Долгая дорога домой

      Хаархус не прикасается к ней из отвращения — при первом контакте он лишь пальцем тычет издалека, приказывая схватить Иноэль одержимому. Она не бьётся и не вырывается в крепких руках проклятого, но испуганный взгляд среди всех демонов прикован к Хаархусу.       Люди (всё-таки Иноэль похожа больше на человека, чем на гоблина или ещё кого) вызывают у Хаархуса насмешку. Иноэль неловко суетится, снимая грязное бельё с еловой ветви, пока берсерк тычет рукоятью клинка ей в бедро, призывая поторапливаться. Она лишь на секунду поднимает взгляд на Хаархуса; вид её исхудавшего бледного лица пугает. Задача Хаархуса — привести её к Бетрезену в целости и сохранности, ведь так? — Будьте с сосудом мягче, — приказывает демон отряду, когда Иноэль уже забилась судорожным, тревожным сном. — Отправляемся утром на час позже обычного, — отдаёт Хаархус второе распоряжение и уходит в свои покои.       Когда ангел, чёрт бы её побрал, улыбается ему в магическом потоке портала, демону сводит скулы от ярости — даром нельзя выплеснуть ненависть. Он настигает её в лесу, отделившись от советчиков и ведьм. — Если ты ещё раз такое сделаешь, — всё ещё прикасаться к ней нет никакого желания, — я вырву тебе язык и скормлю импу.       Иноэль загадочно улыбается и падает на землю без сознания, оцарапав руки об ближайшее дерево при падении. Хаархуса перетрушивает от ярости. Он сдавленно мычит, не раскрывая губ, и переваливает её через плечо. По весу — легче родного клинка. ***       Она исцеляет его из боя в бой, ничуть не жалея ни своей магии, ни собственного чувства достоинства. У Хаархуса такое самовлюблённое сердце и такое хрупкое тело, что порой Иноэль веселит его бесконечное превознесение себя любимого. Он лежит в собственной крови, хрипит, рана в нагруднике чуть ли не сквозная, а он смеётся и сдавленно стонет: “Слабаки”. Иноэль взмахивает руками, наполняя воздух белым светом. Рана затянется снова, если потребуется.       Говорить с Иноэль намного увлекательнее, чем с себе подобными: ангел саркастично шутит и обращается к Хаархусу на “ты”. Демону кажется, что он теряет субординацию, когда непроизвольно заправляет выбившуюся прядь ей за ухо. Лицо Иноэль кого-то ему смутно напоминает.       Когда она уже с трудом встаёт с постели и не в силах сама даже держать ложку, Хаархус чувствует странное волнение, но с планом Бетрезена это никак не связано.       Порой целительнице становится лучше, и она участвует в бою. Юный имперский лучник стреляет из лука, попадая ей в плечо; выстрел совсем слабый, и Иноэль даже выдёргивает стрелу сама, морщась. Но ярость уже накрыла Хаархуса с головой, и демон одним ударом, рыча, сносит стрелку голову. — Я убью любого, кто прикоснётся к ней, — кричит он, замахиваясь на наездника. Демонесса подле неё скалит клыки и хвостом шлёпает Иноэль по щиколоткам: — Хаархус — мечта всего женского населения Ада, а достался тебе, — наигранно обиженно дует губы она.       На привале Хаархус подходит к палатке Иноэль и, не заходя внутрь, оставляет свежее красное яблоко, найденное накануне в кармане убитого лучника. ***       Ангел дёргается, и кровь попадает ей на щёки и на нос, и на момент, пока необходимые полчаши оказываются у неё во рту, всё её лицо перепачкано в демонической крови. Она отплёвывается и плачет от безысходности.       Хаархусу не нравится, что она слышит его мысли, ему не нравится, когда она бьёт молнией во врага с истерическим смехом, чуть не задевая самого демона. Решение он принимает незамедлительно.       Толкая собственного советчика на алтарь, Хаархус чувствует лёгкое прикосновение к предплечью: — Он же был верен тебе, — шепчет Иноэль, жалобно заглядывая в глаза демона. — А теперь он будет свободен, — пожимает в ответ тот плечами. — У тебя вместо сердца пустота, — застывают слёзы у неё на щеках.       Когда они встречают Феррэ, Иноэль сжимается в своём плаще, с ужасом глядя на инквизитора. Хаархус, не медля ни секунды, бросается в бой.       