка. — И как только прознала, что я здесь и еще не перекинулась?» Она сложила крылья и спрятала их в своем разуме, встав на две голые ноги. Пещера была холодная, и Маларра поспешила вглубь, к костру, запах которого почувствовала еще на подлете к пещере. — Приветствую тебя, мудрая Бана! Добрых знамений тебе и ясного неба! Старуха кивком головы приняла ее почтение и поманила к себе рукой. — Подойди, дитя, присядь со мной у костра. Маларра послушалась, с радостью плюхнувшись подле теплого костра, ощутив запах варева, кипевшего в котле. — Это то зелье, что позволит мне дольше оставаться медной? — Да, лианнан, но оно не остановит твое обращение, так что в итоге тебе придется сделать выбор. Девушка скривилась. — Ох уж эти странные традиции, вечно приходится выбирать! — ворчливо шепнула она себе под нос. — Неужели нельзя всё вместе иметь? Несмотря на почтенный возраст, Чадах услышала ее. — Нет, дитя, когда обретаешь истинную любовь, то приходится делать выбор. Так завели Мудрейшие. Медная фыркнула. Женщина неспешно помешивала варево, напевая грудным голосом одну из старых песен. — Расскажи мне о своей Паре, поведай Бана, почему твоя чешуя стала серебриться, — тепло улыбнулась ей Чадах. — Что тебя тревожит? Еще несколько мгновений девушка собиралась с духом: непросто было поведать тайну, что мучила Маллару уже несколько лун. С другой стороны, кому, как не Бана, она может довериться и рассказать всё, что ее лишает покоя длинным ночами? Тем более они одни здесь, да и сама Бана ее расспрашивает, готовая помочь, а ей действительно нужен совет от мудрой женщины. Медная задерживает дыхание и ныряет: — Ах, Бана, если бы я сама знала, от чего мои волосы покрылись серебром! — Она обернулась к Чадах, чтобы та лучше ее слышала — Я обращаюсь в пепел, вся стая об этом твердит, но я не знаю, из-за кого! Я не чувствую свою Пару, я не вижу ее, не знаю, кто этот дракон! Извечная Бана’Чадах кивает и помешивает зелье. — Старые песни нам поют о том, что нужно сделать выбор, что нужно решать между сердцем и крыльями, что этот выбор тяжел и мучителен, но я выбираю крылья. Я не смогу жить без полета! Ах, если бы ты только знала, добрая Бана, как я люблю летать и боюсь потерять небо! Разве здесь можно выбирать между любовью к какому-то растяпе-дракону и крыльями, что уносят меня в небеса, к самому Рам’Немх? Ведь старые песни — это всего лишь легенды, да? — Все легенды, дитя мое, когда-то были настоящими историями. Все драконы из них когда-то ходили по земле и летали с ветром, как и мы с тобой. Сердце молодого дракона трепещет от страшного вопроса, что давно чешет ее рога: — Выбор действительно так тяжел и мучителен, как о нем поют? Тогда почему я его так легко делаю? Почему мне так легко выбрать крылья? Бана улыбается, обратив на нее свои медовые с золотистыми искринками глаза: — Ты сама знаешь ответ на свой вопрос, лианнан. Девушка обессилено опускает голову на грудь. Она знает ответ. Давно подозревала. Время выбора еще не пришло. — Зачем вообще нужна эта Пара? — горько шепчет медная. — Неужели все, кроме меня, чувствуют ее, и одна я не вижу, кто это? — Помнишь ли ты песню о Ителаайх и Аирдэ? О том, как ни один из них не мог жить без неба? — Да, конечно! — восхищенно воскликнула Маларра. — Смелая Аирдэ, что первой увидела звезды и дворец Рам’Немх, и быстрый Ителаайх, за которым даже ветер не мог угнаться. Они те, кто открыли мне небо! Их любовь к небу и ветру позволили мне сделать первый прыжок и встать на крыло. — Тогда ты также должна помнить, что с ними стало. — Да, помню. Ителаайх хотел