Рф-Россия-Русь

Гарри Поттер совершенно не любил Россию. Даже не так: он её ненавидел. Летом стояла ошеломляющая жара, в некоторых районах достигающая пятидесяти градусов в тени, и в такую погодку хотелось удавиться на первой попавшейся бельевой верёвке. Само собой, не выходило: потная шея выскальзывала из непрочных объятий, а некачественная верёвка обязательно порвалась бы под его весом. Летающие везде голуби, воробьи и вороны гадили старательно и со вкусом: Поттер мог целыми днями шататься в джинсах, футболке и потрёпанных кедах, оставаясь чистеньким, а мог надеть свою парадную мантию, на свидание, к примеру, и быть загаженным спустя пять минут. И в лужу бы упал, само собой, в грязную, и не важно, что на улице температура знойной пустыни, Гарри ведь особенный, для него и лужа найдётся. Где-нибудь в одной из глубоких ям, из которых состоял асфальт. Небо было нагло-безоблачным, трава сухо шуршала под ногами, птицы радостно гадили на памятники Ильича, а вездесущая молодежь сновала везде, кроме музеев. Там Гарри и спасался и от жары, и от пристающих к нему парней и девушек, особенно парней. И что им от него нужно-то, а?.. Зимой Россия становилась такой же нестерпимо-холодной, какой она была нестерпимо-жаркой. Доходило до пресловутых минус пятидесяти, когда у маленьких детей отменяли уроки; радостные оболтусы вместо чашки чая дома предпочитали доставать как их там, санки, кажется, и бежали к первой попавшейся горке. Зимой снег окружал весь мир со всех сторон: грязный под ногами, белые снеговики по бокам, хлопья холода с неба. Небо было серым, почти привычным, но всё равно каким-то более философским, нежели английское, и оно не переставало изрыгать новые порции белого безобразия, швыряя горсти хрупких колючих снежинок в лица прохожим. Куда ни посмотри - снег, и это неимоверно злило надежду магической Британии, о которой даже не слышали в этой ужасной, ненормальной стране, в которой люди были ещё более ужасными и ненормальными. Эти люди сводили Поттера с ума. Они могли часами тебе что-то говорить о своей семье, детях, как с ними сложно, а затем вдруг перевести разговор на новое зелье, над которым работали учёные всего мира, а открыл их сородич. И не было в их голосе какой-то гордости, которая обязательно проскользнула бы в голосах англичан-немцев-американцев-кого-угодно, есть только плохо скрываемое раздражение и подобие "так и надо, мы ж того!", от которого Гарри, признаться, устал. Порой эти странные русские выражались не яснее Хагрида, иногда они заводили светские беседы, от которых сам Люциус Малфой выпал бы в осадок. Иногда они ругались, как сапожники, иногда читали стихи, написанные Гёте-Байроном-Пушкиным-Есениным-По. Всё бы ничего, но стихов они не знали, хотя зачитывали их с чувством. Сердца у русских были такими же непостоянными, как и их погода: то вместе с тобой будет пить за здравие, то пошлёт по матери куда глаза глядят, но чаще всего - в эротическое турне без срока. Гарри уже даже не обижался, хотя знал не менее двадцати названий человеческих гениталий на русском, и это, признаться, немного настораживало. Русские были несносны и совершенно неадекватны, особенно если дело касалось любви или жратвы. Или войны. Так уж получилось, что на эту страну, чем-то напоминающую на карте скачущего коня, постоянно кто-то нападал. Не Волан-де-Морт, конечно, но бывали личности и хуже, которые в конце концов знатно огребали по полной. Вот Гитлер к ним зачем сунулся? Захватывал бы себе страны вокруг, но нет, ему нужна была эта ледяная страна, где у каждого маггла вместо сердца - сгусток пламени, а свою Родину - именно так, с большой буквы - они любят, словно выпили Амортенции не менее галлона каждый. Гарри вообще не знал, каким из полушарий своей задницы он думал, выбивая через Кингсли разрешение на международную аппарацию именно в Россию - захотелось. Всё настолько надоело, особенно вечные колдокамеры, нацеленные на "героя", что хотелось повеситься или спрыгнуть с Биг-Бена. А Россия... что поделать, Гарри просто понравилось, как непонятно звучит это странное "Рашша" на языке, как горчит не сразу правильно выговоренное "Россия" и как покалывает кончики пальцев, когда наконец верно произносишь название, словно бы от магии. Первым делом, переместившись