После третьей жертвы они встречают старого друга Хаархуса — уродливого гигантского демона с крайне странной просьбой. — Ты великий обольститель, Хаархус? — с издёвкой спрашивает Иноэль. — Молчи, сосуд. Было бы желание, давно подмял бы и тебя.       Иноэль хмыкает. Этому точно не бывать.       Пусть их отношения сильно испортились (тем более характер Иноэль стал не менее скверным, чем у него самого), но демон всё равно трепетно относится к её здоровью и уже прислушивается к её мнению.       Иноэль заходит к нему поздней ночью, садится на его спальник и тихо, но твёрдо спрашивает: — Что у вас было с той демонессой, что она до сих пор охотится на тебя?       Хаархус приподнимается и сразу отворачивается к стене. Маска отсутствует на его лице. — Я не вижу в темноте, Хаархус. Тебе нечего меня стесняться. Демон рычит, надевает маску, выгоняет Иноэль из палатки и запахивает вход.       “Мне достаточно того, что ты о ней подумал”, — злорадствует ангел, укладываясь в своём спальнике. Покой её, только установившийся, прерывает сам Хаархус. — Ты ревнуешь к ней? — изящный, худой и высокий силуэт демона очерчен светом луны. — Или переживаешь за меня?       Хаархус ухмыляется, как ей кажется, но не проходит дальше порога. Она слышит его мысли, шутливые, но с тем и грустные, нехорошо они расстались с той демонессой. Он разворачивается и уходит, а Иноэль чувствует себя опустошённой.       Сжигая в огне четвёртую жертву, Хаархус отворачивается и смотрит на Иноэль: она выглядит угрюмо и обиженно. — Уже привыкла жить сразу две жизни? — Мне не нравится, что мне всё равно на него, — показывает она пальцем на корчащуюся в огне фигуру. Хаархус постукивает пальцами по плечу. — Скоро всё наладится, — неожиданно даже для самого себя выпаливает он.       Иноэль нечасто предоставлена самой себе. Чаще всего за ней следит либо сам Хаархус, либо его приближённая ведьма, но ночует ангел в одиночестве. Иноэль иногда хочется сбежать, но каков шанс, что у неё получится? И каков будет гнев Хаархуса?       После снятия кровных уз здоровье её быстро сходит на нет. Они с демоном сильно отдалились за пару месяцев, тем не менее он снова проводит всё свободное время подле Иноэль, ища в слабом теле хоть какие-то шансы на спасение, но ни колкие высказывания, ни нежные прикосновения к бледной коже не вызывают реакции. Хаархус чувствует отчаянье — цепкими лапками страх сковывает его мышцы и отяжеляет сердце. ***       Поиски друида для Иноэль превращаются в какие-то судорожные метания; в разуме крутится имя Ламмар, да кто такой этот чёртов Ламмар, что же делать с Иноэль, как заткнуть Бетрезена? Хаархус перестал нормально спать, стал отчуждённым и рассеянным; Иноэль даже дышала с трудом и уже не открывала глаза. Хаархус преклонялся перед ней на колени и подолгу держал ледяную ладонь. Иногда Иноэль приходила в себя, и бледная улыбка трогала её губы. “Он не получит меня”, — шептала она и снова впадала в сон.       Они путешествуют по миру, опустошая леса от эльфов и поля от крестьян. В день отряд Хаархуса дерётся более двух раз, и на привалах все выглядят потрёпанно и мрачно. Не радует бесконечное кровопролитие безумного паладина, перевязывает раны молоху ведьма, Хаархус сидит подле койки Иноэль и клянётся в том, что спасёт её, протяни ещё только день.       Ламмар умирает, нелепо раскидав руки и глядя невидящими глазами в небо. Друид загадывает небылицы, отбирает у Хаархуса самое дорогое и называет чужим именем. ***       Хаархус оказывается не готовым к тому, что показывает ему зеркало; не готовым к тому, что он разорил свой народ, убил сестру и слепо доверился Бетрезену.       Но грудь Хаархуса наполняется теплом, когда он вновь может подержать сестру за руку, хоть ненадолго; родной рогатый конь, умерший столетия назад, вновь везёт его на широкой спине; сень широких многолетних деревьев, приветливо раскинувших ветви, ласково укрывает его от солнца. Хаархус впервые ощущает себя как дома. Приятное чувство.       