подняться в небесные чертоги вслед за любимой, но упал с высоты и разбился, не выдержав холодного дыхания Повелителя Небес. Аирдэ не смогла жить без него и просила у Рам помощи, чтобы те позволили ей уйти вслед за Парой. Боги были благосклонны, и ветер Рам’Гаота вынес ее прямо на скалы. — Всё так: один не смог жить без другого, поскольку они отдали свои сердца друг другу. — Но всё было бы иначе, не будь они Парой! — горячо возразила девушка. — Ителаайх не рвался бы выше облаков, гор и воздуха, вслед за Аирдэ, его крылья были не настолько сильны! И Аирдэ бы тогда не разбилась о скалы, отдав свою судьбу во власть коварного Рам’Гаота. Она позволила его ветру нести себя, куда вздумается, хотя вполне была в силах бороться с ним! — Бороться с ветрами самого Рам’Гаота? — с удивлением переспросила Бана. — Да! У нее было достаточно сил и смелости не только чтобы смириться и следовать течению, но и бороться с ними! — Ах, юная лианнан, Аирдэ была ослаблена горем о своей Паре. Вся ее сила, что была в крыльях, была благодаря Ителаайх. Его не стало — не стало и силы в ее крыльях. — Но как? Как такое возможно? — все никак не могла осознать Маларра. — Разве сила, что была в крыльях Аирдэ, не была с ней с самого рождения? — Да, даже в юности, когда ее еще знали под другим именем, она была сильна. Но та сила, что она обрела, когда признала свою Пару, несравнима с той, что у нее была с рождения. Потеряв ее, она больше не захотела летать и подниматься к звездам. Девушка дрожала от несправедливости: сильная и смелая Аирдэ, которой она так восхищалась, оказывается, выбрала дракона, отринув небо. Да, говорят, Ителаайх был красив и храбр, такого стоило любить. Но чтобы покинуть небо и выбрать объятия Рам’Баса, чтобы быть в его королевстве вместе с Парой, отказавшись от неба? Этого она понять не могла. И в детстве всегда пропускала кусок песни, повествующий об этом моменте. Ей всегда было интереснее слушать про то, как Аирдэ взлетала выше всех, касаясь звезд, летала где-то там, во владениях Рам’Немх, испытывая свою удачу. — Тогда получается, что Пара нужна, чтобы дракон обрел силу? А потом ее потерял? И лишился вместе с этим и жизни? — Да, Пара дает драконам невиданную силу, именно потому этот дар настолько редкий: возможность обрести свою Пару, а вместе с ней и силу, есть не у каждого. Сами Мудрейшие оказались к тебе благосклонны. — Не хочу такого дара, — фыркнула медная, — не нужна мне Пара, я и так достаточно сильна, чтобы подняться к звездам и оказаться во дворце Рам’Немх! — Это не только сила, что у тебя есть в крыльях, дитя. Сила, что приходит к дракону с Парой, может объединять племена, как это сделал Аонарр. Сила может создавать вещи, как это делал Броснаррах, что научил драконов петь и дал нам музыку. Чадах замолчала, будто о чем-то задумалась, поглядывая на зелье на костре, а затем продолжила: — Всё, что есть у драконов: вся культура и вся наша история — это всё благодаря Парам. Без них мы были бы дикими животными, погрязшими в страхах и бессилии, как люди. Маларра смотрела на нее с ужасом: она не была готова к той правде, что открылась ей сегодня ночью. Все старые песни драконов, всё, что в них происходило, — происходило с героями, далекими от нынешней жизни. Драконы были чудесны, волшебны в своих стремлениях и поступках, и у нее никак не укладывалось в голове, что они могли быть настоящими, что они когда-то жили и летали под светом тех же звезд, что и она. И теперь она оказывается той, у кого есть Пара, и той, кто способна обрести невероятную силу и стать героиней таких же