в небольшую деревушку в Сибири, Гарри влип в неприятности. Какой-то маггл, изрядно напившись, полез драться. Победил тогда деревенщина, но совершенно счастливого Гарри это не волновало: его напоили самогоном и драчун облепил лицо надежды Британии подорожником, уверяя, что все синяки и ссадины сойдут, потому что для великого подорожника это - как два пальца. Гарри сидел около тёплой печки - был грязный неприятный октябрь - и кивал, как китайский болванчик. После третьего стакана, а рюмками в деревне, как оказывается, не пьют, Гарри прорвало, и он рассказал драчуну о войне. Маггл, его звали Егор и его имя Гарри тоже не смог выговорить сразу, долго чесал макушку, опрокидывал в себя стакан за стаканом и абсолютно не пьянел. Внимательно выслушав отрывистый рассказ нечаянного собутыльника, русский как-то скорбно вздохнул и спросил, не хочет ли Гарри услышать о другой войне. Гарри хотел. У Егора, оказывается, дед служил на фронте. Молодым пошёл, стариком вернулся, егорин дед это так называл. Он ушел на фронт в сорок первом, когда ему было семнадцать, и вернулся в сорок пятом, с седыми волосами. Дед говорил, что в плену у немцев пару раз был, да только случай помогал, вот он и выжил. Не иначе как нужен он кому-то был. Гарри кивал головой, опрокидывая в себя пятый стакан. Наконец, рассказ о деде закончился, и Егор уставился на Поттера своими синюшными глазами, невероятно трезвыми, надо сказать. И Гарри просто понесло: он говорил обо всём, что с ним было, от чертова Квиррела и до идиотских крестражей. Егор его перебивал, пытаясь переиначить истории под себя, и в итоге Волан-де-Морт стал Кощеем, василиск - недоделанным Горынычем, крестражи - почему-то иголкой с яйцами, и сам Гарри - Иваном-дураком. Насчёт дурака Гарри был согласен и даже готов расписаться под этим прекрасным званием где угодно, хоть у себя на лбу. - Не, - в конце концов выговорил Егор, смотря внимательными глазами на палочку Поттера, - я те, парень, верить буду. Что всякая шваль, вроде русалок и мавок, водится в моём лесу - и без тебя знал, да и бабка моя была ведуньей, земля ей пухом. Но ты так говоришь, будто бы война только тебя касается. Пацан, не дело это. Гарри вздыхал, он и сам понимал, что не дело, но ведь люди умерли, много людей... - Люди умирают, - пожимал плечами Егор, наливая мутную жидкость в гранёный стакан. - Случается, что поделать. А на робкие "это из-за меня", блондин смеялся и говорил, что Поттер, хотя и важная шишка в своей "Агнлие", но точно не пуп земли, и что люди всё равно умирают. Надо с этим жить как-то дальше, вот так. У Егора у самого дети и жена умерли от непонятной хвори, и теперь хозяйство приходится самому поднимать, даже поговорить некогда. - Знаешь, а я тебе подарю кое-что, - решается он, и встаёт, чуть покачиваясь. - Сиди, я сейчас вернусь. Гарри мутным взглядом обводит добротную избу и несколькими заклинаниями заставляет пыль испуганно выползти вон, паутину свернуться, а кучу пустых бутылок - выстроиться в ряд около небольшого окошка. - На, - на колени Поттеру плюхнулась тяжёлая книга с кучей картинок. - Это сказки. Наши, русские, - в голосе Егора столько любви к книжке, что Гарри думает, а не будет ли кощунством забирать такую важную для мужчины вещь? - Да ты не робей, парень, не робей. Это чтобы ты понял, почему вас-лиск - Горыныч и почему недоделанный, а твой иссохшийся друг-Володя - Кощей, и причём тут иглы. Ты любишь суп? Пока Егор гремит горшками, Гарри с какой-то совершенно иррациональной нежностью гладит корешок книги и рассматривает картинки. А когда Гарри ел не солёные "щчи", то победитель Волан-де-Морта с радостью понял, что теперь он чёрта с два станет мракоборцем, и плевать, что вся Англия этого ждёт. Он, может, всегда хотел людей лечить или детей учить или просто семью, чтобы тепло и печка - камин он даже сравнить с ней не мог. И, возможно, большой чёрный пёс, растянувшийся на ковре... Снаружи избы было слякотно и холодно, и Гарри всё также не любил Россию с её переменчивой погодой и ненормальной, полной крови, историей. Хотя Гарри, определённо, полюбил то, что в подаренной книге старуха-отшельница называла "Русским духом". Россию Гарри не любил, Российскую Федерацию - тем более. Перед Русью он был готов преклоняться.