Теперь он уверен в том, что Иноэль не достанется Бетрезену, но и Хаархусу не достанется — не заслужил, только он в силах помочь найти ей Ламберта. “Старый бородатый хрыч, — хмурится он. — Неужели я хуже?”       Ревность захлёбывает его с головой, пока он возвращается к хижине старца, и старейшина травит ему байки о расколотой душе, о отринутой демонической половине и о прочей бурде, пока Иноэль застенчиво копает ямку в песке носком туфли.       Хаархус притягивает её к себе в объятия, ныряет ладонью в волосы, прижимается к макушке лбом (рост не позволяет положить голову на плечо). Иноэль не сопротивляется и заботливо гладит его по лопаткам. “Старейшина мне объяснил, что с тобой произойдёт. Мы исправим то, что в силах”. ***       Иноэль позволяет ему приходить и спать с ней, он не переставая прижимает её к себе, не пошло, не грубо, скорее загнанно и испуганно. “Ангел мой, ты бы знал, как много бед я навлёк на Невендаар”, — раскаивается Хаархус. Он позволяет себе быть слабым как никогда, но сделать нужно так много, что Иноэль приходиться идти на крайние меры, чтобы привести демона в чувства. — Как снимается твой нагрудник? — она водит руками в поисках застёжек по его пояснице. Хаархус недоумевающе смотрит на неё, глаза демона хорошо видят в темноте, и на лице Иноэль ни страсти, ни похоти, лишь решительная сосредоточенность. — Иноэль, нет, ты не должна этого делать, — Хаархус не отталкивает её, но и не помогает. — Ты не хочешь. Верно?       Она выдыхает ртом, присаживается на их спальнике на колени, склоняясь над демоном. Она не может прикоснуться к лицу, поэтому гладит его ладони, точно так же закованные в облегающие чёрные пластины. Хаархус смотрит на её обеспокоенное, измотанное полугодовалым походом лицо и чувствует к ней что-то нежное и трепетное, новое и необычное. Иноэль ребёнок, на самом деле. Она прожила недолго среди людей, ещё меньше — среди демонов, а чему учат под небесным сводом, Хаархус не знал. Настойчивость Иноэль в желании через похоть контролировать его настроение, насторожила демона. “В тихом омуте черти водятся”, — вспоминается ему простая пословица. — А как же ты вернёшься к Всевышнему Отцу, ангел, после того как разделила ложе с демоном? — он притягивает её к себе, заковывая в кольцо рук. — Я участвовала в бою плечом к плечу с тобой, одинаково поражая молнией и человека, и эльфа, и зеленокожего. Могу ли я надеяться на прощение? Всё, что я сейчас делаю, Хаархус, — спасаю Невендаар. Если цена тому моя жизнь, то я согласна её отдать.       Так или иначе, эта ночь отрезвляет Хаархуса донельзя.       У них остаются считанные недели, жуткие дни поисков портала и метаний предателей среди демонов. Всё, что у него осталось (помимо Иноэль, конечно), — это шанс всё исправить. День дан им, чтобы задыхаться в толще событий, сражений, потерь — собственный отряд редеет и теряет веру в предводителя. Хаархусу нравится, что шансов так мало: интереснее вырывать победу у каждого врага.       Иноэль лежит у него на груди; шёлковые каштановые волосы пахнут пеплом и сажей. — С нашего знакомства, Иноэль, — накручивает он прядку на палец, — твои волосы заметно отрасли. — Он немного мешкает и неуверенно добавляет: — С такой причёской ты выглядишь старше. — Твой нагрудник такой жёсткий, — приподнимается она на локтях, игнорируя странный комплимент. На ней тёплое облегающее платье до колен. — Почему твоим солдатом плевать на нас?       Хаархус приподнимается вслед за ней, чтобы прижаться к шее — он не может почувствовать её кожи, но близость ему нравится. — Ими уже завладела апатия. Они смирились с вечной войной и с тем, что я веду их на гибель. Они верят мне и лишь надеются, что смерть подарит им свободу.       Иноэль молчит, глядя пустыми глазами в пустоту. — Я могу снять нагрудник, но ты не должна видеть меня при свете.       