легенд. Тем, кто совершает великие дела, преодолевает невероятные сложности и… и что? Она может стать кем-то, о ком будут помнить вечно, распевая в песнях ее невероятные подвиги. Маларра мотает головой. Нет. Она — не герои из легенд и никогда не собиралась ими быть. Она была обычным драконом, который, как и любой другой, любит старые песни, среди которых есть любимая и на героев которых она хочет быть похожа. Но она не хочет быть ими. Становиться великой, свершать что-то достойное — это не то, к чему она стремилась, и не то, о чем она мечтала с детства. — Нет! — осипшим от испуга голосом выкрикивает девушка. — Я не… Это не я! И седею не из-за Пары. Да и как я могу? — она нервно смеется. — Я же даже не знаю, кто это! Кто моя Пара? Она дрожит, ей холодно у костра, что несколько мгновений назад делился с ней своим жаром. Она не просила у Рам’Дан оказаться одним из тех редких драконов с Парой, что вершат историю. Не нужно ей всё это. Она просто хочет наслаждаться небом. — Я не могу! — Маларра смотрит на извечную Бана’Чадах и безмолвно молит прекратить эту пытку. — Дитя, в моих силах только отложить твой выбор, но не выбрать за тебя. — Я уже выбрала. Выбрала! — шепчет девушка. — Почему не сейчас? — Время еще не пришло. Она снова медленно помешивает зелье и наконец выливает его в деревянную плошку, что лежит у ее ног. Женщина протягивает плошку медной. — Тебе предстоит долгий и нелегкий путь, моя дорогая Маларра. Я знаю, что ты не просила о такой судьбе. Никто из Мудрейших не просил о ней и никто и не знал, пока не пришло время. Маллара берет плошку, принюхивается и выпивает пахучее зелье одним глотком. От терпкости варева ее невольно передергивает. — Оправляйся в путешествие, навести другие племена и познай их жизнь. Задай им все вопросы, что мучают тебя. Возможно, у них найдутся ответы. Девушка вытирает невольные слезы от привкуса зелья. Она должна будет покинуть племя, где не ведала печалей. — А Пара? Кто моя Пара? — Возможно, дорога в другие края даст тебе ответ и на этот вопрос. Теплая рука Бана коснулась тяжелой головы Маларры. — Я сварю тебе зелье в дорогу, оно даст тебе достаточно времени, чтобы отыскать ответы на все свои вопросы и вернуться для выбора домой. У тебя будет три дня, чтобы попрощаться с близкими, пока я варю его. И, лианнан… — Да? — Постарайся успеть до того, как начнешь превращаться в живой камень.***
Три дня прошли очень быстро. На закате нынешнего она должна будет покинуть племя и отправиться в путь, который неизвестно что ей принесет. Маларра стояла на краю скалы, откуда прыгают в свой первый полет самые юные из них и те, кто достаточно силен или изворотлив, встают на крыло. Кому повезло меньше и его крылья еще не успели налиться достаточной силой, ныряет в объятия Рам’Баса, чтобы утонуть в них навсегда. Драконы не жестоки — жесток мир, в котором выживает лишь тот, кто готов к нему. Рам’Гаот толкает ее в тугие крылья, искушая поддаться и нырнуть с высоты куда-то вниз, чтобы потом усилием хвоста и шеи извернуться, оттолкнуться, едва задев кончиками крыльев острые шипы на дне пропасти, и взлететь, ощущая всем телом ласковые лучи солнца и жизни, что пульсирует в ней горячей кровью. Выбор, что ей предстоит, — это прыжок для нее повзрослевшей и вставшей на крыло? Это то самое испытание жестокого мира? Или поиски Пары — тот самый шаг в пропасть? Ах, как она сможет узнать свою Пару, находясь за тысячи и тысячи взмахов крыла от нее? — О чем задумалась? — неожиданный звук голоса вырывает ее из невеселых раздумий. — Это ты. Ам’Прионнар. — Она приветствует