внутрикожно; инъекция болью с привкусом (не)любви.

7.03 am. утро вторника. каждый день чонгука начинается и заканчивается одинаково; контрастный душ, хлопья с молоком из магазина за углом, рекомендации ютуба за завтраком, пару учебников в рюкзаке. натягивает капюшон неизменно чёрного большого худи, кроссовки и закрывает дверь квартиры. две остановки на метро и он у университета. дальше, снова по плану: выдержать три-четыре пары и пару практических в зависимости от дня недели; беззвучно на задней парте, кивать и делать вид, что всё понимаешь, иногда отвечать на вопросы. спрашивать лучше не стоит. — чон, ты записывал прошлую лекцию? — и парень тихо бросает тетрадь вперед. не сложно. ждать конца занятия — тоже; чонгук подпирает голову рукой, грызет колпачок ручки и мелко пишет черными чернилами. стоит у двери в новый кабинет, смотрит информацию на стендах, пока нет преподавателя. — хей, чонгук! — тэхён подбегает незаметно и хлопает парня по плечам. чон жмурится и улыбается мято. — как ты? дежурный вопрос с точно таким же ответом; в порядке. — когда уже я вытяну тебя из твоей дыры, а? совсем не уделяешь времени своему другу. — у меня много дел, — отвечает, крепче сжимая блокнот в руках. тэхён любит физический контакт, а у чонгука от него внутри всё сводит. до панических атак. снова; пока ким улыбается широко, чонгука словно по стене размазывает одним прикосновение, дрожью по всему телу от ключиц. глаза наружу. и внутренности тоже. чонгук хватается за грудь, опирается второй рукой о стену. должно пройти. он сжимает глаза, дышит через нос и скребется ногтями по бетону. в животе крутит и лицо бледнеет за пару секунд. слишком больно; ему как будто позвоночник ломают в трех местах, кости крышут до пыли и кожу заживо снимают. на уголках глаз выступают слезы, и чонгук еле сдерживает желание истошно закричать. почти ползет до туалета; ноги дрожат и не держат, а внутренняя сторона ткани затвердевает от чего-то неприятно теплого. заваливается, закрывая дверь, и падает на холодный кафель, тяжело дыша. зубами впивается в предплечье, поджимает ноги, свернувшись на полу, и плачет. у него под ключицами горит адским пламенем, разрывает мышцы на куски. чонгук катается по полу, кричит в руку и оставляет на грязной белой плитки чуть заметные красные разводы. в тоже время на другом конце сеула в задымленном тесном круглосуточном баре юнги скуривает пятую сигарету за час, запивая дешевым виски. — неправильно, — намджун качает головой, протирая стаканы за барной стойкой. — он мне нахуй не нужен. — юн тушит окурок в пепельницы на столе, ставит рядом пустой стакан и просит повторить. — почему никто не спросил об этом меня? — таковы правила. — плевать. правила созданы для того, чтобы их нарушать.— глоток. — пусть он сдохнет. нам смотрит спустив брови, качает головой и убирает бутылку. — с тебя хватит. — я не знаю, какой он, но уже ненавижу. не мой соулмейт. не мой. — юнги, замолчи уже. тот смотрит насмешливо своими пьяными глазами. — иначе что? ему будет ужасно больно? он будет истекать кровью? или умрет? бред это всё, нам. уже давно сдох бы. юнги смеется, раскачиваясь, доходит до самого последнего столика. прячет дневное солнце под жалюзи и устало валится на красный диванчик с прожженными дырками от сигарет. он приходит домой только вечером, когда солнце заходи за горизонт и окрашивет небо грязными цветами. серый подъезд, ключ в замке, серая квартира. у юна холодно и стыло; он закрывает окна, оставляет только одно на кухне, принимает душ, бессильно опираясь на стенки кабинки и смотря на стекающие капли. ненавидит. даже их. в домашней одежде и с мокрым волосами готовит крепкий кофе и не спит всю ночь. просто привычка. забираясь в кресло на балконе с ногами, парень впирается острыми коленями в тяжелые сумерки без звезд, и иногда вспоминает как ему было хорошо до этого проклятого 'чон чонгук' на запястье. — ненавижу. юнги было семнадцать, когда он встретил намджуна. с загорелой кожей, короткими дредами и забитыми рукавами. свободны и яркий; он два года провел под палящим солнцем калифорнии, разъезжая