Хаархус, не дожидаясь ответа, щёлкает пластинами, снимая по кускам наплечники и грудину, в последнюю очередь спадают детали каркаса со спины. Он отодвигает их, не глядя, в сторону. — Ложись обратно. Я наконец-то почувствую твою кожу.       Иноэль поступает подло: прижимается лицом к груди демона, и Хаархус чувствует сразу всё: и запредельную мягкость кожи, и щекотание дрожащих ресниц, и губы, расслабленные и горячие, и медленное, но неровное дыхание. — Хаархус... — Молчи, — снова щёлкают пластины. — Молчи, моя любимая. Обожжённые ледяные пальцы ложатся на её подбородок, большой палец медленно оглаживает щёку, скулу.       Иноэль плачет. Горячие слёзы стекают по его холодным пальцам, и её собственные ладони ползут по его изуродованной, неровной груди в рубцах. — Что они с тобой сделали? Как тебя обращали в демона? Хаархус, ты правда не помнишь... — Не помню, ангел, и рад этому.       “Пусть это будет последняя моя ложь для неё”, — закрывает глаза Хаархус, отдаваясь новому, совершенно превосходному чувству близости с Иноэль. Он сомневался в том, что ангел правда любит его, но собственного чувства хватало сполна. Иноэль не была холодна, а скорее реагировала спокойно, что Хаархус списывал на непонимание ситуации и ужасное бремя, обрушившееся на её хрупкие плечи. — Ты демон, но такой холодный. Он чувствует улыбку кожей, и это его приободряет.       Хаархус тоже улыбается, но молчит: момент слишком прекрасен, чтобы он имел право его нарушить. Может быть, Иноэль и вправду оттаяла к нему?       Их уединённые встречи становятся всё реже, и всё больше Иноэль расспрашивает Хаархуса о его жизни, эльфийской и демонической, о его семье и вере, о преданных друзьях и заклятых врагах. Хаархусу всё равно, о чём говорить: главное, что Иноэль рядом, почти всегда на расстоянии вытянутой руки. С каждой ночью на Хаархусе всё меньше чёрных пластин, всё мягче лежать им рядом друг с другом. Ангел всё же пробует пробить демона на похоть, но с какой целью не говорит. Лишь шуршащее платье спадает с покатых исхудавших плеч к его ногам как самый сильный признак верности и любви.       Хаархус не может позволить прикоснуться своими уродливыми, обугленными пальцами к её молочной коже, к чистому, невинному телу, поэтому завороженно смотрит на Иноэль, как она садится рядом, как сама берёт его ладонь и кладёт на своё тело. Хаархус не чувствует собственных пальцев, но видит застенчиво закусанную губу и порозовевшие щёки — этого хватает, чтобы сорвать маску самообладания. — Я могу посмотреть на твоё лицо? — спрашивает Иноэль, лёжа в его объятьях, наконец-то тёплых. — Я не буду смотреть, только трогать, — поспешно добавляет она, чувствуя, как напряглись все мышцы Хаархуса разом. — Если хочешь, я могла бы... — Иноэль мнётся, сдавленно тянет последнюю букву, — мы могли бы поцеловаться.       Хаархус тихо смеётся, зачёсываясь в женские волосы пальцами. Пару часов назад ангел не был таким стеснительным. Он приподнимает белую маску, но не снимает её до конца. — Трогай, — безучастно говорит он, откидываясь на подушку.       Демону привычно сравнивать себя с прокажённым, которому удалось избавиться от болезни, застыть в каком-то её этапе: кожа его даже на лице сухая и неровная, в кошмарных шрамах и ожогах.       Иноэль угадывает сходу самое больное — уши, обрезанные слугами Бетрезена до размера человеческих и оставив два уродливых рубца. — Они забрали у меня даже это, — грустно улыбается Хаархус, пока Иноэль нежно обводит по контуру каждое ухо, теперь ещё и несимметричное. — Хаархус, тот демон, помнишь, сказал, что ты умеешь обольщать. Как ты делал это с другими и почему не сделал так со мной? Для других ты тоже был таким чувственным и нежным? — Иноэль это говорит с несвойственной ей обидой.       Вопрос застаёт демона врасплох: — Чего ты, Иноэль, добиваешься? — Она щипает его за заострённый нос. — Ну всё, хватит. Светает.       