его кивком головы, хотя по традициям положено склониться к самой земле. — Учишься летать, Маллара? — шутливо подначивает ее агатовый дракон. Он явно пропустил мимо рогов вопиющее несоблюдение этикета. Девушка фыркает. — Вот еще. Скорее думаю о том, каково быть тобой, взрослый оайнэ, что летает с грацией младенцев. Неужели удобно? Принц зло сверкает глазами и выдыхает струи дыма. — Я хорошо летаю и держусь на крыльях. Может, мне до тебя и далеко, но раз ты такая мастеровитая, научи. Маларра отворачивается от манящей бездны и вновь фыркает. — Вот еще, учить будущего повелителя! Ты же весь хвост себе отобьешь, если последуешь моим советам. Она медленно шагает по цветочному полю, пытаясь запомнить это буйство цветов, словно завтра ослепнет. — Хотя знаешь… — она вдруг резко останавливается. — Я там тебе один совет. Она поворачивает свою голову и смотрит прямо в яшмовые глаза Прионнара, чтобы увидеть его реакцию. — Я даю его молодняку, когда учу их летать. Вот оно — эта подавляемая воспитанием ярость, что стремится вырваться из принца, когда она сравнивает его с молодняком вновь и вновь. Она замечает, как ему требуется еще несколько мгновений, чтобы, прикрыв глаза, заново обрести насмешливо-спокойное равновесие. — И как же? — Не пытайся покорить воздух и подчинить его себе. Следуй его зову, расправь крылья, почувствуй ветер сердцем и пусть судьба тебя ведет, куда ей надо. Агатовый дракон удивленно моргает: — И это всё? После этого все твои ученики чудесным образом начинают летать? Маларра довольно смеется, поводя хвостом по мягкому ковру из цветов. — Да. Это единственный секрет, как держаться в воздухе, — она произносит это и, легко оттолкнувшись, взмывает в воздух. Последний шанс надышаться этим родным воздухом перед долгой дорогой. В груди такое чувство, что она никогда больше не увидит этот пейзаж и ее ноздри не наполнятся этим медовым, немного щекочущим запахом цветов, что раскинулись на многие долины вокруг. А Прионнар смотрит с земли и, несмотря на всю злость на заносчивую Маларру, восхищается ее невесомым и выразительным полетом. Он пытается запомнить все движения ее крыльев, чтобы потом попытаться повторить их в одиночестве, под покровом ночи и чтобы медная об этом никогда не прознала, иначе засмеет. Старается заметить все юркие и аккуратные движения, которые она совершает, чтобы исполнить тот или иной пируэт, чтобы рискнуть сделать так же и неловко свалиться на землю, а после в очередной раз восхититься той легкостью, с которой действует Маларра в воздухе. Он смотрит во все глаза и пытается упомнить все-все, словно видит ее полет в последний раз.***
Тем же вечером она прощается со своей горячо любимой подругой, утирает ее горькие слезы и пытается утешить словами надежды. Или же она утешает свое сердце, что тревожится перед предстоящим путешествием? Кто знает. Она с тихим шелестом хвоста и крыльев обходит все поселение, надеясь не встретить никого из тех, кого страшится увидеть перед долгой разлукой, и, заглядывая в пещеру к Бана’Чадах, принимает напутственные слова и чудной морок, что позволит ей скрыть от посторонних глаз свой проклятый пятнистый окрас. Она будет видеть его. Зелье задержит обращение в пепел, насколько это возможно. Но вот хватит ли у нее времени, чтобы отыскать ответы на все вопросы, что роятся у нее в рогах? Одним Древнейшим это известно. В темнеющем закатном небе она взлетает, оттолкнувшись от родного обрыва, надеясь, что не в последний раз, и поднимается в густое синее небо — вперед к призывно мерцающим серебристым, как и она, звездам.