на красном мустанге в поисках себя. в дешёвых мотелях, бутылках кока-колы, разговорах у костра, пляжном волейболе и в куче интересных личностей. этим и зацепил. такой разносторонний и увлекательный, самодостаточный и мудрый в свои тогда двадцать два. юнги разбил локти, катаясь на скейте у площадки дома, в котором жил ким. вместе с антисептиком намджун распылил и сильную любовь к себе. юн слушал его, открыв рот, и боялся перебивать; смотрел искренне влюбленно, но как только разговоры доходили о чувствах опускал глаза и бурчал под нос о том, что нет их вовсе. '— любовь, — это не то, о чем пишут в книгах, юнги. и если ты найдёшь человека, в ком действительно увидишь её — береги. — а если уже нашел?' но джун качал головой и показывал своё запястье; непомеченный. а юнги тут же опускал голову на своё. — видишь, у меня тоже, — но до времени; однажды парень проснулся утром и увидел некрасиво имя, расползающееся витиеватым шрифтом у него на коже. скрывал. долго. ненавидел этого чон чонгука всем сердцем и желал увидеть там только одно имя. не случилось; намджун узнал, сказал, что юнги повезло, но впредь между ними будет только дружба. а юнги плакал, стоял на коленях и умолял не говорить такие страшные вещи. — я никогда не полюблю его так, как тебя! хочу, чтобы он исчез! и в тоже время за семейным ужином пятнадцатилетний чон чонгук почувствовал сильную боль на лопатках. а затем — где-то под ребрами. в сердце. чонгук тратит последние силы и отскребает себя от плитки в туалете, встает и поднимает худи у зеркала. страшно чертовски, но точно так же интересно, что же в этот раз сказал мин юнги, и почему так больно. каждый день примерно в 1 am. чон чонгук включал местную волну радио со спокойной музыком, садился у зеркала в своей комнате, снимая с себя толстовку, и смотрел на тело в порезах. читал. внимательно. чтобы при встрече спросить наконец у этого мин юнги, за что он его так ненавидит. а у юнги это просто вошло в привычку. страшно, но он привык ненавидеть это имя у себя на запястье. так мечтал быть свободным вместе с намджуном, целоваться под пальмами у океана, а чонгук просто взял и растоптал все мечты в прах одним своим появлением. правда, чувства к намджуну уже прошли, а к этому наглому парню - нет. «надо встретиться,» — и у чонгука все внутри замирает от этого сообщения. мин юнги. он красивый. такой бледный и фарфоровый. строгий. или только на фотографии так. «нет?» — а чон просто десять минут смотрел на экран телефона, красивые буквы, слагающие не менее красивое имя, и фотографию. такую же. а юнги давно нашел чон чонгука. было не легко, но посмотреть на того, кто разрушил его жизнь хотелось чертовски сильно. посмотрел; 'ебаный школьник.' у него тогда ненависти стало в два раза больше, потому что чонгук на фотографиях такой счастливый, улыбается, а в статусе 'м.ю. уже влюблен в тебя.' приводило в бешенство. и он не менялся. тогда юн подумал, что всё это чушь - истории о боли своёго соулмента, когда о нет говоришь что-то ужасное. а если нет, как тогда чонгук не возненавидел его в ответ? встречаются в пятницу; в маленьком кофе с деревянной мебелью. чонгук в белой футболке. так непривычно. в руках сминает стаканчик с кофе и светит своим красивым именем на запястье. волнуется. сильно. стучит пальцами по столу, оглядывается и замирает, когда видит его. юнги садится, снимая черную маску с лица, берет кофе, которое ему заказал чон, и отпивает немного. — спасибо. — откидывается на спинку стула и складывает руки на груди. смотрит на парня, а тот бегает взглядом по всему, кроме лица юнги, - даже не посмотришь на меня? и чонгук поднимает глаза, смотрит долго, внимательно. чонгук уже на самом деле влюблен до потери сознания. а ещё он немного улыбается. — мне не нравится твоя улыбка, прекрати, — и парень снова чувствует как лезвием проходят по его коже вдоль позвоночника. — я пришел не просто так. видишь ли, чонгук, твои имя у меня на запястье не приносит ничего, кроме проблем. ты ещё не появился, но уже испортил мне жизнь как только можно. — я ничего не делал.. — в том то и дело. а