Она одевается быстро, отворачиваясь от демона и глядя в пол. — Достаточно твоих тупых игр, — Хаархус говорит уже непривычно злобно, с приказом. — Что за обязательства? По-моему, это я возвращаю тебя Сэру Ламберту Вайнрайту, герцогу Триэльскому, — скалит он зубы, совсем по-демонически. — Нравятся мужчины со здоровой кожей, да?       Иноэль открывает и закрывает рот; в глазах у неё читается полнейшее непонимание, но Хаархуса уже не остановить: — Ты бы видела, как он смотрел тебе вслед, пока низший демон проталкивал твоё тело в портал. Он бы выкрикнул: “О милый и прекрасный ангел, я спасу вас ценой собственной жизни”, но я втоптал его лицо в снег. Ты думаешь, я не понимаю, к чему эта вся твоя ласка и любовь? Это у вас на небесах называется “настоящими чувствами”?       Возможно, если бы Иноэль хватило сил ответить, всё бы случилось по-другому, но робость завладела её сердцем и подчинила язык. Хаархуса трясло, как она подумала, от гнева. Она вышла, закрыв ширмой вход в его палатку, свернулась в клубок на своём холодном спальнике и впала в тревожный, вещий сон.       То, что Иноэль ошибочно приняла за злость, было ревностью, сильнейшей, смешанной с обидой и безысходностью: не нужны ангелам обезображенные эльфы-демоны-чёрт-пойми-что. Отчаянье накрывает с головой — Хаархус садится на спальник, складывает руки и впервые за много лет молится. Слова идут на язык сами собой — он их шепчет едва-едва слышно, и это помогает немного очистить разум.       Будет ли иметь его жизнь цель после ухода Иноэль? Хаархус думает, что с удовольствием отправится в родной лес, спрячется под тысячей плащей и будет выходить и дышать воздухом самыми тёмными ночами.       Иноэль выполнит свой долг или станет герцогиней — он уже никогда не узнает.       Они не общаются до того момента, пока инкуб не предаёт Хаархуса и сдаёт своей повелительнице. Ашкаэль приходит в ярость, Хаархус теряет магические силы и любой приют на этой проклятой им же самим земле.       На карте он чертит пути: как ни старайся, чтобы открыть портал, нужно вернуться в захваченную столицу, охраняемую сильным демоном. Измотанный отряд уже никак и ни на что не реагирует, молча соглашаясь. Иноэль редко покидает собственную палатку, а Хаархус ищет выход, но никак не может найти. — Мы будем штурмовать.       Демоны безучастно кивают, вздыхают и отправляются на отдых.       Сна ни в одном глазу. Демон ходит по своей палатке — три шага вперёд, поворот, опять три шага, больше не позволяет размер. Иноэль тенью проскальзывает к нему, обнимает со спины, не прижимаясь из-за колючих шипов на спине. Демон не поворачивается к ней, глядя на спокойный огонь в фонарике на раскладном столе с картой. — Если это моя последняя ночь, Хаархус, то я хочу, чтобы она была проведена с тобой, — не встретив реакции, она продолжает: — О Великий Хаархус Хадесейрон Андорал, Принц Ада, предводитель Легиона Проклятых, примите ли вы мои извинения в обмен на милость?       Всё, что остаётся Хаархусу в такой ситуации, — снять шипастые наплечники и, чуть позже, платье с Иноэль. Утро, нежно прижатые друг к другу, они встречают с тоской. — Мы не можем бежать, ангел мой, отряды Бетрезена однажды догонят и победят нас, — глаза Хаархуса живые, пронзительные и блестящие, Иноэль заворожённо смотрит в эти зеркала и видит в них маленькую, запуганную, голую девочку.       Ангел без крыльев, что с неё взять. ***       Иноэль падает и больно ударяется об большой камень, голову горгульи из их отряда. Ферре вытирает окровавленный клинок салфеткой, равнодушно отбрасывая после в сторону. Два тяжелейших боя с демонами выжали из их отряда последние соки, и перебить уставших, апатичных воинов и Хаархуса в том числе Ферре не составило сложности.       Его лицо удовлетворённо и расслабленно — лик истинного убийцы.       Ангел складывает руки в замок, чтобы их связали, но меж пальцев блестит маленькая искорка. Она и не с такими ранами спасала Хаархуса. Оклемается.       Иноэль ждёт долгая мучительная дорога туда, где впервые встретилась с инквизитором.