если начнешь? никто не спросил меня, нужна ли мне вообще эта чертова метка. знаешь, сколько раз я пытался её свести? всё без толку. знал бы ты, как сильно я ненавижу тебя и твоё имя. — я знаю. но я твой человек, юнги. видишь? - чонгук сует свою руку с именем, не может понять, зачем юнги поступает так. — ты мне не нужен, понимаешь? никогда не был нужен и не будешь. не верю я в любовь соулмейтов. во все эти сказки не верю. ты не тот, кого я смогу полюбить когда-то. говорю это, чтобы тот день, когда ты всё же захочешь меня найти, никогда не наступил. — юнги.. — не хочу больше никогда видеть тебя, чон чонгук, — он встает, бросив на стол пару купюр за кофе, и собирается уйти. вот так просто. парень хватает его за руку и юнги замирает. у него сердце как будто в талый сахар превращается, и метка так тепло разливаться по венам начинается. — отъебись от меня, — злобно шипит в его лицо и одергивает руку. — что, блять, не понятного? ненавижу тебя, чон чонгук. в живую. ещё больнее. чон тут же присаживается, опираясь руками о пол. футболка уже красная, полностью прилипла к спине, и юнги резко становится слишком страшно. чонгук сдерживается слезы, кусает губы, хотя ему как будто соль на все раны сыпят, и юн уже молчит вроде бы, но парню больно без меры. ему руки резать продолжают, а чуть выше запястья, там, где имя, теперь темно-красным блестят слова о ненависти. до слез. чонгук собирается с силами, встает, держась за столешницу. достает их своего рюкзака черную толстовку, набрасывая её на себя. выпрямляется. — ну и за что? — дышит юнги в лицо и не дожидается ответа. в туалете холодной водой смывает кровь с рук, прячет редкие всхлипы под этим шумом, а юн сзади стоит и тихо смотрит, спрятав глаза за челкой. — нравится? — оборачивается. — показать всё? чонгук кулаки сжимает от ярости, потому что на лице у юна ни капли сожаления или беспокойства. так всё равно. он стягивает с себя одежду, отдирая ткань от засохшей крови. — красиво, согласен? — у него на спине, животе и груди всё разодрано, поцарапано, обезображено. слова выжжены словно горящим клинком, написаны на его теле навсегда. — знаешь, как сложно засыпать, когда твоя спина прилипает к простыни? или когда на твоей футболке постоянно красные пятна? когда ты просыпаешься посреди ночи от того, что человек, который, казалось бы, должен стать тем, с кем ты разделишь вечность, убивает тебя самостоятельно? уже не сдерживается, давится слезами перед юнги и так хочет, чтобы его обняли. хочет просто почувствовать хоть немного тепла и любви в глазах напротив. не получает. — мне всё равно, — и чонгук не в силах выдержать, падает, пряча лицо в руках, рыдает от боли. и физической, и где-то внутри. он на коленях готов ползать и просить юнги остаться, дать ему шанс. хоть один. бессмысленно. быстро обходит чонгука и скрывается за дверью туалета. безгранично больно. этой ночью мин юнги не спит. сиди на кухне, задымленной от пролившегося на плиту кофе, переплетает пальцы в замок и тихо смотрит в одну точку. воздух от открытого окна морозит кожу, но это единственное лекарство, чтобы проветрить мозги. не понимает; заходит на страницу чонгука каждые пять минут, а там всё точно такой же статус. вопрос, на который он пытается найти ответ уже три часа: почему этот мальчишка до сих пор не ненавидит его? в нем столько любви к юнги, что он готов простить даже это? плевать; намджун сказал как то, что все заслуживают любви. не юнги. ему самому эта любовь не нужна. ему не нужен чонгук. и юнги резко становится неизмеримо страшно и больно; не может дышать, оглядывается вокруг, хватаясь за стулья и давится воздухом, а потом - одна тишина. не спокойствие; тишина, от которой ужас проходится по всем нервным окончаниям. не сложно; просто на другом конце города чонгук тихо сел у большого зеркала, провел кончиком пальцев по всем шрамам и вздохнул, улыбаясь мято, а потом полоснул поперек запястья, разрезая имя надвое. захлебываясь в собственной крови, всё ещё улыбался и тихо плакал, молил о прощении у бога, которого зовут мин юнги. — ты ведь хотел быть свободным, верно?